У Бога карие глаза

Мы не думали, что всё начнётся именно так. Мы были уверены, что до Часа Тьмы, предсказанного Книгой Света, дойдёт ещё нескоро. Мы надеялись, что у нас ещё есть время. Мы ошибались.

Всё это время тьма поджидала, приближалась тихо и неумолимо, скрытая от наших глаз. И когда она явилась, мы оказались к ней не готовы.

Эстер Петерик

Стоял ясный белый день, такой же непримечательный, как сотни дней до него и сотни дней после. Конец зимы в Лествянке всегда выдавался ясным, солнце снова раскаливалось добела, словно и не было всех снежных морозных дней, будто праздновало вместе с людьми именины Первого пророка. Длилось это обычно не дольше недели, после свирепые ветра севера возвращали себе владычество и не утихали уже почти до самого лета. Люди всегда старались насладиться каждой крупицей подаренного раньше срока тепла, но свет был обманчивым. Когда солнце пропадало за горизонтом, зима тянула из-за угла когтистые цепкие пальцы. Двор княжьего дворца заливал свет, густой и жёлтый, как сливочное масло. На нагретых камнях, которой ещё триста лет назад выложили пол, вывалив языки, грелись прибившиеся к кухне псы. Их не гоняли – не брехливые, благодарные, они иногда увязывались за охотниками и указывали тропы через болота и леса, о которых люди не ведали. За дворцом, в нескольких сотнях метров к востоку, стояла церковь. В её сторону невозможно было смотреть, так ярко солнце отражалось в её золочёном единственном куполе. Время только перевалило за полдень, длины теней не хватало. Эстер, щурясь, смотрела на тёмное пятно, брошенное изгибающейся наружу западной стеной. Нет, доползёт до неё ещё не скоро. Раздражённо выдохнув и дёрнув воротник куртки, она отвернулась от стены. На плацу, покрытом тонким слоем песка, раздавались звуки возни и тяжёлых дыханий. Её самое нелюбимое занятие из всех – тренировать молодняк. Обычно Эстер старалась отвертеться от этого всеми возможными и невозможными способами, но устав есть устав, каждый должен вносить свой вклад. От солнца резало глаза и болела голова, по спине под формой катился пот. Эстер мрачно наблюдала за попытками шестерых юношей, разбитых на пары, показать что-то, что могло бы называться рукопашным боем. Пока всё это было больше похоже на щенячьи игры или потасовку пузатой малышни, начатую за красный кораблик. Только у одного движения походили на что-то дельное. Она вдохнула, открыла рот, чтобы похвалить, но в этот момент краем глаза заметила на открытом балконе второго этажа несколько фигур, вышедших посмотреть тренировку. Проглотила слова и ограничилась сухим кивком, ни к кому не обращённым. Слушают, наблюдают. Он не дождался и решил обратиться сам. — Ну, как вам? — повалив соперника в песок, спросил громко. Дышал тяжело, полной грудью, плечи блестели в солнце. Усталая улыбка на припыленном потном лице крала и без того не солидные годы. Эстер напомнила себе, что там, на втором этаже, смотрят и слушают. Остальные четверо тоже остановились, переводили дыхание, глядя на неё, переминаясь с ноги на ногу. Пятый поднялся, сплюнул песок, потёр ушибленное колено. — Отвратительно, — рявкнула она сразу на всех. — И это вы называете поединком? Да вам посворачивают шеи, как птенцам, стоит только оказаться за воротами без взрослых. Что с руками? Почему они везде, только не там, где надо? Голову кто будет прикрывать? Поменялись в левую сторону, ещё раз, живо! Эстер старалась смотреть на всех из них одинаково, уделять одинаковое время, никого не выделять ни критикой, ни похвалой. Она убеждала себя, что вовсе не заметила, как после её слов в обращённых на неё восторженных тёмных глазах ожидание похвалы сменилось горькой обидой. Но что она могла сделать с тем, что всё существо дёрнулось, когда Матвей, пропустив удар от нового