Судьба на выбор

– Это было слишком поздно… Я понимала, что не смогу ни удержать ее, ни вернуть… ни, тем более, спасти. Но я все равно сказала ему, что я лесбиянка, и пригрозила своим увольнением… Конечно, она все равно уехала… а я не знала, как смотреть в глаза Романо. И ты знаешь… там ничего не изменилось, в больнице. Он, кажется, никому не сказал. И, наверное, это хорошо. Но иногда я думаю, что и здесь он меня подставил… потому что он делает вид, что ничего не было, а я позволяю ему это делать. Будто ее вообще не было! Будто никакого разговора в мужском туалете между нами не было! Все, что он мне сказал, это: «Твоя личная жизнь – твое личное дело». Но тогда какого черта за то же самое он уволил женщину, которую я люблю?! А тогда… тогда я взяла несколько отгулов… сказала всем, что летала в Африку. И я понятия не имею, поверили ли мне, потому что на самом деле я безвылазно сидела дома, накручивала себя и плакала. Вот и вся история… – закончила Керри, и подтянув колени к груди, обхватила их руками. Она говорила уже полчаса, без единой паузы… и Даг ни разу ее не прервал. Если бы на его лице не отражалась вся гамма испытываемых им эмоций, Керри непременно засомневалась бы, что он услышал хоть одно ее слово. – А на прошлой неделе я вдруг поняла, что не могу больше. Я не хотела новых романов. Мне не понравилось в лесби-баре, а я и туда успела заглянуть. Я вообще ничего не хотела без нее. И я купила билет на самолет. Заказала номер в гостинице. Но я не собираюсь искать с ней встреч. Не хочу ей даже звонить… – Тогда зачем ты приехала, Керри? – впервые заговорил Даг, но Керри посмотрела на него без удивления; именно этот вопрос она ожидала услышать. И, конечно же, у нее не было на него ответа. – Я не знаю, – честно ответила она. – Может быть, я подумала, что в ее городе я буду к ней ближе… Может быть, я… вообще ни о чем не думала. Но это уже поступок. Купить билет на самолет, снять номер, спланировать дату вылета, взять отгулы на работе… понимаешь, все это – какие-то действия… это жизнь… Я не знаю, как объяснить, но я впервые за долгое время почувствовала себя живой. Я хоть что-то делала со своей жизнью. Приняла хоть какое-то решение. – Мне кажется, тебе нужно жить дальше, – сказал Даг. Он говорил медленно, словно боялся ее обидеть; Керри видела, что он старается, но почувствовала привычно закипающую ярость. Она знала, что Ким никогда не вернется в ее жизнь, знала и понимала это лучше, чем кто бы то ни было… но услышать эти слова из уст другого человека оказалось невыносимо! – Прости, я не знаю, что ты хотела бы от меня услышать… но мне кажется, тут нет вариантов. Ты должна смириться, отпустить эту женщину и двигаться дальше. – Какой тонкий психоанализ! – очень тихо сказала Керри и изо всех сил вонзила ногти в ладони, надеясь, что ей удастся сдержать рвущиеся с языка обидные и несправедливые слова. Даг был ни в чем не виноват. Он впустил ее в свой дом, он ее выслушал… и он сказал единственно верные слова. Керри зажмурилась, вспоминая, с какими мыслями входила в эту квартиру около часа назад. Она была уверена, что разговор пойдет по тому же сценарию, что и в ресторане: она будет нести чушь, он – тихо злиться; а потом они распрощаются, и Керри придется вернуться в отель. Но она заговорила сразу же, как только уселась на диван в маленькой гостиной Дага. И она не ходила вокруг да около. Первым, что она произнесла, были слова, которые, ей казалось, она никогда не решится сказать в его присутствии: «Я полюбила женщину, Даг. И я потеряла ее. А сейчас… сейчас я не представляю, как продолжать жить… без нее». – Ты сказала, что она начала встречаться с другой, едва вы расстались, – тем же мягким, почти нежным голосом проговорил Даг, сделав вид, что не услышал ее слов. – Ты думаешь, уехав от тебя, она только тем и занималась, что ждала тебя и надеялась на твой приезд? – Поэтому у вас не сложилось с Кэрол? – сказала Керри раньше, чем успела себя остановить. – Она так неожиданно для всех сорвалась и уехала к тебе. Каюсь, я тоже поверила в сказку. От Халей мы узнали, что вы решили пожениться. Но, видимо, ты тоже не занимался только тем, что ждал ее и надеялся на ее приезд. Судя по уверенности в твоем голосе, ты знаешь, о чем говоришь. Даг грустно усмехнулся и покачал головой. Если бы он разозлился, наорал на нее или ударил, Керри стало бы легче. Но Даг говорил по-прежнему тихим и ровным голосом, и ей хотелось вырвать себе язык, лишь бы с ее губ никогда не слетали слова о Кэрол. – Что ж, – сказал Даг, – годы тебя не изменили, Керри. Ты все такая же жестокая. – Прости, Даг… – прошептала она, но он поднял руку, показывая, что