Наша лучшая ошибка

      Как только Гермиона вошла в квартиру, она бросила сумку на тумбу в прихожей: день был долгим, она устала, но, к счастью, сегодня была пятница. Она с нежностью улыбнулась, увидев Драко, растянувшегося на диване. Он спал с открытым ртом и растрепанными волосами; маленький Скорпиус лежал у него на груди, закрыв глаза и делая очаровательные потуги. Драко, должно быть, покормил его и, обессиленный, тоже погрузился в сон. Это неудивительно: неделя была изнурительной. Несмотря на то, что они хорошо приспособились к суете Нью-Йорка, трехмесячный малыш требовал постоянного внимания.       Правда, за десять месяцев, проведенных в городе небоскребов, они сумели найти общий язык лучше, чем кто-либо мог ожидать. Утром Драко отправлялся в Академию, а Гермиона присматривала за Скорпиусом. После обеда наступала ее очередь посещать занятия: она записалась на курс универсальной литературы в маггловском университете — подростковая мечта, которую она никогда бы не осмелилась осуществить, если бы не настойчивость Драко, который втайне от нее подал документы на поступление. После обеда Драко присматривал за малышом, а когда Гермиона возвращалась домой, они вместе купали и укладывали его спать. У них была небольшая компания друзей: в основном молодые ведьмы и волшебники, которые учились вместе с Драко. Иногда он забирал ее со Скорпиусом из университета, и они шли выпить с однокурсниками. Что касается их друзей из Англии, то Рон воспринял новость так же плохо, как и опасалась Гермиона: сначала он наорал на неё, считая предательницей и постилкой Пожирателя смерти. Хотя в конце концов он извинился, их отношения оставались напряжёнными — она подозревала, что они никогда не станут такими, как раньше. Молли и другие Уизли не были столь радикальны, но по холодному тону их писем Гермиона догадалась, как глубоко они разочарованы и отвращены, поэтому не ожидала от них более чем сердечного отношения. Гарри и Джинни, напротив, остались верны своему слову и всегда поддерживали её; даже когда живот Гермионы стал совсем большим, они отправились в Нью-Йорк, чтобы встретить Новый год вместе с ними, втайне радуясь тому, что Драко сделал всё возможное, чтобы завоевать расположение её друзей. Когда пришло время возвращаться в Лондон, Гарри взял на себя смелость попрощаться с Драко как со своим «приятелем», а Джинни сказала, что они скоро вернутся, чтобы посмотреть, как такой заносчивый человек, как он, умудряется менять подгузники.       Дом, в котором они жили, представлял собой квартиру, принадлежавшую семье Малфой, в самом центре Манхэттена. Сначала Гермиона возмущалась, что он не позволяет ей ни за что платить: она не хотела быть содержанкой и, поскольку у неё был трастовый фонд, выданный ей по окончании войны, грозилась съехать. В конце концов они пришли к компромиссу: разделили общие расходы и расходы на Скорпиуса, но остались вместе, и Драко взял на себя ответственность за их жилье. В квартире было три комнаты: одна для Драко, одна для Гермионы и детская для Скорпиуса. Вопреки расхожему мнению, такое положение вещей беспокоило Гермиону.       С тех пор как она приехала в Нью-Йорк, ее отношения с Драко больше походили на отношения соседей по дому. Хотя ребенок и создал определенную связь между ними — у них были личные шутки, общие интересы, и Гермионе удалось познакомить Драко с некоторыми маггловскими развлечениями, — за пределами этого их общение было почти братским. Многие ночи, лежа в своей одинокой постели, Гермиона чувствовала, что Драко находится по ту сторону стены, и вспоминала их последний интимный контакт: тот поцелуй в переулке в Лондоне, в тот день, когда он узнал, что станет отцом. С тех пор их физическое общение ограничивалось невинными прикосновениями и случайными дружескими объятиями. Однажды, во время просмотра черно-белого фильма на диване, Драко уснул на коленях у Гермионы, а когда проснулся, то быстро отодвинулся от нее, словно одно ее прикосновение обожгло его. Гермиона была реалисткой: глядя на себя в зеркало, она заметила, что за время беременности у нее не только вздулся живот, но и появились растяжки на бедрах, а грудь стала полнее. Спустя три месяца после родов ей так и не удалось сбросить лишний вес, ее талия стала шире, а бедра менее упругими, чем были в Хогвартсе. Она прекрасно понимала, почему Драко может не испытывать к ней никакого желания. Но это не мешало ей видеть его каждый день, такого же невероятно привлекательного, как и прежде; она часто встречала его в коридоре, когда он выходил из душа, с полотенцем, обернутым вокруг талии, и капельками воды, стекающими по его груди и прессу, по линии волос, что напоминало ей о тех временах, когда они тайком встречались в ванной для старост.       