соперника, покачнулся, схватился за живот и едва не упал в песок? Когда он собрал брови, морща высокий красивый лоб? Она смотрела на это с непроницаемым, суровым лицом, скрестив руки на груди и отставив назад левую ногу, а сердце в груди торопило сорваться на бег. Ему нужно отучиться обращаться к ней взглядом каждый раз, когда нужна помощь. Ей нужно отучиться эту помощь давать. Эстер отпустила их с тренировки на отдых, когда четверо из шести не смогли подняться в очередной раз. Так и остались лежать на песке, раскинув руки и ноги, подставив лица горячим лучам, когда она уходила. Её долг перед охотниками на сегодня был исполнен, часть опыта передана. Скрывшись от солнца под сводами дворца, Эстер выдохнула, на несколько секунд прижалась лбом к прохладному камню одной из внутренних стен, которые не видели солнца веками, и твёрдым быстрым шагом поспешила в оружейную. Через три дня, сразу после праздника, её отряд должен был отправляться на восток, к границам соседнего княжества, и Эвеса, командир похода, назначила Эстер ответственной за снаряжение. Нужно было проконтролировать, всё ли готово. В оружейной пахло деревом, металлом и жиром. Длинное узкое помещение без окон освещалось керосиновыми лампами, электрический свет князь смог провести только в парадный зал и свой кабинет, остальные части дворца, если не имели окон, утопали в вечном сумеречном полумраке. На полу стояли ладно сколоченные деревянные стойки, в которых помещались в основном копья и одноручные мечи, но кое-где торчали и алебарды. По стенам висели кирасы, а на потолочных балках на крючках висели перевёрнутые вверх тормашками шлемы. Эстер протиснулась между двумя стойками и взглядом нашла свой, с характерной вмятиной над правым ухом: свидетельство её небывалой удачи. Саулет говорила, после таких ударов ясный ум не сохраняют. Всё было готово. Мальчишка, всего на год старше Матвея, подмастерье кузнеца, клятвенно уверил, что лично заточил мечи и приладил новые наконечники к копьям, и показал, что всё оружие только ждёт, когда его возьмут и пустят в ход. Эстер осмотрела каждый эфес и каждое древко, убедилась, что баланс нигде не нарушен, пересчитала всё и сверила со списком, надёжно хранящимся в нагрудном кармане. Эвеса знала, кому доверять. Каждый поход совершался во благо князю, и Эстер не собиралась его подводить. Убедившись, что задание исполнено, Эстер подумала немного и сдёрнула с дальней стены пару сулиц. — А я всё ви-идела, — протянула Саулет, стоило Эстер войти в тренировочную. Она сидела на широком подоконнике, болтала ногами в высоких сапогах из шёлковой коричневой кожи и ела большое зелёное яблоко с румяным боком, отрезая от него по кусочку огромным кривым ножом. Сочный хруст разносился по всей комнате. На подоконнике рядом с ней лежал холщовый заплечный мешок. Эстер неопределённо дёрнула плечом и встала напротив мишени. Полметра в диаметре, потускневшая краска и древесина, покрытая щербинами и сколами от сотен попаданий. Эстер сунула одну сулицу за пояс, а вторую взвесила в руке, примерилась, прикрыв левый глаз. Замахнулась… — Жестоко ты, — снова подала голос Саулет, и рука в последний момент ушла в сторону. Наконечник впился в дерево в нескольких сантиметрах от красного центрального круга. Эстер бросила в Саулет острый гневный взгляд, но та только громче хрустнула яблоком. — Нормально, — буркнула Эстер, берясь за второе древко. — Не боишься, что кто-то скажет, что ты его выделяешь? На этот раз цель оказалась поражена. Эстер размяла шею, подошла к мишени и выдернула сразу обе сулицы, вернулась обратно. — Он старается. Он молодец. Я скажу Соросу, что он готов. Эстер метнула копьё в третий раз, дождалась громкого деревянного треска и только тогда повернулась к окну, сдвинув брови. — Нет, — сказала