не нуждается в ее извинениях. – Ты права. Я не сидел и не ждал, когда она ко мне приедет. Если честно, я до сих пор не понимаю ни себя, ни ее, – произнес Даг и отвернулся. – Я не должен был оставлять ее. А она должна была поехать со мной. Ни у одного из нас не было причин, чтобы расстаться. Мы любили друг друга. Нам было хорошо вместе. Мы планировали завести ребенка. Я несколько раз делал ей предложение. Но я уехал. А она не поехала со мной. – Даг, ты не должен передо мной оправдываться… – Я не оправдываюсь. Я рассказываю. – Он посмотрел на нее, и Керри буквально заставила себя выдержать его взгляд. Она не хотела слушать его историю… хотя бы потому, что заранее знала о ее несчастливом финале. Но это было эгоистично с ее стороны, Керри хорошо это сознавала и скорее позволила бы отрубить себе руку, чем дала бы понять Дагу, что она не заинтересована в его рассказе. – Когда я узнал, что она беременна… я не знаю, почему я не бросил все и не полетел к ней. Мы мечтали о детях, у нас получилось не с первой попытки… и я не приехал. Не забрал ее к себе. Я не знаю, не могу объяснить, почему так случилось. Нет, я звал ее к себе. В каждом телефонном разговоре я просил Кэрол ко мне вернуться. Но ты же понимаешь, что этого было мало… Не думаю, что моему малодушию можно найти оправдания. Ну, и, конечно, я не могу сказать, что без нее в Сиэтле я вел монашеский образ жизни. И это тоже не говорит в мою пользу. А когда родились девочки… я знаю, во время родов возникли осложнения… – Да, я была там. Они возникли. Осложнения, – много резче, чем собиралась, сказала Керри, но перед ее глазами стояло измученное лицо Кэрол… и она задала вопрос, который очень хотела задать еще тогда. – Почему тебя не было рядом? Неужели у тебя могли быть более важные дела, чем рождение твоих собственных детей? Даг поднялся на ноги и прошелся по комнате. Керри смотрела на него с надеждой, а он не знал, что ей сказать. – Понимаешь… – медленно начала она, не дождавшись его ответа, – у нас с тобой было много проблем. Я не могу сказать, что когда-то питала к тебе нежные чувства. Но… Даг, я всегда считала тебя хорошим человеком. И я мысленно пыталась оправдать твое отсутствие. Я понимаю, что это не мое дело. И меня абсолютно не должна касаться твоя мотивация… и твои отношения с женщинами и детьми. Но я, правда, хотела бы понять, почему ты не смог приехать. Ситуация была очень сложная. Если бы не Марк… нет, я не хочу об этом говорить, но все могло окончиться по-настоящему плохо. Вернувшись на свое место, Даг с кривой усмешкой посмотрел на Керри и опустил глаза на свои руки. – Не знал, что ты была обо мне высокого мнения… – пробормотал он. – Прости, что разочаровал тебя. Впрочем… я разочаровал не только тебя. Думаю, Кэрол так и не смогла простить меня. Много раз она говорила, что не держит на меня зла, но… в конечном итоге ее поступки оказались куда красноречивее слов. – Почему ты не приехал? – повторила свой вопрос Керри, и в ответ Даг просто пожал плечами. – Не знаю… я хотел… я ведь на самом деле ее любил… но все казалось таким сложным… если бы она хоть один раз сказала мне: «Приезжай»… Нет, это все глупости и не оправдание. Я тупо просрал свое счастье. А еще я предал любимую женщину, и этому нет прощения. – Но ведь… она поехала за тобой. Значит… – Керри, это ничего не значит! – Впервые за вечер Даг повысил на нее голос, и Керри почувствовала, как быстро-быстро забилось ее сердце. Она совсем забыла, как порой пугал ее гнев этого мужчины… и сколько усилий ей приходилось прикладывать для того, чтобы он не заметил ее истинных эмоций. – Она приехала ко мне, и все было красиво и романтично – как в кино. Но жизнь – это не романтическая мелодрама. Мы перестали чувствовать друг друга. Кэрол, и это было очевидно для нас обоих, ничего не простила и не забыла. Хотя она хорошо играла, надо отдать ей должное. И я тоже старался не отставать. Я устроил ее в свою клинику, купил ей самое дорогое кольцо в ювелирном. И она даже успела его поносить. Несколько месяцев. А потом она однажды вернулась домой, позвала меня и протянула кольцо. И не могу сказать, что я удивился. В клинике было много доброжелателей, которым не терпелось раскрыть мне глаза на очень и очень теплые отношения моей невесты с нашим главным врачом. Они поженились уже через месяц. А сейчас они ждут прибавления, – Даг улыбнулся, но в этой улыбке оказалось столько невысказанной обиды и ярости, что Керри невольно вздрогнула. – Единственное, о чем я жалею, это о том, что мне снова пришлось оставить девочек. Но я просто не мог оставаться в той же больнице. В том же городе. И я сбежал. Опять. Видимо, уже