Ты ведь её убиваешь...

POV Жданов.

— Заказывайте билеты, Катенька. Мы летим в Прагу! — уверенно произнес я, глядя на неё. Несколько секунд Катя стояла неподвижно, словно маленький компьютер в ее голове производил анализ и загрузку данных. На ее лице отобразился весь спектр эмоций от радости до страха и волнения. Интересно, что она почувствовала? И рада ли? Почему испугалась? — То есть как? Почему именно вы и именно со мной? Ведь кто-то же должен остаться здесь, чтобы руководить компанией… — Просто Роман Дмитрич никак не может полететь. Да и я думаю, он вполне справится с управлением компанией, тем более с ним будет Кира, — я остановился, чтобы внимательнее рассмотреть черты ее лица. Было видно, что Катя напряжена. Неужели боится? — Кать, неужели вы боитесь? Думаете, я вас покусаю? — иронично бросил я и вмиг пожалел об этом. Она ещё сильнее напряглась, а порозовевшие щеки выдавали ее смущение. — Нет, нет, что вы! Просто я… — начала тараторить она, оправдываясь и рьяно жестикулируя. — Спокойно, Катенька, я же пошутил, — я подошёл к ней ближе. Почему-то захотелось просто обнять ее. Ну, знаете, как описывают это все в бульварных женских романах? Что-то вроде «ощутить тепло ее тела, обжигающее дыхание на своей груди»… — Ну вы чего, Катюш? Совсем я вас замучил, да? — я положил руку ей на плечи и прижал к себе. — Да нет… Все в порядке… — она попыталась отстраниться, но я не дал. Она, кажется, сдалась. Тихо выдохнув, будучи все ещё в напряжении, Катя несмело склонила голову на мое плечо. — Если у вас есть какие-то планы на эту неделю, вы только скажите, я слетаю один, — наконец я отпустил ее. Она отступила от меня на пару шагов. Это позволило мне вновь заглянуть в ее глаза. — Нет, я же говорю, все в порядке. Билеты на завтра заказывать? — Да. А ещё выберите какой-нибудь отель поприличнее и забронируйте два номера. Только, Кать, не экономьте на себе. Я хочу просыпаться и знать, что вы в номере неподалеку, а не искать вас по всей Праге. — Хорошо, я поняла, — Катя быстро убежала в каморку, а я вновь проводил ее теплым взглядом. Кажется, у меня это уже вошло в привычку — вот так провожать ее взглядом. — Андрей! — в мой кабинет ворвалась Кира. По ее настрою я понял — скандала не избежать. — Да, Кир? — Сегодня Саша приглашает нас на презентацию. Мы должны пойти! — заявила она приказным тоном. — А что он презентует? Взрывчатые вещества? Яды? Только в таком случае он захочет там меня видеть. — Андрей, перестань. Он всё-таки мой брат. — Слава богу, что не мой. Дорогая, я бы пошел с тобой всенепременно, но не могу. Я завтра лечу в Прагу. А сегодня должен подготовиться к поездке. — Ты летишь в Прагу? Один или с Малиновским? — невеста уже сверлила меня хмурым взглядом, а я уже был морально готов к цунами по имени Кира, которое обрушится на меня сразу, как я произнесу имя той, с кем собираюсь лететь в Чехию. — Что все это значит? Ты действительно поедешь в Прагу с Катей? — раздался громкий крик моей ненаглядной. А я даже ухом не повел. Человек ко всему привыкает. И к невесте-истеричке тоже. — Да, а что не так? — Почему с ней? Почему не со мной? — Кир, ты прекрасно знаешь, что это деловая поездка. А потому мне нужен будет там личный помощник, а не невеста. Что-то ещё? — я подставил кулак под подбородок и посмотрел на нее. Она, видно, была ошарашена. Нервно поправляла волосы, косила на меня взглядом. Но ничего сказать в ответ не могла. — Поговорим вечером, — нервно бросила она, рывком открыв дверь кабинета. «Мы вечером не увидимся» — я правда хотел ей это ответить, но она, увы, уже ушла.