Желание, которое Гермиона испытывала к Драко, только усилилось, когда они стали родителями: иногда она пряталась за дверью комнаты Скорпиуса и наблюдала, как он прижимает малыша к плечу, тихонько напевая колыбельную про маленького дракончика, или наблюдала, как он кормит ребенка, в результате чего его рубашка оказывается забрызганной молоком. Он не раздражался — прежний Драко пришел бы в ужас — он с любовью ругал Скорпиуса и корчил игривые рожицы. Именно в эти моменты Гермиона не только испытывала неистовое вожделение к человеку, с которым делила дом и который подарил ей ребенка, но и чувствовала, как ее сердце разрывается от счастья, а по телу разливается теплое и успокаивающее чувство. Всего несколько недель назад она осознала истину: она безнадежно и бесповоротно влюблена в Драко Малфоя.       Это было не так уж плохо, учитывая, что Драко ни с кем больше не встречался — по крайней мере, насколько Гермионе было известно. Большую часть свободного времени, оставшегося после окончания Академии, он посвящал учебе или работе над исследовательскими проектами, а свободные минуты почти всегда посвящал Скорпиусу или студенческой команде по квиддичу. Кризисный момент наступил у Гермионы в День святого Валентина: на тот момент она была огромной, так как прошло пару недель после родов. Драко вышел из дома рано утром, и у Гермионы возникло ужасное подозрение, что он может пойти на свидание. Через полчаса он вернулся с баночкой ее любимого мороженого и несколькими упаковками попкорна для микроволновки. Они провели вечер за просмотром фильмов с Одри Хепберн — Драко в конце концов заявил, что маглы раздражающе сентиментальны, но Гермиона, забавляясь, заметила, что он едва моргнул во время «Завтрака у Тиффани», хотя ему показалось оскорбительно нелепым, что кошку назвали «Кошка», — и наконец легли спать в два часа ночи, со вкусом попкорна во рту и улыбками на губах.       Гермиона, вернувшись, медленно, стараясь не издать ни звука, подошла к Драко и взяла Скорпиуса из его рук; малыш зашевелился во сне, но не проснулся. Однако Драко вскочил на ноги с тревожным видом. Когда он увидел, что Гермиона держит Скорпиуса, его черты лица разгладились, и он заговорил очень низким голосом, чтобы не разбудить ребенка. — Привет, ты рано. — Да, — ответила Гермиона тем же тоном, направляясь в комнату Скорпиуса, чтобы положить его в кроватку, — очевидно, сегодня была серебряная свадьба профессора литературы XIX века мистера Коллинза, и он ушел раньше, потому что собирался поужинать с женой.       Из дверного проема Драко молча наблюдал, как Гермиона укладывает их сына и целует его маленькую головку, покрытую белокурыми волосиками. Когда она закончила, он слегка отступил в сторону, чтобы выпустить ее из комнаты, — настолько, что их руки соприкоснулись, когда они проходили мимо. — Это напомнило мне… — Гермиона стояла в коридоре и ждала, когда он закончит фразу, — сегодня у нас тоже годовщина. — Что? — Гермионе нечего было сказать, она понятия не имела, о чем он говорит. — Сегодня исполняется год с тех пор, как мы зачали Скорпиуса. — О!       Гермиона поняла, что это правда. Прошел год с момента окончания школы, с той ночи, когда они так опрометчиво дали волю чувствам, когда Драко и она в последний раз занимались любовью и где они совершили ту ошибку, которая, как теперь понимала Гермиона, была лучшей в ее жизни. — И правда, уже год! Он пролетел так незаметно. — Для меня тоже. Это был хороший год, — сказал Драко со странной, ностальгической улыбкой, в которой промелькнула нотка грусти, — лучший в моей жизни, что было не так уж сложно, учитывая то дерьмо, через которое я прошел.       Выражение его лица потемнело, и Гермиона поняла, что им овладели горькие воспоминания, поэтому не удержалась и подошла и погладила его по щеке. Драко посмотрел на нее, и прежде чем он успел что-то сказать, Гермиона встала на цыпочки и прижалась к его губам. Робкий и почти целомудренный поцелуй.       