HUNGER

Беспокойное утро. Беспокойные мысли с самого утра. Ужасное ощущение, что все вокруг все знают и все видели, то чего не должны были. Или то, чего я не должна была делать. Но эти ощущения перекрываются теплотой момента, и я погружаюсь в картинки прошлого вечера на светофоре и том перекрестке. Я впервые за два года и впервые за все мои отношения позволила себе вольность. Как было комфортно, когда все оставалось только в моей голове и не более. А сейчас все пылает внутри, жаждой продолжения и чувством вины. Вижу, что ко мне движется Аманда и с ужасно серьезным лицом. Замираю. Неужели мое беспокойство было оправдано? — Келли. Ее голос севший. Такой обычно бывает, когда сильно и эмоционально кричишь. Но это совершенно не похоже на Аманду. Я не помню, чтобы она когда-либо поднимала голос. Она всегда делает так, чтобы ее слушали, даже когда она шепчет. Поэтому, делаю вывод, что из-за нервов. — Келли, у нас большие проблемы. — Что случилось? — Тебе написала Джен. Смотрю в телефон, и правда. — Черт, на беззвучном, Аманда. — Пойдем. Она касается моей ладони и ведет за собой, сквозь людей, будто, чтобы я не потерялась. Выдыхаю, если Аманда не предъявила мне сходу, то «у нас проблемы» заключается не во мне и Ароне. Что могло уже случиться? Не успеваю выдвинуть различные гипотезы, как Аманда выпускает из своих рук мои пальцы, потому что мы уже заходим в раздевалку спортзала, где Джен, Элис… отвожу взгляд от Элис. Картинки, как она была во власти его рук, а не я. Мари и … Миа в слезах, в объятиях Кэры. Сердце сжалось. — Когда ты научишься видеть сообщения, Келли, мать твою? — Прости! — кидаю на агрессивный наезд Джен, совершенно не понимая, в чем причина ее злости. — Вчера вечером, — начинает Аманда на вдохе, и я понимаю, что эти слова будут даваться ей нелегко, — Картер пытался использовать Мию. — Что?! Возможно, я не так поняла или не хочу понимать то, что Аманда вложила в эти слова. Кидаю взгляд на Мию, а она растворяется в слезах еще больше. — Я вошла в комнату, когда он уже почти ее раздел. Слова Аманды сопровождает нервный стук по плитке каблука Джен, которая не перестает сверлить меня испепеляющим взглядом. — Я помешала ему и увела Мию. Он говорил ей, когда набросился, что это за «вашего Арона, который приставал к Келли.» — Что?! Снова повторяю тот же вопрос, тело наполняется ужасом, а земля уходит из-под ног. Мысли путаются, но я четко выстраиваю цепочку. За Картером должны были следить мы. Получается, это только моя вина. Закрываю глаза. Слышу, как Миа не перестает рыдать. Моя вина, только моя. — Мы должны разобраться с этим, — все, что я смогла выдавить из себя, обессиленно смотря в пустоту. — Нет! — выкрикнула Миа, — я никому не хочу ничего говорить, это ужасно, — и снова ее голос срывается на слезы. Это отвратительная новость, и я себя ненавижу. На моих глазах, кажется, сейчас тоже появятся слезы. Пытаюсь держать себя в руках. Пытаюсь. — Почему ты не сказала мне об этом конфликте? — Аманда кладет свою руку мне на плечо со спины, но я дергаюсь и разворачиваюсь к ней лицом. — Аманда, я говорила тебе. И не раз! — поднимаю голос, чего не должна делать сейчас. Она же не ответит мне. — Девочки, прошу, — Миа вырывается из рук Кэры. — Аманда, — но я ее будто не слышу, и говорю уже спокойнее, — моя вина есть, но не надо снимать ответственность c себя. — Я не хочу это распространять и вообще обсуждать, Аманда! — по непонятым мне причинам Миа поднимает голос на Аманду, вытирая слезы, — это должно остаться здесь, в этой гребанной раздевалке. Мы не посмели больше произнести ни слова, пока Миа приводила себя в порядок у зеркала. — Я могла справиться сама, но я очень тебе благодарна, Аманда. — Не могла! Ты была прижата, Миа. — Аманда, — Миа уже стоит у входа, — я очень тебе благодарна, но это должно было остаться между нами с тобой, — смотрит ей в глаза. — Не только девочки должны знать, мы боремся за что, по-твоему? — Я уже не знаю, за что и зачем мы боремся. И она ушла, не дождавшись ответа. Аманда хотела найти в моих глазах поддержку, но не осмелилась обратиться ко мне в слух. «Нам все равно стоит это обсудить, это слишком серьезно» — ее поддержала