Путь к сердцу мужчины

– Лопез, кыш! – прикрикнула я, отодвинув толстую тушу, настойчиво пытающуюся занять мою табуретку, коленом. В руках у меня было по две разномастные чашки (все – огромные, приобретенные мной в разное время, но одинаково любимые) с чаем, а на столе скромно обретались наскоро нарезанные бутерброды (судя по толщине и неровности кусков сыра, хлеба и ветчины к ним приложил руку Драу: Петр умел резать относительно ровно). – Как ты сказала, его зовут? – захихикал Михаэль, трепля моего кота за ухо. – Лопез, – повторила я. – В смысле Дженнифер? – ухмыльнулся Петр. Мари снова замкнулся в себе. – В смысле президент Мексики времен борьбы за Техас Антонио Лопез Де Санта Анна. Лицо Михаэля точнее всего сейчас описал бы смайлик. Вот такой: о_О. – Ни за что не поверю, что ты назвала кота в честь мексиканского президента, – протянул Петр. – Ну, я читал «Кладбище домашних животных», там кота звали Чер. В смысле Черчилль, – подал голос Слип, пристально разглядывая Себастьяна Михаэлиса на доставшейся ему кружке. Не знаю, почему, возможно, чтобы поддержать его, Петр погладил пальцем изображение единственного бульвара моего города – улицы, на которой жила с рождения – на собственной кружке. – Ну вообще это из-за песни Ska-P, – сказала я. – Называется El Gato Lopez , там есть строчка «его мать – дворовая кошка, его отец – сиамский кот» . С родителями моего Лопеза я не знакома, но мне кажется, что это недалеко от правды. – Вот в это я больше верю, – кивнул Петр, делая большой глоток. – Ну или в честь какого-то там побочного героя в «Юноне и Авось», кажется, Фредерико Лопеза. – Это который жених Кончиты? – спросил Воронов. Я покопалась в памяти. – Ага, но кот у меня появился раньше, чем я посмотрела эту рок-оперу. – И как она тебе? – Потрясающе! – с жаром ответила я. Мы с Петром углубились в обсуждение арий. Как я заметила краешком глаза, заскучавший Михаэль сначала переводил взгляд то на меня, то на скрипача, потом, сочтя это обязательным ритуалом моего дома, сам пристально изучил свою кружку – на ней были розовые ангелочки – а затем просто начал корчить рожи Слипу, а может, даже делал какие-то знаки. Тот, как раз набравший полный рот чая, со смеху разбрызгал его на всех нас, досталось даже Лопезу, продолжавшему жевать упаковку бургера. Я спрятала лицо в ладонях. «Ну что за дети!» – подумала я. Большая часть брызг попала (и справедливо!) на Драу, отчего его сегодняшний – еще более ужасный, чем вчера – грим поплыл. Проведя пальцем по своей щеке, он это обнаружил, о чем незамедлительно сообщил нам. Ну, правда, после того, как проорался, высказав все наболевшее всем присутствующим: Слипу за этот нежданный душ; Мне за то, что мой чайник нагревает воду до такой немыслимой температуры; Петру за то, что он сидит и смеется; Ну и, напоследок, Лопезу, за то, что он так и остался сидеть на коленях Михаэля, даже не подумав защитить его лицо от горячих брызг. Впрочем, не знаю, понравилось ли Драу, если бы котище это сделал. По части приземлений на коленки он всегда был несколько груб. – У тебя найдется, чем смыть… это? – спросил солист, немного успокоившись. – В ванной на раковине стоит ромашковая пенка. Спустя пять минут Михаэль по моим указаниям нашел дверь в ванную, хотя ее было отлично видно целиком и полностью с места, на котором он сидел. Еще две минуты он старательно пытался уверить меня, что он не может найти раковину. В конечном итоге мне пришлось дать ему подробное описание раковины, ее координаты в моей ванной комнате и примерное расположение обрисованного мной флакона. Но когда Драу после этого прикинулся неграмотным дальтоником, не способным различить ядовито-зеленую крышку на флаконе с надписью «Ромашка», мне