***
И теперь Драко наблюдал за Гермионой, сидящей за гриффиндорским обеденным столом, чтобы понять, осуществился его план или нет. То, чего Драко так ждал, наступило во время десерта. Когда основное блюдо исчезло и появились подносы с пирожными, Драко, прищурившись, увидел, что прямо перед Гермионой — там, где за несколько секунд до этого стояла ее тарелка — материализовался свернутый пергамент. Поттер и Уизли были увлечены беседой друг с другом и даже не заметили, как Грейнджер развернула послание, прочитала его, а затем снова свернула и сунула в карман мантии. Она никому о нем не сказала, но Драко, следя за ней, мог быть уверен, что она внезапно наполнилась энтузиазмом и желанием сбежать. И неудивительно… Теперь у нее появилось важное дело. Или она думает, что появилось. Драко ехидно ухмыльнулся. Он резко встал и выскользнул из Большого зала, уверенный, что через пару минут Грейнджер последует за ним. Он смотрел, как эльфийка, Вини или Ванкер, или что-то в этом роде, пьяным кривым почерком корябала на пергаменте, который он принес с собой на кухню, текст, и поэтому точно знал, что было написано в записке Грейнджер. А было там следующее: эльфийка все эти годы серьезно думала на над тем, что «мисс Гермиона сказала ей», и теперь она готова поговорить об этом с мисс Гермионой лично — но только если мисс Гермиона придет к ней сразу после ужина и одна. Драко оставалось подстеречь ее по пути на кухню. Все прошло как нельзя лучше. Он услышал быстрый, звонкий стук каблуков ее туфель по каменному полу менее, чем через три минуты после того, как скрылся в узком, тускло освещенном боковом коридоре. Она была одна, как и требовалось в записке эльфа, а поскольку в Большом зале вовсю поедали десерт, других студентов рядом не околачивалось. Он усмехнулся. Это было… снова… слишком просто. Кто-то там наверху присматривал за ним… или же действительно был неравнодушен к Грейнджер. Он подождал, пока она пройдет мимо него, и, выскочив в главный коридор, ткнул палочкой ей в спину. — Империо, — прошептал он, прежде чем она успела напрячься, а затем, заметив, что, как обычно в последнее время, палочка находится в ее руке, добавил: — Опусти палочку, Грейнджер, будь хорошей девочкой. Она так и сделала, двигаясь рывками, снова борясь с проклятием всеми силами. Хорошо… Мерлин, как же ему хотелось взять ее прямо сейчас… но так не пойдет. Она почти наверняка сказала друзьям, куда идет, и они начнут ее искать, если она не присоединится к ним в ближайшее время. Это маленькое рандеву предназначалось только для инструктажа, так что лучше сразу перейти к делу. Он протащил ее несколько футов по маленькому, темному и редко используемому коридору, затем взял за подбородок и развернул лицом к себе. — Ты будешь делать все, что я тебе скажу, грязнокровка, и именно так, как я скажу. Ты поняла? — Да. В этот раз в ее глазах не было слез… там было желание убивать. Если бы это можно было сделать взглядом, он превратился бы в кровавое месиво, размазанное по полу. Эта девушка была очень смелой, и он снова ухмыльнулся. — И ты будешь подчиняться мне? Она сильно закусила губу и зажмурила глаза, явно сосредоточившись, пытаясь не дать ему того ответа, который он хотел услышать. — Н-н-н… — сказала она, покачав головой в знак отрицания, ее руки сжались в кулаки. Драко нетерпеливо нахмурился. Ему нравилось наблюдать за борьбой, но времени просто не было. Он усилил проклятие, чтобы причинить ей боль. Это было самое сильное проклятие, которое ему когда-либо приходилось применять… а ведь он использовал его на взрослых мужчинах во время своих тренировок. По правде