Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

      Я проснулась раньше будильника и с удовольствием потянулась. Вопреки ожиданиям, я отлично выспалась, не увидев ни одного кошмара, несмотря на происшествия прошлого вечера. Лампа и гирлянда были выключены, окно — закрыто. Я не слышала, как Эдвард ушел, и в неверном утреннем свете уже не была уверена, не привиделся ли он мне.       Вчерашний день сильно изменил отношения между нами. Сомневаясь, боясь реакции, мы все же делали шаги навстречу друг другу. И пока почва под ногами нас не подводила. Не зная, насколько она надежна, я хотела пройти этот путь до конца, даже если мне придется упасть.       Улыбнувшись своему отражению в зеркале над раковиной, я вернулась в комнату и посмотрела на небо. Похоже, хорошей погоде пришел конец, тяжелые тучи повисли низко над деревьями, грозя пролить новые потоки воды на наши головы. Открыв окно, я почувствовала, как холод кусает руки и щеки. В отсутствие куртки передо мной стоял выбор, надеть зимнюю парку или теплый свитер. Поразмыслив, я сделала выбор в пользу последнего, рассчитывая, что получу свою куртку перед первым уроком. Вечером я позвонила Джесс и попросила захватить ее в школу. Воодушевление в голосе Джессики сулило мне новый сеанс допроса, к счастью, его удалось назначить на тригонометрию, не рискуя быть услышанной Чарли. Я была не уверена, как он отнесется к моему тесному общению с парнем в целом и конкретно с Эдвардом, тем более, что его текущий статус был неясен.       Отец сегодня ушел рано, оставив в кухне аромат свежего кофе и помытую чашку на раковине. До моего переезда сюда я думала, что нам будет неловко жить вместе, но это были пустые глупые опасения. Помимо того, что мы хорошо ладили, Чарли оказался настоящим взрослым, ответственным и умеющим решать проблемы. Если ломался кран, барахлил бойлер или не сходились цифры в счетах, даже не нужно было говорить ему, обычно он замечал все сам и быстро исправлял или, вооружившись телефоном, спокойно выяснял, где закралась ошибка. Было немного необычно, что мне не нужно искать номер телефона мастера в газете, вымыв волосы холодной водой, или самой звонить в банки и прочие инстанции. Первое время я стояла у него над душой со странным ощущением, что у меня отобрали работу, но потом привыкла. Это даже оказалось неожиданно приятно. Я предлагала помочь, и Чарли доверял мне такие важные задачи, как подержать фонарик или передать ключ, но никогда не отказывался, хотя не уверена, насколько я была полезна. После он всегда говорил «мы сделали» или «мы починили». Меня по-детски радовало это слышать, так что я торопилась схватить фонарик всякий раз, когда «нам» снова нужно было что-то починить. Зря я отказывалась сюда приезжать предыдущие два года. В Калифорнии, конечно, было тепло, но мне все же стоило проводить с отцом в его, нет, нашем, доме больше времени. Что такое две недели в год, когда все остальное время нас разделяли тысячи километров? Почти чужие, мы узнавали друг друга только теперь, когда я стала практически взрослой.       К тому же, кто знает, может быть, тогда бы я раньше встретила Эдварда. Выходя из дома, я фантазировала, что было бы, если бы наше знакомство состоялось еще два года назад, так что не слишком обращала внимание на то, что меня окружало. Закрывая дверь на ключ, я поняла, что за моей спиной кто-то есть.       — Привет, — раздалось над самым ухом. Вздрогнув, я выронила ключи.       — Черт!       Каллен рассмеялся и нагнулся поднять их.       — Почему ты никогда меня не замечаешь?       — Потому что ты подкрадываешься, как ниндзя. Что ты здесь делаешь?       Он отдал мне ключи.       — Хотел предложить тебе поехать в школу вместе.       Оказывается, Вольво стоял на подъездной дорожке, но замечтавшись, я его не заметила за клочьями оседавшего тумана.       — Возражения?       — Никаких.       Улыбаясь, он протянул мне вчерашний пиджак и забрал у меня рюкзак, чтобы я могла его надеть.       — Куртка-то еще у Джессики.       — Джесс отдаст ее мне перед уроками, — ответила я, все же засовывая руки в рукава.       Мягкая кожа по-прежнему хранила аромат Эдварда, было приятно быть окутанной им. Покраснев от собственных мыслей, я в который раз порадовалась, что на меня его талант не действует. Потянувшись за рюкзаком, я поняла, что он внимательно рассматривал меня, немного наклонив голову. Медленно подняв руку, он заправил мне за ухо прядь, лежавшую на щеке, вызвав тем самым еще больший приток крови к лицу. Я замерла, чувствуя, как споткнулся пульс.       — Мне очень нравится, как ты краснеешь.       Разве можно подвергать людей такому стрессу с утра пораньше?       — Дай.       Усмехнувшись, он наконец отдал мне мой рюкзак, и я пошла к Вольво. Эдвард, широко улыбаясь, шел рядом.       — Сердишься? — спросил он, сев за руль.       — Нет.       — Хорошо. Как спалось?       — На удивление хорошо. Во сколько ты ушел? Я даже не заметила.       — Нет уж, моя очередь.       — На что?       — Спрашивать.       — Я мало интересного могу рассказать.       — Позволь мне самому судить.       — Ну, как скажешь.       — О чем был тот рассказ, с которым ты выиграла конкурс? Я искал, но в интернете его нет.       — Твои вопросы начинаются с моего девятилетнего возраста?       — Нет, просто я решил не шокировать тебя слишком сильно, так что начал с середины.       — Как любезно с твоей стороны.       — Рад, что ты это отметила, я очень горд собой в этом отношении. Итак?       — Он был про солнечных агентов.       — Инопланетян?       — Нет, — я засмеялась. — Хотя, по сюжету это было не исключено. Когда я была маленькая, у меня было желтое платье с широкой юбкой, так что когда я кружилась, она образовывала почти ровный круг, как солнце. В Форксе мне не хватало солнца, но каждый раз, когда я замечала что-то желтое, оно напоминало солнечный луч. Я думала о людях, которые создают все эти вещи. Они проникают в большие корпорации, чтобы те выпускали ярко-желтые машины и упаковки продуктов, выводят новые сорта желтых цветов и фруктов. Проникнув во все сферы общества, они сделали желтый традиционным цветом такси и даже добавили желтый глазок в светофор. И все с одной целью — приманить солнце даже в самые хмурые уголки земли, посылая лучики этими вещами, ведь даже сам желтый цвет есть ни что иное, как сгусток солнечного света. Я считала, что моя мама тоже солнечный агент под прикрытием, и, стараясь помогать ей, как можно чаще носила желтые вещи, когда приезжала в Форкс.       — То есть, — нахмурился Эдвард. — Когда тебе было девять, ты писала о теории заговора?       — Это был хороший заговор.       — Несомненно. И кто стоял во главе этого тайного общества?       — Солнечный король, конечно.       — Ну, разумеется.       Мы остановились на парковке у школы. Обычно я не любила вспоминать этот рассказ и связанный с ним случай, но говорить о нем с Эдвардом было очень легко. Сейчас он казался мне даже забавным, пусть и наивным.       — Ты можешь смеяться, если хочешь. Я совсем не против.       Он улыбнулся.       — Вообще-то, я впечатлен. Ты писала что-то еще после этого рассказа?       — Нет.       — Почему?       — Моральная травма. Меня заставили прочесть его со сцены. Было кошмарно, так что с писательской карьерой я завязала в девять. Как и с желтыми вещами.       — А твоя лампа?       — Ну, сейчас-то я повзрослела. Как ты узнал об этом рассказе?       — Честно говоря, я подслушал.       — Когда?       — Когда вы обсуждали эссе с Мейсоном. Ты не пришла на биологию, так что я мысленно искал тебя.       Мы ведь были в другом корпусе. Выходя из машины, я пыталась представить, сколько людей может находиться одновременно в зоне слышимости от него. Понятно, почему ему нравится маленький город. В мегаполисе от этого гула, наверное, оглохнуть можно.       — Как далеко ты можешь слышать?       — По-разному. Чем более знаком голос, тем с большего расстояния я могу его услышать. Обычно в радиусе нескольких миль. Ну, и еще, некоторые думают громче других. Дальше всех я слышу Эмметта и Элис.       — А где они, кстати?       — Сегодня они взяли машину Розали, — он указал куда-то влево.       Через пару рядов столпились мальчишки вокруг блестящей красной машины с откидным верхом. Даже мне, человеку непросвещенному в этой области, было очевидно, что машина крутая.       — Если у нее такая машина, почему она ездит с тобой?       — Мы стараемся не выделяться, — изобразил скромность Каллен.       Я засмеялась.       — У вас плохо получается.       — Ты так считаешь?       — Прости, но кто-то должен был вам это сказать.       Пересекая школьный двор, я замечала, как другие ученики оборачиваются на нас, выпучив от удивления глаза. Я не подумала, как буду выглядеть со стороны, одетая в мужской пиджак, идя рядом с его владельцем. Да, ну и пусть. Оно того стоило, даже если я в очередной раз стану предметом общего внимания. Со временем пройдет.       Джессика ждала меня под навесом столовой, почти подпрыгивая от нетерпения.       — Привет, Джесс. Спасибо, — я забрала у нее куртку, пока она собиралась с мыслями.       — Доброе утро, Джессика, — поздоровался Эдвард.       — А, д-да, доброе утро, — она посмотрела на меня с таким выражением, словно много лет сидела на диете, а я была пончиком с глазурью. Ее губы подрагивали от вопросов, которые она не могла задать при Эдварде. — Увидимся на тригонометрии, Белла.       Быстро, почти вприпрыжку, она убежала. Я тяжело вздохнула, проводив ее взглядом. Сняв пиджак, я отдала его Эдварду и надела свою куртку. Теперь не любить тригонометрию у меня было на одну причину больше.       — Что ты ей скажешь? — Каллен шел со мной к третьему корпусу, хотя, как я знала, по вторникам первым уроком у него был испанский.       — Что знает Джессика, становится известно всем.       — Именно. Я очень рассчитываю на нее в этом отношении.       — И что же ты хочешь, чтобы я ей сказала?       — Думаю, то, что сама хочешь, а она уже додумает все, что я хотел бы сделать общеизвестным.       — Это что, например?       — Например, что Тайлеру стоит поискать себе другую пару на выпускной, хотя я бы с удовольствием объяснил ему это сам.       — Тайлер не слишком понятливый.       — Я умею быть убедительным.       Да уж, даже более чем.       — Давай прибережем этот вариант на крайний случай. Ты знаешь, что она спросит?       Эдвард поджал губы.       — Вообще-то, я не хотел бы тебе говорить.       — Почему?       Мы остановились возле третьего корпуса, и я обернулась к нему.       — Потому что тогда ты придумаешь, как ловко уйти от ответа, а я бы с большим интересом послушал, что ты скажешь. С другой стороны, если я поделюсь с тобой информацией, это снимет с меня часть вины за подслушивание девичьих разговоров, так как тогда ты будешь сообщницей.       — Тогда я не хочу знать. Не говори мне, но и не слушай.       — Нет, я так не смогу.       Я закрыла уши ладонями. Смеясь, Эдвард отвел в сторону мою руку и зашептал мне на ухо. Как и сегодня на крыльце, я замерла и едва ли понимала смысл слов, что он говорил. От странного чувства в животе, перехватило дыхание. Чуть повернув голову, он посмотрел на меня. Наши лица разделяло всего несколько сантиметров. В его глазах поблескивали светлые искорки. Да что же он делает? А как же его просьба не подходить к нему слишком близко? Почему ему можно?       — Встретимся за ланчем, — тихо сказал он, после чего отпустил мою руку и ушел.       Словно оглушенная, я потрясла головой. Он меня провел! И что бы ни спросила Джессика, он услышит все, что будет сказано. Черт!       В расстроенных чувствах я швырнула рюкзак на парту, за которой уже сидел Ньютон.       — И тебе доброе утро.       — Привет, Майк.       Уставившись на доску, я пыталась вспомнить, что же он сказал. Там точно был вопрос, встречаемся ли мы, и нравится ли он мне. Уже плохо, но что же там было дальше? Зная воображение Джессики, даже представить страшно.       — Я подумал о том, что ты сказала мне вчера.       — Что? — я и забыла, что Майк сидел рядом. А что я вчера сказала? Не помню. Кажется, из-за Каллена я тупею.       — Насчет Джессики, — пояснил Майк. Точно, вспомнила. — Ты ведь не будешь против, если я приглашу ее сегодня куда-нибудь?       Я схватила его за предплечье, словно он был моим спасательным кругом и, кажется, слишком сильно вонзила в него ногти.       — Ай-ай! За что?       — Прости, — я его отпустила. — Надо быстрее.       — Что быстрее? — Ньютон обиженно потирал руку.       — Поймай ее после этого урока.       — Зачем? Мы же увидимся за ланчем.       — У нее могут уже появиться планы.       — Ну, ничего, сходим завтра.       — Нет, так нельзя.       — Да почему?       — Потому что будет уже среда, ей надо готовиться к танцам.       — Так еще же три дня впереди.       — У девушек все сложно, нужно сделать маникюр, отрепетировать прическу…       — Чего?       — Просто поверь мне на слово, Джессику надо поймать после этого урока. Ну, или, в крайнем случае, после следующего.       — Да понял я, понял.       Настороженно посмотрев на меня, Майк даже немного отодвинулся в сторону. Я широко улыбнулась. Слишком взволнованная собственными успехами на личном фронте, долго меня пытать Джессика не сможет. Хотя от первой волны вопросов отбиться все равно придется.       Первые уроки прошли спокойно, но мне предстояло целых два часа провести с Джессикой перед ланчем. Молясь про себя, чтобы Майк внял моему совету, я вошла в кабинет тригонометрии. Джессика подскочила, схватила меня за руку и потащила к нашей парте.       — Ты не поверишь, что случилось! — объявила она, практически вибрируя от возбуждения.       — А что случилось?       — Нет, — оборвала она себя. — Сначала ты.       Черт.       — Что я?       Джесс закатила глаза.       — Расскажи мне, что случилось вчера!       — Ничего, мы поужинали, и Каллен отвез меня домой.       — Вы заранее договорились встретиться там?       Вот так поворот.       — Нет, конечно. Я понятия не имела, что он был там.       — А почему на тебе была его куртка?       — Потому что моя осталась у тебя, было холодно.       — Вы сегодня вместе приехали?       — Да.       Джесс прорвало. Она сыпала вопросы так быстро и таким высоким голосом, что напоминала сработавшую сигнализацию. Даже кудри ее встали дыбом. Дождавшись, когда у нее закончится воздух, я взяла ее за руки, чтобы остановить.       — Джесс, дыши. Я не понимаю даже половину того, что ты говоришь.       Надув щеки, она демонстративно медленно выдохнула.       — Вы встречаетесь?       Я не придумала ответ на этот вопрос, пришлось сказать честно.       — Я не знаю, Джесс.       — Как это, ты не знаешь?       — Все несколько неоднозначно.       — Вы целовались?       — Нет.       Она издала какой-то нечленораздельный звук, разочаровано выпятив нижнюю губу. Вошел мистер Варнер, дав мне небольшую передышку. Поставив учебник так, чтобы учитель ее не видел, она продолжила шепотом задавать вопросы.       — Вы пойдете на танцы?       — Нет, я же уезжаю в субботу.       — Ты его не пригласила? — пискнула она.       — Тшшш… Я не собираюсь идти на танцы, с чего мне его приглашать?       — Но это же Эдвард Каллен! Что за планы у тебя там такие важные?       Я пожала плечами. Планы у нас были совместные, но говорить это Джесс пока не стоило. Мистер Варнер уже недобро поглядывал в нашу сторону. Я поспешила, записывая решение задачи, и допустила ошибку.       — О чем вы говорили?       — Не знаю, о многом. О музыке, например.       — Как у тебя получается с ним разговаривать?       — В каком смысле?       — Я его когда вижу, начинаю себя полной идиоткой чувствовать. Он говорит «доброе утро», а я такая «эээээээ». Так и хочется сквозь землю провалиться.       Я засмеялась. Эдвард говорил, что он вызывает страх. Интересно, что бы он сказал, услышав, как это интерпретирует Джессика.       — Со мной такое тоже бывает.       — Так ты ему нравишься?       — Он этого не говорил.       — А ты сама как думаешь?       — Я мысли не читаю, Джесс.       — Для этого не надо читать мысли! Включи голову.       — Я тебе вообще ничего рассказывать не буду.       — Ладно, ладно, ладно, — Джесс подняла руки, симулируя капитуляцию. — Скажи мне только одно, — пауза. — Он твой бобер?       Я представила, озадаченное лицо Эдварда, когда он это услышит, и рассмеялась.       — Да, Джесс. Похоже, Каллен — мой бобер.       — Обалдеть!       — Мисс Стенли, просветите нас, что Вас так радует? — мистеру Варнеру все-таки надоела наша болтовня.       — Я… я наконец поняла, как решать эту задачу, сэр.       — Правда? Замечательно. Значит Вы решите следующую, прошу Вас.       Скорчив мне рожицу, чтобы учитель не видел, она пошла к доске. Я выдохнула. Первое наступление отбито. Джессика хорошо понимала тригонометрию и решила задачу правильно. Когда она вернулась на свое место, я предприняла контратаку.       — Так Майк успел поймать тебя на перемене?       — Откуда ты знаешь?       Остаток тригонометрии и испанский прошли в обсуждении полученного приглашения и самого предстоящего свидания, что ей надеть, куда они пойдут, о чем будут говорить, поцелует ли он ее на прощание, и так до бесконечности. Я немного переживала за Майка, все, что он скажет и сделает на этом свидании, будет разложено на детали и тщательно проанализировано со всеми подругами Джесс. Надеюсь, он не напортачит.       Когда прозвенел звонок, Джессика посмотрела на меня, игриво улыбаясь.       — Я полагаю, сегодня ты с нами за ланчем не сядешь?       — Наверное, нет. Извинись от меня перед ребятами, пожалуйста.       Когда мы вышли из кабинета, Эдвард уже стоял напротив двери, облокотившись на стену.       — Пока, Белла, — пропела Джесс и умчалась перемывать мне кости.       Я подошла к Эдварду.       — Привет.       — Привет, — улыбнулся он. — Как прошло?       А то сам не знает.       — Лучше, чем я ожидала.       Эдвард недовольно поморщился, и мы пошли в кафетерий. Он внимательно следил за тем, что я выбираю, хотя у самого на подносе образовался очень странный набор продуктов из сладких булочек, рыбы и соусов.       Присаживаясь за столик у стены, я кожей чувствовала устремленные мне в спину взгляды. При таких обстоятельствах моей личной победой было уже то, что я не упала по пути. Эдвард выдвинул на середину свой поднос.       — Возьми, что нравится.       Выбор был сложный, так что я взяла у него пакетик кетчупа.       — Вы совсем не едите нормальную еду?       — Добровольно — нет.       — Но я видела, как Эмметт ел брокколи.       Эдвард рассмеялся.       — Эмметт тогда сильно провинился перед Элис, и это была назначенная ему цена прощения. К тому же было полезно, чтобы школьники видели, что мы все же едим.       — Она наносит вред?       — Нет, но и пользы никакой, а на вкус… — подумав, он привел весьма понятную мне аналогию. — Ты когда-нибудь ела землю?       — Было как-то раз, — засмеялась я. — Не смертельно в общем-то.       — Отчего-то, я даже не удивлен.       Я отломила кусочек пиццы — совсем не как земля, довольно вкусно, особенно для школьной столовой.       — Кое-что из того, что ты сказала Джессике, я совсем не понял.       — Неужели?       — Что за бобер?       Я засмеялась. Духи Джессики очень выручили меня сегодня.       — Это девичьи разговоры. — Он прищурился. — Ты не смог этого вытащить из ее головы?       — У нее там сегодня такой сумбур, что слушать ее вообще сложно. Вы с Ньютоном хорошо постарались.       — А не будешь подслушивать.       — С тебя нельзя глаз спускать, иначе ты тут же нарвешься на неприятность.       — Так цель была благая?       — В отношении тебя у меня нет иных целей.       — И много их у тебя?       Вместо ответа на мой вопрос он задал собственный:       — Почему ты не сказала Джессике, что мы встречаемся?       — А мы встречаемся?       — А ты против?       — Мы это не обсуждали.       — Я думал, это и так понятно.       — Ну, не все у нас здесь телепаты.       — В этом отношении мы в равных условиях. Что за соображения у тебя на сей раз?       Он выглядел очень серьезным, не реагировал на шутки, явно показывая, что намерен добиться ответа. Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.       — Ты действительно не знаешь, нравишься ли мне, или ты так сказала, чтобы отвязаться от Джессики?       Вообще-то, я полагала, что нравлюсь. Едва ли так же, как он мне, но я явно была ему интересна. Я никогда не умела говорить о чувствах, буквально язык не поворачивался. А когда я пыталась сделать это в прошлый раз, он просил меня молчать. Если об этом нельзя говорить даже с ним, разве можно распространяться посторонним? Довольно четко сформулировав мысль в голове, вслух я так ничего и не сказала. Эдвард выжидательно смотрел на меня, желая услышать ответ. Я впервые пожалела, что он не может прочесть мои мысли.       — Я не всегда понимаю, но порой мне кажется, что ты готовишь пути к отступлению, это заставляет меня сомневаться. К тому же я не знаю, стоит ли вообще кому-то что-то рассказывать, вдруг от этого могут быть нежелательные последствия.       — Последствия для кого?       Я пожала плечами. Он откинулся назад, повторив мою позу. Закрытый и недовольный.       — В твоих интересах, чтобы как можно больше людей знали, что ты проводишь время со мной.       — Чтобы у тебя были неприятности, если ты нечаянно меня убьешь? И как это мне поможет?       Он приложил много усилий, чтобы сохранить мне жизнь. Если что-то и могло служить гарантом моей безопасности рядом с ним, то только его собственное нежелание навредить мне, а никак не страх огласки. Если и произойдет непоправимое, расследование моей гибели к жизни меня не вернет.       Эдвард молча сверлил меня сердитым взглядом. Я пыталась отвечать ему тем же, но тут я была ему не соперником, так что, быстро сдавшись, я отвернулась. Наши разговоры походили на катание на американских горках, какое-то время все прекрасно, а потом мы достигаем точки обрыва и резко несемся вниз.       Блуждая, мой взгляд встретился с карими глазами Элис Каллен. Она смотрела на меня, обеспокоенно сведя брови. Джаспер рядом с ней хмуро разглядывал свой обед, Розали выглядела очень злой, скрестив руки на груди, как и мы с Эдвардом, она раздраженно качала ногой. Эмметт с беззаботным видом внимательно рассматривал потолок.       — Они слушают?       Эдвард еще какое-то время недовольно молчал, но потом все-таки ответил.       — Боюсь, что да.       Он вздохнул и стал ломать вилкой рыбу, чтобы она не выглядела нетронутой.       Еще четыре человека слышали каждое наше слово, как мы тут сомневаемся и выясняем, кто кому нравится. Класс. Я чувствовала себя рыбкой в аквариуме. Поздороваться с ними что ли, раз уж нас фактически шестеро за этим столиком?       — Они не одобряют это, да?       Эдвард поморщился.       — Они скептики. И они беспокоятся. Не понимают, почему я не могу просто оставить тебя в покое.       — А ты?       — А я ничего не могу с этим поделать, — невесело усмехнулся он. — Да и не хочу. Хотя порой я в ужасе, особенно, когда ты так легко говоришь об этом. Что если все закончится плохо?       Он мрачно смотрел на еду на подносе, как если бы во всем была виновата она. Молчание затянулось, оно висело над нами тяжелой тучей.       — Эй, — я тронула его за руку, чтобы отвлечь от завладевших им мрачных мыслей. Закрыв глаза, он вздохнул, прежде чем поднять на меня взгляд. — Я не боюсь.       — Очень неразумно с твоей стороны.       — Ну, у меня с этим вообще проблема, — я улыбнулась ему, он же в ответ только иронически поднял бровь.       Наша ситуация была несколько сложнее, чем обычная подростковая любовь, и забывать об этом нельзя, но все, что я могла — просто доверять ему. В конце концов, до сих пор его присутствие только повышало мои шансы пережить школьные годы.