Встретимся в воскресенье

— Я не понимаю, мисс Грейсон, — простонал Ричард, сжимая стилус в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Не расстраивайся, — твердо проговорила Аманда, откидываясь на спинку стула, чтобы дать своему юному ученику больше пространства. — Давай пройдемся по тому, что нам уже известно. Мы знаем, что пятнадцать плюс четыре… — У меня плохо с математикой, — перебил Ричард резким, неприязненным тоном. — У тебя не плохо с математикой, — поправила она. — Просто она не одна из твоих сильных сторон, но мы постараемся это исправить. — Почему я ее не понимаю? — спросил он. Выражение досады на его лице отозвалось в ее душе болью. Она ненавидела видеть его таким удрученным, и немного ненавидела себя за то, что не может облегчить ему жизнь. Должен же быть какой-то способ помочь ему преодолеть затруднения с этим предметом. — Ричард, у нас у всех разные таланты, — попыталась она. — Почему все так говорят? — вспылил он. — Может, если бы я в ней понимал, он захотел бы проводить со мной время. Ей было все труднее сохранять самообладание. Она подозревала, что Ричард Дейстром связывал свою самооценку с интеллектом, или, точнее, с успеваемостью в школе. Его отец был известным ученым в области информатики, и Ричард, похоже, полагал, что если он будет лучше знать математику, то, возможно, старший Дейстром будет больше его любить. Это просто разбивало ей сердце, наполняя желанием задушить Генри за то, что он проводил так много времени в своей лаборатории со своими драгоценными компьютерами и так мало — со своим сыном. Она увидела, как вызванное ею такси подъехало к обочине, но как раз в тот момент, когда собралась проверить время на часах, раздался дверной звонок. Ричард в отчаянии уронил голову на сложенные на столе руки. — Это, должно быть, твой отец, — сказала Аманда, потирая его спину. — Пойдем. Она открыла дверь, на пороге стоял высокий мужчина с смуглым лицом и чуть впалыми щеками, выдававшими, что он мало ест и спит. Генри Дейстром мог бы быть даже красивым, если бы не постоянно угрюмое выражение лица. — Доброе утро, мисс Грейсон, — пробурчал доктор Дейстром. — Я пришел забрать Ричарда. Ей не нравилась его крайняя официальность, но избавить его от этой привычки ей так и не удалось, сколько бы раз она ни просила называть ее просто по имени. Они зашли в крошечную кухню и нашли Ричарда в том же состоянии, в каком она его оставила — просто сваленная на обеденном столике кучка отчаяния и растерянности. — Пойдем, Ричард, — позвал Генри глубоким голосом. — Можно мне остаться, папа? — спросил тот. — Давай не будем тратить время мисс Грейсон ещё больше, — настоятельно проговорил Генри. Аманда обменялась с ним нервными взглядами. Просьба присмотреть за его сыном в пятницу вечером растянулась на все выходные, пока Генри то и дело отправлял ей сообщения, что он находится на пороге большого прорыва, и умолял ее присмотреть за Ричардом еще несколько часов. Два дня спустя она начала подозревать, что его миг озарения еще скрывается где-то далеко за горизонтом. Обычно она не возражала бы, что Ричард околачивается у нее дома — он довольно часто это делал, — но меньше чем через час ей предстояло встретиться с новым вулканским другом на другом конце города, а Сарек не был похож на того, кто обрадуется опозданию. Их партнерство было и без того непрочным, и она стремилась избежать еще одного недоразумения. — Если ты останешься, я опять заставлю тебя решать примеры, — поддразнила она. Ричард застонал и снова спрятал голову в сложенные руки. Прикусив губу, Аманда отправилась собирать вещи Ричарда, затем приготовила сумочку и матерчатые шопперы, пока отец и сын продолжали свои пререкания. Еще несколько минут ворчаний и стонов спустя все трое покинули небольшой двухэтажный таунхаус, где жила Аманда. Ричард и Генри повернули налево, в соседний дуплекс, а Аманда, помахав им на прощание, запрыгнула в ожидавшее ее такси. Через десять минут, за которые она в тревоге много раз просила водителя ехать хоть немного быстрее, Аманда