говоря, он был потрясен силой сопротивления девушки. Это было настоящее ментальное сражение. — Ответь мне, грязнокровка. Будешь ли ты подчиняться мне? Тело Грейнджер содрогнулось, руки спазматически разжались — она выронила палочку, а затем открыла глаза. Он увидел в них отчаяние и поражение. — Да, — прошептала она едва слышным голосом. Драко позволил себе довольно улыбнуться, испытывая большее облегчение, чем хотел признать. В течение нескольких секунд он не мог успокоиться. — Хорошо, — сказал он. — Возьми свою палочку и убери ее. Ты найдешь своих друзей и будешь вести себя так, как будто ничего не случилось. Ты будешь говорить как можно меньше, не вызывая подозрений, и рано уйдешь в свою спальню. Когда остальные уснут, а гостиная опустеет, ты пойдешь в ванную комнату для старост и, если меня там еще не будет, наберешь себе ванну и дождешься меня. В ванне. Тебе все ясно? — Да, — ее голос окреп, но был тусклым. Безжизненным. — И ты все это сделаешь? — Я все сделаю. — Хорошо. Скоро увидимся, Грейнджер. Можешь идти. Она сделала несколько шагов, когда Драко окликнул ее: — Эй… Гермиона! Это был первый раз, когда он назвал ее по имени. Он произнес его мягко, почти с любовью… но в его тоне все равно слышались зловещие нотки. Она остановилась, но не обернулась. — Да? Он подошел к ней сзади и обнял — одну руку запустил в волосы у виска, запутался в них и потянул — мягко, но неумолимо, — пока она не откинула голову назад, к его плечу. Другая его рука прошлась по передней части ее тела, скользнула под водолазку и прошлась по животу — он был гладким и упругим — а затем поднялась к груди, сначала к одной, потом к другой, дразня соски сквозь шелковистую ткань лифчика. Он толкнул ее своим телом, позволяя почувствовать, как его член уперся в нее сзади. Она крепко зажмурила глаза, дыхание было неглубоким, учащенным и неровным. — О чем ты сейчас думаешь, грязнокровка? — прошептал он ей на ухо. Она ответила сквозь стиснутые зубы: — О том, что я хочу очнуться от этого кошмара. — Ты знаешь, что я собираюсь трахнуть тебя сегодня ночью? Она тяжело вздохнула. — Знаю. — И ты все равно придешь? — Я приду. — Почему ты никому не рассказала о нашем поцелуе? — Я поклялась. Я поклялась жизнью Рона. Он засмеялся. — И ты действительно поверила, что я убью его, если ты проболтаешься? — От тебя всего можно ожидать, — прошептала она. — Мудро, Грейнджер. Очень мудро. Ты ведь умная девочка, правда? И ты сделаешь все — отдашь все — чтобы защитить его? — Ты знаешь, что да. — Охотно верю. Думаю, ты бы пришла по собственному желанию, даже если бы я снял заклятье... пришла бы защитить своего жалкого бойфренда, но и не только поэтому... Правда в том, что ты — грязная ничтожная грязнокровка, и глубоко-глубоко в душе ты на самом деле хочешь этого. Твое тело предает тебя, Грейнджер. Он сильно сжал ее сосок, заставив ее вскрикнуть. — Тебе это нравится. Признайся. — Н-н-н! Внезапно он отступил назад, разорвав контакт и едва не заставив ее упасть на пол из-за потери поддержки. — Все в порядке, грязнокровка, я не стану заставлять тебя это говорить. По крайней мере, сейчас. Но я чертовски уверен, что не нужно снимать проклятие… лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, ты согласна? А теперь убирайся к черту с глаз моих. Увидимся через пару часов… Гермиона.***