она. — Все решат, что это я попросила. На скуластом лице Саулет мелькали пятна света – старый тополь за окном шевелил ветвями с остатком прошлогодней листвы, беседуя с ветром. Длинные чёрные косы – не меньше пяти – змеями свивались на плечах, изредка, при движении, тихо звенели нанизанными на пряди золотыми колечками. В ответ Саулет дёрнула бровью и медленно, глядя прямо в глаза, провела языком по узкому лезвию своего кривого ножа, собирая со стали остатки сока. Эстер не впечатлилась. — Ты не боишься чужих слов. — Саулет вскинула подбородок, подтянула колено к груди. — Тебе просто удобно: так он здесь, всегда под присмотром, не носится под арбалетными болтами. — Мелешь чушь, ман ворес. — Эстер поджала губы, поднимая ладонь с зажатым в ней древком в четвёртый раз. На этот раз мишень, не выдержав, пробилась насквозь. Кому, как не им, было знать о планах князя. Об императоре, который давит всё сильнее. Они не рассказывали младшим, чтобы не пугать и не распалять раньше времени. Матвей просто был не готов. Вот и всё. Саулет самодовольно ухмыльнулась. Она энергично спрыгнула с подоконника, спружинив на сильных ногах, неспешно потянулась. Она специально действовала на нервы, вела себя, как расслабленная кошка, не торопящаяся проходить в дом через открытую дверь. Вытянула руки, размяла плечи, выгнула спину, тихо хрустнув позвонками. И только потом, не обращая внимания на мрачный сверлящий взгляд, взялась за мешок. — Мать сказала, тебе к лицу будет, — сказала она и бросила в Эстер свёрток ярко-жёлтой ткани. Именины Первого пророка традиционно праздновали в жёлтом или белом – как солнце, как свет, который он принёс людям. Эстер любила этот праздник. Её единственное жёлтое платье она в последний раз надела на летнее солнцестояние, и тогда же безнадёжно его порвала – поддавшись на уговоры новобранцев, согласилась показать им новый приём. Именины уже послезавтра, и встречать их без особого наряда нельзя. Эстер встряхнула ткань и приложила платье к груди. Цвет был ярче, чем у прежнего, короткие рукава оторочены кружевом, лиф расшит мелкими полевыми цветами. Рот Эстер невольно скривился, хотя она попыталась всеми силами это скрыть. Такое больше подошло бы Эвесе, Эстер же будет в нём чувствовать себя наряженной вороной. Такая же серая, сварливая и нелепая. Прочистив горло, она вернула на лицо спокойное выражение и аккуратно свернула платье обратно. — Передай спасибо. — Сама передашь. — Саулет махнула рукой. — Она велела сказать, что ждёт тебя, когда будете возвращаться. И вот тогда это произошло. Раздался удар колокола. Звон, громкий и чистый, как небесная сфера, прокатился в воздухе и отразился в самых ушах. Саулет застыла, глядя в одну точку, руки только сильнее стиснули тесёмки мешка. Сердце Эстер в одночасье рухнуло вниз. В церкви, что стояла восточнее от княжьего дворца, каждый день звонил колокол. Дважды в день в течение года и каждый час – в праздники. Эстер бывала в церкви каждый день, каждый день видела звонницу и бронзовый блеск колокольного бока, видела, как дрожат его стенки от гула, который поднимал язык. Она очень хорошо знала его звон – лёгкий, звонкий, переливчатый, свободно летящий над головами в приглашении к молитве. Он звенел всегда с востока. Этот был другим. Удар – один-единственный – раскатился низким, густым, мелко дрожащим грохотом. Он прозвучал так, будто звонница находилась здесь, в оружейной, едва не сбил с ног. — Нет. В ушах ещё звенело. Сквозь этот звон Эстер различила крики со двора и из коридора, перепуганное ржание из княжьих конюшен. — Нет, — повторила она. — Нет. Д… Девятого пророка ещё не было, почему… — Время пошло, — хриплым голосом подвела итог Саулет. На побледневшем лице горели тёмные гагатовые глаза. Пора Надежды официально началась.

