Сквозные ранения.

" Дорогая Мисс Бейверли, прошу, уничтожьте это письмо как прочтете. Я знаю, что хочу делать со своей жизнью. Я хочу использовать ее, чтобы помогать людям, которые не могут сбежать. Я не буду убивать, но я быстро освобожу их от угнетения. И для блага, позвольте сражаться мне, чтобы им не пришлось. Взамен я буду просить денег или еды, или что угодно, что они смогут предложить. Надеюсь, однажды мне не придется ни о чем просить. Большую часть времени я буду недоступна, но это не навсегда. Инструкции внизу страницы. Я знаю, что рискованно передавать их Вам, но я и не ожидаю, что вы их возьмете. Когда-то я боялась, что грузовикам не будет конца. Но теперь я приветствую их всех.

Сэйди."

Сигарета тлеет в руках темнокожей женщины, читавшей записку. Мисс Бейверли была основателем приюта для жертв домашнего насилия и, честно говоря, случаев меньше со временем не становилось. Сэйди Адамс она знает уже давно, но ее состояние хоть и изменилось, но все еще оставляло желать лучшего. Ее терзают сомнения, но, когда пламя пожирает листок бумаги в ее руках целиком, они сгорают вместе с ним. Ветхий завет всегда гласил: "Око за око, зуб за зуб"... И Сэйди обнажила те клыки, о существовании которых даже не подозревала. Может быть, это лишь синдром Дон Кихота или последствия пережитой травмы, может Бейверли и сама сходит с ума... Но вдруг настало время прекратить подставлять другую щеку? В этот день Сэйди изменилась навсегда. Слишком долго она позволяла ломать себе кости, морить себя голодом, унижать, контролировать и избивать. Сотни таких, как она, так и не смогли выбраться из плена домашнего насилия, многие из них сейчас там, где и ее маленький сын - на кладбище. И с каждым днем надгробных камней со знакомыми именами становится больше. Кого-то из них она видела еще пару дней назад, на собрании, где каждый изливал душу о том, что творится за задернутыми занавесками. Сэйди вошла во тьму и позволила ей поглотить себя без остатка, ведь именно там, где тебе страшно больше всего, ты и становишься сильнее. Зализывая раны и изучая техники рукопашного боя, она стала кем-то другим. Она отпустила прошлое, оставила его вместе с пучком обрезанных волос где-то на пыльной обочине, чтобы смириться с настоящим. Первое время она нервничала, но из раза в раз, слыша слова благодарности от людей, которым она сумела помочь, Сэйди все больше увлекалась тем, что сама начала. Насилие никогда не казалось ей выходом из ситуации. А теперь она вошла во вкус. Есть ли у вашего страха обличие, плоть, насколько он реален? Способны ли вы взглянуть ему в лицо? Все больше и больше участков на карте, приклеенной к стене в комнате мотеля, оказываются заштрихованными. Она все еще ведет поиски, но никто не способен скрываться вечно. Рано или поздно, она выследит его и убьет. Ее муж скрывается уже два года с момента инцидента, который и повлек за собой ее появление в приюте и начало реабилитации. Сэйди застряла в мертвой точке, без возможности двинуться дальше, ведь все имущество, которым обладала их семья, было записано на Эдварда. Его не было рядом, но его присутствие ощущалось везде, словно она носила его с собой. В себе. В собственной голове. Ее спина исполосована шрамами, которые он ей оставил в приступе гнева, ее кости были переломаны по нескольку раз тоже по его вине. Ее сын мертв из-за него. Говорят, что убийство должно быть без эмоций. Но для нее это личное. Это обязательство. Ежегодно около пяти миллионов американских детей подвергаются насилию в семье. Такие дети чаще совершают попытки самоубийства, злоупотребляют наркотиками и алкоголем, убегают из дома, занимаются подростковой проституцией и совершают преступления, связанные с сексуальным насилием. 85% жертв домашнего насилия – женщины, 15% – мужчины. О большинстве случаев бытового насилия полиция никогда не сообщает.