по привычке. Очень кстати мне предложили работу здесь. И вот теперь я чуть ли не каждые выходные мотаюсь в Сиэтл. Кэрол это не то что бы нравится… но она всячески поощряет мое общение с дочерьми. За что я ей искренне благодарен. – Даг, – тихим и даже смущенным голосом заговорила Керри и встала с дивана. Все то время, что длился его рассказ, Даг пристально следил за ее реакцией на его слова и все равно оказался не готов к тому, что она сделала, когда он замолчал. Медленно приблизившись к его креслу, Керри наклонилась и поцеловала его в щеку. – Мне очень жаль, что ваша история так закончилась. – Она резко подалась назад, явно стесняясь своего порыва, и закрылась от его взгляда скрещенными на груди руками. Он хмыкнул и честно попытался отвести взгляд. Она уже расстегнула все те маленькие пуговки, что позволяли приличия, однако Даг искренне сомневался, что Изабель когда-либо получит свое платье назад: ему вряд ли захочется объяснять, каким образом ему удалось растянуть его в некоторых интересных местах. «Надо было предложить ей свою футболку», – в какой раз за вечер подумал он… Такой вариант, несомненно, был бы удобнее для Керри, поскольку ей не пришлось бы сдерживать дыхание и беспокоиться при каждом глубоком вдохе, что чертовы пуговки смертоносными дробинками разлетятся по комнате. Но вот был бы такой вариант безопаснее для них обоих? Даг не был уверен, что на этот вопрос можно было получить однозначный ответ. Все-таки один вид женщины, одетой в футболку мужчины, тем паче у него дома и в вечернее время суток, сам по себе рождал сотни далеко небезопасных мыслей и ассоциаций… – Ну… – пробормотал он, стараясь думать о чем-то нейтральном… к примеру, о долговязом и ни секунды не привлекательном Майке. – Керри, спасибо… Я… – Думать о Майке оказалось плохой затеей, потому что собственное воображение немедленно нарисовало в его голове соблазнительный образ его белокурой подружки. – У меня сейчас все наладилось. Хорошая работа, симпатичная подружка… – Ну, да, и я даже знаю, какая у нее фигура, – рассмеялась Керри, и в ее смехе Даг уловил странные, не слышанные им прежде нотки. Он резко вскинул на нее взгляд, пытаясь отыскать в лице Керри подтверждение тому, что он верно разгадал ее интонации. Керри не отвела глаза, но и не опустила руки, что могло говорить как в пользу, так и в опровержение его догадке. – Да, – не прекращая вглядываться в лицо женщины, улыбнулся Даг. – Совсем не такая, как у тебя. – Учитывая то, что мне весь вечер нечем дышать, я в курсе, Даг, – проговорила Керри, думая о том, что ей надо – просто необходимо! – немедленно вернуться на свой диван. Она понимала, что разговор зашел в слишком интимное русло. Понимала, что нужно остановиться, но… она не была до конца уверена, что хочет этого. Керри на мгновение прикрыла глаза, невольно отмечая, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы разорвать их зрительный контакт. Прийти в этот дом – было плохой идеей. Надеть на себя платье его любовницы – было очень плохой идеей. Рассказать ему о Ким и хотя бы на секунду поверить, что это может принести облегчение, – было невероятно и крайне плохой идеей. Но вот чего ей точно нельзя было делать ни при каких обстоятельствах, это поддаваться идиотской и ничем не оправданной жалости и целовать его. Она собственноручно принимала роды у брошенной им женщины… и Керри всегда была на ее стороне. Ей нравилась Кэрол, с самого их знакомства ее восхищали целеустремленность и профессионализм этой женщины. И уж совершенно точно в их с Кэрол истории она была не на стороне Дага. Чем больше Керри думала о мотивации собственного безрассудства – а назвать иначе свой поцелуй она не могла, тем более необъяснимым и странным казалось ей нахлынувшее на нее желание утешить человека, который, и они оба это отлично понимали, был сам виноват во всех постигших его несчастьях. «Но… если быть до конца честной с самой собой, – подумала Керри, открывая глаза, – возможно, не такой уж необъяснимой окажется моя мотивация…» Она вспомнила, каким привлекательным показался ей этот мужчина, когда они, насквозь мокрые от дождя, вошли в его квартиру... совсем как сегодняшним утром. Ей не нужно было закрывать глаза, воображение услужливо нарисовало образ входящего в гостиницу мужчины, с мокрых волос которого ручьями стекала дождевая вода… Им не нужно было идти пешком, хотя Даг уверял ее, что до его дома от ресторана буквально подать рукой. Ей вообще не надо было принимать его приглашение. И приглашать его в свой номер, что она, разумеется, сделала, ей, конечно, тоже не следовало. Самым логичным решением было взять такси и