***

Эстер стояла на коленях перед бронзовой статуей Первого пророка, вдыхала тяжёлый ладанный воздух, молилась. В их тесной маленькой церкви обычно было не встретить никого, кроме курильниц, седого настоятеля и суровых ликов святых. Но Пора Надежды – не обычное время. С вечера того дня, когда раздался раскат колокола, в полутёмном зале под расписным сводом было не протолкнуться. Эстер помогали мрачный острый взгляд на лице, форма княжьей охотницы на плечах и рукоять кинжала на поясе. Пророки никогда не отвечали никому, кроме друг друга, Первый – Второму, Второй – Третьему, Третий – Четвёртому. Эстер не ждала ответа на свои молитвы, только, как и все остальные, чей шёпот беспокоил её слух, а локти и волосы касались тела, надеялась, что её просьба будет услышана. После молитвы на нетвёрдых ногах Эстер вышла из церкви. Холодный ветер, хлестнувший по лицу, показался пьяняще чистым после накуренного воздуха божьего дома. Времени наслаждаться не было, Эстер поспешила во дворец. Всего через четверть часа она стояла в освещённом гудящими лампами кабинете плечом к плечу с ещё шестью охотниками. Князь, сцепив стоящие на локтях руки перед собой, встревоженно хмурился в стол. Украдкой оглядевшись, Эстер с изумлением поняла, что рядом с ней стоят только старшие. Тёплое ощущение признания разлилось в животе. Она до боли выправила спину и медленно выдохнула, стараясь не морщить лицо. — Это действительно… был колокол? — спросила Эвеса, когда молчание затянулось. Все вздрогнули. Князь тяжело вздохнул, провёл ладонью по лицу. За прошедшие несколько дней он словно совсем не спал, на благородном, дышащем уверенностью лице залегли тени. Он сухо, отрывисто кивнул. — Да. — На стол легли конверт и сложенное письмо. Эстер не видела, что внутри, но бумага была заверена печатью императора. — Пришло из столицы. Это слышали все, везде, одновременно. В каждом уголке империи. Колокол с Лионского холма прозвонил. В воздухе повисла тревога. Эстер сглотнула. Если до этого момента у них могла быть слабая надежда, что это всё случайность или ошибка, то сейчас она развеялась без следа. Император не был шутником, да и перепутать тот звук с чем-либо ещё… Никто из ныне живущих не слышал боя колокола с Лионского холма прежде, но не узнать его оказалось невозможно. — И теперь… — Сорос прочистил горло. — Мы знаем, кто Девятый? Эстер нервно засмеялась: — Девятый? Нам бы узнать, кто после Четвёртого! Люди приходили в церковь не только молиться. Постояв на коленях, они подходили к священнику с одним вопросом, заданном сотней способов: как может всё начаться так рано? Настоятель, бледный и нервный, отвечал всегда одинаково: на всё воля Божья. Кому-то такого объяснения хватало. Никто не ответил, но Эстер ощутила режущий недовольный взгляд Эвесы и прикусила язык. Всех спасёт Девятый пророк, это известно. Но могли ли они просто пропустить, не заметить других? Думать об этом неприятно. Эстер предпочла оставить эту необходимость на духовенство. Митрополит обязательно во всём разберётся. Князь хлопнул по столу. — Я собрал вас здесь не для праздных обсуждений, — холодно сказал он. Эстер поспешно кивнула и покраснела под его укоризненным взглядом. — А для того, чтобы мы могли использовать ситуацию в свою пользу. Он скользнул рукой под полу ферязи и извлёк наружу ещё один сложенный лист. На этот раз без гербов и опознавательных знаков. Эстер невольно подобралась: на её памяти, именно такими посланиями решались по-настоящему важные дела. — До меня дошли кое-какие интересные слухи. Вы отправляетесь на охоту. — Мы… все? Одно задание – один отряд. Правило, усвоенное Эстер ещё в юности, работало всегда. Но князь кивнул, и сердце забилось быстрее. Значит, ему очень нужно, чтобы эта охота увенчалась успехом. Настолько, что он готов отправить по следу своих лучших гончих разом. Она принесёт ему дичь. Чтобы он мог гордиться. Чтобы понял, что не зря доверился ей. Чтобы… — Выступаете на закате.