***

Затяжные гудки прерываются неожиданно. — Надо же, я думал ты никогда не звонишь первая. — Ты сам говорил не связываться с тобой, пока сам этого не сделаешь. — Погорячился. Что ты хотела? — Это касательно того, о чем мы говорили у меня дома. Я нашла кандидата. Затаившись в заглушенной машине, которую подогнал контакт Джорди, Эйден следил за одинокой женщиной, прощающейся с, казалось бы, старой знакомой. Профайлер определял личность без труда: Сэйди Адамс, 30 лет, домохозяйка. Фотография в ее профиле мало чем была похожа на Сэйди в действительности: осунувшаяся и бледная, со светлыми, будто соломенными, волосами, которые наверняка были париком, множеством неестественных морщин на лице. Не будь под рукой профайлера, Эйден бы и вовсе не узнал ее. Какие-то два года могут сильно изменить человека. А она молодец, ей хватает ума маскироваться, когда она приходит на вызов. Почти час назад из этого же дома уехал мужчина лет пятидесяти, а вид у него был такой, словно он ввязался в драку с уличными бандитами, а значит, Адамс выполнила свою работу. Эйден с трудом представляет, как она могла навалять мужчине, намного крупнее нее самой. Ничего, новичкам всегда везет. Он видит, как та с опаской оглядывается по сторонам, прежде чем уйти. — Как она может кого-то защитить, если она сама жертва? — рассуждает он вслух. — Я выбрала ее не просто так. Присмотрись к ней, — отвечает ему голос в наушнике. — Сомневаюсь, что из этого что-то выйдет. У нее частенько бывают панические атаки, я видел заключение врача. Ей стоит излечиться и зажить нормальной жизнью, а не... — он вздыхает. — Позволь ей самой принять это решение. — Я даже не знаю, как бы помягче выразиться... Завербовать ее. — Зато знаю я. Надо помочь решить ее проблему. — Найти ее ублюдка-мужа? Смотрю, у тебя в любом деле принцип "услуга за услугу". — Разве бывает иначе? — смеется она. На следующий день Эйден, по предложению Делайлы, сокращает дистанцию и обнаруживает себя в кругу совершенно незнакомых ему людей, на месте которых оказался бы, останься его мать тогда в Белфасте с его отцом. Один за другим они представляются, а остальные хором здороваются. Все взоры присутствующих обращены в его сторону, на новое лицо в их обществе. Эйден успел изучить их всех хотя бы взглядом, осознать, что коллектив это женский и уместнее было бы закинуть сюда другую удочку - Делайлу. У Каллаган предостаточно других проблем на данный момент. Ее таскают туда-сюда, чтобы она помогала в расследовании и выслеживании кибер-террористов, куда уж ей до жертв домашнего насилия. — Вы тут новенький. Представитесь? — шепотом предлагает ему бледная женщина, сидящая рядом. Некрасиво было бы отказаться от этого предложения, поэтому он лениво поднялся со стула. — Энтони Уайлдер. Рад знакомству. "Здравствуй, Энтони", — хором отвечает ему группа. Все, кроме Сэйди, которой нет в кругу. Сегодня она пришла только забрать свои вещи, но остальные уговорили ее остаться. Она молчаливой тенью сидит у окна и почти не обращает внимания на происходящее, проявляя больше интереса к пейзажу за окном. Однако, Эйден все же ловит на себе ее недоверчивые взгляды. Точные и меткие, как метательные ножи, летящие тогда, когда он смотрит в сторону. Не удивительно, ведь какая из него жертва домашнего насилия? Он больше похож на тирана, эту теорию подкрепляют пугливые взгляды особ, сидящих вокруг. Наконец, они заговорили. После мгновения тишины, один за другим собирались с силами, чтобы поделиться своей историей, какой бы она ни была: жестокие родители, супруг или партнер... у каждой истории есть четкий портрет злодея. — Трудно принять то, что тот, кто должен любить тебя, может избивать