поехать в ближайшее кафе. Она рассказала бы свою историю, Даг, возможно, поделился бы с ней подробностями своего расставания с Кэрол… а дальше они пожали бы друг другу руки и разошлись, чтобы уже, скорее всего, никогда не пересечься ни в одном аэропорту мира. Вместо этого, прекрасно сознавая возможные последствия, она согласилась не брать машину. Ни у него, ни у нее не было зонтика, а ее маленькая сумочка – единственная вещь, которая оказалась в их распоряжении, даже не рассматривалась ими как средство защиты от потоков воды, которые буквально хлынули с небес, стоило им отойти от стоянки такси. Вымокшие до нитки и стучащие зубами от холода, они понимали, что единственным способом уберечь себя от воспаления легких было – влезть под горячий душ и сменить мокрую одежду. Тем не менее, оказавшись в квартире Дага, Керри не сразу решилась внять голосу разума и убеждениям мужчины… уж слишком тот был хорош собой, чтобы она безбоязненно согласилась принять ванну в его жилище! И, уже ступив под согревающие струи, Керри не могла с уверенностью сказать, чтó именно ее так пугало... возможность того, что Даг может повести себя не по-джентльменски или… ее собственная реакция на физическую привлекательность этого мужчины? Так и не двинувшись с места, Керри смотрела в невероятно красивые карие глаза сидящего напротив нее человека, чьи ресницы были настолько густыми, длинными и иссиня черными, что в голову невольно просились мысли о рекламных роликах туши с волшебными кисточками. Она нервно улыбнулась и облизала губы, с сожалением думая о том, что, если через пару минут Даг не сделает первый шаг, ей действительно придется вернуться на диван и продолжить с ним разговаривать. Вот только она слабо представляла себе, как ей это удастся, если уже сейчас при одном взгляде на мужчину она теряла способность связно мыслить. – Я не подумал, что твои… ммм… достоинства настолько внушительны, – наконец, заговорил Даг, и Керри, увлеченная созерцанием безупречной линии его подбородка и собственными мыслями по этому поводу, не сразу нашлась с ответом. С трудом удержавшись от фразы: «Разве я виновата, что у твоей подружки огромная задница и нулевой размер бюста?!», она постаралась вложить в свои голос и взгляд всю женственную мягкость, на какую только была способна: – Ну, Даг, мы часто не замечаем очевидные вещи… – сказала Керри, вспоминая забавно-смущенное выражение его лица, когда он протягивал ей это платье, чтобы она после душа могла переодеться во что-то сухое. – Даже не видя ее, я могу сказать, что твоя девушка выше ростом и более широка в бедрах… Продолжая говорить, Керри с удивлением поймала себя на мысли, которая еще утром напугала бы ее до полусмерти: «Я флиртую с Дагом Россом? И непонятно… совершенно непонятно какого черта, но, кажется, мне это нравится». – Керри, – произнес Даг и, вытянув руку, прикоснулся к ее все еще скрещенным на груди рукам. Она поняла его без слов, и уже в следующее мгновение ее руки покорно вытянулись вдоль тела. «Какого черта я делаю?! О чем вообще она думает?!» – подумал он, а с его губ уже сорвались слова, после которых пути назад не было. – Когда меньше получаса назад ты призналась, что ты лесбиянка, ты имела в виду, что у тебя были отношения с женщиной? Или что ты решила никогда больше не быть с мужчиной? Она глубоко вдохнула, и когда очередная пуговка на ее платье выскользнула из петельки, он не стал делать вид, что ничего не заметил. Ожидая ответа Керри, Даг медленно окинул взглядом фигуру женщины. Даже в этом дурацком платье, которое болталось в одних местах и было откровенно тесно в других, она напоминала ему фарфоровую статуэтку. Открыто любуясь изяществом округлостей и изгибов фигурки стоящей перед ним женщины, Даг вспомнил, как она появилась на пороге комнаты, одной рукой придерживаясь за створку двери, а другой – пытаясь прикрыть от него свою грудь. Он сразу отметил, что ей идет насыщенный зеленый оттенок коктельного платья, которое Изабель оставила в его шкафу на прошлой неделе, когда они вместе ходили отмечать День рождения их общего коллеги из администрации клиники. Они провели вместе еще одну чудную ночь, и утром Изабель ушла в его футболке и джинсах, что делала часто – к его величайшему неудовольствию, потому что она почти никогда не возвращала его одежду назад. И хотя они были примерно одного роста, Даг сомневался, что Изабель собиралась в дальнейшем носить что-то из его вещей, куда проще было поверить в то, что та оставляла себе одежду своих любовников в качестве своеобразных трофеев. Но до прошлой недели она никогда не забывала у него ни одну из своих вещей; все, включая зубную