прибыла на станцию высокоскоростной железной дороги залива Сан-Франциско, носящей название «Bay Area Rail» — местные сокращенно называли ее БАР (BAR), что породило множество избитых шуток — и едва успела на поезд в 09:35 до Саусалито. Когда поезд вынырнул из туннеля под заливом, она с радостью заметила, что сквозь небольшие разрывы в облаках пробиваются рассеянные лучи солнечного света. Может, дожди наконец закончатся. Едва поезд остановился, она вскочила с места и глянула на часы на своем ПАДДе, а затем сквозь длинные стеклянные окна вагона заметила забитую транспортом улицу. От железнодорожной станции до кафе «Французские тосты» не слишком-то удобно было добираться пешком, но даже если бы она сейчас смогла найти такси, уличное движение было полностью заблокировано. Она выпрыгнула из вагона, пропустив последнюю ступеньку, и огляделась. Ей нужно было преодолеть четырнадцать кварталов за девять минут; это возможно, если она помчится бегом. Она осмотрела себя сверху вниз: штаны цвета хаки и удобные туфли на плоской подошве — не самый идеальный наряд для утренней пробежки, но и не самый худший. Она протиснулась сквозь толпу на станции, свернула на тротуар, а затем перешла на торопливую трусцу, петляя между толпами пешеходов, в это воскресное утро занятых прогулками по магазинам и кафе, врезаясь в прохожих и извиняясь на бегу. Достаточно быстро в правом боку резко закололо. Она вдавила в живот костяшки пальцев и поспешила дальше, думая, что это, видимо, знак: нужно чаще тренироваться. Аманда узнала его за полквартала: он стоял у самого входа в закусочную и выглядел как нечто среднее между дворцовым часовым и человеком, ожидающим похорон. Он был одет в черное и крепко держал ее зонтик у груди, словно инструктор по строевой подготовке — винтовку. Она замедлила шаг, пригладила пальцами короткие волосы и поправила блузку. Подмышки липли от пота, а на лбу выступил противный влажный налет. Она взмолилась, чтобы он этого не заметил. Она попыталась выровнять дыхание, но легким не хватало кислорода. Аманда сделала еще несколько быстрых шагов, глубоко вдохнула и максимально непринужденно произнесла: «Доброе утро, Сарек». Он повернул голову и окинул ее взглядом, она заметила, как чуть приподнялась его левая бровь, и тут же ощутила себя взмыленной скаковой лошадью после утреннего забега. — Вы хорошо себя чувствуете? — Ну конечно, — солгала она, пытаясь совладать с дыханием и не упасть при этом в обморок от нехватки воздуха. — А почему вы спрашиваете? — У вас довольно красный цвет лица. — Неужели? — она пожала плечами и изобразила, будто обмахивается правой рукой, как веером. — Ну, сегодня утром на улице немного жарковато. — Вот только это было не так. На самом деле из-за недавних дождей было довольно прохладно для позднего весеннего утра. Его бровь поднялась выше, он протянул ей зонтик и сказал: — Это устройство принадлежит вам. — Точно, — согласилась она, забирая зонтик. — Ну, я рада, что вы без проблем нашли это место. Надеюсь, я не заставила вас ждать. — Вы опоздали на две минуты. — На две минуты, хех? — вырвалось у нее с задушенным смешком. — Ну, никто не идеален. — Я осведомлен об этом. Индивидуальное совершенство недостижимо, и стандарты, используемые для оценки любого совершенства, были бы субъективными. Упершись руками в бока, она воззрилась на этого странного мужчину. Его лицо было серьезным, словно инфаркт, а осанка так же строга и безупречна, как линии его стрижки. — Точно, — чуть вздохнув, согласилась она. — Хотите зайти внутрь и взять что-то из еды? — Если вы полагаете это уместным. — Он развернулся и открыл дверь в полное народу кафе. Он вошел внутрь вслед за Амандой, и они встали в конец длинной очереди, извивающейся зигзагом через центральную часть помещения. Она заметила, как тут же атмосфера в кафе изменилась: почти все посетители «Французских тостов» уставились на Сарека, кто-то незаметно, а другие нет. Она почти рассердилась на них за него: они вели себя, словно он какой-то фрик из древнего и