***

На подъезде к аэропорту я заметил сильное изменение в поведении Кати. Она побледнела, ее руки тряслись, а сама она молча смотрела в окно отсутствующим взглядом. Все это я списал лишь на проблемы с нервами. Всё-таки мне стоит хоть как-то контролировать свой темперамент и перестать на нее кричать, что я неоднократно ей и себе обещал. Однако, когда мы сели в самолёт, к дрожащим рукам прибавилась ещё и дрожь в коленях. — Катенька, все хорошо? — спросил я. — Да, — коротко ответила она и быстро кивнула. Я, конечно же, понял, что она соврала. Я аккуратно взял ее руку, которая была ненормально холодной. — Кать, вы боитесь летать? — Н-нет, — ее голос дрогнул. — Спокойно, — я крепче сжал ее ледяную ладошку, пытаясь согреть. — Посмотрите на меня, — я старался говорить спокойным и даже нежным голосом. — Расскажите мне, пожалуйста, про вашу учебу, о вашей стажировке в Германии. Мне очень хочется узнать вас поближе, — успокаивая ее, я поймал себя на мысли, что не соврал сейчас. Мне действительно было интересно узнать о ней что-то большее, чем то, что написано в личном деле, которое, каюсь, я не читал. — Я сначала в МГУ училась… Она рассказала мне все. Как была круглой отличницей в школе, лучшей студенткой на экономфаке МГУ, как участвовала в конкурсе научных работ, как ее перенаправили в Баварию и как там ее нашел Зеленецкий и предложил ей пойти работать к ним в «Ллойд Морис». Меня восхитило ее стремление стать лучше всех. Несмотря на то, что в наше время все смотрят на красоту, Катя смогла пробиться сквозь весь этот лицемерный мир денег и связей и действительно добилась успеха. И пусть пока она работает всего лишь моим личным помощником. То ли еще будет. Это только начало ее профессионального пути. Мысль о том, что Катя могла куда-то уйти неприятно кольнула. И дело, наверное, даже не в том, что на ней буквально держится вся компания. Ну, и в этом тоже, конечно. Дело в том, что с ней мне было спокойно и хорошо. И… Да, с ней весело. Просто весело, Жданов, даже не смей думать о чем-то большем. — Вы молодец, Катенька. Не каждый смог бы пройти ваш путь, — я улыбнулся, а она смущённо улыбнулась в ответ, и кажется, успокоилась, а уже вскоре наш самолёт приземлился в аэропорту Прага-Рузине имени Вацлава Гавела. — Ну что, Катенька, вот и прилетели, — сказал я ободряюще. Мы получили наш багаж и отправились к такси, что ждало нас на стоянке возле аэропорта. Зденек, управляющий нашего магазина в Праге, любезно организовал для нас трансфер, поэтому мы достаточно быстро оказались в комфортабельном отеле. Пройдя регистрацию, мы разошлись с Катей по номерам. Мне не хотелось, чтобы она уходила к себе, но учитывая ее мандраж в самолёте, я решил оставить ее в покое.

***

«Ну что, как долетел?» — через пару часов пришла мне смс-ка от Малины. «Нормально» «А чего без настроения, или ты уже успел отфаршировать Катеньку? Ну ты мощь, конечно! Зорькин нервно курит в сторонке.» «Иди к черту, кретин!» Я резко швырнул телефон и уселся на кровать, окидывая номер взглядом в поисках мини-бара. «Вот свёл же Бог с придурком!» — подумал я. Плеснув в бокал немного виски, я его осушил одним глотком. Ну, по крайней мере, виски здесь неплох. «Не смей пить, Жданов! Ты ведёшь себя, как животное!» — подумал я и снова налил себе в бокал. Но мысль о том, что Катя увидит меня в стельку пьяным заставила меня поставить бокал на тумбочку, а бутылку вернуть в бар. Я начал судорожно искать причину, чтобы пойти к ней в номер. Как назло на ужин идти было еще рано, а все дела на завтра мы обсудили в самолёте. И тут меня осенило. Наверняка девчонка почти нигде не была за границей, не считая Мюнхена. И то, учитывая ее синдром отличницы, там она грызла лишь гранит науки, вместо баварских колбасок. Здесь же была Прага — живописнеший город, сердце Европы. Сегодня, конечно, посетить много не получится, но сходить на Староместскую площадь вполне себе можно было позволить. Полный воодушевления, я поспешил к Катерине в номер. Остановившись перед дверью, я замер. Я отчётливо слышал ее голос, она с кем-то оживлённо беседовала по телефону. Я предположил, что она общается с родителями, ведь ее отец наверно дал распоряжение отчитаться о прилете. Зная старика Пушкарёва, это было неудивительно. Как он вообще отпустил ее со мной? — Коль, ну всё, перестань говорить глупости! — услышал я и сию же минуту потерял самообладание. Какие родители? О чем это я?! Она звонила своему Зорькину. Неужели уже соскучилась? Злость оглушила меня, не давая возможности адекватно соображать. Забыв про все нормы приличия, я резко рванул дверь ее номера и обомлел, увидев ее в халате, с распущенными мокрыми волосами, босую и такую хрупкую, беззащитную. — Катя… — единственное, что я мог выдать своими пересохшими губами.