Прикосновение было и новым, и знакомым, как будто он обнимал её уже не раз, просто очень давно, и, сам того не зная, долгие годы тосковал по этому ощущению.
Роберт Гэлбрейт «Смертельная белизна»
Лео просыпается от истошно вибрирующего на тумбочке телефона. За ночь сырой сквозной ветер смог забраться в комнату, минуя массивные старинные оконные рамы. Он уже собирается встать и хотя бы прикрыть проём плотными шторами, но неожиданно отчётливо ощущает тяжесть на плече. Судя по размеренному глубокому дыханию, Лайя ещё спит. Лео аккуратно подтягивает одеяло, накрывает им открытые плечи и руки — только простуды ей ещё не хватало. Надо бы остановиться или хотя бы притормозить до окончания дела, но вот это неназванное-неопределённое между ними кажется таким знакомым, таким правильным — будто он наконец-то вспомнил давно вертящееся на языке слово, и оказалось, что то было её имя. Телефон начинает мерцать как праздничная гирлянда или прожектор ночного клуба от потока входящих сообщений. Нет, работе ничего не помешает. Нет, я не наивный романтик, которого с первого взгляда можно очаровать и сердечными сетями опутать. Точно не с первого, как минимум с третьего, да и то была никакая не влюблённость, просто симпатия. Просто слушать и смотреть на увлечённо рассказывающую об истории Османской империи и Румынии Лайю слишком приятно. Просто улыбаться ей широко и искренне, зная почему-то, что она в ответ всегда хотя бы уголки губ приподнимет, слишком легко. Просто держать её за руку, под руку, за плечи, за талию — как угодно — слишком привычно и удобно. Но вот лгать почему-то сложнее обычного. Нет, он, конечно, не прямо-таки врёт, просто не договаривает, это же не грех, да и вообще нормально для недавних знакомых. Хотя для тех, которые уже знают вкус губ друг друга и мягкость прикосновений к чужой коже, может, и не совсем. Только внутри скребётся липкое, мерзкое, холодное чувство, что это пустые отговорки. А глубже, под ним, словно древнее морское чудовище, покоящееся в пучине тёмных вод, — предзнаменование горечи, ещё не свершившееся дежавю. Он чует, что на этот раз ложь его потопит, утянет ко дну, и в шуме встревоженных ветром листьев слышится клокот солёных волн. А столкнут его в бездну тонкие, скрещённые на груди руки, опущенные плечи и отведённый в сторону с резким выдохом затравленный взгляд карих глаз — все знаки неизбежного разочарования. Может, так мама смотрела, когда он в очередной раз приходил домой с подбитым глазом и неловкой ухмылкой? Нет, нет, это что-то другое. Телефон вновь начал лихорадочно вибрировать, угрожающе приближаясь к краю тумбочки. Нела наверняка почти так же сейчас от гнева трясётся, а потом будет нарочито медленно и едко интересоваться, где же он пропадал и не связана ли с этим некая неудачливая туристка. Лайя ворочается, не открывая глаз находит ладонью его сердце под кожей и ребрами — и то словно копьем пронзает. — Что-то случилось? — голос тихий и заспанный, она лениво придвигается ближе, ища тепла. Лео сильнее чем нужно давит на кнопку сбоку — экран смартфона тускнеет и погружается в сон. — Нет, всё хорошо.