жестокого карнавального шоу. Если быть абсолютно честной, она, наверное, тоже пялилась бы — не потому, что думала, будто ему здесь не место, а потому, что… Ну, ему здесь было не место. Он был чем-то новым и необычным; она никогда не видела вулканца, разгуливающего по Саусалито, и была уверена, что то же самое могут сказать почти все присутствующие. Решив не тратить время на размышления о своем лицемерии, природе человеческого любопытства и социальных сложностях добровольной сегрегации, она повернулась к Сареку и улыбнулась. Ее натянутое веселье испарилось при виде женщины, сидящей за его спиной и пораженной его присутствием: ее кофейная чашка застыла в воздухе, рот приоткрылся. Конечно, он должен был это заметить, но его лицо оставалось совершенно невозмутимым. Может, было ошибкой назначать с ним встречу в переполненном кафе. А, может, в этом и был весь смысл: если Сарек хочет больше узнать о людях, ему нужно находиться среди них. Сглотнув, она подняла взгляд на большое меню под потолком. — Как понимаю, вы здесь раньше не бывали. — Ваше предположение верно. — Хм, ну, здесь реально вкусно готовят. — Я полагаюсь на ваше суждение. — Что-нибудь в меню кажется вам привлекательным? — Я уже осуществил первый прием пищи и не нуждаюсь в дополнительном питании. — Ох, — она хотела бы как-то поддержать разговор, но каждое его изречение походило на окончательный вердикт авторитетнейшего из судей. Аманда была общительным существом и любила поболтать — она часто говорила, что не родился тот, с кем она не сможет поладить, — но Сарек, казалось, был полон решимости проверить эту теорию на прочность. Не все любят пустопорожнюю светскую болтовню, но она знала, что людям нравится говорить о себе самих, поэтому попробовала другой подход. — Я хочу взять сэндвич с беконом и яйцом, — сообщила она, пока очередь медленно двигалась вперед. — А вы что обычно едите на завтрак? — Похлебку. — Похлебка — это типа суп? На завтрак? — Это традиционное блюдо для первого приема пищи. — Только суп? — Пломиковую похлебку часто подают с твердой выпечкой, называемой крейла. — А пьете что-нибудь? Кофе? Чай? Сок? Молоко? — Молоко для младенцев, — изрек Сарек, пристально изучая взглядом меню. Аманда глубоко вздохнула, чувствуя, что продолжение расспросов, возможно, вызовет раздражение, но боясь при этом, что от долгого молчания неловкость будет только расти. — Что такое бекон? — спросил он. Быстро глянув в его сторону, она с удивлением поняла, что он наблюдает за ней. — Это вяленая свинина. — Разве свинина не является мясным продуктом, получаемым от свиней? — Ну, раньше так и было. Животных больше не забивают на мясо — уже несколько десятилетий, с тех пор, как изобрели… Как это называется? Синтезаторы белка? Я не слишком понимаю в этих научных делах, но сейчас мясо производят в лабораториях. — Ресинтезаторы белка, — поправил он. — И да, я осведомлен об этом. — Когда я проводила исследование для ярмарки, то прочитала, что вулканцы не едят мясо, — проговорила она. — Большинство вулканцев не употребляют мясо или какие-либо продукты животного происхождения. — Думаю, фактически люди тоже этого не делают, — возразила она. — Как я уже сказала, мы производим в ресинтезаторах белка мясо, яйца, сыр, молоко и даже мед. — Я достаточно знаком с данной технологией, — ответил он. — Тем не менее, синтезированное мясо по-прежнему моделируется по образцу плоти животного, даже если белок получен из бактерий. Со времен Реформации стандартная диета вулканцев является растительной, и хотя некоторые вулканцы потребляют синтезированное мясо, мне данный продукт не кажется привлекательным. — Погодите, что? — Аманда поперхнулась. — Я полагал, что выражаюсь ясно. Мясо не… — Нет, что там насчет бактерий? — Бактерии служат источником аминокислот для белковых ресинтезаторов. Исследователи из Вулканской академии наук добились значительного прогресса в разработке репликатора основного вещества из стандартных источников энергии, который сделал бы существующие методы устаревшими, но… — Что