Что ты видишь?

      Гермиона не сразу поддалась на уговоры Гарри. Она выдвигала аргумент за аргументом: неотложные дела, важные встречи, горы непрочитанных отчетов. Но с каждым её возражением улыбка Гарри становилась шире, а блеск в его глазах — ярче, словно он знал что-то, чего не знала она.              В конце концов, отгул ей выдал сам Министр!              Наконец, вопреки своим принципам, Гермиона сдалась. Гарри утянул её в Атриум, и они вышли из Министерства в той самой неприметной подворотне. Он аккуратно взял её за руку, и мир на мгновение закружился вокруг них, а когда всё встало на свои места, они оказались в самом сердце Лондона.              Было начало одиннадцатого. Город уже давно проснулся и погрузился в привычную суету рабочего дня. Но здесь, высоко над улицами, время, казалось, замедлило свой ход. Они стояли на крыше одного из небоскребов, и весь Лондон простирался перед ними — живой, дышащий, полный энергии. У Гермионы перехватило дыхание, когда она посмотрела по сторонам: как это было красиво!              Внизу кипела жизнь. Люди спешили по своим делам, такси и двухэтажные автобусы лавировали в потоке транспорта. Солнце отражалось от стеклянных фасадов зданий, создавая иллюзию, будто весь город сверкает. Темза, извиваясь между берегами, несла свои воды в бесконечную даль.              Это было прекрасно. Но одно смущало её: они с Гарри так и не поговорили. Вернее, они не говорили. Он просто взял её за руку, и всё завертелось вокруг под тяжким грузом молчания.              — Что это за место? — спросила она, оглянувшись на него. Гарри смотрел вдаль, за горизонт, — туда, где, казалось, заканчивался мир.              — Просто красивая панорама, — пожал плечами он. — Красиво. Согласись, ты же не часто задумывалась над тем, насколько огромен город, в котором мы живём?              — Это Лондон, — наконец и она улыбнулась. — Гарри, конечно, я знаю, что это большой город.              — Нет, Гермиона, я о другом. Посмотри вниз. Видишь этих людей? Вот того парня на велосипеде, — он указал пальцем на молодого человека в костюме и забавном защитном шлеме. — Он куда-то спешит, и я уверен, его дело действительно важно — иначе зачем так торопиться успеть на обычный светофор?              Она присмотрелась и увидела, как велосипедист действительно успел проскочить переход до того, как зелёный сигнал сменился на красный.              — Жизнь, — Гарри развёл руками. — Она вокруг нас, разве не так? Важно только уметь в один момент остановиться и посмотреть со стороны. Смотри!              В этот раз он указывал ей на молодую женщину с двумя детьми-девочками.              — Посмотри, как старшая держит младшую сестру за руку, помогая ей перейти дорогу. Эти маленькие моменты, Гермиона, они и есть настоящая магия. А вон там, — Гарри указал на пожилую пару, сидящую на скамейке в небольшом парке, — они, наверное, прожили вместе всю жизнь. Смотри, как они держатся за руки, как смотрят друг на друга. В этом взгляде целая история.       Что же, это был очень необычный способ провести день рождения — наблюдать за разными людьми с лондонской крыши. Но ей всё же казалось, что она не совсем понимает идею Гарри.       Когда он повернулся, его глаза сияли.       — Понимаешь, о чем я? Мы так погружены в наши ежедневные заботы, в наши маленькие миры, что забываем посмотреть вокруг. Забываем, что жизнь это не только работа и обязанности. Это люди, их истории, их радости и печали. Это мир, который живет и дышит вокруг нас. И именно мы, мы сами, выбираем, что видеть.       Она никогда не слышала, чтобы Гарри говорил так… поэтично? философски?       — Это те истории, о которых ты говорил? — спросила она. — В Министерстве ты сказал, что у тебя… полный чемодан историй.       Гарри усмехнулся.       — Ну, знаешь, Гермиона, я бы не хотел хвастаться, но я действительно стал настоящим экспертом по упаковке чемоданов. Может быть, теперь я смогу уместить там не только истории, но даже и парочку драконов. Переезды, разъезды… этому учишься быстро. Шучу, конечно. Хотя, кто знает, может, стоит спросить у Чарли Уизли парочку трюков.       