Он смотрел на нее. Снова. На этот раз он мог смотреть столько, сколько хотел, не боясь, что его обнаружат или помешают. Он только что вошел в ванную комнату старост и сразу увидел ее… Грейнджер расположилась в воде, добавив в нее множество пузырьков — они полностью скрыли ее тело от шеи и ниже. Конечно же, она сделала это специально. Он не возражал. Это даже возбуждало. Одна лишь фантазия о том, что скрыто под мыльной пеной, делала его член твердым. Было всего лишь 22:30. А он намеревался провести с ней время до рассвета. Она будет его и только его. Все эти часы. Невероятно. Его сердце колотилось, а во рту было сухо. Ее глаза были закрыты — если бы он не знал, что происходит, то мог бы подумать, что она уснула в ванне. Но когда он вошел, ее брови слегка нахмурились… доказывая, что она знала о его присутствии, и ее отказ смотреть на него был намеренным. — Открой глаза, Грейнджер, — сказал он. Она подчинилась. На первый взгляд, в ее карих глазах не было ничего необычного. И все же в тот момент он подумал, что это самые пленительные глаза, которые он когда-либо видел. — Кто-нибудь знает, что ты здесь? — спросил он. — Нет. — Великолепно. А теперь вставай. Она медленно исполнила его приказ. Сказать, что он удивился — ничего не сказать. Он застыл с открытым ртом. Она была полностью одета! Те же синие джинсы и водолазка, которые были на ней ранее, теперь облепили ее тело, промокнув. Она скрестила руки на груди, защищая себя. — Будь я проклят, — сказал Драко, ошеломленный явным проявлением неповиновения. — Я ведь не говорил тебе, что нужно раздеться, не так ли? — Нет. — Ее голос был как сталь. Драко не знал, злиться ему или смеяться. — Тогда я скажу это сейчас, грязнокровка. Снимай. Свою. Одежду. Она неохотно сделала это, сняв через голову синюю водолазку, промокшую насквозь и ставшую почти черной, а затем стянув джинсы — задача, которая включала в себя много дерганий, тряски и вращений бедрами. Драко почти потерял контроль над собой. Черт, если он кончит в свои гребаные трусы... Н-е-е-ет, он кончит в Грейнджер — снова, и снова, и снова. Она потянулась к застежке скромного белого бюстгальтера… ну, не так уж скромно он сейчас выглядел, став полностью прозрачным. Ее глаза были закрыты, на лице снова застыло недовольное выражение. — Стой, — резко сказал он, удивившись тому, насколько хриплым оказался его голос. Она замерла, и ее темные глаза распахнулись, мгновенно встретившись с его глазами. В них было столько надежды. Он ухмыльнулся. — Не обманывай себя, Грейнджер, я не дам тебе так легко отделаться. Просто я предпочел бы сделать все остальное… сам. Она уронила руки вдоль тела и замерла, опустив голову. Длинные пряди мокрых темных волос упали ей на лицо, закрывая его. Драко подошел к краю ванны, снимая с себя рубашку. Опустившись на пол у бортика ванны, он поманил ее властным жестом руки. — Иди сюда, Гермиона. Она так и сделала. Медленно. Остановилась всего в нескольких дюймах от него, ее голова все еще была опущена, а лицо скрыто. — Сядь. Она наклонилась, чтобы присесть рядом с ним, но он схватил ее за талию и притянул к себе, заставив потерять равновесие. Она упала на него, вскрикнув; его рот тут же нашел впадину, где ее плечо соединялось с горлом, и втянул мягкую, влажную кожу с таким наслаждением, как будто он был человеком, умирающим от жажды в пустыне, наконец-то нашедшим оазис и сделавшим первый глоток прохладной воды. Он жадно провел руками по ее телу, пытаясь не пропустить ни одного изгиба, даже имея ее сейчас в полном распоряжении, он не мог насытиться обладанием. Он заметил, что она сильно дрожит — так сильно, что у нее даже зубы стучат. Он предположил, что причиной тому был шок от того, что она так резко выскочила из теплой ванны, да еще и разделась, но, конечно же, не только поэтому. — Грейнджер! — позвал он. — Да? — Ее голос звучал слабо, а дыхание участилось. — Повернись ко мне лицом. Нет, не так — сядь на меня. Перекинь через меня ногу и садись… так… хорошо. Обхвати меня крепче ногами. — О Боже, — прошептала она, а затем сделала то, что потрясло его до глубины души. Она по собственной воле обвила руками его шею и положила голову на его плечо, зарывшись в него лицом. Она прижималась к нему, как ребенок, и дрожала, как лист. Ее лицо казалось лихорадочно-горячим. — О Боже, пожалуйста, — всхлипывала она приглушенно, прижимаясь к нему все сильнее. — Малфой… пожалуйста. — Что «пожалуйста», Грейнджер? — спросил он, склонив голову так, что его губы касались ее виска. — Пожалуйста… Малфой… Боже… Мне страшно. — Грейнджер… — Он прикоснулся губами к ее уху и поиграл языком с ее маленькой жемчужной сережкой. — Гермиона. Ты ведь девственница, не так ли? Она вздрогнула — внезапный и сильный спазм сотряс ее тело. Когда она ответила ему, было очевидно, что она говорит сквозь слезы, еле произнося слова. — Д-да! И я… не… хочу… делать это! — Прости, — сказал он, в его голосе действительно было что-то, похожее на сожаление... это шокировало его… но не настолько, чтобы остановиться. — Прости, Гермиона, но ты не имеешь права голоса. Я хотел этого слишком долго, черт возьми. — Но я не понимаю, почему, — сокрушенно прошептала она, а затем практически вскрикнула, — почему я?! — Почему ты? Почему ты? — Драко поднял обе руки и схватил ее за виски, заставляя поднять голову и посмотреть на него. — Думаешь, я хотел этого, Грейнджер? М? Чтобы я сходил с ума из-за гребаной грязнокровки? Да ты, блядь, едва ли человек, ради всего святого! Она отшатнулась, словно он дал ей пощечину, попыталась тряхнуть головой, вырваться из его хватки, но ему было не до этого. Его руки, уже зарывшиеся в ее влажные волосы, сжались в кулаки, отчего она тут же замерла, задыхаясь от боли. — О нет, не надо, — прорычал он. — Ты просила, и я тебе отвечаю. Ты нужна мне, потому что ты самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо видел. Вот, почему ты. Ты чертовски великолепна, Грейнджер. Разве ты не знаешь этого? Как ты можешь этого не знать? Разве Уизли… (он с усмешкой произнес это имя, при звуке которого к ее глазам снова подступили слезы) никогда не говорил тебе об этом? — Она промолчала, лишь прикусив нижнюю губу вместо ответа. Он слегка встряхнул ее. — Ну? Разве нет? — Нет! — закричала она. — Рон любит меня, я знаю это! Он показывает мне это каждый день! Но он не… — ее голос упал до шепота, — он не говорит мне таких слов. Нет. Драко наклонился к ней так, что их лбы столкнулись. — И что бы он сделал, если бы вошел прямо сейчас, Грейнджер? Гермиона глубоко вздохнула и сглотнула. — Он разорвал бы тебя на части. Драко откинул ее голову назад и поцеловал в губы, присосавшись к нижней губе и слегка прикусив ее. — Хорошо, грязнокровка, — сказал он мгновение спустя, когда оторвался от нее, чтобы глотнуть воздуха, — продолжай думать так же. Возможно, эта мысль принесет тебе успокоение, пока я буду трахать тебя до потери пульса. А теперь ложись и обхвати меня ногами за талию. Сделай это, Грейнджер. Прямо сейчас. Он оставался рядом с ней, пока она двигалась, снова прижимая свои губы к ее губам, проникая языком глубоко в ее рот, насильно заявляя на нее права. Одной рукой он поддерживал ее голову, когда она упала на кафельный пол ванной комнаты, а другой расстегивал лифчик. Он сдвинул тонкую ткань вверх, освободив ее груди и заставил ее всхипывать ему в рот, не разрывая поцелуя. Прошло немало времени, прежде чем он поднялся, чтобы взглянуть на открытые для него сокровища. — Мерлиновы яйца, — пробормотал он, а затем, обратился к Гермионе, взгляд которой был