Шамбала

      Дикая Шамбала в синих глазах у него, древняя Шамбала, белый кармический снег; век девятнадцатый, Лондон и гниль мостовой, время несется, срываются стрелки на бег. Он равнодушно шествует вдоль витрин, лица прохожих бледные, как стекло, он путешествует через года один, он ищет меч, и более — ничего.       Век девятнадцатый — готика, башни, мосты, — он сквозь толпу по городу тихо идет, Темзу встречает декабрь, небо снежи́т, Темзу вот-вот прихватит у берега лёд. Узкие улицы, где-то в трущобах — чума, бедность такая, что крысы ссужают в долг, тесные комнаты, сырость, туманы и тьма, рядом — роскошные за́мки, кареты и шёлк.       «Боже, храни Королеву!» — кругом поют, при Корнуолле терновник кельтский цветет, лорды мудрят законы, вассалы пьют, и в Камелоте латают каменный стол. Только за стол не сядет уже никто — век паровозов канул в небытие, и на пороге новой страшной войны брезжит ему на смену двадцатый век.       Через тесьму пролива гремит земля, бомбы, как скальпель, режут ее нутро, дикая Шамбала, древний спасительный град, меркнет в его глазах под пляской костров. Ищет он меч бесцельно уже сотни лет, да вот найти уж, видно, не суждено: Леди Озёрная снова выходит на свет, Леди Озёрная верить устала давно.       «Сиды ушли в холмы, — говорит ему, — порохом скоро укроются города. Сын Пендрагона, ждет тебя Вателин, ждет розмарина печаль да живая вода. Руку мою возьми и на дно спустись…». Он открывает глаза — над ним потолок. Люстра качается, сыплется известь вниз, стены трясутся, в окна вползает смог.       С грустью он смотрит на запад — там Авалон, там волкоглавый Мерлин чары плетёт, в дым предрассветный, в яблочный полусон варят седые друиды шумерский мёд. Было оно или грёзой в ночи́ пришло — всё полегло, день стаял, как вешний снег, цифрой с дисплея скалится из-под руки странный и непонятный сверхновый век.       Гладь отутюженных трасс, совершенный Рим, кофе в картонном стакане, шумный хайвэй, пекло, гудящий трафик и вечный дым, хоть не понять, серее он или желтей. Пыль в волосах, отражение черных линз, пьяные вышки скайскрэперов над головой — мир кибержизни крепче смыкает клин, и не сбежать уже ни одной тропой…       …Не убежать, не уйти, не сыскать путей, что уведут в края синевы ночной,       не пробудиться, не подобрать меча с темного дна души суетной рукой.       Всё поросло быльем, стихли звуки лир…       Меч заржавел, и больше не снятся сны.       Дикая Шамбала, древний таинственный мир       в синих глазах, истлевших до белизны.