бы вы хотели, сэр? Мэм? — прервал его голос. Мужчина за прилавком изо всех сил старался не пялиться во все глаза на Сарека. Она подошла к стойке, немного помялась с ноги на ногу. Сэндвич с беконом и яйцом казался таким аппетитным, но теперь все, о чем она могла думать, были бактерии кишечной палочки. Вместо сэндвича она заказала рогалик с арахисовым маслом. — А что будете пить? — Кофе, пожалуйста. — Он входит в заказ, — ответил официант. — Вы можете сами налить за стойкой, позади вас. — Спасибо, — пробормотала она, затем повернулась к Сареку и спросила: — Уверены, что ничего не хотите? — Уверен. Аманда расплатилась и потащила свои сумки и зонтик к стойке, чтобы налить себе кофе. Она с тоской посмотрела на дозатор сливок, но, почувствовав на себе взгляд Сарека и вспомнив его комментарии о принципе работы ресинтезаторов белка, решила ограничиться парой ложек сахара. — Хотите кофе? — спросила она, делая глоток. Без молока кофе горчил сильнее, чем хотелось, но пить было можно. — Похоже, это довольно популярный напиток, — заметил он. — Если я правильно понимаю, это разновидность чая, заваренного из плодов дерева. Она хотела было поправить, объяснив, что кофе получают из зерен, а не из плодов, но поняла, что в точности этого не знает, и решила исследовать этот вопрос позже. — Да, очень популярный, — засмеялась она, обхватив ладонями теплый стаканчик. — Вам стоит попробовать. Он глянул на нее и вытащил из стопки бумажных стаканчиков один, выглядя при этом столь же естественно, как рыба, пытающаяся плыть в песке. — Что такое декаф? — Он необычно выделил интонацией вторую половину слова, превратив его в «де-КАФ». — О, это сорт без кофеина. Я предпочитаю пить с кофеином. Честно говоря, трудно понять смысл кофе без кофеина, — засмеялась она, поднося стаканчик к губам. — Вы предпочитаете употреблять мягкий психоактивный стимулятор класса метилксантинов? — Это и есть кофеин? — Да. — Ну, тогда да. В нем весь смысл кофе. Они пристально, немигающе посмотрели друг на друга. Затем, неловко сжимая в ладони стаканчик, он повернулся к кофе-автомату. Аманда задумалась вдруг, может, он боится обидеть ее, выбрав неправильный кофе, и быстро добавила: «Но кофе без кофеина тоже хорош. Просто не мой любимый сорт. Попробуйте». Она была рада увидеть, что он последовал ее совету и наполнил стакан декафом на три четверти. До нее дошло, что он повторяет ее действия, и только тогда она поняла, что оставила в своем стакане место для сливок. — Добавлять сахарозу также общепринято? — спросил он, изучая ряды подсластителей. — Ну, кофе — это одна из тех вещей, которые по-своему уникальны для каждого человека, — объяснила она. — Некоторые пьют его черным — без всего, а некоторые любят добавлять молоко или сахар, или и то, и другое. Он, казалось, находился во власти противоречий, и когда их глаза встретились, она поняла, что пялится на него, и покраснела. Как он сделал настолько неловкой столь тривиальную задачу, как приготовление кофе? Или это по ее вине все так странно? Она услышала, как из-за стойки ее окликнули по имени, давая понять, что ее рогалик готов, поэтому оставила Сарека пробовать кофе без зачарованной им аудитории в ее лице. Она уволокла свою сумочку, тканевые шопперы, еду и напиток к маленькому столику в углу и помахала ему, приглашая присоединиться. Когда он сел, она спросила: «Ну и как вам кофе?» — Он… весьма необычен. — Вам не понравилось? — Вкус более горький, чем я ожидал, — ответил он и вновь поднял стаканчик, чтобы сделать глоток. — Ну, не понравилось, значит, не понравилось, — утешила Аманда. — Не чувствуйте себя обязанным пить только потому, что я уговорила вас попробовать. Думаю, к кофе нужно привыкнуть. Он поставил стакан на стол и кивнул. — Так что вы обычно пьете по утрам? — спросила она. — Традиционно я пью чай со специями, — ответил он. — Или воду. — Я могу принести вам чаю. Не знаю, на что похож вулканский чай со специями, но, возможно, парень за стойкой сможет что-то посоветовать, — предложила она, вскакивая на