тебя, контролировать. И ты начинаешь чувствовать себя так, будто выхода нет... — эти слова одной из женщин находят отклик в каждом здесь. — Но выход есть всегда. Когда Бог закрывает дверь, он открывает окно. Эйдена всегда забавляла эта фраза, ведь она звучит так, будто тебе всерьез предлагают выйти из окна и покончить с собой, разбившись об асфальт. — И мы должны... помнить, что мы не одни. — Спасибо, Аманда. Кто-нибудь еще хочет выговориться? Может вы, Энтони? Вопрос застает врасплох, ровно как и взгляды, метнувшиеся к нему. — На самом деле, я слегка опоздал с терапией, — посмеивается он нервно, а его слова встречает стена непонимания. — Простите. Я чувствую себя не в своей тарелке. Впервые пришел в такое общество. Слышал о существовании общества анонимных алкоголиков, больных раком, гемофилией, группы по управлению гневом... Но никогда не думал, что однажды приду сюда сам. — Все бывает впервые, Мистер Уайлдер. Что же вас сюда привело? — Мой психиатр сказал, что все мои нынешние проблемы берут корни из моего прошлого. И я поймал себя на мысли о том, что он прав. Мой отец был... не самым лучшим человеком, не самым примерным семьянином. Но он старался. Правда старался, — Эйден предполагал, что ему придется рассказать что-нибудь. Он хотел выдумать легенду, но быстро бросил эту затею, решив, что будет импровизировать находу. — Мы жили тогда на окраине города: я, моя мать и сестра. Бедные районы, подозрительные люди, преступные банды. Находясь в подобном окружении, постепенно начинаешь впитывать его в себя. Учишься защищаться, строишь барьер. Отец был игроком, часто дрался. Держал в страхе нашу семью и не только ее. Срывался на маме, а я, немного повзрослев, стал вступаться за нее. Естественно, и я получал свое, он изливал свой гнев на меня, видел во мне главного врага. Зато он не трогал маму и сестренку. Отец не мог их защитить, не мог сберечь никого из нас, поэтому защитником стал я. И, знаете, я привык. Это самое страшное - когда ты привыкаешь. Ты закрываешь глаза, когда на тебя замахиваются. Жмешься в угол и терпеливо ждешь, когда очередные побои закончатся. Принимаешь все удары так, будто это капли дождя и вовсе не кулаки, словно это нормально, так и должно быть. Тогда я не понимал этого. Наверное, потому что вокруг не было достойного примера нормальной и здоровой семьи. У всех было так же. Разные оттенки дерьмового, понимаете? — хмыкает он, но никому, кроме него, это забавным не кажется. — Так вот, когда ты привыкаешь к этому... Это начало конца. Мне повезло, ведь мать тогда взяла нас, детей, и сбежала куда подальше. Отца я никогда не видел с тех пор, но следы его участия в моей жизни никуда не делись, — Эйден вытягивает руку, трогает пальцами свое запястье. — Надо же, я совсем забыл про этот случай, — усмехается он. — Я в чем-то провинился, на дворе была зима... Отец приковал меня наручниками к радиатору, чтобы я подумал над своим поведением, потому что в угол меня было не загнать. На утро у меня был жуткий ожог. Ничего серьезного, он зажил со временем, но я помню, как испугался отец. Он извинялся, потому что понял, что зашел слишком далеко. А может, он просто был трезвым. Когда Эйден замолкает, он наконец ощущает эту гнетущую тишину, возникшую в течение его рассказа. — Ты так равнодушно относишься к насилию, — подает голос Сэйди, обращая на себя внимание, ее взгляд пристально следит за Эйденом. — Видимо, ты действительно привык к нему. Но не так, как остальные здесь. — Спасибо, что поделился с нами, Энтони, — перебивает ее Мисс Бейверли. — Я считаю, что твой опыт бесценен для многих здесь, — она окидывает взглядом присутствующих, а те кивают. — Благодарю всех за присутствие.