щетку, она приносила и забирала с собой, как бы часто они ни ночевали в его квартире. Даг так и не понял, с какой целью Изабель оставила у него зеленое платье; она то ли запоздало метила территорию, то ли это платье ей просто не нравилось. В любом случае, только увидев его на Керри, он сообразил, насколько эти две женщины различались в своих размерах: миниатюрная с женственно округлыми формами Керри и больше похожая на мальчишку Изабель, которая, в чем ему никогда не нравилось признаваться, была выше него едва ли не на целую голову. «Мне нужно было предложить ей свою футболку», – разглядывая стоящую перед ним женщину, думал Даг. А Керри смущенно поправила влажные после душа волосы и, словно извиняясь за свой невысокий рост, сказала: «Оно не вполне мне подошло, но… я, правда, сделала, что смогла». Даг вспомнил, что тогда он впервые подумал, что ему нравится наблюдать за ее смущением, а от этой мысли было рукой подать до других, куда менее невинных, помыслов и желаний. На ее лице не было ни грамма косметики, и, наверное, как и большинство женщин, без своей привычной каждодневной защиты Керри чувствовала себя обнаженной и уязвимой, но он соврал бы самому себе, если бы сказал, что ему не понравилось то, что он увидел. Она выглядела трогательной и беззащитной; понятия, которые он никогда не сопоставил бы с образом Керри Уивер – такой, какой он знал ее все те годы, что они были знакомы. Какое-то время она продолжала сражаться с мешающими вдохнуть пуговками, и будь он проклят, если ему на секунду удалось отвести взгляд от ее груди, которая, к его удивлению, показалась ему просто роскошной. Даг не мог понять, как получилось, что он не замечал ее привлекательности раньше… или его обида и злость настолько застилали глаза, что не позволяли разглядеть очевидного? Затем она расстегнула почти все пуговицы на тесном платье и, когда он, увлекшись открывшимся его взору видом, решился подсесть к ней и предложить перевести их дружбу на новый, куда более приятный уровень, как ушатом холодной воды Керри выплеснула на него слово «лесбиянка». Ему почти удалось убедить себя, что влечение к сидящей на его диване женщине, которая, глядя ему в глаза, бесстыдно признавалась в любви к другой женщине, не более чем плод его разгулявшейся фантазии. Фикция. Он почти убедил себя, что никогда ничего не хотел от нее, даже дружбы. И ему почти удалось перестать заглядываться на ее глубокое декольте… когда ее неожиданный поцелуй вновь перевернул все с ног на голову. – Я имела в виду, что у меня были отношения с другой женщиной, – сказала Керри, и только тогда он поднялся на ноги. Он достаточно долгое время встречался с Изабель, чтобы успеть позабыть, каково это – целовать женщину много ниже себя, эти сладостно отдающиеся напряжением в паху ощущения, когда на тебя снизу вверх смотрят ее одновременно доверчивые и испуганные глаза. – Ты отдаешь себе отчет в том, что мы делаем? – зачем-то спросил он, понимая, что даже если она скажет «нет», это вряд ли заставит его остановиться. Керри молча кивнула, и он привлек ее к себе, прижимая так крепко, что им обоим стало нечем дышать. Едва коснувшись губами губ Керри, Даг ощутил всю их нежную мягкость и податливость; и уже в следующее мгновение от остатков его неуверенности не осталось и следа: женщина откликалась на его ласки и прикосновения – самозабвенно и бесстыдно, как если бы их близость была смыслом и целью всей ее жизни. Он знал, что под платьем на ней нет никакой одежды, свое белье, целомудренно свернув, она аккуратно повесила на полотенцесушитель, что он, конечно, не мог не заметить, принимая душ после нее; и эта мысль заставила его окончательно потерять голову. Его руки лихорадочно блуждали по ее телу – по шее, плечам, талии, спускаясь ниже и вновь поднимаясь к груди; а она, отвечая на его жадные, ненасытные поцелуи, зарывалась пальцами в его волосы и прижималась к нему разгоряченным полуобнаженным телом – так тесно, что у него перехватывало дыхание. Словно подросток, впервые познающий женщину, он нуждался в тактильных ощущениях, будто через прикосновения он мог вобрать ее в себя, разгадать все ее тайны, подчинить, сделать своей – здесь и сейчас, раз и навсегда… И позднее, когда они лежали в его кровати, а Керри с отсутствующим выражением лица наблюдала за дрожащими на потолке отсветами фонаря и фар проезжающих автомобилей, Даг так и не смог заставить себя прекратить касаться ее лица и шеи… впрочем, он не был до конца уверен, что она замечает его прикосновения; только широко раскрытые глаза и все еще не вошедшее в размеренный ритм дыхание говорили за то, что лежащая рядом с ним женщина