Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

      Я смотрела, как закрыв за мной дверь машины, Эдвард шел к водительскому месту, и перебирала в памяти вопросы, которые хотела задать. Добираясь до сути, я пропустила многие детали, которые были мне непонятны.       — Могу я задать еще вопрос?       — Тебя разве остановишь? — усмехнулся Каллен, заводя двигатель и включая печку.       — Как ты понял, что я не заходила в тот магазин?       Поджав губы, он какое-то время думал.       — Ладно. Я не почувствовал твоего запаха.       — Запаха? — про обоняние Джейк ничего не говорил.       — Да. К тому же, работающая там женщина думала о тебе, забавлялась, вспоминая выражение твоего лица, перед тем, как ты в спешке ушла.       — Ты все время их слышишь? Чужие мысли. Каково это?       — Это как находиться в комнате, где работает множество телевизоров, и все на разных каналах. Только к картинке и звуку добавляются еще ощущения, запахи и эмоции.       — Звучит не очень приятно.       — Так и есть, но это бывает полезно.       — А часто встречаются люди, которых ты не можешь слышать?       — Ты — первый такой случай.       — А почему?       — Хотел бы я знать.       — И все хладные так могут?       — Хладные?       Черт! Поняв, что проболталась, я отвернулась и зажмурилась. Тупица! Джейкоб говорил, что ему запрещено рассказывать об этом. Кто знает, какие последствия ожидают квилетов за нарушение договора.       — Твоя поездка на пляж оказалась результативной, да?       Я кусала губу, ненавидя себя за глупость. Хладные и квилеты — враги. Поддержание тайны было залогом установленного перемирия. Если я навлеку на племя гнев Калленов…       — Они не говорили, не хотели говорить. Несмотря на то, что это считается сказкой, чтобы пугать детей, меня предупредили, что об этом нельзя рассказывать, но я не отступила, пока все не разузнала.       — Как же ты разузнала?       — Там был мальчик, мы дружили, когда были детьми, я воспользовалась его доверием. Мы отошли от остальных, и я вытащила из него эту историю.       — Это как, щипцами что ли?       — Я заболтала его, усыпив бдительность, а когда он проболтался, оставалось только дожать его. Я обещала никому не рассказывать.       Каллен молчал.       — Эдвард, это правда только моя вина.       — Что именно ты сделала?       — Господи, — я потерла руками лицо. — Я флиртовала с ним, и он поддался. Он ведь еще мальчик.       К моему удивлению, Эдвард рассмеялся.       — Могу себе представить, — когда он повернулся ко мне, злым он не выглядел. — Не волнуйся, у нас не будет претензий к квилетам.       — Правда?       Он кивнул.       — Против тебя у этого паренька не было шансов. Уж мне это хорошо известно.       Не веря, что все разрешилось так легко, я хотела поймать его взгляд, чтобы убедиться, что все действительно в порядке. Посмотрев на меня, он улыбнулся. Я выдохнула. Оказывается, я задержала дыхание. Какое облегчение. Что бы я делала, если бы стала причиной конфликта демонов и индейцев?       — Отвечая на твой вопрос, нет, другие так не могут. Чтение мыслей — необычная способность даже для таких, как мы.       Я кивнула, не зная, что сказать. Опустив голову, я смотрела на свои руки. Эдвард тоже молчал. Некоторое время в салоне слышался только гул двигателя.       — Больше тебя ничего не беспокоит? — тихо спросил он.       — А что?       — Ну, например, что я не человек.       — А, это…       — Да, это. Маленькая деталь о том, с кем ты проводишь вечер. Подумать только, ты ведь уже знала, когда соглашалась.       Беспокоило ли меня это?       — Ну, не очень.       Уже второй раз за вечер мне показалось, что он раздумывает, все ли в порядке у меня с головой.       — Не очень, — повторил он, после чего глубоко вздохнул. — Белла, пожалуйста, скажи, что ты думаешь об этом.       — Я… — как же объяснить, чтобы он не решил, что я отнеслась ко всему легкомысленно и потом передумаю? Не придумав ничего лучше, я решила рассказать, как для меня это происходило. — Сначала я решила просто об этом не думать.       — Игнорировать правду? На тебя не похоже. Долго получалось?       — Часов двенадцать.       Эдвард фыркнул.       — А потом?       — Потом, обдумывая все, я поняла, что это не имеет значения.       — Как это может не иметь значения? — он хмурился, морщины так глубоко прорезали его лицо, что казалось, они никогда не разгладятся.       — Кем бы ты ни был, ты остаешься собой. К тому же даже квилеты говорят, что на людей вы не охотитесь. А у них явно нет причины выставлять вас в лучшем свете, чем вы есть.       — Я убивал людей, Белла, — признался Каллен после долгого молчания. Такого я не ожидала.       — Ты и сейчас их убиваешь?       — Нет.       — Почему?       — Не хочу быть монстром, — тихо сказал он.       Я кивнула. Примерно это я и предполагала. Вопреки тому, кто они есть, они не хотят убивать людей, живя среди них по их законам. Едва ли он может изменить свою природу, но чужая жизнь имеет для него ценность, несмотря на силу, которой он наделен.       — Я думаю, важно именно это. Я бы не смогла увести тебя из того переулка, если бы ты сам так не решил. В конечном итоге значение имеет только выбор, который мы делаем, когда он у нас есть.       — У тебя есть выбор.       — Я знаю, — решение все еще оставалось за мной, но я давно приняла его. — И я не собираюсь просить тебя уйти.       Эдвард мрачно молчал, смотря на дорогу. Мне не нравилась атмосфера, установившаяся между нами после того, как мы вышли из ресторана, но я не знала, как ее исправить. Его настроение менялось так непредсказуемо. Я никак не могла понять, почему он выглядит сердитым. Я скорее ожидала, что он будет рад.       — Злишься?       — Нет.       — Что тогда?       — Я виноват. Надо было прекратить это, пока все не зашло слишком далеко.       — Уже поздно.       — Не говори так, — поморщился он.       — Мы договаривались не лгать.       Скрестив руки на груди, я отвернулась к окну. Мне стоило большого труда говорить об этом, я чувствовала себя очень уязвимой, а он снова был чем-то недоволен. Как сложно. Глаза защипало, я часто заморгала, чтобы прогнать непрошеные слезы.       — Белла?       — Что?       — Ты не могла бы думать вслух?       Не могла бы. Чертов Каллен. Мало того, что он следит за мной, он хочет знать, о чем я думаю, но услышав, расстраивается.       — Я не думаю.       — Ты всегда думаешь.       — Тебе не понравится.       — Все равно, я хотел бы знать. Когда ты молчишь, я боюсь, что ты делаешь неверные выводы.       Маленькая обиженная девочка внутри меня, подпитываемая неуверенностью, хотела просветить его насчет права на неприкосновенность частной жизни, но я заглушила ее голос. Когда Эдвард хотел что-то сказать, он делал это прямо, даже если это было что-то неприятное для него. Когда он чего-то не понимал, он спрашивал, каким бы ни был ответ. Для этого нужна смелость. Я же пыталась додуматься до всего сама и однажды уже пришла к неправильным заключениям в отношении него. Я глубоко вздохнула, прежде чем ответить.       — Мне сложно предугадать твою реакцию. Когда мне кажется, что ты разозлишься, ты смеешься, когда я думаю, что ты будешь доволен, ты сердишься. Ты непоследователен, меня это сбивает с толку. И сейчас я не понимаю твоего настроения, не понимаю, чем я тебя огорчила.       — Ты не огорчила меня, Белла. И я никогда не сержусь на тебя.       — Ты ясности не добавляешь.       — Я все равно опасен, и находясь рядом с тобой, я подвергаю тебя риску. Это очень эгоистично с моей стороны. А то, что ты позволяешь мне это, зная, кто я есть, у меня и вовсе в голове не укладывается. Я не уверен, понимаешь ли ты, насколько это серьезно.       — Ты мог бы объяснить мне, то есть, я ведь, действительно, не знаю всего. Может быть, будет проще, если ты скажешь, что можно, а чего лучше избегать.       Он ответил не сразу.       — В отличие от Карлайла, я никогда тесно не взаимодействовал с людьми, а ты… ты такая хрупкая. Даже не желая того, я могу ранить тебя, не рассчитав силу или неосторожно коснувшись. Сразу говори мне, если что-то не так.       — До сих пор все было в порядке.       — В день аварии ты ударилась головой, когда я оттолкнул тебя.       — Оу, — ничего страшного тогда не произошло, но я примерно понимала о чем он просил. Он легко сломал руку напавшему на меня сегодня. — Хорошо. Что еще?       — Если ты поранишься, предупреди меня. Рядом со свежей раной мне лучше не дышать.       Как и мне.       — Хорошо, все?       — Когда ты внезапно оказываешься слишком близко… — он замолчал, не окончив фразу.       — Что?       — Просто не делай так.       — Почему?       Он скосил на меня глаза, но не повернулся.       — Мне так действительно будет проще.       — Ладно, громко сигнализирую при приближении.       — Премного благодарен, — немного помолчав, он сменил тему. — Ранее ты не ответила на мой вопрос.       — На какой?       — Что за мысли заставили тебя уйти от подруг?       — А, я думала о медведях.       — О медведях, — невозмутимо повторил он.       — Да.       — Понятно.       Он выдержал паузу.       — Разумеется мне ничего не понятно! — он был так возмущен, что я рассмеялась. Ему очень не нравилось не получать ответа. — Рад, что тебе весело.       Посмотрев на меня, он вздохнул.       — Эмметт прав.       — Насчет чего?       — Насчет медведей! — Эдвард, всегда такой спокойный и самоуверенный, сейчас в самом деле выглядел очень забавно. Сегодняшний вечер вывел из равновесия не только меня. — Погоди, твои медведи как-то связаны с моей поездкой?       — Да. Чарли сказал, что к горе Ренье в походы не ходят, велика вероятность нарваться на гризли, а сейчас они особенно злы, потому что только просыпаются.       — Ты спрашивала у отца?       — Я не говорила, что речь о тебе. В эти выходные он не слышал ни о каких происшествиях, связанных с нападением животных, но тебя не было в школе, так что в голову лезло всякое.       — Я же говорил, что нет причин для беспокойства.       — Я сказала Чарли то же самое насчет моей поездки в Порт-Анджелес.       — Ну, разница все же есть. В нашем случае опасность грозит только гризли, пусть даже злым.       — Вы ездили охотиться?       — Да, Эмметт любит медведей.       — А в чем он был прав?       — Он говорит, что я — мазохист, — фыркнул Эдвард. — Даже не спрашивай, — предупредил он, видя мое удивленное лицо, что ж, вопросов у меня было достаточно.       — Вы можете одолеть медведя?       — Для нас мало что представляет опасность. В пищевой цепочке мы были бы на вершине, как самые сильные хищники в мире. Животным, как и людям, нечего противопоставить нам.       — Вы охотитесь без оружия?       — Ну, оружие у нас есть, — он хищно сверкнул ровными зубами.       — Я думала, вы вроде вампиров.       — Некоторые называют нас так, но они не правы. У нас очень мало общего с вампирами.       В этом мире что, и вампиры есть? Надо будет спросить потом.       — Вы не пьете кровь?       — Пьем. Это и долголетие — единственное, что нас объединяет. На этом сходства заканчиваются.       — А как тогда правильно?       