Вы странный человек

Фран сильно удивляется, когда рано утром сталкивается с учителем на варийской кухне. Он явно был в хорошем настроении, напевает под нос despacito — явно из плей-листа Ламбо, слишком попсово для остальных хранителей — и варит кофе. Аромат мускатного ореха приятно щекочет нос, напоминает о спокойных деньках на вилле Мукуро. Среди раскидистых олив натянули несколько гамаков, наняты рабочие поставили пару навесов в разных сторонах сада, под одним из них М.М. уговорила поставить стол. По утрам они собирались за поздним завтраком. Почти ощущает на губах сливовый джем, чай из собранных в саду трав, а под ногами мягкая трава. Это напоминает о полузабытом доме во Франции, о тёплых руках бабушки, о запахе сушеного шалфея, о чувстве безопасности, которое стало недоступным… Мукуро осторожно касается его плеча, сжимает пальцами, возвращая к реальности. Перед Франом ставят чашку ароматного кофе и тарелку спелого инжира, запеченного с сыром, мёдом и орешками. — Хром передала, — поясняет Рокудо. Отказать не мог и не хотел, слишком уж настойчивой стала некогда робкая девушка. Он отходит от своего ученика, продолжает напевать что-то вроде «скажите, девушки, подружке вашей». Итальянская речь смешивается с лёгким японским акцентом, избавиться у которого получается не до конца. Долгая жизнь в стране восходящего солнца и общение с хранителя на родном, для большинства, языке давало о себе знать. Фран прячет улыбку за чашкой. Не отрывает взгляда от Мукуро, вытаскивающего из бумажного пакета. Вытянутая тыква, пачка масло, несколько пучков трав и бутылка знакомого белого вина. Такое любят Луссурия и капитан. Подкуп или должок? Пока Рокудо ведёт себя привычно странно, он пробует инжир. Необычное сочетание напоминает о миссиях в экзотических странах, прибрежном ветре и танцах под Луной. Возможно, тогда Фран очень хотел сбежать. И остался, потому что в его руке лежала другая. Мозолистая, с тонкими нитями шрамов от использования лески. Стоит вспомнить о Бельфегоре — появляется. Совсем как чёрт. — Доброго утра, — по-королевски входит на кухню. На секунду замирает. Мукуро — аномальное явление для варийского особняка. Тем более, в семь утра. Но Бел быстро берёт себя в руки. Заинтересованно смотрит на взъерошенного Франа, потом на его учителя. — А ты чего тут забыл? Мукуро отпивает кофе, смотрит с прищуром, а потом отвечает, словно это само собой разумеющееся и ничего удивительного в его присутствии нет: — Пообещал вашему капитану тыквенный пирог, — о нюансах упоминать не стал. — Так и знал, что Вы приехали не от большой любви ко мне. Рокудо как-то странно улыбается, бросает на него задумчивый взгляд. Фран — один из немногих людей, ради которых он готов наступить на горло собственному эго и проехать через половину сицилийского острова ради разговора с глазу на глаз. Десять лет из стертого будущего подарили бесценный опыт и заставили задуматься о людях, которые ради него готовы пойти на нарушение омерты. — А вдруг ты одна из причин моего приезда? Сложно понять, лгут иллюзионисты или говорят правду. Произнесенные со всей серьёзностью слова легко могут оказаться чистейшим обманом. Насмешливые и колкие слова наоборот прятали истину. Большинство носителей пламени тумана не умеют быть искренними. Такова их сущность и обижаться на это глупо. Фран это понимает, оттого реагирует спокойно. — Учитель, я скорее поверю, что Вы опять натворили дел и прячетесь от гнева Савады-сана, — очередной кусок инжира на пару секунд вынуждает его замолчать. Угощение приходится по вкусу. Позже обязательно поблагодарит Хром. — Неужели это связано с синьориной Россети? Рокудо не отвечает на откровенно провокационный вопрос. Задумывается, кому