ноги. Он, казалось, был искренне смущен ее действиями и, подняв голову, пристально на нее смотрел. — Вы позволите мне задать вопрос? — Эм, конечно? — Почему вас так заботит мой комфорт? — Не знаю, — пожала она плечами. — Наверное, я пытаюсь быть вежливой. Ну, знаете, быть гостеприимной хозяйкой. — Но это не ваш дом. — Вы знаете, что я имею в виду, — хмыкнула она. — Я пригласила вас сюда, чтобы обсудить вашу культуру и немного рассказать вам о своей. Я просто хочу, чтобы вам было комфортно. Он покачал головой и перевел взгляд вдаль. — Понятно. Его голос стал тише, пусть даже еле заметно. Она почувствовала, как жар снова заливает лицо. — Все нормально? Я сделала что-то не так? — Вы, как очевидно, придерживаетесь человеческих социальных условностей, с которыми я не знаком. — А вы, похоже, судите обо мне по вулканским социальным обычаям, с которыми незнакома я, — ответила она. — Вы можете мне рассказать, знаете ли. Лучше я буду знать, что сделала не так, чем невольно продолжу ставить себя в неловкое положение. — Неловкость нелогична. Аманда пристально посмотрела на него. — Просто скажите уже. — У вулканцев считается неприличным, чтобы женщина обслуживала мужчину, не являющегося ее парой. — О, — выдохнула Аманда, откинувшись на спинку кресла и гадая, может ли ее лицо внезапно сгореть от стыда. — Прошу прощения. Я не хотела… Я не знала… — Как я уже объяснял, вы пытались соблюсти человеческий социальный обычай, а мы находимся в человеческом заведении общественного питания на планете, преимущественно населенной людьми. Вероятно, это мне стоит извиняться. — Если нам обоим нужно извиняться, то, наверное, не нужно извиняться никому, — задумчиво проговорила она. — Это очевидно, что мы принадлежим к очень непохожим культурам, и ни один из нас не стал бы оскорблять другого намеренно. — Логично. — Так почему бы нам не прийти к соглашению и просто не быть друг с другом честными, если кто-то из нас совершит серьезный социальный faux pas? Он склонил вбок голову. — Вражеская лапа? — Ну, социальный промах, знаете? — Вы часто используете идиоматический язык, в котором я несведущ. Она поняла, что раньше никогда об этом не задумывалась. Сарек говорил с безупречной официальностью, которая казалась ей претенциозно-нарочитой, но, приняв во внимание, что стандартный английский почти наверняка не был для него родным языком, Аманда поняла, что, вероятно, судит о нем несправедливо. — Я постараюсь говорить проще, — ответила она, откусывая кусочек рогалика. — Спасибо. Я согласен с вашими условиями. Честность наиболее логична, — Сарек пристально наблюдал, как она впивается зубами в плотное тесто. Под испытующим взглядом его темных глаз она почувствовала зарождающуюся неуверенность в себе. — Можете объяснить происхождение выражения «вражеская лапа?» — спросил он после того, как она проглотила первый кусок. Сглотнув, она отложила рогалик. — Вообще-то это из французского языка. Я думаю, буквально оно означает «неверный шаг», но несколько веков назад английский язык позаимствовал его и расширил значение. Видимо, оно не вошло в словарь стандарта. Казалось, он удовлетворился ее объяснением. Аманда глотнула кофе и продолжила завтракать, все время ощущая на себе его взгляд. Она забыла, каким неаккуратным и липким продуктом является арахисовое масло и насколько долго нужно жевать рогалики. Сделав большой глоток кофе, чтобы запить все это, она сложила руки на столе. — Итак, как вы хотите, чтоб все было? — Уточните. — Ну, вы собирались просвещать меня о вулканцах, а я вас о людях. Как вы хотите, чтобы это происходило? — Поскольку это было ваше предложение, я полагал, что вы возьмете на себя ответственность за составление учебной программы. Стиснув зубы, Аманда сдержала тревожную улыбку. Она хотела дополнительно поизучать планы уроков, которые составляла по Андории и Теллар Прайм, чтобы на их примере смоделировать план урока по Вулкану, но Ричард был у нее все выходные, и такой возможности ей не представилось. Она вспомнила многие популярные темы для