Glimpses of Love and Affection

Вера (прыжок) - (имя существительное) акт веры или попытки чего-то, чье существование или результат не могут быть доказаны или известны.

Снежка подняла глаза, когда дверь на чердак распахнулась, и невольно ахнула, когда небольшая группа героев ввалилась внутрь. Прекрасный позвонил заранее и попросил Руби присмотреть за Генри в закусочной, пока она будет спешить домой. Хотя муж вкратце рассказал ей обо всем, что произошло, она все еще не была готова увидеть жалкое страдание, которое плавало в красных и опухших глазах ее дочери. — О, Эмма, иди сюда, — сказала она, раскрывая объятия и притягивая девушку в свои теплые объятия. Блондинка тут же обняла ее в ответ и уткнулась лицом в шею матери, пытаясь сдержать слезы, которые снова грозили пролиться. — Реджина уехала в больницу с Робином, — объяснил Прекрасный, прежде чем оглянуться на Маленького Джона, который стоял на пороге с все еще безжизненным телом Крюка, перекинутым через плечо. — Давай положим его на диван. — Нет, — внезапно возразила Эмма, отстраняясь от Снежки и глядя на отца, — положи его в мою старую комнату. Прекрасный грустно улыбнулся ей, затем кивнул и помог более крупному мужчине нести пирата вверх по лестнице. Свон последовала за ним и смотрела, как они осторожно уложили его на ее кровать, затем Джон кивнул ей и вышел. — Я собираюсь попытаться найти Голда. Посмотрю, что он сделал с Зелиной, — объявил Прекрасный, прежде чем нежно поцеловать Эмму в висок, а затем и жену, перед тем, как уйти. Осталась только Снежка, ее обеспокоенный взгляд скользил между дочерью и пиратом, пока длилось молчание. — Это не сработало, — наконец тихо сказала Эмма. Снежка вздохнула, затем придвинулась ближе и обняла дочь за талию, просто пытаясь придать ей сил. — Ты уверена, что на нем лежит сонное проклятие? — спросила она. — Реджина, кажется, вполне уверена, — ответила Эмма, шмыгнув носом. Она сделала глубокий вдох, затем резко выдохнула, прежде чем отстранилась от матери и начала в волнении расхаживать по комнате. Она инстинктивно поцеловала Крюка, когда Реджина сказала ей, что он всего лишь спит. Может быть, это было облегчение от того, что он на самом деле не умер, которое подпитывало его, или тот факт, что все смотрели на нее выжидающе, просто ожидая, что она запечатлеет поцелуй истинной любви на губах пирата, чтобы все снова стало хорошо. Только это было не так. Даже когда она попыталась во второй раз, встряхнула его безжизненное тело и почти умоляла его вернуться к ней, это все равно не сработало. Сочувственное, почти разочарованное выражение на лицах всех, включая Реджину, заставило ее почувствовать себя полной и полной неудачницей. Она потерпела неудачу в роли Спасительницы и, что более важно, она подвела Киллиана. — Господи, зачем я вообще пыталась? — она фыркнула, внезапно разозлившись. — Я имею в виду, что он никогда не говорил мне о своих чувствах. Мы никогда не говорили о том… что бы это ни было, черт возьми… было между нами, так почему же я настолько сумасшедшая, чтобы думать, что смогу снять это дурацкое проклятие? — Тебе действительно нужно услышать эти слова, чтобы узнать, что у Киллиана на сердце, Эмма? — Тихо спросила Снежка, заставив дочь остановиться и посмотреть на нее. Брюнетка слегка улыбнулась и покачала головой, добавив: — ты даже не потратила время, чтобы разрушить эти стены, чтобы послушать саму себя? Эмма смущенно опустила глаза, и к ней подошла мать. Она схватила дочь за руки и не могла не заметить явной тревоги на лице блондинки. — Конечно, ничего не вышло. Как это могло случиться? Тебе нужно полностью открыть свое сердце, чтобы выпустить всю ту любовь, которая, как я знаю, находится внутри. Ты должна верить в себя и в него, независимо от того, уверена ли ты в том, что это любовь или нет. Иногда… иногда вам просто нужно сделать прыжок веры. Эмма знала, что мать права, она никогда не была слепой, особенно когда дело касалось ее чувств. Жизнь преподала ей суровые уроки, когда дело дошло до романтических отношений, и, боже, она их усвоила. — Но что, если я сделаю это, и это все равно не сработает? — Прошептала Эмма, поднимая голову и открывая глаза, полные непролитых слез, когда она высказала свой глубочайший страх. Мать на мгновение замолчала, потом в ее глазах вспыхнула решимость, и она честно ответила: — Тогда этому просто не суждено случиться. Услышав ответ Снежки, блондинка почувствовала, как у нее скрутило живот, и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Это было не то, что она хотела