из хранителей стоит укоротить язык. — А ведь Вас обещали кастрировать, если очередная незамужняя девица сообщит о ребёнке. — Чужая ложь — не моя проблема, — он допивает кофе и убирает чашку в посудомоечную машину. Солнце Варии ценит, когда соблюдают порядок на его кухне, потому Мукуро старается не забывать о чистоте. Здесь за него не приберется специально нанятый человек, зато есть вероятность получить неубранным в затылок. — Сказало воплощение парадокса лжеца. — Понравился подарок? — Да. Применил несколько парадоксов на практике, — Фран ёжится от холода, внимательно смотрит на учителя. Растягивает губы в очень неприятной улыбке. Не теряет бдительности. — Не пытайтесь со мной проделать то, чему сами научили. Правда прячетесь? Мукуро не прислушивается, начинает смеяться. Искренно, отчего морщины у глаз становятся отчетливее. — И да, и нет, — он пожимает плечами. Посплетничать в семье любят. Что не удивительно, в их деле информация многое решает. Пока Фран обдумывает, он достает из ящика нож. Проверяет большим пальцем лезвие. Идеальная острота. Впрочем, было бы странно наткнуться на тупые ножи в варийском особняке. Как-то несерьёзно. — Осталось две попытки отгадать почему я здесь. Давай, chère grenouille, я верю в твои интеллектуальные способности. Молчаливо сидевший Бел начинает стучать пальцами по столешнице, он еще не угрожает, но намекает сворачивать тему любовных похождений. Репутация Рокудо идёт впереди него. На светских раутах вонгольский туман обольстительно улыбается, интересуется «очень важными» деталями жизни гостей, танцует и беззаботно смеется, но всё это — старательно выстроенный образ.Ложь. После вечера немногие члены семьи видели в машине другого человека: молчаливого, анализирующего действия и сравнивающим информацию с полученной ранее. Несколько раз Бел видел как на страницах блокнота появлялись заметки. Сбивать с толку и обманывать — прямая обязанность тумана. Вот только Бельфегор не желает видеть Франа лицемерно улыбающимся на банкетах. Лучше равнодушно-язвительным, с дурацкой шапкой на голове или жующим инжир на кухне прямо в пижаме. Нерасчесанный, со следами подушки на щеке. Ему идет быть собой. Настоящим. — Доиграешься, — Бельфегор, в отличии от многих, не считает его плохим наставником. Но семьянин? Нет, вряд ли. Пока не прекратит что-то кому-то доказывать — не найдет покоя. Вот только он не психолог Мукуро и не близкий друг. Пока остальные видят светского льва и сердцееда, он видит глубоко одинокого человека без корней. Впрочем, большинство в семье тоже носят удобные для себя маски. — Будь внимателен. Несколько мелких семей присматривают кавалеров для дочерей. Ты лакомый кусок. Теперь Фран не удерживается от заката глаз. — Никто не рискнет лезть в личную жизнь Дечимо. Хаято слишком погружен в работу, дождь себе на уме, — Рокудо морщится как от зубной боли. Тема для раннего утра не слишком удачная. — Вот и остаетесь либо ты, либо Бовино, либо Докуро, — Бельфегор спокойно относится к браком по расчёту, но дождю Вонголу подобной участи не желает. — Я бы не согласился на брак с Бовино, — Фран смотрит, как Мукуро разрезает тыкву на несколько одинаковых кусков, ловко снимает с них кожуру. Оглядывается в поисках чего-то, но уже через мгновение пальцами выскребывает семена вместе с волокнами. Такие жертвы ради одного обещания?