Гермиона не смогла сдержать улыбку, но затем её лицо стало серьезным.       — Гарри, мы так и не поговорили. О том дне, о твоем исчезновении. Я…       Он мягко прервал её:       — Я знаю, Гермиона. И мы обязательно поговорим. Я просто хотел отложить это до обеда. У нас забронирован столик в одном замечательном кафе. Обещаю, там мы сможем обсудить всё, что ты захочешь.       Она кивнула, принимая его предложение, но затем вернулась к своему первому вопросу.       — Ты так и не сказал, что это за место. Я имею в виду… красивая панорама? Разве ты тут никогда не был?       Гарри на мгновение замялся, а затем, как ей показалось, неловко усмехнулся:       — Ох, ну… Честно говоря, это место, куда я случайно аппарировал по пьяни в тот день, когда ушел из твоего кабинета.       Гермиона изумленно уставилась на него, и он поспешно добавил:       — Эй, не смотри на меня так! Я был расстроен, выпил лишнего и… вот. Оказался здесь. Но знаешь что? Именно отсюда всё началось. Я стоял здесь такой же потерянный, как тот парень внизу, который, кажется, только что понял, что поехал не в ту сторону, — Гарри указал на улицу, где действительно какой-то велосипедист в замешательстве разворачивался. — И тогда я понял, что иногда нужно просто остановиться и посмотреть на мир со стороны. По-другому.       Он повернулся к Гермионе, его взгляд стал серьезным.       — Это место стало для меня началом чего-то нового. И я подумал, что оно в твой день рождения, может стать таким же началом и для тебя.

***

      Кафе «Мэри энд Фрея» располагалось в одном из оживленных районов Ислингтона, достаточно близко к центру, чтобы быть модным, но и достаточно далеко, чтобы сохранить свой характер. Фасад здания, выкрашенный в приятный оливковый цвет, украшали большие окна и стильная вывеска с названием, выполненная в минималистичном стиле. Внутри было уютно: стены с абстрактными картинами местных художников, удобные кресла и диваны, расставленные вокруг деревянных столиков, и мягкий свет, льющийся из подвесных ламп индустриального дизайна.       Гермиона с удивлением отметила, что ей здесь нравилось. Место казалось одновременно стильным и непретенциозным, идеально подходящим для долгого, неспешного разговора. Она не смогла отделаться от чувства, что сейчас просто следует заранее намеченному плану Гарри, не имея возможности повлиять на него. И эта его фраза «Оно в твой день рождения может стать таким же началом и для тебя» вводила её в лёгкое замешательство.       Глядя на Гарри, который с интересом изучал меню, написанное мелом на большой доске за стойкой, Гермиона вдруг осознала, насколько он изменился. Дело было не только во внешности, хотя и здесь произошли перемены. Главное изменение было в его взгляде, в том, как он держался. Гарри, которого она помнила три месяца назад, был измотан работой и убит беспорядком. Он и раньше улыбался, но она видела скрытое за этим напряжение. Может быть, многие девицы и покупались тогда на его громкое имя и напускные лёгкость и безразличие, но не она. Теперь же перед ней действительно сидел человек, излучающий спокойствие. И что-то ещё. Внутреннюю свободу?       Утро было свежо в памяти: панорама Лондона, Гарри, рассуждающий о красоте повседневной жизни, его новый взгляд на, казалось бы, обычные вещи удивлял. Гермиона всегда считала себя той, кто видит картину в целом, но сейчас она поняла, что за последние годы погрязла в деталях, потеряв из виду главное. А он, наоборот, научился это, главное, видеть.       И всё это за каких-то три месяца? Она подумала, что либо стала свидетелем настоящего чуда, которое удивительно даже для неё — человека живущего в магическом мире, — либо он тогда ушел от неё в настоящем отчаянии.              Она посмотрела на Гарри, который наконец отвлекся от меню и теперь внимательно смотрел на неё. В его глазах читался вопрос, и Гермиона поняла, что настал момент для разговора, которого она и ждала, и боялась. Что же все-таки произошло с ним?       — Гарри, — начала она, собираясь с мыслями, — я…       — Спрашивай, Гермиона. Спрашивай, что хочешь. Давай только сначала сделаем заказ, — он улыбнулся, когда к ним подошел официант, и обратился к нему: — Добрый день.       — Здравствуйте, мистер Поттер. Вы готовы сделать заказ?       После того, как официант ушел с их заказом — стейк с овощами гриль для Гарри и салат с курицей и авокадо для Гермионы, а также два бокала вина, — наступила небольшая пауза. Гермиона заметно нервничала, теребя салфетку на столе.       — Итак… — начала она, но замолчала, не зная, как продолжить.       Гарри мягко улыбнулся и подбодрил её:       — Итак…       Видя, её колебания, он решил разрядить обстановку:       — Знаешь, Гермиона, мы с тобой сейчас напоминаем мне двух политиков на дебатах в Визенгамоте, которые никак не могут начать свои речи. Только в нашем случае, я думаю, мы оба за одну партию — партию «Давайте наконец поговорим».       Гарри подмигнул ей и продолжил с шутливой серьезностью:       — Я предлагаю следующую программу: открытый диалог, честные ответы и никаких пустых обещаний. Как тебе такая платформа?       Она улыбнулась:       — Это звучит хорошо.       — Тогда мяч на твоей стороне, Гермиона.       — Хорошо. Где ты был Гарри? Я поняла, конечно, что не в Англии. Чемодан, путешествия…       — О да, путешествий было много. Как я уже говорил, всё началось с той самой крыши, — он улыбнулся. Гарри, казалось, теперь вообще не переставал улыбаться. — А потом понеслось. Я в один момент понял, что хочу просто уйти отсюда. Без цели. Туда, куда глаза глядят, — за горизонт.       Она пригубила немного вина.       — Слава Мерлину, в тот момент за моим горизонтом оказалась Франция, а не серая Норвегия или вообще Северная Америка. Да, я, кстати, подучил географию, как ты можешь заметить.       — Значит, ты автоматически стал умнее многих волшебников, — поддразнила она. — Хорошее достижение.       — И я так считаю! В конце концов, мир и правда очень большой. Есть что посмотреть. Но в моём случае бесцельное бегство привело меня на юг. Первая остановка была на средиземноморском побережье Франции. Кажется, эта деревушка называлась… Пампелон? Да, это определенно был Пампелон, мне сейчас вспомнился тут чудовищный знак на въезде, который установили французы. Не знаю, как меня туда занесло, и будь уверена, что иначе как случайно я бы туда не попал. Это просто небольшое поселение на берегу моря, ничего примечательного. Я на неделю снял у какого-то старика дом у моря и приготовился утонуть в алкоголе. Сейчас я понимаю, что мне тогда снова очень повезло — за всё время я там больше не встретил ни одного человека, который говорил бы по-английски!       Гермиону обожгло чувство вины.       — Гарри… подожди, — она остановила его и поняла, что слова стали даваться с трудом. — Я… я должна перед тобой извиниться. За всё, что наговорила тебе тогда. Это было жестоко и неуместно. Я перешла все границы, вторглась в твою личную жизнь. Мне не следовало…       Гарри мягко прервал её:       — Да, твои слова были резкими, но… ты была права во многом.       Он отпил глоток вина, собираясь с мыслями.       — Знаешь, когда я оказался в том маленьком французском городке, совершенно один, без возможности даже нормально поговорить с кем-то… У меня было много времени подумать. И я понял, что ты была права. Я действительно потерял баланс. Мои… как ты выразилась, «похождения»… — он слегка поморщился, — это было просто бегством от реальности.       Гермиона с болью смотрела на него. Она сама не понимала, почему его личная жизнь так задевала её, и теперь ничего не могла поделать со сделанным.       — Без той нашей ссоры, — продолжил Гарри, — я бы никогда не отправился в это путешествие, которое… ну, скажем так, изменило мою жизнь. Так что не извиняйся, Гермиона. Наоборот, я должен поблагодарить тебя.       Она удивилась. Гарри протянул руку через стол и легко сжал её пальцы.       — Ты всегда была тем другом, который говорит правду, даже если её больно слышать. И я благодарен тебе за это.       