Страшная сказочка про любовь

«Я понимаю», — эти слова вырвались у Голда почти против его воли. Он никогда не произнёс бы их вслух, будь поблизости Белоснежка и Прекрасный, и, наверное, удержался бы от откровенности, если бы Эмма не ударила его внезапно по лицу. Так глупо, неосмотрительно, нелогично — так понятно. Словно пролившаяся кровь, пусть это была всего лишь кровь из разбитого носа, как-то сблизила его со Спасительницей, стала гарантией того, что та не откажет ему в просьбе. А даже если откажет, — напомнил он себе, — Эмма должна ему услугу. И она, кажется, из тех, кто держит слово. Но для начала он должен был позаботиться о Белль. Бедняжка вцепилась в его руку и дрожала скорее от холода и возбуждения, не в силах произнести ни слова. Слишком много событий произошло сегодня, слишком много, для её бедного разума. Он кивнул на Белль, и Эмма, сочувственно опустила голову, отступила на несколько шагов. Пока Голд укладывал свою подопечную на кушетку, натягивал на неё старую пижаму, укрывал одеялами, Эмма молчаливо маячила в проёме, отделявшем торговый зал Ломбарда от служебного помещения. И только когда Голд немного гнусаво (нос всё-таки порядочно распух) пообещал устроившейся в гнёздышке из подушек и одеял Белль чая с травами, Спасительница подала голос. — Можно мне тоже? Голд сухо усмехнулся, и с трудом удерживаясь от того, чтобы сказать очередную колкость — сейчас это было бы не к месту — выставил на верстак ещё одну чашку. — Не хочу чая, — вдруг заявила Белль и капризно выдвинула нижнюю губу. — Я хочу виски! Рома! — всхлипнула она без слёз. — Тихо-тихо, — проговорил Голд примиряюще. — Будет тебе ром. Я тебе в чай рома налью. Будет вкусно. Договорились? И дождавшись ответного кивка, насыпал в заварник мяты и сушёных можжевеловых ягод. Белль редко всхлипывая завороженно смотрела на огонь спиртовки. — Проходите, Эмма, — сказал Голд не оборачиваясь. — Выбирайте себе стул и садитесь. — услышав как Эмма у него за спиной переминается с ноги на ногу, он сменил позицию и, удостоив наконец Спасительницу взглядом, криво усмехнулся. — Глупо играть в деликатность, после того как вы разбили мне лицо. Так о чём вы хотели меня спросить? — добавил он, когда Спасительница придвинула табурет к противоположной стороне верстака и уселась на него, по-мужски раздвинув колени. — О фиолетовом дыме, полагаю? — Да. — В город возвращалась магия, которую вы освободили из чрева дракона. Хорошо это или плохо, время покажет, но ведь Проклятие снято и так или иначе, жители города должны вернуться к собственным истинным сущностям. А магических существ в Сторибруке предостаточно. Вам ещё предстоит это убедиться. — Каких магических существ? — Оборотней, фей, ведьм… — ответил Голд, прикручивая горелку. Он разлил чай по чашкам, достал из буфета - скорее просто старого, чем старинного - бутылку с ромом и плеснул немного сначала Белль, а после секундного размышления и себе. Ему хотелось скорее покончить с допросом, поэтому он не стал дожидаться, пока Эмма заговорит. - Ну, и наверняка ваши родители поручили вам выяснить перспективы возвращения в Зачарованный Лес... - заметил он вполголоса. - Тут я ничем не могу вам помочь, этот вопрос надо выяснить у Реджины. И я сомневаюсь, что сейчас она готова к сотрудничеству. Голд подтянул свой стул поближе к кушетке, вручил Белль чашку с "пьяным чаем" и на какое-то время полностью погрузился в созерцание того, как девушка, обхватив фаянс обеими руками, отхлёбывает напиток. Присутствие Эммы ощущалось, но как ни странно, не беспокоило. Когда Белль сделала последний глоток, он вынул чашку из её рук... - Ну, милая, закрывай глазки, - сказал он ласково, и Белль улеглась на подушку и повернулась на бок, положив под щёку сжатый кулак. - Ну и хорошо, - похвалил Голд за послушание, но Белль, кажется, уже не слышала его: разморенная теплом и выпитым на пустой желудок алкоголем девушка заснула мгновенно. - Что ж, - обернулся он к Эмме, - если у вас закончились вопросы, перейдём к моей просьбе? Эмма смотрела на него напряжённо, хмурилась, будто решалась на что-то: - К ней? К Лейси так и не вернулась память? - Вернулась, - Голд дёрнул плечом, поставил на верстак опустевшую чашку. - Она и до Проклятия была не в себе, даже имя своё никак не могла запомнить. Моё вот как-то выучила. - Румпельшильцен? - медленно произнесла Эмма. - Не старайтесь, - сухо хмыкнул он. - Вы ещё что-то хотите узнать? - Вы очень её любите? - Я сломал ей жизнь.