Он поморщился. Очевидно эта тема ему не нравилась, но он отвечал на мои вопросы, хотя и через силу.       — У некоторых народов и у некоторых авторов есть истории о существах, подобных нам. Вкусив человеческую плоть, они променяли свою душу на вечную молодость и особые силы, но ни одно из названий не лучше и не хуже, чем то, что дали нам квилеты. «Хладные» нам вполне подходит.       — То есть вы были людьми?       — Были.       — И что случилось потом?       — Разное. В моем случае случилась «испанка». Карлайл изменил меня, чтобы не дать мне умереть.       — Но ведь «испанка» была…       — Да, довольно давно, — белые пальцы крепче сжали руль.       Я помнила, что эпидемия испанского гриппа пришлась на конец Первой мировой войны, в тысяча девятьсот восемнадцатом. Сколько же ему лет? Этот вопрос был слишком сложен для осознания, я задвинула его подальше, чтобы обдумать позже, и задала другой, не менее важный:       — Что ты имеешь в виду, говоря «изменил»?       — Сделал меня таким, каков я сейчас.       — Я понимаю, но… сила, скорость, бессмертие… я имею в виду насколько это разительные перемены.       Эдвард сосредоточенно хмурил брови.       — Не понимаю, о чем ты спрашиваешь.       — Ну, — если бы я сама знала, было бы проще. — К примеру, у тебя есть хвост?       Каллен повернулся ко мне, но, увидев выражение моего лица, расхохотался.       — Да ты серьезно!       — Он сказал, «демон»! — я прижала руки к пылающим щекам. Стыдобища-то какая! Ну, по крайней мере он не злится и больше не хмурится. Уж лучше пусть смеется.       Отсмеявшись, он все-таки ответил:       — Хвоста нет.       — Хорошо.       — Рогов тоже.       — Я знаю, что рогов нет.       Он снова захихикал.       — Я ведь даже не представляю, что именно понимается под изменением.       — В общих чертах наш облик мало отличается от того, какими мы были в прошлой, человеческой жизни. Мы застываем и перестаем меняться, все чувства обостряются, приходит сила, а с ней приходит и жажда, разделяя наше существование на «до» и «после». И все, что было «до» кажется полузабытым сном.       — А твои родители?       — Они умерли.       — Прости.       — Я их почти не помню. Я остался один, поэтому Карлайл и забрал меня. Его и Эсми я считаю родителями.       — А остальные?       — Остальные присоединились к нам позже, но быстро стали неотъемлемой частью семьи.       — Ты любишь их, — это было очевидно по тому, как он о них говорил.       — Да, мне очень повезло, — улыбнулся он.       Мой дом показался из-за деревьев гораздо раньше, чем я ожидала. Время пролетело так быстро. Это был очень сложный, но очень важный разговор, хорошо, что он заканчивался на позитивной ноте.       Эдвард остановился напротив дорожки, ведущей к входной двери, и вышел из машины. В следующую секунду он уже открывал дверь с моей стороны.       — Кто-нибудь увидит! — выйдя, я стала оглядываться по сторонам.       — Вокруг никого, я проверил.       — А Чарли?       — Похоже, он задремал в гостиной.       Весьма кстати. Мне не хотелось бы объяснять ему, почему я приехала не с Джессикой. Мы медленно шли по дорожке, хотелось продлить этот момент.       — Ты придешь завтра в школу?       — Да, мои выходные и так затянулись.       — А почему? Если ты был рядом со школой, почему не пришел на уроки?       — Из-за солнца, — видя мое удивление, он пояснил. — Оно нам не мешает, но людям лучше на глаза не показываться.       — Почему?       — Когда-нибудь сама увидишь, — пообещал он.       Подойдя к крыльцу, я сняла его пиджак.       — Оставь у себя.       Я покачала головой.       — Чарли спросит, если увидит.       — Ну, да, — он повесил пиджак на руку. — Белла, можешь пообещать мне кое-что?       