***
Гермиона склонилась над столом, заваленным документами. Её небольшой, но уютный кабинет в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними гудел от магии — самопишущие перья порхали над пергаментами, а на полках то и дело шелестели сами собой толстые фолианты законов. Во время работы тут всё жило! Гермиона не представляла, как с монотонной рутиной справлялись сотрудники магловских офисов — белые воротнички — они же не могли упростить заполнение однотипных форм, как волшебники. Как же хорошо было всё-таки было владеть магией! Она как раз заканчивала анализ поправки, предложенной мистером Голдштейном, ужесточавшей изначальные положения её закона о правах оборотней, когда в дверь постучали. Подняв глаза, она увидела улыбающуюся Сьюзан Боунс, свою помощницу, с огромной стопкой поздравительных открыток и коробкой шоколадных лягушек. — С днем рождения, Гермиона! — воскликнула Сьюзан, пытаясь удержать равновесие под весом подарков. — Это от всего отдела! И ещё есть кое-что от Перси… Она забавно покачнулась, ойкнув, когда небольшие коробочки чуть не посыпались из её рук. Гермиона улыбнулась, принимая подарки от Сьюзан. Её взгляд скользнул по открыткам — каждая была подписана лично, это было очень мило. Только утренний звонок родителей эхом отозвался в памяти — их голоса, полные любви и гордости, но такие далёкие, подчеркнули её горечь. Раньше она могла радоваться всему этому — она действительно радовалась. Но теперь нет. Гермиона не питала иллюзий. Она была одна. — Спасибо, Сьюзан. И всем остальным тоже, — произнесла Гермиона с вежливой благодарностью. — Мне очень приятно. Передашь всем, что сегодня можно уйти пораньше? Сьюзен просияла: — Конечно, Гермиона! Спасибо тебе! Как ты планируешь… Внезапно в дверях появилась ещё одна фигура. Гарри Поттер в слегка помятой аврорской мантии держал в руках букет полевых цветов. Гермиона замерла. Они не виделись. Давно не виделись. Сьюзен обернулась и удивленно кивнула ему, с опаской покосившись на Гермиону. Прошлый раз, когда к ней заходил Гарри, они поругались. Громко поругались. Это было три месяца назад. Началось всё с того, что Гарри ворвался в её кабинет, словно разъярённый гиппогриф, сметая на своём пути стопки пергаментов. Воздух мгновенно наполнился электричеством, как перед грозой. Гермиона оторвалась от изучения древних рун, связанных с магическими контрактами домовых эльфов — её последнего проекта по улучшению условий их труда. — Какого дьявола, Гермиона? — прорычал Гарри, его изумрудные глаза метали молнии. — Ты заблокировала наш рейд на логово оборотней! И не отнекивайся! Я знаю кто поёт Долишу в уши! Гермиона выпрямилась, как струна. Сначала она испугалась его напора, но затем её захлестнуло возмущение: что он, Мордред его подери, о себе возомнил, чтобы так врываться сюда?! — А ты предлагаешь нарушить все законы, которые мы с таким трудом приняли? — парировала она, её голос был острее клинка гоблинской работы. — Эти «опасные оборотни» — обычные люди большую часть месяца. У них есть права! Воздух между ними, казалось, потрескивал от напряжения. Гарри шагнул ближе, его аврорская мантия развевалась, как вороново крыло. — Люди гибнут, Гермиона! Пока ты сидишь здесь, в своей бумажной башне, составляя идеальные законы, там, снаружи, льётся кровь! — Я пытаюсь предотвратить ещё большее кровопролитие! Если мы начнём относиться к ним как к монстрам, они и станут монстрами! — У меня нет проблем с оборотнями, Люпин был оборотнем! Но они… ОНИ! Эти мерзавцы насилуют и убивают, так ещё и гоняют десятки литров крови на континент и обратно! Мы так долго подбирались к Синдикату! Вот наконец вышли на их сообщников здесь, в Британии. И ты нам всё обломала! Теперь дряхлые вампиры в Трансильвании будут упиваться отборной кровью. И жизни! Жизни десятка людей на твоей совести, Гермиона! Гермиона отшатнулась, словно от пощёчины. Её глаза расширились, а руки задрожали. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. — Как ты смеешь?! — прошипела она сквозь зубы. — Думаешь, мне всё равно? Гарри запустил руку в свои непослушные волосы, взъерошивая их ещё больше. Его грудь тяжело вздымалась. — А что ты предлагаешь? — процедил он. — Продолжать играть в бюрократические игры, пока невинные умирают? — Вот именно, невинные! Ты же не разобрался, Гарри! Я тебя знаю, ты вечно торопишься… — Гермиона! — он хлопнул ладонью по столу, отчего чернильница подпрыгнула, оставляя на пергаменте чёрные кляксы. — Мы не ошиблись. Это были они. Гермиона замолчала, прикусив губу. Она смотрела на чернильные пятна, расползающиеся по пергаменту, как будто в них были зашифрованы все ответы. Наконец она подняла глаза на Гарри, и в них плескалась смесь разочарования и горечи. — Знаешь, Гарри, — начала она тихо, но с каждым словом её голос набирал силу, — может быть, если бы ты уделял хоть половину того внимания, что тратишь на своих подозреваемых, на что-нибудь ещё в своей жизни, ты бы увидел более полную картину. Гарри нахмурился, явно не понимая, к чему она клонит. — О чём ты говоришь? — О том, что ты настолько зациклился на своей работе, что не видишь ничего вокруг! — выпалила Гермиона. — Днём ты гоняешься за преступниками, а потом что? Прыгаешь от одной женщины к другой, как будто это тоже какая-то погоня! Глаза Гарри расширились от удивления, а затем сузились в гневе. — При чём здесь это? Мы говорим о серьёзных преступлениях, а ты... — А я говорю о том, что ты потерял баланс, Гарри! — перебила его Гермиона. — Ты видишь мир только в чёрно-белых тонах. Преступники и жертвы. Авроры и нарушители закона. А как насчёт всего, что между? Как насчёт отношений, дружбы, любви? Гарри отступил на шаг, словно её слова физически оттолкнули его. — Ты не имеешь права… — Нет, имею! — Гермиона чувствовала, как копившееся разочарование прорывается наружу. — Потому что я твой друг, Гарри. Или была им. Я вижу, как ты разрушаешь себя. Ты думаешь, я не знаю о твоих похождениях? Да мои сотрудницы шепчутся о том, как ты… — стыд объял её, но Гермиона его подавила. — Неважно! Это всё связано, неужели ты не понимаешь? Ты не можешь принимать взвешенные решения на работе, если в остальной жизни у тебя такой хаос! Лицо Гарри побагровело то ли от гнева, то ли от смущения. — Это не твоё дело, Гермиона. Моя личная жизнь… — …влияет на твою работу, — закончила она за него. — И на жизни других людей. Ты готов ворваться в дом к подозреваемым, основываясь на непроверенной информации. Война закончилась, Гарри. Повисла тяжёлая пауза. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, словно после изнурительной дуэли. И тогда Гарри ушел. Сначала Гермиона испытала сладкий вкус победы, но уже скоро он обернулся для неё горечью. Она обидела его. Гермиона перешла границы, к которым ей и подходить-то не стоило. Ураган осознания накрыл её с головой, но что-то исправлять уже было поздно. На следующий день она узнала, что Гарри взял отпуск. Беспрецедентно! Кингсли лично отпустил его восвояси на целых три месяца — как никого прежде! В тот же день Гермиона бросилась его искать, но Гриммо встретило её холодом и пустотой. Сквозняк гонял по особняку пыль. Без Кричера, оставшегося в Хогвартсе, жизнь сохранялась лишь в двух с половиной комнатах, и то не слишком успешно. Несмотря на множество пассий Гарри, ни одна девушка не была тут хозяйкой с момента его расставания с Джинни, и древний дом это хорошо ощущал. Гарри не было. Он словно испарился. Она была в Аврорате, в Хогвартсе, вытащила из экспедиции по поиску таинственных зверьков Луну. Тишина! Гермиона даже переступила через себя и встретилась с Роном, но тот только обиженно хмыкнул и пробубнил, что она довела ещё одного человека. Три месяца он был неизвестно где. Только на исходе второго она