***

Бармен наливает дешевый виски в стопку и закидывает парочку кубиков льда, несмотря на то, что на улице лежит снег. Слышен стук бильярдных шаров, смех посетителей и тихая музыка, звенят бокалы. Сэйди не первый раз в этом месте, хотя каждый раз выглядит по-разному, но из раза в раз делает один и тот же заказ в баре. Сегодня у нее рыжие волосы и зеленые контактные линзы. Маскировка была лишь предосторожностью, на случай, если здесь окажется Эдвард. Нельзя, чтобы он узнал ее раньше, чем она его. Ее взгляд спокойно изучает лица гостей, будто ища какое-то определенное. Мысли не покидал этот чертов Энтони. Лицемер, притащившийся в приют сегодня, как Марла Зингер в общество больных раком яичек. И дураку было бы понятно, что он просто хороший лжец, но непонятными оставались только его намерения, причины, по которым он явился к ним, как шторм посреди ясного неба. Адамс ощущает на себе назойливый взгляд тех парней, играющих в бильярд. Оставив на столе пару купюр, она накидывает куртку и уходит. Выйдя на мороз, она слышит, что дверь за ней не захлопнулась сразу. Скрипит снег под ногами вышедших вслед за ней парней. — Эй, малышка! Далеко собралась? Она уже знает, к чему это ведет, и ускоряет шаг. Адамс точно знает, что их трое и одна она против них не выстоит, если не использует преимущество эффекта неожиданности. Один из них догоняет и хватает ее за плечо, но когда Сэйди разворачивается, он неожиданно получает в лицо кулаком. Пинком она валит его на землю, а сама уходит в сторону, чтобы взять торчащую из накрытого багажника пикапа доску, которой ударяет другого нападающего и точным ударом добивает того, что уже на земле. Со вскриком она собирается отбиться от оставшихся двоих незнакомцев, схвативших ее, но вдруг видит еще одного человека, который оказывается на ее стороне. В темноте она не может разглядеть его лицо, но точно видит его движения: уверенные и отработанные, словно он делает это каждый день. Удары у него крепкие и точные, кулаком он влетает в лицо одному из парней, этого достаточно, чтобы тот свалился на землю. Оставшийся нападающий отпускает вырывающуюся Сэйди и пытается жестом успокоить пятого человека в этой заварушке, даже говорит что-то, чего Сэйди не разбирает. В последний момент, он достает пистолет и направляет в сторону вмешавшегося мужчины, но того это не пугает, он только поднимает руки, будто сдаваясь, но идет не назад, а вперед. Резким движением, он обезоруживает противника и, зажав пальцем защелку, высвобождает барабан, рассыпая в снегу патроны. Прокрутив пистолет в руке, он бросает хищный взгляд на нападавшего, а затем ударяет того рукоятью в висок, заставляя упасть в снег рядом с испуганной Сэйди. Адамс в ужасе смотрит на пролитую на снегу кровь и медленно поднимает взгляд на своего спасителя, протягивающего ей руку. — Пойдем отсюда, Сэйди. — он называет ее по имени, это должно было бы ее успокоить, но одна мысль о том, что человек, спасший ее, может быть ее мужем, пугала ее до безумия. Она еще не готова встретиться с ним лицом к лицу. Адамс пытается прийти в себя и понимает, что это не голос Эдварда, а значит... — Энтони? — спрашивает она, не веря собственной догадке. Она смотрит то на его лицо, прячущееся в тени, то на руку, протянутую так близко, но ,в конечном итоге, не принимает ее. Сэйди встает сама, отряхивается от снега. — Давай я подброшу тебя домой. — предлагает он, уходя к машине и переступая через распластавшихся пьяниц. — Где ты живешь? — В мотеле в нескольких кварталах отсюда. — неуверенно отвечает она, не зная, стоит ли идти с ним, садиться в его машину... То, что он только что сделал у нее на глазах, не вселяло доверия к этому Уайлдеру. Хоть он и спас ее. — Эй, — вырывает он ее из раздумий, — Я тебя не обижу, Сэйди. — убеждает он ее, а она смотрит на него в молчании, еще раз проходится взглядом по силуэту в полумраке. Позади раздается глухие стоны побитых, что заставляет Сэйди поторопиться и сесть в машину к Уайлдеру. Дорога до "Owl Motel" оказывается весьма короткой и безлюдной, вовсе не располагающей к длительным разговорам, поэтому беседу Сэйди решается начать уже на парковке. — То, что я сказала сегодня на собрании... — Ничего страшного. — отмахивается он, — Я не ранимый. — Не стоило мне говорить этого. То, через что ты прошел... это тяжелый опыт. Врагу не пожелаешь. — Я не жалею о произошедшем, именно он сделал меня сильнее, тем, кто я есть. — и отчасти, сказанное им, было правдой. — Но это неправильно. — возражает она, — Дети не должны закаляться благодаря насилию со стороны близких, ведь именно в окружении семьи они как раз и должны быть в безопасности. Он ей не отвечает, но после мгновения тишины уводит разговор в другую сторону. — Что ты там делала? — он кивает в ее сторону, без слов спрашивая о ее внешнем виде, — Явно не мужчин цепляла. Это наживка для чего-то другого. Сэйди теряется, совсем забыв про парик и прочее, даже тянется в попытке стянуть его с головы, но передумывает. — Это... не важно. — Твое дело. — спокойно отвечает он, — Береги себя. И... ты всегда можешь поговорить со мной. — Спасибо за... ну, ты понял. Он кивает, а потом они прощаются.