разговоров — искусство, музыку, литературу, праздники, жесты приветствия, еду и рестораны, стили одежды — и решила, с учетом нынешних обстоятельств, начать с темы еды — вариант ничуть не хуже остальных. Она вытащила из сумочки ПАДД и установила его на стол. — Что, если мы обсудим еду? Ну, знаете, что едят вулканцы, что не едят, обеденные традиции и тому подобное? Я уже знаю, что вы не едите мяса и любите суп на завтрак. — Асал-йем. — Хм-м-м? — Асал-йем, первый прием пищи, — объяснил Сарек. — Вы называете его завтраком. — О, хорошо, — улыбнулась она и, открыв на ПАДДе блокнот, начала делать заметку. — Как это пишется? — Существует несколько соглашений о фонетическом произношении между вулканским языком и стандартным английским языком Федерации, — ответил он. Аманда нахмурилась, напечатала «асалем» и сделала пометку, чтобы потом вернуться и перепроверить написание. — Ответственность за приготовление первого приема пищи в паре часто ложится на мужчину, за исключением случаев, когда в дом приглашены гости. — Значит, мужчины предпочитают готовить? И почему гости являются исключением? — Мужчины традиционно готовят первый прием пищи, женщины — последний, а приемы пищи в течение дня редко производятся дома. Когда в доме присутствуют гости, от них ожидается, что они рано встанут и приготовят первый прием пищи для всех обитателей дома. — Это так интересно, — пробормотала Аманда. — На Земле, по крайней мере, в известных мне культурах, хозяева всегда обслуживают гостей. В большинстве случаев считается невежливым просить гостя выполнить какую-то работу, если вы не являетесь близкими друзьями или, к примеру, родственниками. Смысл этого в том, что вы хотите, чтобы гость чувствовал себя как можно более желанным. — Вулканцы также стремятся радушно принять своих гостей, — объяснил Сарек. — Гости чувствуют себя желанными тем, что вносят свой вклад в домашний быт. — Кажется, я поняла, — кивнула Аманда. — Вы хотите, чтобы они вписались. Как гость, я всегда чувствую себя немного странно, когда люди пытаются мне прислуживать. Знаете, а это забавно — во многих культурах общественные ожидания таковы, что хозяин должен делать все для своих гостей, но любезный гость должен вежливо отказаться, поэтому часто возникают неловкие споры, когда хозяин настаивает, что гость должен полностью расслабиться, а гость настаивает на том, чтобы помочь хозяину. — Нелогично. — Это уж точно, — Аманда улыбнулась. — Ну, так вы говорите, вулканцы едят похлебку из... как вы там назвали? Пламик? — Пломик, да. Это традиционный завтрак с различными вариациями. Рецепты, как правило, в каждой семье свои. — У людей то же самое со многими видами еды, — призналась Аманда. — У моей мамы есть секретные рецепты для чего угодно: чили, салатная заправка, сальса. Глаза Сарека слегка сощурились, и она подумала, понимает ли он вообще, о чем она говорит, поэтому попыталась объяснить, что чили — это ароматное, часто острое рагу, салатная заправка — соус, который подают с листовыми овощами, а сальса — смесь помидоров, лука, перца и других специй, которые едят с чипсами. Затем ей пришлось объяснять, что такое чипсы. Он терпеливо слушал, и когда она наконец закончила неуклюжий рассказ про кукурузу, муку и сравнение чипсов во фритюре и запеченных, кивнул. — Вулканцы не прикасаются к еде руками, за исключением процесса приготовления. Аманда нахмурилась. Может, поэтому он наблюдал, как она ест рогалик, с таким осторожным любопытством. Она вдруг подумала, на что похож вулканский поднос с закусками для вечеринок или шведский стол, но спрашивать не стала. Скорее всего, такого понятия, как вулканский сэндвич, просто не существует. Они разговаривали еще несколько часов, обсуждая типичные обеды и ужины, праздничные трапезы и кулинарные традиции своих культур. Чем больше они говорили, тем непринужденнее она себя чувствовала, наконец осознав, что ошиблась в своей оценке Сарека сильнее, чем полагала раньше. Он совсем не был грубым. У нее начал складываться образ мужчины, крайне любознательного, но