Кэра. Мы остались втроем, и с закрывшейся за ними дверью, я чувствую злые и осуждающие взгляды уже моих девочек. — Ты ничего не хочешь сказать? — но, не дожидаясь, пока я произнесла бы «что», Джен повышает голос, — какого хрена мы должны выгораживать тебя? Что ты забыла вчера у Аманды? Какую ты Кэру искала? — Остынь, Джен, — но я кричу в ответ, — ты не знаешь! — И не хочу знать, поверь, — она зло шепчет, — ты должна была смотреть все ли наши у нас, а не таскаться с этим сранным мальчишкой. — Я одна была! Одна! — Не ври, Келли, — вступилась Кэра, — произошло неисправимое, и мы не сможем ничем помочь этой девочке. Это навсегда. Я не посмела ничего ответить ей. Не будет, как в прошлый раз. Я знаю, какая это отвратительная тема для Кэры, но теперь и для Мии тоже. Ничего больше не сказала, вышла оттуда, сильно хлопнув дверью, и этот шум невероятно громко разлетелся по коридору, так как все уже были на занятиях. Виню себя. В этом я виню только себя. Выбегаю из корпуса, и меня обдувает невероятно холодный ветер. Как так быстро погода изменилась? Поднимаю голову в небо. Хочется сильно закричать, очень сильно. Но я беру в руки телефон и набираю Арона. — Я ненавижу тебя! — первое, что я кричу в трубку, ступая по улице быстрым шагом, в сторону какого-нибудь кафе. — Кел, что случилось? — Это из-за тебя случилось. Из-за тебя и из-за нас. Я просила тебя, еще в том сраном лифте, не нужно общаться со мной. — Ты внятно скажешь?! — Вчера пока я проводила с тобой прекрасно время, Картер чуть не воспользовался Мией, — кричу, на грани с истерикой, но не плачу, а лучше бы это вылилось в виде слез. — Ты гонишь сейчас? — Нет, Арон! Я говорила тебе! — Ты тут при чем? — он повышает голос тоже. Молчу. Чуть не взболтнула, что я как раз таки имею прямое к этому отношение. Чуть не взболтнула. — Келли?! — Это последний наш разговор, Арон. Последний. Никогда больше ты не посмеешь подойти ко мне, — говорю ему, а уговариваю себя поверить в это, — ты видишь, что уже случилось. Не доводи. Я бросаю трубку, и разбиваю чертов телефон об асфальт. Это был выплеск. Хватаюсь за голову и, действительно, лучше бы я прорыдалась. Я стою по центру улицы, мимо проносятся люди. А я стою. И этот разбитый телефон символизирует наши с Мией разбитые сердца. Только у нее еще и сломана жизнь. Из-за меня… Начинается дождь, поэтому я забегаю в кафе. Мысли слишком спутаны, горячий горький кофе вряд ли мне поможет, но попробовать стоит. Я хочу позвонить Нолану, хочу рассказать все, выплакаться ему. Но не имею права. Я поступила отвратительно, ужасно и слишком безрассудно. Я обидела девочек и предала Нолана. А все из-за какого-то сранного мальчика, к которому меня подтолкнули животные инстинкты. Действительно, ощущаю себя животным. Я не смогла взять их под контроль, что должен делать здравомыслящий человек. Отвратительно, Келли. Мои мысли заполняются Ноланом. Я хочу прижаться к нему и спрятаться. Спрятаться от всего что произошло и что еще произойдет. Арон сказал мне вчера в машине «или боится остаться одна». И почему то эта фраза сейчас слишком отчетливо всплыла его голосом в голове. Сильно заставило задуматься в тот момент, но не было возможности сконцентрироваться на ней. И сейчас я осталась совсем одна в этом кафе. Без него, без девочек, и без поддержки Нолана. А что, если я не могу расстаться с Ноланом, потому что боюсь остаться одна? Я ощущаю себя такой независимой от личной жизни и не привязывающейся. Но я ведь никогда не была одна. Вечно ныряю из отношении и в отношения. Никогда не было большой разницы. Юношеский максимализм сейчас отпускает, и не дает рвать все и сразу. Поэтому, из-за какого-то внутреннего страха я решила остановиться на одном? Как мама когда-то? Мысли об этом заставляют бояться еще больше. Мы привыкли видеть в зеркало себя одними, и ощущаем себя в этом мире по одному, но на самом деле, те поступки и действия, которыми мы формируем свою реальность, показывают, что мы полные противоположности того, во что так старательно верим… Наверное, Арон был дан мне для этой одной единственной фразы. Не более. И сейчас я засомневалась во всем и сразу в своей жизни. Что подлинно, а что нет?