пришлось бросить грязную посуду в раковине, пойти в ванну и отдать гель прямо в руки упорно не замечающего бутылочку Михаэля. Когда я поспешила наружу, надеясь уйти до того, как Михаэль попросит меня помочь ему со сложной процедурой снятия грима, в прихожей обнаружился Петр, вокруг ног которого вился мой кот, и Мари, зашнуровывавший ботинки. – Уже уходите? – удивилась я. – Уже поздно, – напомнил Петр. – Почти десять. – А в Москве? – почему-то спросила я. Никак не привыкну, что живу в другом часовом поясе. – Почти десять, – повторил Воронов. – А что, – внезапно встрепенулся Мари, – у тебя в Москве кто-то есть? – Ну да, – пожала плечами я, не думая, что это не просто любопытство. – Подруги. – А, – расслабился музыкант. – Передай им привет, если позвонят. «Хм, он просто так ляпнул или вспомнил ноутбук?» Из дверей ванны царственно выплыл Драу с остатками грима за ушами и на корнях волос. Я мельком заметила несколько луж на полу, большей частью из-за того, что Михаэль поскользнулся близ порога. – А мы уже уходим? Невероятно, сколько всего интересного есть в женской ванной! – непонятно почему с восторгом добавил Михаэль. – А у меня еще и зубная паста черная, – усмехнулась я и закрыла за ОД дверь, не дав никому из них возможности вернуться и снова напроситься в мою ванную. – Ну теперь мы точно должны приехать, – бескомпромиссно заявила Сенсей, прикусив карандаш (видимо, она как обычно что-то рисовала), когда я завершила свой рассказ. – Да я вроде и не возражала, – вяло отозвалась я. Настроение почему-то испортилось. – Тогда готовь лежачие места! Мы едем, – возвестила Рыжик. Распрощавшись с ними и прибравшись в ванной, я отправилась в кровать. На подушке лежали серьги. Теперь их было две. На следующий день я, подставляя лицо струям холодного подземного воздуха, влетающим в окно вагона метро, размышляла о ситуации, в которой оказалась. Выводы были неутешительны. К моим проблемам добавилась еще парочка. И если первая – приезд друзей – еще представлялась мне решаемой, то вторая – отношения с членами ОД – никак не находила, но требовала решения. И притом немедленного! Для начала следовало вернуть серьги. Вполне возможно – эх, до чего же я меркантильная – что красивые безделушки останутся у меня, вновь возвращенные Слипом, однако заявить о своем намерении отвергнуть этот, безусловно, приятный подарок, все-таки было необходимо. Кто знает, что последует, если он решит, что я принимаю его ухаживания. На всякий случай я решила прояснить, так сказать, «семейный статус» музыкантов. – А каково вам было без женской руки? – напрямую, но как бы невзначай, спросила я Петра. Давно заметила, стоит начать издалека – и собеседник сразу настораживается. Пока ты подберешься к самому главному, он уже все поймет и придумает безукоризненную отмазку. – А то ты сама не видела, – отозвался Воронов. Он как обычно находился на кухне, пока я готовила. Урезав мне и без того ограниченное рабочее пространство, Петр занял обеденный стол, который я едва успела вытереть. Он сидел, обложившись бумагами: черновиками стихов и набросками музыки, старыми и новыми. Я отчаянно надеялась, чтобы мой исправленный, а точнее испорченный листок где-нибудь затерялся. Насколько я могла судить, Петр собирал воедино разрозненные части тех нескольких песен, что сейчас были в работе: он то и дело мурлыкал себе под нос различные мелодии, иногда сердито стопорясь на одном месте, видимо, будучи не в состоянии совместить такты или отыскать следующий фрагмент мелодии. – Ну-у-у… – протянула я. – Я не быт имею в виду… – Ну-у-у, – передразнил меня Воронов, – вообще-то у меня есть девушка. – Правда? – удивилась я. – Ну да, – пожал плечами Петр. – Тебя это, кажется, удивило? – Нет, вовсе