Я смотрела на него снизу вверх, гадая, о чем он может попросить. В своих предположениях я оказалась очень далека от того, что в итоге услышала.       — Никогда не ходи в лес одна.       — Что…       — Там водятся существа опаснее меня.       Не знаю, чего я ожидала, но я почувствовала, как разочарование проступает на моем лице и тянет к земле плечи. Я вспомнила, какого морального труда мне стоило искоренить страх перед лесом. Издевается он что ли? И это все, что он хочет сказать мне на прощание?       — Что? — нахмурился Каллен.       — Ничего, — я пошла к двери.       — Белла?       — Спокойной ночи.       Интересно, как он узнал, что я ходила в лес? Из гостиной доносился шум матча по бейсболу. Я подумала, что надо бы разбудить Чарли, иначе утром он не разогнет спину. Этот диван становился коварным капканом, если на нем уснуть.       — Привет, Беллз. Ты рано.       Я вздрогнула. Чарли не спал. Расположившись на диване, он смотрел игру. Получается, Эдвард ошибся. Хорошо хоть на крыльцо он не вышел, как обычно.       — Разве?       — Еще даже восьми нет.       Ого, с какой же скоростью мы ехали? Видимо, поэтому отец не стал меня встречать, услышав машину. Время действительно было раннее.       — Удачно съездили?       — Да, хотя я так ничего и не купила.       — А куртка где?       — Забыла в машине у Джесс, завтра заберу. Ты ел?       Было уже за полночь, но я не могла уснуть. Лежа в кровати, я ждала, когда пройдет дрожь. Это был очень утомительный день, такой долгий, что утренний разговор с Майком казался далеким воспоминанием, но даже усталость не помогала забыться.       Я услышала стук в окно. Это дерево. Оно не впервые скребется по стеклу. Стук повторился. Надо попросить Чарли спилить его. Сердце так билось о ребра, что это было почти больно. Снова стук. Может быть, я сама могу его спилить? Если, конечно, не умру раньше от разрыва сердца.       Возле окна промелькнула тень. Подскочив, я поперхнулась воздухом, и только поэтому не закричала.       — Тихо, тихо, это я.       Слабого света от гирлянды хватило, чтобы я четко увидела его силуэт и бледное лицо.       — Эдвард, — сбившееся дыхание позволило издать только полузадушенный шепот.       Включилась лампа возле кровати.       — Прости, — он хмурился, смотря на меня, и словно не знал, куда деть руки.       — Это ты стучал?       Он кивнул.       — Не хотел входить без стука.       — У меня едва сердце не выскочило.       — Я слышал, вот я и… — не закончив фразу, он развел руками.       Я закрыла руками лицо и глубоко вздохнула.       — Что ты здесь делаешь?       — Ты говорила, что страх настигает тебя с опозданием. Я подумал, что мог бы побыть с тобой, пока он не пройдет.       Я старалась привести в норму дыхание, во рту пересохло. Эдвард, переступив с ноги на ногу, присел в кресло-качалку в углу, откуда бросал на меня настороженные взгляды. Он выглядел… сконфуженным. Порыв был благородным, а вот реализация подкачала. Я постаралась улыбнуться ему.       — Ты как?       — Все нормально. Скоро пройдет.       Похоже дерево все-таки выживет.       — Ты правда будешь там сидеть, пока я не усну?       — Хочешь, чтобы я ушел?       — Нет.       Чувство ужаса отступило, но пульс все еще отдавался в висках и кончиках пальцев, заставляя их дрожать. Я лежала на животе, обнимая подушку, и ждала, когда он успокоится. Я понимала свое состояние, знала, что это просто отголосок и сейчас бояться нечего, но не могла ускорить этот процесс.       — Этому можно как-то помочь?       Я немного подвинулась, чтобы лучше видеть угол, где он притаился в кресле-качалке, горевшая между нами лампа с абажуром освещала его обеспокоенное лицо.       — Да все в порядке, нужно просто переждать.       — Может, принести тебе одеяло? — Похоже, ему не нравилось сидеть без дела.       — Ну, кое-что ты можешь сделать. — Он вопросительно вздернул бровь. — Похоже, теперь твоя очередь рассказать мне что-нибудь.       — Что-то конкретное?       — Все равно что. Твой голос действует успокаивающе.       Он, казалось, удивился, после чего опустил глаза.       — Эм, — он провел рукой по волосам, отводя их от лица к затылку. — Что ж, тогда стол заявок открыт. Чего желает леди?       — А что вы можете мне предложить?       — В общем-то, почти все, кроме слишком современного и слишком лишенного музыкальности и вкуса.        Я захихикала в подушку, боясь разбудить Чарли. Высказывание Эдварда слишком походило на стариковское ворчание. Он прищурился.        — Наверняка подумала обо мне какую-то гадость.       — Нет, — смеясь, ответила я, тревога развеялась. Сейчас, видя, как он улыбается, я твердо знала, что я в безопасности. — Так ты мне даже споешь?       — Мне, честно говоря, трудно придумать, что бы рассказать тебе, хотя я тоже не прочь наехать на Тайлера, — мы старались вести себя тихо, то и дело прислушиваясь к храпу Чарли за стеной, но получалось это с неодинаковым успехом.       — А что ты любишь, какую музыку?       — Много всего, хотя прошлый век был богат на таланты. Дин Мартин, Армстронг, Коул, Синатра…       — Я люблю Синатру.       — Кто же не любит великого Синатру?       — Ты встречал его? — Эдвард кивнул.       — Однажды. Я был в Чикаго, когда услышал о концерте, тогда он выступал в составе квартета, так или иначе он был в мыслях у всех попадавшихся мне прохожих.       — Ваша семья тогда жила в Чикаго?       — Нет, — он помолчал, подбирая слова. — Я путешествовал один в то время. Честно говоря, я как раз раздумывал поехать назад, к семье, но решил задержаться и послушать его живое исполнение. На радио он звучал так проникновенно, красивый голос под стать хладным, хотелось узнать, действительно ли он так хорош. Я пробрался в зал, хотя мог бы услышать концерт и снаружи, и слушал вместе с сотнями людей.       — Он не разочаровал тебя?       Эдвард отрицательно покачал головой.       — Вообще-то, это превзошло все мои ожидания. Он не был демоном, разумеется, но был удивительно талантливым человеком. Затаив дыхание, я чувствовал, как все восхищенно внимают его пению, как оно отдается в их сердцах, даже в моем, давно мертвом и много лет безмолвном, трепетало теплое чувство. Не было даже неотделимого от толпы гула мысленных голосов. Все внимание было приковано к его голосу, рассказывающему о любви, о поиске и обретении пути, о том, что никогда не поздно все изменить и исправить. И я ему верил. Я прослушал концерт до конца, чувствуя себя счастливым, полным надежд, и ощущая себя человеком больше, чем когда-либо с момента моего перерождения. А когда концерт закончился, я направился домой, к Карлайлу и Эсми, ни разу не остановившись по пути.       История не казалась грустной, но почему-то мне захотелось взять его за руку, спросить, почему ему понадобилось искать надежду вдали от семьи в толпе незнакомых людей. Что действительно привело его в то место в тот момент? В задумчивости прикрыв глаза, Эдвард думал о чем-то своем, но когда он, улыбаясь, посмотрел на меня, его взгляд излучал тепло столь явно, что, не найдя слов, я опустила глаза, спрятавшись от него за ресницами.       — Спокойной ночи, Белла.       — Спокойной ночи, Эдвард, — мой ответ был едва различимым даже для меня, но я была уверена, что он услышал.       Засыпая, я слышала, как он тихо напевал знакомые мелодии. Мне показалось, он что-то сказал, но бархатная темнота накрыла мой разум раньше, чем я смогла понять, что именно он прошептал.