— Последние годы хуже учителя. Если Вы — лиса в курятнике, то он наглый кот. — Если Ламбо поумерит «харизму» и научится вести себя в светском обществе — у меня освободится время на тренировки с вами, — он довольно жмурится. Давно хотел узнать насколько сильнее стал ученик. — О, нет, Вас станет больше в моей жизни. Бел, наоборот, заинтересован. Одно дело тренироваться с туманниками, предпочитающими простые иллюзии, совершенно другое с обладателем шести путей. Приятно напрягать интеллект и искать способы победить. — Язвительный лягушонок, — шипяще смеётся Бельфегор. — Как же хочется запустить в него нож, — беззлобно отвечает Рокудо, перекладывая куски мелко нарезанной тыквы в сотейник. Следом добавляет корицу и немного сахара. — Удваиваю. Фран сначала смотрит на учителя, потом на Бельфегора. Очень медленно моргает, но молчит. Давно усвоил: если оба в хорошем расположении духа — могли сговориться против него и доставить гораздо больше проблем. Или начать что-нибудь осуждать из прошлого. Оба те ещё сплетники. Босс, в принципе, тоже недалеко ушёл от подчиненных, иначе бы не утаскивал Рокудо в кабинет для «важных разговоров». Возникает логичный вопрос: для каких? В том десятилетие, запертый в тюрьме, Мукуро часто приносил Варии важные сведения. А в нынешнем времени оказался на свободе всего через год после заключения. Фран мысленно сравнивает двух наставников. Нынешний вариант нравится гораздо больше. Менее потрепанный жизнью и Вендикаре. — Ты смотришь на меня уже минуту, — Рокудо помешивает тыкву на огне, а потом идёт к холодильнику за маслом. Самая нелюбимая часть приготовления пирогов — это необходимость трогать нечто настолько омерзительное на ощупь. Ему не нравится ощущение чего-то скользкого или склизкова. Сразу тянет помыть руки. Трижды. — Вы сегодня божественно красивы. Глаз не оторвать. Он почти не лукавит. Сегодня учитель действительно выглядит немного иначе. В костюмах Франт его видит только во время работы, в остальное время наблюдает мешанину из разных стилей и чего-то провокационного. Впрочем, ничто не могло сравниться с повседневными шмотками капитана с боссом. Фран откусывает от инжира большой кусок. Итальянцы странные. — Я всегда божественно красив, — масло находит довольно легко, миску и муку тоже, а вот с ситом возникают проблемы. Он ищет его на разных полках и наконец находит. Довольный возвращается к кухонному островку. — А масло зачем? — Фран забирается на стул с ногами, внимательно следит за приготовлением. Чем-то напоминает кошку Наги. Та тоже любит следить за процессом готовки. Мукуро удивленно приподнимает бровь. — Ты никогда не видел как готовят песочное тесто? — Должен был? — Нет, но мог поинтересоваться для общего развития, — пожимает он плечами. Муку просеивает в пластиковую миску с отвратительным цветочным узором сбоку, недовольно морщится, когда часть оказывается на столешнице. Готовить на чужой кухне неудобно. Здесь всё сделано под другого человека. — Я и поинтересовался, — Фран растягивает губы в неприятной улыбке. — У Вас. — Бел, будь другом, потеряй его где-нибудь на следующей миссии в Мумбаи. — Что мне за это будет? Не то, чтобы ему нужна причина, но он бы не откажется от возможности получить Рокудо в должники. Так. На всякий случай. — Тишина, покой, умиротворение. — Договорились, — Бельфегор откидывается на спинку стула. Сам не откажется «потеряться» на пару дней после общения с высшими кастами. — Но ты поедешь вместо него в Гонконг. Фран одним махом опустошает чашку. Много лет назад капитан наложил вето на застольные разговоры об убийствах. Видимо, некоторым плевать правила. Или кухонный островок не считается за стол? — Учитель, раз Вам так нравится Бел-семпай, давайте перейдёте в Варию, — флегматично предложил он. — А я стану временным хранителем Вонголы. — Зачем? — Мукуро стряхивает с запястья мучную пыль. — Меня устраивает нынешнее положение. — Попались! Он не сразу понимает почему «попался», а потом кидает в ученика полотенцем. Научил на свою голову выведывать важную информацию в моменты, когда