слишком сдержанного, чтобы открыто выразить свое любопытство. Чем больше он рассказывал о своем народе, тем лучше она понимала, что вулканцы верны своей заявленной природе: они логичны. От обращения с гостями до простоты приготовления пищи и прямой манеры изъясняться — вулканцы ничего не делали напоказ. Она почти могла сказать, что он ей нравится, и ей полегчало, когда она поняла: ее теория о том, что она может поладить с кем угодно, по-прежнему верна. Начав четырнадцатую страницу заметок о вулканской кухне, она вдруг поняла, что на часах уже 13:21. Они разговаривали почти три с половиной часа? — Я потеряла счет времени, — пробормотала она. — Я не хотела задерживать вас так надолго. — У меня нет каких-либо обязанностей до завтрашнего утра, — ответил он. — Хорошо, но это все равно ваш выходной. Я уверена, у вас есть и другие дела, чем торчать тут с учительницей и болтать о еде. — Наша дискуссия была очень информативной. — Ну, тогда вы хотели бы встретиться снова в следующее воскресенье? Может, мы сможем поговорить об искусстве? — Если вы это предпочитаете. — Ну, а вы о чем хотели бы узнать? — Мисс Грейсон, ваше содействие было полезным, но я надеялся узнать больше о нюансах человеческого социального взаимодействия. Она помолчала. — Это настолько… огромная и сложная тема. Я даже не знаю, с чего начать. Большинство человеческих социальных правил являются неписаными, и они различны в разных культурах. Я уверена, у вулканцев то же самое. — Существует несколько известных вулканских публикаций, посвященных социальным этикету и поведению. — Вы правда записали все свои социальные правила и нормы? — Логично иметь полное изложение норм, с помощью которого можно обучать детей манерам и приличествующему поведению. Аманда попыталась удержаться и не вытаращиться вновь на него во все глаза, и вместо этого, поджав губы, покивала. — Даже не знаю, как вам помочь. В смысле, я попробую. Но думаю, что лучший способ понять, как вести себя в разных социальных ситуациях, — это просто оказаться в них. Наблюдайте за людьми и делайте то, что делают они. — Я не знаю, будет ли предложенный вами способ эффективным в моем случае, так как люди, кажется, ведут себя по-другому в моем присутствии. Аманда пожевала губу, ненавидя то, что он заметил, что стал новым и любопытным для окружающих объектом. — Люди не привыкли часто видеть рядом вулканцев. В смысле, вы даже не представляете, как трудно было вас найти, когда я искала вулканского гостя для нашей культурной ярмарки. У меня всегда было ощущение, что вулканцы держатся особняком. — Вы говорите правду. И это достойно сожаления. Его признание поразило ее. — Вы говорите так, будто считаете, что вулканцы должны быть более социальными. — Мы многому можем научиться у других видов, — объяснил он. — И я благодарен вам за ваши усилия по обучению меня аспектам жизни вашего вида. Он был благодарен? Внезапно возникшее чувство ответственности за него придало Аманде смелости. Она была учителем, а Сарек хотел учиться, но что более важно, он, казалось, разделял ее веру, что их культуры смогут извлечь обоюдную выгоду, если будут проводить больше времени вместе. Она и вообразить не могла, что возьмется за такую сложную и запутанную задачу, как обрисовать вулканскому дипломату огромный спектр изменчивых человеческих социальных условностей, но если он был готов учиться, то и она готова была попробовать. — Так вы говорите, вам никуда не нужно до завтра? — Утвердительно. — Ну, у меня на сегодня нет никаких грандиозных планов, я просто собиралась сходить в супермаркет за продуктами. Если вы действительно хотите узнать, что движет людьми, я думаю, что наилучший способ — просто погрузиться в повседневную жизнь. Хотите присоединиться ко мне? — Ваш план кажется довольно произвольным, — ответил он. — Это так, — призналась она. — Человеческая природа сама по себе довольно произвольна. Он сдвинулся в кресле, темные, спокойные глаза твердо глянули на нее. — Тогда я благодарю вас и вверяю себя в ваше распоряжение.