получила открытку, на которой были нарисованы золотистый песок и лазурные волны. Почерк Гарри, небрежный и торопливый, гласил: «Гермиона, я временно покинул пост Нежелательного лица №1 в твоём кабинете. Но не волнуйся, я не оставил эту должность надолго. Скоро вернусь!» Она тогда рассмеялась, и предательские слёзы выступили на её глазах. И вот теперь он был здесь с букетом полевых цветов и улыбался ей, как ни в чём не бывало. Гермиона застыла, не в силах оторвать взгляд от его лица. Загорелый, посвежевший, с лёгкой растрепанностью волос — он выглядел совсем иначе, чем три месяца назад. В его глазах плескалось что-то новое — спокойствие, которого она не видела уже много лет. — Привет, Гермиона, — сказал он, и его голос, тёплый и мягкий, разбил оцепенение, в котором она находилась. — С днём рождения. Сьюзан, почувствовав напряжение, тихонько выскользнула из кабинета, оставив их наедине. Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Столько вопросов вертелось на языке, но вместо этого она просто произнесла: — Ты вернулся. Гарри кивнул, делая шаг вперёд и протягивая ей букет. — Да, я вернулся, — улыбка плясала на его лице. — С полным чемоданом историй и одним важным открытием. Думаю, тебе понравится и то и другое. — Звучит… интересно. И что же это? — Я обнаружил, что мир за пределами Министерства магии просто очарователен, — пошутил он. — Как насчёт экскурсии с личным гидом? Гермиона прыснула против воли и напомнила: — Гарри, у меня есть работа… — О, а Кингсли мне сказал, что у тебя сегодня внеплановый выходной. Она подняла бровь: — Выходной?Серая жизнь
18 сентября 2024 г. в 08:00
Лондон просыпался, окутанный легкой дымкой сентябрьского тумана. Гермиона Грейнджер стояла у окна своей небольшой квартиры, наблюдая, как первые лучи солнца прорезают серое небо, окрашивая верхушки деревьев в парке напротив в золотистые тона. Внизу уже начиналось привычное утреннее оживление: спешащие на работу маглы, шум автомобилей, крики газетчиков. Этот город никогда не спал по-настоящему, и Гермиона любила его за это неугомонное стремление к жизни.
Сегодня был особенный день — её двадцать третий день рождения. Гермиона вздохнула, вспоминая, как раньше в этот день она всегда просыпалась от запаха свежеиспеченного торта и звона посуды на кухне. Её родители, конечно, позвонят позже, но это уже не то. После войны она вернула им память, но что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Они были горды её достижениями, только в их глазах иногда мелькала тень непонимания — пропасть между магическим и обычным мирами, которую было никак не объять.
Эта пропасть росла с каждым годом, с каждым новым заклинанием, которое Гермиона осваивала, с каждым магическим артефактом, который она изучала. Её родители улыбались и кивали, слушая рассказы о её достижениях, но Гермиона видела в их глазах растерянность и, что ещё больнее, страх. Страх перед миром, который они не могли понять и к которому не могли прикоснуться. Миром, который забрал их дочь.
Гермиона неосознанно прислонилась лбом к прохладному стеклу. Она так много сделала для магического мира, боролась за права угнетенных существ, помогала восстанавливать разрушенное войной общество. Но чем больше она погружалась в магию, тем дальше становились её родители, тем сильнее она чувствовала себя чужой в мире, где выросла. И теперь в свой день рождения она стояла одна в пустой квартире, разрываясь между двумя мирами и не чувствуя себя по-настоящему частью ни одного из них. Как будто она застряла на мосту между двумя берегами не в силах сделать шаг ни вперед, ни назад. Здесь, в магловском доме и в магловском Лондоне, она была одна. Сегодня ей исполнилось двадцать три, и у Гермионы здесь не было никого, кроме родителей: ни парней, ни подруг. Все последние годы она провела окруженная магией, но и там она в один миг оказалась одинока.