нет, – поспешно открестилась я. – Но как вам удается скрываться? – Мы не скрываемся. Просто она сейчас в Париже. – Она модель? – предположила я. – Модный фотограф. Я кивнула. Как любой фанат, я была в курсе: Воронов делает отличные фотографии, посещает мастер-классы и выставки. Вполне естественно, что музыкант и фотограф, объединенные общей страстью создавать и запечатлевать прекрасные образы, заинтересовались друг другом. – А Михаэль и Слип? – Запомни, – внезапно посерьезнел Петр, – личные дела Драу здесь обсуждать запрещено. Я подняла глаза на скрипача. С его лица исчезла мягкость, появившаяся, когда Воронов говорил о своей возлюбленной. Сейчас он мог одним лишь взглядом заморозить меня на месте. Петр выглядел пугающе, вдобавок ко всему суровое выражение его лица подчеркнуло следы бессонной ночи, возможно и не одной: круги под глазами, впалые щеки и посеревшую кожу. Да уж, некоторым людям просто необходимо спать не меньше восьми часов в сутки! А ведь он наверняка еще и встал рано, чтобы продолжить работу и встретить меня не в пижаме. Я решительно выхватила из его рук очередной обрывок бумаги с нарисованным вручную нотным станом. – Может, тебе стоит пойти поспать? – бесцеремонно велела я. – Слип пока одинок, – сказал Петр, продолжая предыдущую мысль. Я хотела было промолчать, но решив, что это будет подозрительно (черт, после того поцелуя мне кажется, что все вокруг об этом знают!), спросила: – А как же Света? – спросила я. – Она симпатичная. Ну или другие женщины, с которыми вы трое иногда работаете? – Ты сама ответила на свой вопрос. Она, они или, например, ты, – я навострила уши и, кажется, покраснела, а потому продолжила упорно кромсать овощи, не смотря на музыканта, – это табу. У нас правило не заводить отношений с теми, с кем мы работаем. Рабочие контакты неприкосновенны. И она, и ты, и все прочие – одновременно ничьи и всех троих. Я закашлялась, попытавшись сделать вид, что чихнула. Кажется, удалось. – Будь здорова, – пожелал мгновенно забывший про меня Воронов, снова уткнувшись в бумаги. Полчаса спустя я, закончив кулинарные экзерсисы, под предлогом приглашения Михаэля и Мари к столу, улизнула с кухни и пошла к Слипу. Он сидел на кровати и что-то лениво разглядывал в газете. Я возмутилась: они заставили Петра работать, а сами! Я была почти уверена, что Михаэль сейчас мирно почивает или же занимается такой же бесполезной ерундой. – Доброе утро, – как могла мило поздоровалась я, еще не решив, как следует обращаться к нему после вчерашнего. – Ой, это ты! – пробормотал Мари, скомкав газету (кажется, SPEED – инфо или что-то похожее, с полуодетой девушкой на обложке). – Возьми их, – сказала я прямо, решив не корчить из себя великосветскую даму, – я не принимаю подачек, – и протянула ему серьги. – Оставь себе, – волне ожидаемо ответил он, отодвигая мою руку. Но в следующую секунду он схватил меня за запястье, притянул к себе. Чтобы не упасть, я была вынуждена выставить вперед руки. В итоге я шлепнулась поперек кровати на его ноги. Швензы серег ощутимо воткнулись мне в ладонь. – Ты ведь не за этим пришла, – сказал мужчина, свободной рукой повернув мое лицо к себе. – А за чем же еще? – то ли пропыхтела, то ли проворчала я, тщетно пытаясь выбраться и слезть со Слипа и его кровати. – Может быть, за этим? – и Мари снова поцеловал меня, на этот раз серьезнее и напористее. Уже не так мило, как это было вчера, но и не противно, как совсем неприятный человек. «Как он изменился! – подумала я. – Вот что значит своя территория!» «Просто фанфик какой-то, – пришло мне в голову в следующую секунду, когда я почувствовала, как он прижимает меня к себе. Герой-любовник, говорящий канонические фразы, и неопытная фанатка, случайно