жива и не спит. – Как зовут эту женщину? – спросил Даг, сомневаясь, что Керри, не проронившая ни слова с тех пор, как ответила коротким «хорошо» на его предложение переместиться с неудобного и тесного для двоих дивана в спальню, отреагирует на его вопрос. Однако она повернула к нему лицо и не стала отвечать вопросом на вопрос. – Ким. Ее зовут Ким, Даг. – Похоже на имя мужчины, – сказал он, догадываясь, что Керри не обманула старательно смодулированная им небрежность в голосе. – А она сама? Твоя Ким, она тоже была похожа на мужчину? Впервые после произошедшего между ними в гостиной Керри улыбнулась. – Нет! – Она рассмеялась, и ее смех острой бритвой рассек пространство между ними. Даг отдернул руку от лица женщины, отказываясь поверить в то, что испытываемые им эмоции могут иметь малейшее отношение к ревности. «Это был только секс, – подумал он и отодвинулся к краю кровати. – Минутная слабость. Ничего больше». Но Керри все еще улыбалась, и, глядя на эту исполненную нежности улыбку, он понял, что зря заговорил о ее бывшей любовнице. «Керри называла ее возлюбленной, – поправил он самого себя, – и она вряд ли одобрила бы слово «бывшая» в любом сочетании с именем ее пассии… Ким». Нет, что бы она ни говорила, это имя звучало резко и по-мужски. – Послушай, я просто сказал… – Даг попытался уйти от неприятной для него темы, но Керри не дала ему договорить. – Она была совершенна, Даг, – сказала она. – Словно… словно… – мучительно подбирая слова, она задумалась и тут же улыбнулась ему просветленной улыбкой, – словно фея из сказки! Почти прозрачная кожа, огромные глаза, белокурые волосы… такие же нежные и прекрасные, как она сама… Когда она… когда я поняла, что она не просто приглашала меня в ресторан, что для нее наши встречи были свиданиями… я… я просто не могла поверить, что такая красивая женщина могла обратить на меня внимание. И только потом я сообразила, что думать надо совсем о другом. О том, что я не смогу ответить на ее чувства… потому что она – лесбиянка, а я – нет. Как потом выяснилось, лучше бы я вообще не пыталась ни о чем думать. Тогда, быть может, я не потеряла бы ее так глупо… и так быстро. Но в те первые мгновения, когда я поняла, что понравилась ей как женщина, я могла думать только об этом. О том, что она, такая красивая и совершенная, смогла обратить внимание на такую, как я… – Ну, Керри, прости меня, ты тоже не урод, – буркнул Даг и раздраженно встретил ее удивленный взгляд. – Мне никогда не делали столь изящных комплиментов… – медленно произнесла Керри, не сводя пристального взгляда с его лица. – Тебе неприятно говорить на эту тему? Ты же сам спросил меня о Ким. – Просто если она такая распрекрасная, какого черта ты забыла в моей кровати?! – выпалил он и только тогда сообразил, что сказал. – Прости! – торопливо заговорил Даг, успев удержать Керри за руку, когда та резко села в постели. Не глядя на него, она попыталась вырваться. Ни на что не надеясь, он разжал пальцы и попросил, – пожалуйста! Выслушай меня! Останься… К его удивлению, она осталась на месте. Развернувшись к нему вполоборота, Керри вопросительно приподняла брови. – Прости, я сам не знаю, что говорю… – Он еще раз извинился и накрыл ее ладонь своей; Керри не убрала руку, и Даг облегченно выдохнул. – Все так быстро случилось. Еще прошлой ночью я о тебе даже не вспоминал… а сейчас… я не понимаю своих эмоций… и я, тем более, не могу их контролировать. Черт, – он растерянно рассмеялся, – я говорю, словно девочка-подросток… – Даг, если ты думаешь, что я хотя бы на одну секунду могла предположить, что этот вечер закончится… вот так… – Керри смущенно улыбнулась, так и не найдя, чем закончить фразу. – Нет, мне, правда, было очень хорошо… но, наверное, ты прав, и мне нечего делать в твоей кровати. Прости, что затеяла этот бред с ужином и откровениями. Мне не стоило к тебе ехать, а уж оставаться на ночь – и подавно. Я закажу такси? – Я не хочу, чтобы ты уходила, – тихо сказал он, и она замерла, уже спустив ноги с кровати. – Зеленое платье окончательно потеряло товарный вид, а твоя одежда еще не высохла. Я не хочу, чтобы ты заболела. Останься… Уже все для себя решив, она почему-то засомневалась и, открыв рот, чтобы сказать последнее: «Извини», словно против воли, пробормотала: – Не надо… – Ты считаешь, что… то, что мы сделали, было ошибкой? – спросил Даг. – Я не хочу говорить о том, что мы сделали… – тихо сказала Керри, испытывая мучительное желание укрыться от его требовательного взгляда; она искренне полагала, что стесняться перед этим мужчиной было поздно и глупо, но лишь усилием воли сдерживала себя, чтобы не прикрыть наготу