устремлен в украшенный мозаикой потолок, а из уголков ее глаз непрерывно текли слезы, стекая по вискам и теряясь в ее влажных и растрепанных волосах, — лежи спокойно. Схватив ее груди обеими руками, он опустил голову, чтобы жадно пососать сначала одну, а потом другую. — Уизли когда-нибудь делал это с тобой? — ехидно спросил он несколько мгновений спустя, лениво поглаживая ее соски и вдоволь поразвлекавшись с ними — по крайней мере, на данный момент. — Нет, — ее голос был едва слышен. Она продолжала смотреть прямо перед собой. Он скинул ее ноги со своей талии, широко раздвинул их и неторопливо провел одной рукой вниз, по животу, который подрагивал и вздымался от ее судорожных вдохов, пока не уперся в шелковистую ткань ее трусиков — последний клочок одежды, оставшийся на ее теле. Ее жар чувствовался сквозь небольшой лоскуток ткани. Он надавил на трусики одним пальцем и начал ласкать Гермиону через них медленными, неторопливыми движениями. Она выгнулась дугой от его действий. — Нравится? — он удовлетворенно улыбнулся. — Н-нет! — задыхаясь, пролепетала она и сжала кулаки, не имея возможности пошевелиться иным образом, не нарушая его прямого приказа оставаться неподвижной. Драко долго трогал ее таким образом, а потом зацепил большими пальцами ее трусики и стянул их до колен. — Значит, он точно никогда этого не делал, — заметил он жестоким, насмешливым тоном, и его палец возобновил игру, теперь уже с обнаженным телом. — Правда же? — спросил он настойчиво. — Нет. Малфой, пожалуйста, нет! В ответ он надавил на клитор еще сильнее, затем палец нашел вход во влагалище и слегка погрузился внутрь. — Боже мой, как тут узко, — хрипло пробормотал он. — В тебе никогда не было пальца? Даже своего собственного? — Нет, — всхлипнула она. — Думаю, ты бы хотела, чтобы все так и оставалось дальше? — Да! — Очень жаль. Но я сделаю для тебя одну вещь, Грейнджер. Не двигайся. Он вытащил из пояса пижамных штанов свою палочку, осторожно прижал ее к нижней части живота Гермионы и быстро пробормотал заклинание. — Что это было? — спросила она, и в ее голосе отчетливо слышалась паника. — Что ты со мной сделал, Малфой? — Успокойся, это было всего лишь противозачаточное заклинание. Как бы я ни наслаждался сегодняшней ночью, у меня нет особого желания иметь с тобой детей… и я полагаю, что это чувство взаимно. Почему ты спросила? Что ты чувствуешь? — Тепло, — прошептала она. — Покалывание. Странные ощущения. Мне… мне это не нравится. — Так ты предпочла бы родить от меня ребенка? — Боже, нет! Он засмеялся над резкостью ее ответа. — Ну… я уже говорил, это чувство взаимно, так что хорошо. И вот еще что. Я добавил в заклинание возбуждающие чары. Считай, что это мой подарок тебе, Грейнджер. Ты получишь от этого не меньшее удовольствие, чем я. Это лишь вызвало новые слезы. — Я не хочу наслаждаться этим! Я х-хочу… обратно… в свою п-постель! — Ш-ш-ш… — Он отложил палочку и вытянулся во весь рост рядом с ней, одна рука по-хозяйски легла на живот, другая зарылась в темные волосы, рассыпавшиеся по полу. — Ты слишком много думаешь, Грейнджер, и это твоя проблема. К тому времени, как ты поднимешься наверх и ляжешь спать, солнце уже выйдет, а я успею оттрахать тебя в десяти разных позах. Так что смирись с этим. Он снова припал к ее груди, соски сразу затвердели — несомненно, в результате действия заклинания. Рука, лежавшая на ее животе, опустилась ниже и вернулась к прежнему занятию. Заклинание продолжало действовать на нее, и она становилась все более влажной против своей воли… Затем, без предупреждения, он погрузил в нее палец. Она слабо вскрикнула и попыталась