оказавшаяся в его постели». В следующую же секунду я поняла, что мне нельзя много думать. Мари успел усадить меня на свою кровать, продолжал целовать и, кажется, уже подбирался к моим штанам. От души надеясь, что меня услышат, я крикнула что-то вроде «Ня!» и швырнула книгу, нащупанную мною на тумбочке позади себя, в стену. Там, в кухне, Петр, он наверняка поможет! О том, что меня потом уволят, я как-то не думала. Все-таки все не так плохо, даже моему меркантилизму, оказывается, есть предел. Слип все еще разбирался с моей одеждой. Мне просто повезло, что я надела брюки, имитирующие джинсы, но с потайной молнией сбоку. Впрочем, от этого не становилось легче, когда я чувствовала его пальцы, безрезультатно нащупывающие замок там, где ему положено быть. Решив применить свой старый, проверенный способ, я с силой вонзила свои короткие ногти в руки Мари. Домогательства мигом прекратились. – Ну что ты ломаешься, будто в первый раз? – спросил он, потирая царапины. – Что значит «будто»? – еле ворочая языком от испуга, возразила я, понемногу отползая от Мари к изножью кровати. – Что, правда? – совсем другим голосом поинтересовался Слип. – Ага, – кивнула я, упираясь спиной в спинку его кровати, где еще так недавно живописно висели носочки, и пытаясь забраться повыше. – Оп-па, – выдохнул он, тоже отодвигаясь от меня, словно это я меньше минуты назад намеревалась изнасиловать его. – Я вообще не понимаю, что людям может нравиться в сексе, – отчего-то (ох, язык мой – враг мой!) ляпнула я. – А что с этим не так? – невинно поинтересовался Мари, зажав коленями подушку и ласково разглаживая на ней газету. – Да ну его, – брезгливо поморщилась я.– Слизь, гормоны, слюна… Чужое тело, сплетенное с твоим… Плоть, вторгающаяся в тебя… Это же мерзость! Опять же пот… отвратительно. Слип криво усмехнулся, словно говоря, что не попробовав, судить нельзя, но меня уже было не остановить. – Я позволяю своему телу быть потным, только когда иду в душ после тренировки. Мари искоса взглянул на меня. Я с честью выдержала его взгляд, но когда он снова отвлекся на газету, я забралась на спинку его кровати. От греха подальше. – Вообще ненавижу свое тело, – продолжала разглагольствовать я, боясь, как бы Мари, уже справившийся со своей SPEED – инфо, снова не полез ко мне. – Почему же? – удивился он. – Черт его возьми, – скривилась я, – миллион недостатков и ни одного достоинства. Да еще и исторгает из себя кровь с частотой маятника. Ой, – я прикусила язык, но если Слип и понял, о каком интимном аспекте жизни женщины я говорила, то виду не подал. – Ни за что бы не подумал, что у тебя комплексы, – подколол меня мужчина. – Что? Да я! Я! – притворно вспылила я. – Я могу стриптиз станцевать! Да легко! – Что ж, начинай, – сделал широкий жест музыкант. – Пошли есть, – бесцветно предложила я. Что-то мне не нравилось это напряжение между нами. – Ну, надеюсь, романтика излечит тебя от ненависти к себе… – он галантно поцеловал мою руку, – … и сексу. Я, кажется, снова покраснела, и потому заторопилась на кухню. Через пару минут пришел и Мари. – Что-то вы долго, – прищурился Михаэль, подозрительно глядя то на меня, то на Слипа. – Мы разговаривали, – непонятно кого выгородила я. – И поэтому ты швырялась книгами в стену? – меланхолично спросил Петр, смотря в окно. Он помешивал свой чай и – это я видела в отражении в стекле – понимающе, но все равно встревожено улыбался. – Ну, Нора очень азартна в спорах, – подмигнул Мари и ущипнул меня за бок. – Хорошо, что это произошло не в моей комнате, – заметил Петр, развернувшись. От обсуждения причин этого заявления меня спас телефонный звонок. Припев песни Arachne, к сожалению, давно распавшейся группы Velvet Eden. «Неужели Сенсей?»