человек меньше всего ожидает или занят другими мыслями. Рокудо с раздражением принимается за тесто. Медленно месит руками, старательно придает однородную консистенцию, заодно размышляя для чего порождение лягушки и хитрой лисицы выманило признание. Явно имеет выгоду, иначе бы не отвлекал бесконечными комментариями. — В капкан? — Мукуро, несмотря на аналитический склад ума, вспылив и имеет привычку несколько раз проверяет получившуюся массу на предмет крупных масляных комков. Фран качает головой. Лезть в сложные дружеские отношения наставника и Савады не собирается. Его дело маленькое — собирать информацию. Давно удобно сидит сразу на двух стульях, наблюдает, чем закончится их история. Хватит у Рокудо смелости захватить тело босса или хотя бы признаться в привязанности к Вонголе? Или в какой-то момент Савада не выдержит и собственноручно пустит пулю в висок. Он не желает подобного исхода. И, честно говоря, не верит в него. Не хочет верить? — Разбей, у меня руки грязные, — Рокудо кивает на лежащее на столе яйцо. Принц морщится и отвечает с нотками брезгливости: — Оно с сальмонеллой и пометом. — Бел-семпай, зараза к заразе не липнет, — за свои слова Фран немедленно получает слабый подзатыльник. — Поэтому ты разбивай. — Не-ет, Вас же попросили. Перебранка может продолжаться бесконечно долго. Несколько раз Мукуро бывал на миссиях с ними. Больше не хотел. Правда, если лишить их возможности говорить… Нет. Плохая, очень плохая идея. Он не дожидается помощи, добавляет воду с солью вместо яйца и за придание формы тесту. Из непонятного месива получается вполне симпатичный шар. Пока всё шло неплохо, тыква на плите медленно тушится, распространяет по кухне приятный аромат. Мукуро мысленно планирует забрать один кусок для горячо любимого босса, чтобы засунуть в его интриганскую задницу. А пока с удовольствием отмывает руки под горячей водой. Бьянки советовала готовить в перчатках, но ему не нравится. Странное чувство, неприятно липнущий тальк и запах резины раздражают. От размышлений отвлекают Бел с Франом, перешедшие от спора о пролетариате к готовке. — …видите, учитель без Вас справился. Никакой сальмонеллы в пироге. — Я тебя точно потеряю. — О, звучит как отпуск. Со стороны эти двое выглядят давно женатой парой или братьями, которым нравится перебрасываться колкостями. Франу явно доставляет удовольствие упражняться в остроумии, Бел посмеивается, тоже выглядит вполне довольным жизнью. Мукуро задумчиво вертит кольцо тумана на пальце. Что лягушонку пообещал Тсунаёши? Маленький хитрый львёнок явно планирует очередную пакость. В прошлый раз едва удалось сбежать от разговора о необходимости держаться вместе, поддерживать друг друга и не скрывать сложности, если они возникали. «Вонгола — одна большая семья», — общий смысл той получасовой лекции на тему уз между людьми. Рокудо хотел собственноручно пристрелить гения, показавшего Саваде форсаж. Даже почти сделал это, но Бовино сбежал в окно. — Вы слишком шумные для утра, — Мукуро бессовестно пользуется реальными иллюзиями для охлаждения миски с тестом. Ждать полчаса выше его сил. Уже сейчас чувствует острую необходимость воткнуть трезубец в неразлучников по другую сторону островка. — Не хотите уйти и оставить меня наедине с этим прекрасным утром? — Вообще-то, это Вы у нас дома. — И что? Бери тесто и раскладывай на дно формы. Не забудь про бортики. Синьора сальмонеллез о помощи не прошу. — Рокудо, — Бельфегор кидает в него тем самым полотенцем. В отличии от ученика, Мукуро легко уворачивается. — Вот видите, — менторским тон Франа не может не веселить.