Драко почувствовал себя так, словно левитировал. Должно быть, именно так чувствуют себя маглы в том странном понятии, которое они называют раем. Оправившись от первоначального шока, он с готовностью ответил на поцелуй, словно губы Гермионы был оазисом посреди пустыни.       Мерлин, она была ему так нужна, он так по ней скучал!       Все эти месяцы он прилагал максимум усилий, чтобы не наброситься на нее и не заняться любовью в каждом уголке квартиры. К скудному опыту Драко в общении с женщинами добавилось полное отсутствие опыта общения с беременными женщинами: он предчувствовал, что она сочтет его крайне раздражающим и будет испытывать глубокое отвращение к любым намекам на секс с его стороны. Он мог причинить вред ей или ребенку, а Драко приводила в ужас одна только мысль о том, чтобы причинить им боль. Тем не менее, за это время он наблюдал, как постепенно меняется тело Гермионы: ее грудь увеличилась, а лицо приобрело новое сияние, которое заставляло его член реагировать, движимый накаленной, почти пламенной силой. В такие моменты Драко бормотал импровизированное оправдание и запирался в ванной, где с помощью руки добивался кратковременного облегчения.       Если не считать этой небольшой проблемы, Драко был очень доволен своей новой жизнью: ему нравились возможности для учебы и исследований, предоставляемые Академией, Нью-Йорк был ярким городом, позволявшим ему стать новым человеком, далеким от своего прошлого и ужасов войны, но, прежде всего, Драко любил Скорпиуса и Гермиону.       Гермиону. В спокойной жизни Драко Гермиона была его главной головной болью, единственным препятствием на пути к полному счастью. Уже давно — Драко подозревал, что еще до отъезда из Хогвартса — он понимал, что любит ее, что любит ее безумно, больше, чем когда-либо считал возможным любить кого-то. За те месяцы, что они прожили вместе, Гермиона стала для него не только бывшей любовницей, но и лучшим другом, спутницей жизни. Драко хотел, чтобы это длилось вечно — они втроем, их маленькая семья и другие дети, которые должны были появиться; однако он не был уверен, что она хочет того же. Возможно, Грейнджер считала, что это временное решение: они смогут жить вместе, пока Скорпиус не подрастет или пока они не закончат учебу; возможно, она думала, что впоследствии каждому из них будет лучше идти своим путем и просто по очереди заботиться о ребенке, как это делают многие разведенные пары.       Драко пришел в ужас от этой мысли. Он подумал о своих родителях, которые вели себя как супружеская пара только на глазах у всего мира. С самого детства Драко видел, как они ведут совершенно независимую жизнь, не обращая внимания друг на друга. Даже когда он сообщил им, что они стали бабушкой и дедушкой — Люциус находился под домашним арестом, отбывая наказание взаперти в собственном поместье, а Нарцисса удалилась в свои виноградники во Франции, — они проявили полное безразличие, хотя и были слегка недовольны тем, что их безупречная чистокровная родословная оказалась под угрозой. Впрочем, это недовольство несколько смягчалось тем, что их линия была гарантирована новым сыном, чья мать, в конце концов, была героем войны. Получив такой ответ в письме, Драко почувствовал, что его тошнит: после войны, после всего, что они пережили, его родители продолжали заботиться только о внешности и о том, что подумают другие.       Он отогнал эти мысли в сторону, очистив свой разум от всего, кроме продолжения поцелуя с Гермионой; это был агрессивный, отчаянный поцелуй, битва языков и переплетенных вздохов.       Когда прошло несколько минут или часов, Гермиона слегка отстранилась, чтобы перевести дух, их лбы по-прежнему соприкасались, а затем она улыбнулась. Эта улыбка посреди поцелуя подтолкнула Драко к краю. Ему хотелось спрыгнуть с него, совершенно не заботясь о том, что лежит под бездной. Как только он мог, ему удалось загнать Гермиону в угол между своими руками и стеной, и вскоре он оставил ее рот, чтобы проследить поцелуи от линии челюсти до шеи, остановившись на краю рубашки. Одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы Гермиона поняла его молчаливую просьбу о разрешении, и она просто кивнула с улыбкой, держась за серебристые пряди его волос. Драко слегка отстранился, чтобы снять одежду, а затем опустился перед ней на колени, зарываясь головой в ее живот и пытаясь поцеловать каждый сантиметр обнаженной кожи. Он ласкал ртом пространство между её грудями, немного задержался на сосках, а затем снова спустился к животу и ещё немного вниз, пока не добрался до металлической пуговицы её джинсов. Он не спеша расстегнул ее и опустил молнию, в то время как дыхание Гермионы участилось и она начала издавать неровные вздохи.       