"Как успехи?"

"Пока никак. Что с досье?"

"В процессе."

Эйден вздыхает и потягивается. Можно было бы снять номер в этом самом мотеле, либо ночевать в машине и морозить задницу. Выбор был очевиден. Он уже собрался выходить, как его внимание привлекает вибрация, уведомляющая его об еще одном сообщении. Пирс достает смартфон и видит короткий текст:

"Береги себя."

Это заставляет улыбнуться. Эйден оставляет сообщение без ответа.

***

В чаще тихого леса неприступно стоит старенькая машина. Краска на ней облупилась местами, салон потускнел. Резина не зимняя. От всего этого кажется, что стоит тачка здесь уже очень давно, позабытая и неиспользуемая, но вскоре среди деревьев мелькает силуэт человека в камуфляжной одежде. На ходу она снимает с себя шапку, давая лучам солнца коснуться кожи лица, ветерку всколыхнуть осветленные взъерошенные волосы. Этим вечером она заштриховывает еще один участок на карте леса, исключая нахождение в нем убежища. Сэйди скидывает с себя камуфляжную куртку и потягивается, довольная проделанной за эту неделю работой. Она нашла силы перебрать вещи в старом доме, в котором она жила с семьей, съехать с приюта и помочь нескольким людям избавиться от гнета со стороны тех, кому доверяли больше всего. Помощь другим жертвам была некой отдушиной для нее, внушала ей о физическом превосходстве над всей пережитой болью, над двуногим бессилием, которым она когда-то была. Хотя она не подозревала, где может оказаться очередной триггер, какая деталь, словно затаившаяся кобра, снова спровоцирует паническую атаку, ужалит ее и отравит, когда она меньше всего этого ожидает. Однако, прокладывая путь к духовному освобождению и прибегая к насилию во благо, Сэйди все еще не представляет, когда обретет покой сама. Еще несколько месяцев назад она и подумать не могла, что станет заниматься чем-то подобным. Но это была другая Сэйди. Та, которая сама протягивала руки, чтобы их сломали ей в наказание. В одной из книг, что она нашла в скромной библиотеке приюта, психиатр называл это "расслоением личности". Восстановление это длительный процесс, психологические травмы невидимы в отличие от тех, что напоминанием о роковом дне шрамами распростерлись по всей ее спине. Ее мысли не покидает встреча с Уайлдером вне собрания жертв насилия. Вероятно, он вовсе не лицемер. Скорее всего, Энтони просто иначе адаптировался к миру вокруг, стал тем, кого и не подумают оскорбить, тем, кого будут обходить стороной. Когда любовью не кормят с ложки, мы учимся слизывать ее с ножей. Шумит вода, набирающаяся в ванной. Сэйди нажимает кнопку на телефоне у кровати: "У вас одно не прослушанное сообщение" Жмёт плэй. "Я гляжу в окно и грузовикам нет конца. Меня зовут Мэри Хилл, я живу в Морган Парк 134. По будням моего мужа нет дома с восьми утра до семи вечера. Можем встретиться в это время. Дети приходят к четырем. Я не хочу, чтобы они пострадали." Эйден слышит каждое слово даже сквозь стену. Он занял номер по соседству и всё ещё не сомкнул глаз за этот вечер, потому что ему мешают бесконечные серии ударов прямо за стеной. Даже без взлома камер, он догадывается, что причиной была Сэйди, молотящая сбитыми кулаками боксёрскую грушу. Сообщение, оставленное на телефоне, очевидно, было новым вызовом, на который Адамс вскоре отправится. Он уже записал все необходимые данные и будет на месте раньше самой Сэйди. Все больше, он понимал, почему Каллаган выбрала ее. Сколько же она за ней следила? Сэйди и правда была почти идеальным кандидатом на роль сторожевого