— Поэтому свергали монархов. Никакой помощи. А просьбу учителя исполняет. Неуверенно лепит на дно небольшие кусочки, тонким слоем формирует корж, но подумав, перестает жалеть тесто. Быстрыми четкими движениями создает почти идеальную «корзинку». Из любопытства попробовал маленький кусок теста. Тут же морщится. Какая же гадость. Совершенно не сладкое. — Не тащи в рот всякую гадость, — Рокудо тем временем убирает тыквенное варево с огня. Изумительный запах. Не зря заказывал из Франции сахар. — Но Вы же тащите. Мукуро припоминает все разы. — Точнее? — Я видел Ваш поцелуй со Скаллом. Бельфегор заинтересованно склоняет голову на бок. — Ничего такого, — со сдавленным смешком говорит Мукуро. — На игровой карточке было написано «поцелуйте человека слева от вас». С помощью толкушки кусочки тыквы превращаются в пюре. Фран видит с какой силой пальцы учителя сжимают ручку, явно представляя на её месте нечто другое. Например,шея. Это не останавливает, наоборот, раззадоривает. Он продолжает с несвойственным для себя энтузиазмом подливать масло в огонь, прямо как Мукуро сливки в своё варево. — Но не так. — В щеку было бы скучно. — Да? А мне казалось вам нравится провоцировать людей, — он пробует получившуюся пальцем в начинку. Сладкая, пряная, на вкус напоминала что-то из детства. — Вы добавили апельсиновый сахар? Мукуро улыбается уголками губ: — Да. — Моя бабушка так готовила. Давно уже, когда я был маленьким, — голос у него тихий, неуверенный. Он вспоминает какой сегодня день. Четыре года со дня смерти последнего родственника. Фран чувствует себя тем четырнадцатилетним мальчишкой, который почти перестал есть и реагировать на внешние раздражители. Погрузился глубоко во внутренний мир, откуда его не смог вытащить ни Маммон, ни Скуало, ни Бельфегор. Говорят, Мукуро тогда выдернули с какой-то важной миссии.Он ругался, злился, даже обещал оторвать им голову, если посчитает состояние лягушонка недостаточно серьезным. Вот только в итоге просидел с ним целый день в иллюзиях, осторожно обнимая. Возвращая к точке покоя. Фран медленно выдыхает. И задает лишь один вопрос: — Это ведь её рецепт, да? Рокудо кивает. Не в его характере говорить напрямую о своих мотивах. Раньше его понимал только наивный мальчишка, желавший спасти каждого пропащего и девочка, которая была никому не нужна. Со временем все изменилось, но по-настоящему близкими Рокудо Мукуро мог назвать короткий список людей. Фран в них входит. — И всё-таки, Вы странный человек. — Почему? Фран пожимает плечами. — Напоминаете Мефистофеля. Часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо, — он наблюдает за перекладыванием начинки. Чувствует теплую ладонь Бела на своем запястье. — И с бывшими аркобалено целуетесь. — Мадонна, дай мне сил, — Мукуро перекладывает начинку внутрь корзинки. В принципе, выглядит вполне съедобно. Лучше, чем у Бьянки, но хуже, чем у синьоры Савады. Пирог засовывает в уже давно разогретую духовку и довольный хлопает в ладоши. — Через сорок минут попробуем. А теперь, ma grenouille chérie, беги. Недобрая улыбка Мукуро говорит, что он явно не шутит. Материализовавшийся трезубец тоже. Хочет узнать за какие сребреники продал его этот маленький варийский Иуда. — Учитель? — Фран быстро переходит от меланхоличного состояния к боевой готовности. Оценивающе смотрит на окно, потом на дверь. Первый вариант кажется более привлекательным вариантом. — Фора в пять секунд. — Но… — Четыре, — Мукуро лениво потягивается. Бельфегор рядом шипяще смеется, отказывается участвовать в этом цирке. Дела иллюзионистов — это дела иллюзионистов. Лишь наблюдает как Фран легко соскальзывает со стула и исчезает в дверном проеме, а следом за ним — Мукуро. Что ж. Теперь утро действительно похоже на типично варийское. Но остается вопрос: кому эти двое оставили эту гору посуды?..