Наконец Драко удалось освободить ее от брюк, и он быстро вернулся к ней, трепещущей и жаждущей. Он прильнул губами к ее нижнему белью, не думая ни о чем, просто теряясь в ее запахе, в ее сущности. Ни один из них никогда раньше не делал ничего подобного, но он чувствовал, как инстинкты руководят им, первобытное чувство подсказывало ему, что нужно делать: поглащать ее, брать все, что она может предложить. Гермиона выгнулась дугой, теряясь в ощущениях, видя лишь белые вспышки: тысячи звёзд, кружащихся вокруг неё, пока она держала голову Драко в своих руках, прижимая его к себе, желая, чтобы он никогда не останавливался. Языком, губами, зубами он заставлял ее подниматься все выше и выше, как воздушный шар, пока, наконец, она не достигла пика и не лопнула, рассыпавшись звездной пылью.       Драко на мгновение застыл на коленях, положив голову ей на живот, пока она переводила дыхание; поднявшись, он снова поцеловал её, опустошая себя, пытаясь передать то, что не мог объяснить словами, слюной, смешанной с его собственной сущностью. После нескольких таких мгновений Гермиона смогла прошептать, задыхаясь: — В постель, — и Драко поспешил подчиниться, подняв ее на руки, а ее ноги обхватили его талию.       По пути в спальню они столкнулись с несколькими предметами мебели в коридоре и разразились смехом, молодым и беззаботным. Драко уложил Гермиону на кровать, возвышаясь над ней и продолжая целовать ее. Вместе они боролись с пуговицами его рубашки, пока наконец не смогли снять ее. Гермиона исследовала его торс, поглаживая лопатки и проводя пальцами по шрамам, пересекавшим его бледную грудь. Тем временем Драко удалось избавиться от брюк и нижнего белья, оставив их обоих обнаженными, кожа к коже. Он снова направил руку к её интимной зоне, желая доставить ей удовольствие, но Гермиона остановила его. — Нет, не откладывай это на потом. — Я… — голос Драко звучал придушенно, каждое слово требовало больших усилий, — прошел уже год с тех пор… не думаю, что я продержусь долго. — Я не против, — Гермиона рассеянно покрывала поцелуями его шею, — я просто хочу почувствовать тебя, чтобы ты снова был внутри меня.       Драко не хватало только этих слов, чтобы полностью отдаться ей: он погрузился в нее с торжествующим стоном и двигался в ней снова и снова, как волны моря, разбивающиеся о берег. Он ни на секунду не переставал смотреть на нее, пораженный тем, что все это реально. Гермиона, в свою очередь, прижалась к нему руками и ногами, и когда Драко после нескольких последних беспорядочных толчков освободился, он так и остался лежать на ней, уткнувшись лицом в её шею и наслаждаясь тем, как она ласкает его волосы. После нескольких минут молчаливого наслаждения присутствием друг друга Драко перекатился на бок, притягивая ее к себе. - Спасибо, — пробормотал он, осыпая ее макушку последними поцелуями. - Я так долго этого ждала, — Гермиона поиграла с едва заметными волосами на его груди, — но я не была уверена, что ты хочешь того же. - Я хотел этого уже много месяцев… до сих пор не знаю, как мне удалось продержаться так долго, зная, что ты по ту сторону стены, — сказал он, рассеянно рисуя круги на ее спине. - Это забавно, в конце концов, мы впервые занимаемся этим в постели. - С этого момента это войдет в привычку. Надеюсь, ты знаешь, что раздельные комнаты остались в прошлом. - И что ты планируешь делать со свободной комнатой? - Гермиона бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц. - Ну, у меня на нее грандиозные планы. Возможно, я сделаю из нее библиотеку, заполню ее книгами, сотнями книг. Маленький подарок для девушки моей мечты. - А девушка твоей мечты любит книги? - О да, — Драко провёл пальцами по её позвоночнику, — на самом деле, я думаю, она даже любит их больше, чем меня. - Не волнуйся, можешь быть уверен, что она без ума от тебя.       Драко снова поцеловал ее, на этот раз медленно, наслаждаясь ее томным поцелуем. - И подумать только, что все это, наша семья, наша прекрасная жизнь — все это из-за ошибки, - Гермиона сияла на фоне позднего полуденного солнца, проникающего в окно. Драко не удержался и добавил: - Нашей лучшей ошибки.       И он наклонился к ней, намереваясь показать, как он рад, что совершил именно эту ошибку.