Отношения с Роном не выдержали испытания временем и амбициями. После окончания Хогвартса они, казалось, двигались в разных направлениях с постоянно увеличивающейся скоростью. Гермиона с головой ушла в работу в Министерстве, стремясь изменить магический мир к лучшему. Каждый день она приходила домой поздно, с горящими глазами, полная идей и планов. Она говорила о реформах, о правах домовых эльфов, о необходимости пересмотра устаревших законов.
А Рон… Рон остался прежним беззаботным Роном, довольным своей работой в магазине «Всевозможных волшебных вредилок». Он бросил курсы авроров уже через два месяца, не понимая, зачем «усложнять жизнь», когда можно просто наслаждаться достатком и миром. Вечерами, когда Гермиона пыталась обсудить с ним свои проекты, он лишь кивал с отсутствующим видом, переводя разговор на квиддич или последние шутки близнецов.
Постепенно их разговоры становились все короче, а молчание — длиннее. И даже в постели это было никак не исправить. Гермиона чувствовала, как между ними растет стена непонимания. Она пыталась вовлечь Рона в свою работу, объяснить важность того, что она делает. Но каждый раз натыкалась на его незаинтересованный взгляд и дежурную улыбку.
Последней каплей стал вечер, когда Гермиона вернулась домой, переполненная эмоциями после успешного продвижения закона о правах оборотней. Рон даже не поднял глаза от партии в волшебные шахматы, которую он разыгрывал сам с собой.
— Рон, ты не понимаешь! Это изменит жизни сотен волшебников! — воскликнула она.
— Угу, — пробормотал он, передвигая коня. — Слушай, а не сходить ли нам завтра в паб? Давно не виделись с ребятами.
В тот момент Гермиона поняла, что их пути разошлись окончательно. Их расставание было болезненным, но неизбежным. Рон не мог понять её стремления изменить мир, а она не могла смириться с его пассивностью.
Даже сейчас, спустя месяцы, Гермиона чувствовала укол боли, вспоминая их последний разговор. Она знала, что поступила правильно, но это не облегчало груз одиночества, который она теперь несла.
После этого Джинни, неожиданно для Гермионы, встала на сторону брата. «Ты слишком много требуешь от людей, Гермиона», — сказала она тогда. Эти слова до сих пор отзывались болью в сердце.
Ирония судьбы — вскоре после этого уже Гарри расстался с самой Джинни. Гермиона узнала об этом случайно, столкнувшись с ним в лифте Министерства. Он выглядел потерянным, и она, не задумываясь, предложила встретиться вечером, поговорить.
В маленьком магловском кафе они просидели до закрытия, вспоминая школьные годы и делясь наболевшим. Гермиона поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя… дома. Прощаясь, Гарри на мгновение задержал её руку в своей, и в его взгляде промелькнуло что-то, чего она раньше не замечала. «Спасибо, Гермиона. Ты всегда понимаешь меня лучше всех», — тихо сказал он на прощание, прежде чем раствориться в ночной темноте.
А потом поползли слухи. Гарри Поттер, герой магического мира, превратился в завидного холостяка. Его видели то с восходящей звездой квиддича Алисией Спиннет, то с французской моделью Габриэль Делакур. Каждый раз, читая об очередной пассии Гарри в «Ежедневном пророке», Гермиона чувствовала укол раздражения. Неужели это тот самый Гарри, которого она знала? Как он опустился до такого!
Последней каплей стала новость о том, что Гарри встречается с Чжоу Чанг. Гермиона швырнула газету в камин, не в силах смотреть на улыбающуюся равенковку. Она ведь предала их тогда! Сдала Армию Дамблдора этой отвратительной жабе Амбридж! Как Гарри мог быть таким неразборчивым…
И вот после череды ударов она оказалась одна. Рон дулся на неё за разрушенные отношения, Джинни больше не была её подругой, а Гарри бегал за юбками. Конечно, были ещё Луна, Невилл, Ханна и много других волшебников и волшебниц, но кто из них был ей по-настоящему близок?