услышать, но какая-то часть ее была благодарна за откровенность. Дать ей ложную надежду было бы гораздо хуже. Обеспокоенно прикусив нижнюю губу, она перевела взгляд на пирата. За последние несколько часов она пережила столько эмоций, что едва ли знала, с чего начать, чтобы разобраться во всем, но она определенно собиралась попробовать. Ей давно пора было взглянуть в лицо своим чувствам, когда дело касалось его, и хотя она хотела бы, чтобы это было при других обстоятельствах, она обнаружила, что мысль об этом не была такой пугающей, как она ожидала. Ее мать, должно быть, заметила что-то из ее внутренних размышлений в выражении лица, потому что она улыбнулась, а затем предложила легко: — почему бы тебе не остаться здесь, пока я пойду и приготовлю нам чай. Не торопитесь, он будет готов, когда вы закончите. Эмма машинально кивнула, не сводя глаз с неподвижной фигуры на кровати, даже когда дверь в комнату открылась и закрылась с тихим щелчком. Она была благодарна судьбе за время, проведенное в одиночестве. Подойдя ближе, она села на край кровати рядом с Киллианом и нежно взяла его за руку. Наклонив голову, она медленно скользнула взглядом по его лицу и впервые позволила своим мыслям вернуться к их встрече. Те времена, когда он был рядом с ней, возвращался за ней, сражался за нее… и ее семью. Его неумолимая честность, даже когда он, вероятно, знал, что она не будет особенно любить его за это. Его, временами, тонко завуалированные признания, которые она предпочитала игнорировать просто потому, что это ее устраивало. Доказательство его чувства было перед ней все это время, просто ожидая, чтобы она обняла его, если бы только позволила себе. Ее мать была права, ей не нужно было слышать эти слова. Но как насчет ее собственных чувств? Она знала, что намеренно старалась держать свое сердце как можно более отстраненным. Защищала себя от того дня, когда он неизбежно уйдет, потому что именно так поступали с ней все мужчины; слишком боялась позволить ему приблизиться, потому что в глубине души знала, что это полностью сокрушит ее. И что хорошего это ей принесло? Все ее жалкие защитные стены быстро рассыпались в прах у ее ног в тот момент, когда она подумала, что он все равно умер, оставив после себя мучительную игру разума «что, если» и «может быть». Тогда, среди всей этой боли и горя, она не понимала, что это значило, но теперь, после разговора с матерью, все стало удивительно ясно. Где-то на этом пути ее сердце было разбито, и было уже слишком поздно. Слегка вздохнув, она задалась вопросом, когда же, черт возьми, она действительно влюбилась в Киллиана Джонса, даже не подозревая об этом. Решительно позволив себе хоть раз почувствовать и не думать, она не была так потрясена, как должна была бы, когда признала, что он медленно подкрадывался и занял гораздо больше места в ее сердце, чем она когда-либо ожидала. Все мелочи, которые случались между ними, все те моменты, когда она пыталась утешить его неловкими словами или простым прикосновением, — все это вдруг обрело для нее смысл. Это была попытка ее сердца потянуться к нему в явном противоречии с отказом ее мозга. Она была так упрямо слепа к истине своих собственных чувств, что неудивительно, что поцелуи никогда не срабатывали. Она была такой дурой. Но теперь уже нет. Сделав глубокий вдох, она с улыбкой посмотрела на пирата и наконец открыла свое сердце всему, что держала в страхе. Она невольно вздохнула, когда буквально почувствовала, как любовь изливается теплая, чистая и удивительно пугающая по своей силе, распространяясь по ее телу, как лесной пожар, отчаянно нуждающийся в том, чтобы поглотить ее душу теперь, когда ей дали волю. Это не было похоже ни на что, что она испытывала раньше. Ее любовь к Нилу, хотя и глубокая и настоящая, была любовью девушки, все еще изучающей жизнь и достаточно юной, чтобы верить, что то, что у них было, будет длиться вечно; но это…это было что-то совсем другое. Это была любовь женщины к мужчине, который доказывал это снова и снова. Ее ровня. Ее вторая половина. Совершенно всеобъемлющая и совершенно головокружительная любовь, которая, как она думала, существовала только в области фантастики, о которой можно было читать, но никогда по-настоящему не наслаждалась. Крошечный пузырь смеха сорвался с ее губ от ошеломляющей правоты всего этого, и она покачала головой от собственной глупости. Слава богу, ей посчастливилось иметь второй шанс. Все, что требовалось, — это поцелуй, и она твердо верила, что в третий раз это будет именно то, что нужно.