простыней или хотя бы руками. «Ты и без того проявила сегодня достаточно слабости, – продолжал увещевать внутренний голос, в котором Керри с удивлением улавливала не присущие ей самой истерические нотки испуга. – Тебе нужно уйти. Уйти и забыть обо всем, что случилось. Вставай, пока не поздно. Уходи, пока ты не наделала еще больших глупостей!» Она крепко зажмурилась, пытаясь найти в себе достаточно сил, чтобы хотя бы уйти из его постели… но взгляд мужчины не потерял своей магической силы, Керри продолжала ощущать его на себе – каждой клеточкой, даже сквозь прикрытые веки. И хуже всего было то, что она хотела остаться. Знала, что внутренний голос прав, но соблазн уцепиться за мало-мальски убедительный предлог – будь то пóзднее время суток, усталость или невысохшая одежда, был столь велик, что с легкостью перевешивал самые весомые доводы рассудка. – Керри, я ни к чему не принуждал тебя силой, – наконец, проговорил Даг. – Посмотри на меня. Пожалуйста. Его пальцы дотронулись до ее шеи, и только тогда Керри нехотя открыла глаза и кивнула. – Это так. Я достаточно взрослая девочка, чтобы отвечать за свои поступки, – как можно более небрежным тоном сказала она. – Между нами не было ничего, чего бы я сама не хотела. «И это было запредельно хорошо», – чуть было не сорвалось с ее губ, но Керри вовремя остановилась. Ему было вовсе необязательно знать, чтó она думала об их близости… тем более, что она и сама не понимала, как именно следует воспринимать случившееся. Возможно, а в глубине души Керри допускала и такую мысль, в том, что произошло между ней и Дагом, при желании можно было разглядеть настоящий подарок судьбы. Ведь, если она оказалась способна испытывать столь сильное наслаждение, занимаясь любовью с мужчиной, у нее оставалось все меньше причин, чтобы менять свою жизнь на непонятный, чужой и, в сущности, вовсе не интересный ей стиль жизни женщины, открыто заявляющей о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Керри не любила думать на эту тему. Все, что она хотела, – с самого начала и до конца их отношений – быть с Ким. Ей неинтересны были тематические сайты, книги и фильмы; неинтересны бывшие девушки Ким и их странные разговоры. Она понимала, что живет с женщиной, но так и не смогла объяснить самой себе, почему при этом так необходимо было менять образ жизни, отказываться от своих привычек и каждому встречному-поперечному с гордостью докладывать о том, что творится за закрытой дверью их спальни. Керри знала, как несправедливы были подобные мысли. Ким ничего от нее не требовала и до абсурдной истории с сексуальными домогательствами только вздыхала, сталкиваясь с проявлениями страха и нежеланием Керри посвящать окружающих в истинную природу их взаимоотношений. Однако даже тогда, когда она, глядя в лицо Романо, произносила слова: «Я лесбиянка», Керри не была уверена в том, что говорит правду. Да, она действовала по собственной воле, и едва ли не впервые в жизни подчиняясь велению сердца, а не голосу разума, но уверенности в собственных словах у нее не было. Она знала лишь то, что любила Ким. Любила и пыталась ее удержать – всеми доступными способами. Но другие женщины… ни до, ни после романа с Ким не вызывали в Керри и толики тех эмоций и желаний, что смогла пробудить в ней ее единственная возлюбленная… И Керри, которая после своего признания Романо, буквально заставила себя зайти в лесбийский бар, так ничего и не почувствовала ни к одной из его посетительниц… хотя и получила несколько недвусмысленных предложений и даже потанцевала с одной весьма и весьма привлекательной барышней. Покидая бар, Керри вынуждена была признать, что над вполне искренним сожалением довлеет не менее искреннее, но куда более сильное чувство облегчения. – У тебя были другие женщины? – словно подслушав ее мысли, спросил Даг. Керри вздрогнула и подняла на него удивленный взгляд. – Нет, – слегка раздраженным голосом ответила она. Ей были непонятны причины его попыток вновь и вновь влезть ей в душу. – Почему тебя это волнует? – Спрошу иначе. Ты испытываешь влечение к другим женщинам? – проигнорировав ее вопрос, произнес Даг, и Керри стиснула на груди руки, чтобы сдержать желание пощечиной стереть с его лица снисходительное выражение всезнающего психолога. – Это что-то изменит для тебя, Даг? – стараясь говорить спокойно и не повышая голоса, спросила она. И даже удержалась от куда более грубого вопроса: «А почему бы тебе не засунуть свои попытки наставить меня на путь истины себе в задницу?!». – Для меня – нет. А для тебя… – Он выдержал паузу, за которую Керри возненавидела его еще сильнее. – Просто не очень красиво