пса, ведь то, чем она занимается сейчас, почти ничем не отличается от того, что он хочет ей предложить. Но хватит ли ей духу отпустить своих демонов? Делайла с упоением рассказывала ему про виджилантизм, про то, что чаще всего линчевателями становятся те, кто в прошлом сам был жертвой. Жертвы домашнего насилия, сексуального, несправедливо осуждённые и продолжать можно до бесконечности. Таким образом они возвращают потерянный над своей жизнью контроль. Видимо, это и было основным критерием отбора. Причислял ли Эйден себя к ним? Нет. Он не жертва. Он тот, кто побеждает ещё до начала боя. Тот, кто обчищает город от биологического мусора. Благое дело, конечно, хоть и не совсем законное. Из мыслей Эйдена вырывает тишина. Удары прекратились. Трясущиеся пальцы Сэйди водят по изрисованной бумаге, обернутой в прозрачный файл. Рисунок ее сына. То немногое, что осталось в память о нем. Змея все-таки подкралась к ней. Эйден сидит на кровати в одиночестве этой до жути неуютной комнаты. Пальто, и бейсболка лежат на кресле, обувь покоится рядом. Он слышит все. Будь он эмоциональнее, то у него бы, наверное, защемило в сердце. Но он не эмоционален. Этот плач его не задевает. Только спать мешает, к сожалению. Со вздохом, он опускается на кровать. Сомнения так и закрадываются в его голову. Ситуация повторяет себя: снова заглушенная машина и томительное ожидание. Наконец, он видит, как Сэйди покидает дом клиента. Она снова не похожа на себя, у нее новое амплуа. От камер это не спасет, конечно, черты ее лица все равно определяются профайлером. А вот очевидцев можно и обмануть. Как же просто было раньше избежать правосудия. Эйден сталкивается с ней взглядом. Черт, она его заметила. Или нет? Проходит мимо. Этим же днём он следит за ней, когда она продолжает исследовать лесную часть. Безуспешно. Дальше – рутина. Снова бар, а потом мотель. Равнодушно смеряя взглядом желтоватый потолок в своей комнате, Эйден теряет былой энтузиазм. Проголодавшись, он решает перебиться чем-нибудь из автомата, что стоит снаружи. Закинув монеты в приемник, Эйден терпеливо выжидает падения орехового батончика в ящик. — Какого хрена ты меня преследуешь? Эйден без удивления направляет свой взор на женщину, заявившую вдруг о своем присутствии. — У меня к тебе предложение, — выдает он, а Сэйди это застаёт врасплох, она наверняка ожидала нелепых разъяснений. — Давай я помогу тебе найти твоего мужа. Самое время отпустить прошлое, не считаешь? Это возмутительно. К чему он вообще клонит? — Чего ты хочешь взамен? — Считай меня добрым самаритянином. — Ты недоговариваешь. Теперь он смотрит на нее насмешливо. Знала бы она, как много он ей недоговаривает. Но не конкретно сейчас. Сейчас он выложил все на стол так, как оно есть: он действительно не против разобраться с призраком ее прошлого. Кулаки так и чешутся. — Ты многовато берешь на себя. — отпирается Сэйди. — У нас так много общего. — бросает он, не задумываясь, ведь сейчас его внимание сконцентрировано на чертовом батончике, что прилип к стеклу и отказывается падать. Пирс раздражённо толкает автомат. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. — отвечает Сэйди. Батончик с грохотом падает в ящик. Ещё одна маленькая победа человека над неисправной машиной. — Как скажешь. Мой номер все ещё у тебя, а мое предложение всё ещё в силе. — он разрывает упаковку и надкусывает батончик, нагловато глядя на Сэйди, прежде чем уйти, оставив ее там одну в раздумьях. Как же его все утомило. Работать с людьми ему никогда не нравилось. Они долго думают, долго решаются, страдают из-за собственных эмоций, которые не могут удержать под контролем. Слишком жирный шанс на ошибку из-за так называемого человеческого фактора. Поэтому-то он и не ввязывается в команды, не ищет себе напарников. Обычно. Делайла ему нравится, более того, он у нее в долгу, поэтому он сделал ради нее исключение. Но оно слишком затянулось. Вначале он был заинтригован, а сейчас Эйден скорее уж разочарован. Вернувшись в комнату, Сэйди снова идёт к карте, чтобы заштриховать изученную ею территорию, но замирает, глядя на расплывчатую красную точку в чистой зоне. Она моргает, будто надеясь, что ей привиделось, но точка никуда не делась. Внезапно распахнувшаяся дверь бьёт ее в лицо. Все темнеет. Холод пронизывает до костей, провоцирует ломящую боль в конечностях, что хочется собственноручно отпилить их – лишь бы ничего не чувствовать. Адски болит голова, Сэйди трудно дышать. Она понимает, что сидит. Рот у нее заклеен скотчем, им же обмотаны и затекшие запястья, ноги. — Ты проделала большую работу. Должен сказать, я впечатлён. Этот голос заставляет все внутри сжаться. Сэйди боится поднять глаза. — Я знаю, что ты очнулась. Не притворяйся. Схватив ее острый подбородок, он заставляет свою жену взглянуть на него. Одного столкновения с первобытным ужасом лицом к лицу хватило, чтобы загубить ее попытки сопротивления на корню. — Что ты с собой сделала... — произносит он с упрёком, с разочарованием, когда касается ее осветленных волос. Эдвард отпускает ее, отходя к столу, где лежало ружье. Сэйди позволяет себе оглянуться и понимает, что находится вовсе не в отеле. Наверняка где-то за городом. Может, в той самой красной точке, отмеченной на карте. И почему она не послушала Энтони? — Ты же понимаешь, что все произошедшее – твоя вина? Если бы ты не попыталась сбежать от меня, всего бы этого не было. Он снова пытается запудрить ей мозги. Когда он срывает с ее губ скотч, Сэйди кричит. Она не выкрикивает какие-то слова. Она просто кричит на него, не зная, куда ещё деть всю ту скопившуюся в ней ярость. — Я понимаю, — его губы трогает омерзительно искренняя улыбка, — Мне тоже больно. Но мы ещё можем все исправить. — от этих слов ей тошно. Сэйди пытается нащупать бинт на своей кисти, оттянуть его, и достать крошечную рапиру, спрятанную под ним. Лезвие задевает кожу, кровь струйкой капает на пол, а Сэйди упорно игнорирует боль. Больнее ей все равно не сделать. Шорох снаружи привлекает внимание Эдварда, он, взяв ружье, выходит наружу, чтобы осмотреться. И этого хватает, чтобы Сэйди перерезала весь скотч, удерживающий ее на стуле. Подобный сценарий она разгрывала в своей голове сотню раз. Сорвавшись с места, она хватает охотничий нож на столе и замирает у двери. Когда Сэйди выглядывает из двери, ее ослепляет белый снег. Уже утро... Или день. Долго же она была в отключке. В снегу она видит следы и хочет пойти по ним, но ее страх несёт ее в обратную сторону. Прочь отсюда. Бежать. Как можно дальше. Почему она не уехала с этого сраного штата? Надо было оставить все. Отпустить и забыть. Начать новую жизнь. Мороз обжигает кожу, ранит ее лёгкие, работающие на износ, когда она в панике бежит, куда глядят ее глаза. Ноги утопают в снегу, затрудняя ход. Один из стволов деревьев разносит в щепки от выстрела, когда она идёт мимо. Сэйди вскрикивает, но не оборачивается. У подножия холма она замечает старенькое здание, похожее на заброшенный склад или что-то вроде того. Ни единой души вокруг. Только она наедине со своим