По рукам пробежал ток и Гермиона почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но сдержала их.       — Я… я не знаю, что сказать, Гарри. Я так волновалась за тебя все эти месяцы… Понимаешь, я сама не знаю, почему сказала это. Всё тогда так навалилось. Работа, Рон, Джинни…              — О, Джинни? Ты не говорила, что у вас с ней какие-то проблемы.              — Она… — Гермиона потупилась. — Мы с ней больше не общаемся.              — Вот как?              — Джинни — сестра Рона. На самом деле, это неудивительно, что она приняла его сторону.              — По крайней мере, она верна семье, — заметил Гарри, а затем хмыкнул. — Хоть какой-то.              — Ты так и не простил её?              — А за что мне на неё обижаться? Мы просто не подошли друг другу. Джинни был нужен герой, который будет вместе с ней сверкать на передовицах журналов и первых полосах газет. Ты же знаешь, хоть у меня и громкое имя благодаря Волдеморту, но я не тот парень, которому идёт первая полоса.              Гермиона смотрела на него и с неожиданным холодком поняла, что Гарри себя недооценивал. Тот человек, которым он представал перед ней сейчас, идеально смотрелся бы на первой странице «Пророка». Он улыбался, шутил, держался уверенно. Джинни его просто не дождалась. И, может быть, теперь он был для неё действительно идеальной партией.              — В любом случае, — говорил Гарри, — случилось так, как должно было.              Одно не вязалось в его рассказе, почему «тихий парень» вдруг стал так популярен у женщин?              Гермиона задумчиво покрутила бокал в руках, пытаясь подобрать слова. Ей очень хотелось спросить об этом у Гарри, но она боялась снова перейти черту. Воспоминания о их прошлой ссоре были еще слишком свежи.              Он заметил её колебания и мягко улыбнулся:              — Гермиона, я вижу, что ты хочешь что-то спросить. Давай, выкладывай. Обещаю, я не обижусь.              Гермиона глубоко вздохнула, собираясь с духом:              — Ну… просто… ты говоришь, что не любишь внимания, но при этом… — Гермиона запнулась, подбирая слова. — Нет, Гарри, извини, я не могу!              Он откинулся на спинку стула, его улыбка стала немного грустной:              — Ты хочешь знать, почему я вдруг стал… так любвеобилен, верно?              Гермиона нерешительно кивнула, чувствуя облегчение от того, что он сам сформулировал вопрос.              — Я не горжусь этим, Гермиона, — начал Гарри тихо. — Это тоже часть того, от чего я убегал… были моменты, в которых у нас с Джинни не всё было в порядке. И я…              — Хорошо, я поняла! Ты можешь не продолжать! — она залилась краской. — Ради Мерлина, прости, что я об этом даже сказала…              Он кивнул:              — Ничего, всё в порядке. Ты же помнишь о нашей платформе?              — Да, помню. Но мне все равно не стоило… Так, что же было после… Пампелона? — попыталась перевести тему она. — В чём секрет твоего преображения? Мне правда очень интересно!              Гарри улыбнулся, вспоминая:              — После нескольких дней в Пампелоне я понял, что алкоголь не выход. В один день я просто не смог себя влить ни капли. Меня воротило от всего, что было в местном магазине, и, не придумав ничего лучше, утром я просто вышел на улицу без особой цели. И знаешь, что произошло? Я начал… замечать вещи. Просто гулять и смотреть по сторонам.              Гермиона слушала внимательно, хотя про себя подумала, что это звучит немного… странно.              — Это было удивительно, — продолжал Гарри. — Я наблюдал, как живут люди, как построены их дома, как они общаются. Кто-то обильно жестикулирует, кто-то прячет руки в карманы… И вдруг меня осенило — возможно, это то самое чувство, которое двигало нашими предками. Простое любопытство и потребность исследовать. Я имею в виду, они же могли сидеть в пещере, но нет. Древние, первобытные люди обошли почти весь земной шар.              Он задумчиво посмотрел в окно.              — Представь, Гермиона, каково это — просто идти, не зная, что ждет за следующим поворотом. Без цели, без плана. Только ты и мир вокруг. Просто ходишь и смотришь. Я не знаю почему, но это наполняло меня силами. И самое смешное, что ты, когда занимаешься этим… «исследованием», не получишь покоя, пока не поймешь, что дальше.              Гермиона хотела возразить, что это звучит немного неправдоподобно и похоже на чудачество, но что-то в голосе Гарри заставило её задуматься.              — И что ты обнаружил? — спросила она.              — Я обнаружил, что мир гораздо больше и интереснее, чем я думал, — ответил Гарри, напомнив ей свои собственные слова, которые он озвучил при встрече. — Каждый город, каждая улица имеет свою историю. И люди… они такие разные и в то же время похожие.              Гермиона начала понимать, что в этом простом акте наблюдения есть что-то глубоко человеческое. Она подумала о том, как часто сама была погружена в работу, не замечая мира вокруг.              — Я понял, что мне это просто нравится. Поэтому после Пампелона я отправился в Северную Италию, — продолжил Гарри. — И там это чувство только усилилось. Каждый день был новым приключением. Там есть очень много интересных мест: от больших мегаполисов, до небольших городков.              Гермиона видела искренний интерес в его глазах и поняла, что завидует. Она тоже хотела быть той, кто может быть настолько захвачен такими простыми радостями.              — Кстати, когда я был в Милане, — Гарри усмехнулся, его глаза заблестели озорным огоньком, — со мной приключилась довольно забавная история. Представь себе: я, человек впервые покинувший Британию в двадцать два, пытаюсь разобраться в хитросплетениях итальянской моды.              Гермиона подалась вперед, заинтригованная. Гарри продолжил:              — Так вот, решил я как-то приобщиться к местной культуре и купить себе настоящий итальянский костюм. Захожу в бутик, а там продавец — настоящий денди, весь такой утонченный. Начинает мне что-то объяснять на итальянском, жестикулирует, как дирижер. Я киваю, делаю вид, что понимаю, а сам думаю: «Мерлинова борода, лучше бы я сейчас квиддич комментировал на русском!»              Гермиона не смогла сдержать улыбку, представив эту сцену.              — В итоге, — продолжал Гарри, — я вышел из магазина с костюмом, который, как мне казалось, был верхом элегантности. Только позже я узнал, что купил наряд для карнавала. Представляешь, я целый день разгуливал по Милану, думая, что выгляжу как местный модник, а на самом деле был похож на циркового артиста!              Гермиона рассмеялась, и Гарри присоединился к ней.              — Но знаешь что, Гермиона? Этот день был одним из самых веселых в моей жизни. Люди улыбались мне на улицах, дети показывали пальцами и смеялись. И я понял: иногда нужно просто отпустить ситуацию и посмеяться над собой.              Он сделал паузу, отпив глоток вина и продолжил:              — После Милана мне захотелось вернуться к морю. Я немного поразмышлял над картой в одном из книжных магазинов. Вариантов было несколько, но мне хотелось задержаться в Италии. Поэтому я отправился еще южнее, на Сицилию.              Гермиона, все еще улыбаясь после его рассказа, спросила:              — И как тебе Сицилия? Я читала, что там потрясающая природа и богатая история.              Гарри откинулся на спинку стула, его глаза блеснули весельем.              — Сицилия? О, это место просто волшебное! На Сицилии я узнал, что даже время там работает по-итальянски. Я там познакомился с пареньком, что говорил по-английски, и мы договорились сыграть в волейбол двумя командами. Договорились встретиться на пляже в полдень, но они начали подтягиваться только к закату. Когда я спросил почему так, мне ответили: «А что такого? Мы же пришли в тот же день!»              Гермиона рассмеялась, а Гарри продолжил:              — А пляжи там… просто невероятные. Золотой песок, лазурное море. Рай, да и только.              Гермиона улыбнулась, но мелькнула непрошеная мысль: «Наверняка там полно красивых, беззаботных девушек…»              Гарри, видимо, что-то заметив, спросил:              — Эй, в чём дело? Ты вдруг стала такой задумчивой.              — Что? Нет-нет, ничего, — поспешно ответила Гермиона, пытаясь сделать вид, что всё нормально. — Просто… представляла эти пляжи.              Гарри хитро прищурился:              — Ага, «пляжи». Знаешь, Гермиона, мне кажется, тебя больше беспокоят не пляжи, а их посетительницы. Признайся, ты представляла толпы красоток в бикини?              — Что? Нет! — воскликнула Гермиона, краснея. — С чего ты взял?!              Гарри наклонился ближе, его глаза озорно блестели.              — Ох, Гермиона, Гермиона… ты всегда была ужасной лгуньей. Признай уже, что тебя это беспокоит. В конце концов, немного ревности — это даже мило.              Он! Он… Он флиртовал с ней?!              — Гарри Джеймс Поттер! — что-то ударило её изнутри. Что-то между возмущением и смущением. — Как ты можешь… я вовсе не… это абсолютно не то, о чём ты думаешь!              Гарри, ничуть не смутившись, лишь шире улыбнулся.       — Ох, Гермиона, не волнуйся так. Знаешь, на Сицилии я узнал, что итальянцы называют смущение и ревность приправами к хорошей еде. А судя по тому, как ты сейчас пылаешь, у нас тут целое трёхзвёздочное блюдо Мишлен!       Ей одновременно хотелось и рассмеяться, и провалиться под землю!              — Ты наглец, Гарри Поттер! Эта Сицилия тебя испортила!              — Возможно, — он хохотнул. — Но я ни о чём не жалею. Знаешь, у меня в голове окончательно щелкнуло именно там. И нет, я отдыхал без подружки.              — Твоя личная жизнь — это только твое дело, — сказала она, попытавшись придать голосу безапелляционности. — Ты можешь отдыхать, с кем хочешь.              — Понимаешь, дело в том, что мне хотелось отдыхать самому, — он был всё ещё весел, но голос его стал на каплю серьезнее. — Хоть я и сказал, что не горжусь… но это все-таки был полезный опыт. И я сейчас не про пошлости.              Гермиона спрятала лицо за бокалом вина. Конечно! Мало того, что у него была куча спутниц, так теперь он ещё и нагло — и, что главное, забавно — шутил, не забывая рассказывать истории. Гарри мог сразить любую девушку, которую бы пожелал.              — Я понял важные вещи. Во всех аспектах. И определился с тем, что хочу. Всё-таки именно в Сицилии всё и изменилось. Я смотрел на всех этих улыбающихся, беззаботных людей и думал над тем, что же причина всего этого? Почему здесь они все так беззаботны, а мы всю свою жизнь ходим смурнее тучи, а хорошее настроение — это что-то настолько редкое?              — И к чему ты пришел?              Он допил вино.              — Всё дело в завтрашнем дне. В целом, в мышлении. Понимаешь, каждый из тех людей на пляже, верил, что завтрашний день будет лучше сегодняшнего.              — Конечно, Гарри! Они же в отпуске!              — Видишь ли, это касалось не только туристов, — заметил он. — Вообще всех там. И я в один миг подумал, а чем я хуже? Чем мы хуже? Ведь давай начистоту: большинство наших проблем — они в голове. Почему бы просто не поверить, что у нас всё получится? Да, страшно. Да, банально. Да, возможно, нереалистично. Но почему бы и нет? Конечно, жизнь полна испытаний и трудностей. Бывают плохие дни. Но рано или поздно они обязательно заканчиваются, и всё кругом становится лучше, чем было прежде. Сотню лет назад дети ходили в школы десятки километров. А что сейчас? Можно прыгнуть в родительский автомобиль и домчать за десяток минут! Фокус в том, что наше будущее это не подарок, который можно получить или не получить. Это достижение, которое мы можем заработать. И если знать, что и зачем мы делаем, то всё обязательно получится. Надо ставить четкие и понятные цели. Я верю, что в один день мы проснемся и увидим, что то, над чем мы трудились, то, над чем мы долго и усердно работали, достигнуто. Все, даже самые трудные задачи могут быть выполнены.              Его энергия была заразительна, и Гермиона почувствовала, как его энтузиазм наполняет и её.              — Нам просто нужно верить. Верить не в Бога, но в самих себя. Верить в завтра. Ведь завтра обязательно будет лучше, чем сегодня.