получается. Тебя, по сути, вынудили признаться в том, в чем ты сама до конца не была уверена, а потом скривили носик и велели возвращаться в свою жизнь. Я тебе сразу хотел это сказать. Если бы ты не перевела разговор на Кэрол… – Даг, это не твое дело! Кто и к чему меня вынудил, тебя никаким образом не касается! – уже не пытаясь сдерживаться, крикнула Керри. Все вернулось; как и тысячи раз до этого ситуация повторялась – она смотрела в глаза Дага Росса и не испытывала никаких иных эмоций, кроме оглушающей и сводящей с ума ненависти. Очевидно, он был готов к ее взрыву, успев ухватить Керри за руку, когда та попыталась встать с кровати, и перехватил на лету ее вторую руку – в паре миллиметров от своего лица. – То есть такой хороший психолог, как ты мне расписала, – не обращая внимания на сопротивление Керри, продолжил Даг, – и такая опытная лесбиянка решает соблазнить натуралку. При этом до той даже не сразу доходит, чего от нее хотят! А потом… – Отпусти меня, придурок! – свистящим шепотом выдохнула Керри, отчаянно стараясь высвободить руки. – Мне не интересно, что ты думаешь по… – Интересно! – перебил ее Даг – все так же без раздражения; с обидной легкостью удерживая ее за запястья. – Ты сама захотела со мной поделиться. Поэтому будь добра дослушать то, что я думаю о твоем романе. Значит, твоя подружка обиделась на тебя за то, что ты не захотела жертвовать своей карьерой и признаваться в том, в чем сама не была уверена? – Нет, – прошептала Керри, вдруг разом сникнув и перестав дергаться. – Все было совсем не так… – А как? Как было, если ты призналась, а тебя все равно бросили? – спросил Даг, и только увидев в глазах Керри первые слезинки, понял, что перегнул палку. – Ну, хорошо, ты права. У меня нет никаких прав лезть в твою жизнь… – торопливо заговорил он, но Керри не отреагировала на его слова. Закрыв глаза, она медленно раскачивалась взад-вперед – со все большей амплитудой; и, уже со стопроцентной вероятностью зная, что будет дальше, Даг испугался и растерялся, когда ее хрупкая фигурка сотряслась от рыданий, настолько горьких и безутешных, что он только чудом не расплакался вместе с ней. – Не хочу… не хочу… не хочу… – неразборчиво повторяла Керри, плача и продолжая раскачиваться, пока Даг не пришел в себя и, обняв ее за вздрагивающие плечи, не прижал к себе. Она стиснула руки у него за спиной, уткнувшись лицом ему в грудь, и больше он не смог разобрать ни слова из того, что она говорила. А говорила она долго, плакала и говорила, говорила, прижимаясь к нему всем телом, и уже очень скоро ему стало жарко в ее влажных и удушающих объятиях. Он хорошо понимал, что явился лишь косвенной причиной истерики Керри. Вряд ли его слова могли возыметь на нее столь сильное действие, если бы были далеки от ее собственных мыслей… хотя она вряд ли была готова признать эти мысли или согласиться с его словами. Она оплакивала свою любовь, последние разлетевшиеся в прах надежды на счастье. И, тем не менее, Даг чувствовал свою вину – так остро, что ему начинало казаться, будто его кожа через поры впитывает боль Керри, и тогда он закрывал глаза, заставляя себя поверить в целительную силу ее слез… в то, что, закончив оплакивать свое горе, Керри найдет в себе силы двигаться дальше… в то, что уже очень скоро ее слезы высохнут, и на Керри снизойдут покой и умиротворение. Даг прижимал ее к себе, поддерживая голову женщины, словно головку грудного младенца, гладил ее по волосам, по обнаженным плечам и спине, нашептывал ей на ушко слова утешения, зная наверняка, что до нее не дойдет их смысл… но упрямо продолжая верить, что ласковые интонации его голоса рано или поздно достигнут цели, и рыдания Керри пойдут на убыль. А когда ее пальцы, наконец, перестали цепляться за его спину, он осторожно уложил ее на кровать и замер, вглядываясь в лицо женщины – настолько безмятежное, что она казалась искусно вытесанной из белоснежного мрамора скульптурой. Глаза Керри были закрыты, а по ее щекам продолжали катиться крупные слезы. Он протянул руку, чтобы смахнуть слезинку с ее лица, но так и не коснулся щеки Керри. Даг сам не знал, чего он боялся. Спровоцировать Керри на еще одну истерику? Своих собственных окончательно вышедших из-под контроля эмоций? Еще на мгновение его пальцы застыли в миллиметре от лица женщины, а затем он опустил руку и осторожно прилег рядом с Керри. Некоторое время Даг продолжал прислушиваться к ее успокаивающемуся дыханию, пока накопившаяся усталость не одержала сокрушительную победу. Прежде, чем заснуть, он успел положить руку на живот Керри и притянуть ее к себе. Она вздрогнула от его прикосновения, но не проснулась.