кошмаром. "Ты не сможешь от меня сбежать" — кричит он ей вслед, а она вламывается в здание, надеясь, что укроется где-то там. Внутри темно, вокруг лишь забытая старая мебель и прочий хлам. "Сэйди" — слышит она, как зовут ее по имени, спотыкается обо что-то, в ужасе оглядываясь по сторонам в темноте и отползая дальше. — "Успокойся, это я" Она и слушать не хочет, вслепую ища оброненный нож. "Сэйди!" — она дотягивается до рукояти, но ее прижимают к полу, рыдая от ужаса. — "Это я, Энтони. Угомонись, я сказал!" Сэйди смолкает. Ей не верится, что он действительно здесь. Как он ее нашел? Откуда он знал? Неужели он проследил за ними? Ее глаза адаптировались к тьме и она уже отчётливо видит лицо Уайлдера, нависшего над ней. Сердце замирает. Рука ее отпускает нож и он со стуком падает на пол. Разомкнув сухие потрескавшиеся губы, Сэйди хочет что-то сказать, но он пресекает эту попытку одним лишь жестом. Он помогает ей подняться, держит ее за плечи, а Сэйди хочет упасть в его объятия, проснуться от этого кошмара. Но это не кошмар. Все предельно реально. Поэтому, Уайлдер встряхивает ее, приводя в чувства. — Скажи мне, ты можешь его убить? Сэйди словно не понимает вопроса, а для Эйдена это решающий момент: либо он сделает все сам, либо позволит это ей. — Сможешь?! — Да... — хрипит она, осознав вдруг, насколько же она обезвожена. — Громче. — Да. — решительнее отвечает она, глядя на Энтони, а тот, в свою очередь, вручает ей в руки пистолет, не сводя с Сэйди глаз. — Тогда действуй. Этим днём в заснеженной глуши пригорода Иллинойса прозвучало несколько выстрелов. Местные поначалу списали это на местную шпану или охотников, которые решили пострелять по бутылкам. А потом там нашли тело мужчины, находящегося в розыске уже около года. Жуткие новости, на самом деле. Однако, для Сэйди это долгожданная белая полоса, сменившая непроглядную черноту. Продав остатки своего имущества, она, наконец, махнула рукой на все и села в машину. — Если ты мой ангел-хранитель, то где же ты был всю мою жизнь? — Отсиживался в исправительной колонии. — Эйден ловит на себе ее взгляд, — Шутка. — уточняет он, отвлекаясь от дороги, — Что будешь делать дальше? — Попробую начать сначала. — утомленно говорит Сэйди, глядя в окно, — Ты мне так и не расскажешь, как... — Когда придет время – да. Не ищи меня, пока я сам с тобой не свяжусь. — отчего-то Эйден испытывает облегчение. Ну конечно, он спас жизнь человеку. Не так, как обычно. Он не сбежал сразу после того, как были выпущены пули и устранены все угрозы. Впервые, он остался. Он ощущает на себе ее взгляд. Спокойный, наконец. Благодарный. Все точки расставлены. Эйден знает, насколько приятно это ощущение. — Сэйди, раз уж со всем покончено, я должен предложить тебе кое-что. Подумай над этим всерьез. Помни, это предложение. Ты вольна отказаться. Конечно же, это ее интригует. — Извини, но мне хотя бы этот развод пережить... — шутит она. — Я предлагаю тебе работу. — Работу? — Она не будет лёгкой. Но ты будешь делать почти то, чем занималась, помогая людям из общества жертв домашнего насилия. — Ты хочешь сказать... — Предотвращать преступления. Есть один способ. Но я смогу посвятить тебя, только когда ты согласишься. Так что подумай, хорошо? Сэйди нерешительно кивает. Это вполне его устраивает. Он сделал свою часть работы. Остальное уже не зависит от него. Совсем скоро они оказываются в Чикаго. Эйден оставляет Сэйди на одной из улиц и прощается с ней, а она уходит, помня о его словах и думая о новой главе в своей жизни.