оказать сопротивление. — Малфой! Нет! О… о… о… н-н-н… — закричала она, яростно мотая головой из стороны в сторону, пока он продолжал издеваться над ней, добавив к первому пальцу второй. Ее тело определенно реагировало на его руку, она выгибалась, даже когда разум протестовал. — Н-е-е-ет… о… Боже… Боже, остановись! — Ни за что, — с жаром ответил он, выпуская ее грудь из своего рта и наклоняясь к ее раскрасневшемуся лицу, при этом его пальцы все еще двигались в ее теле. — Перестала быть недотрогой-заучкой, не так ли, Грейнджер? А теперь будь хорошей девочкой и поцелуй меня. Он прильнул к ее губам в грубом, собственническом, глубоком поцелуе, и она ответила почти неистово, задвигав бедрами в одном ритме с его рукой, хотя слезы продолжали непрерывно течь из ее закрытых глаз. — Боже, ты так кайфуешь, когда мои пальцы в тебе, — хрипло сказал он несколько минут спустя, прервав поцелуй. — Думаю, нам давно пора сделать это… пойти до конца. Эти слова вызвали настоящую истерику. Ее дыхание изменилось — она глубоко, с содроганием втягивала воздух, и втягивала, и втягивала, но, казалось, совсем не могла выдохнуть. Она задыхалась — задыхалась от рыданий и захлебывалась словами, отчаянно и тщетно умоляя оставить ее девственность нетронутой. Драко на мгновение опешил, когда ее сотряс приступ кашля, вызванный слезами. — Грейнджер. — Он снова склонился над ней, но глаза ее были остекленевшими, расфокусированными, а страдание настолько сильным, что некоторое время она даже не замечала его — истинную причину происходящего с ней. — Грейнджер. Гермиона! Черт возьми, приди в себя, — он отвесил ей пощечину. Возможно, такой способ привлечь ее внимание был сомнительным, но он удался и заставил ее снова нормально дышать. — Что ж, — сказал он, слегка удивившись такому эффекту, — полагаю, это означает, что за третий курс мы в расчете. — Если мы квиты, то ты можешь меня отпустить, — сказала она, но ее голос был безэмоциональным, в нем не было надежды. Она не ждала, что он отпустит ее… и это было хорошо, так как он не собирался этого делать. — Перевернитесь, — сказал он, полностью проигнорировав ее предложение. — На живот, Грейнджер. Сейчас же! Она сделала это сразу же, не имея выбора. Она сложила руки на мокром кафельном полу и зарылась в них лицом, словно ограждая себя от всего. Драко стянул трусики с ее ног, оставив их болтаться на одной лодыжке, а затем, опустившись на колени между ее бедер, обхватил ее за талию и не слишком мягко притянул к себе — ее бедра приподнялись и столкнулись с его бедрами. Он резко вдохнул сквозь стиснутые зубы и расстегнул пижамные штаны, высвободив член — эрекция была настолько сильной, что стала почти болезненной. Гермиона вздрогнула всем телом, когда он аккуратно вошел в нее. Он не стал погружаться в нее полностью — о нет! Он продолжал дразнить ее, входя и выходя, совершая круговые движения, а она выгибалась и извивалась, но была не в силах оказать реальное сопротивление — на нее все еще действовало проклятие Империус, которое не позволяло этого сделать. Драко улыбнулся… Для него это был рай. Мерлин, это стоило ожидания, всех этих планов, общения с пьянчужкой-эльфийкой, стоило того, и даже больше! Это было блаженство. Она мотала головой и по-прежнему прятала лицо в ладонях. Драко больше не мог продолжать прелюдию. Он вошел в нее на дюйм, потом на два. Гермиона издала приглушенный крик. Он остановился. — Грейнджер, — тихо сказал он, — подними голову. Она повиновалась, но не полностью. Она приподняла голову на дюйм — волосы, теперь уже совершенно спутанные, по-прежнему закрывали ее лицо. — Посмотри на меня, — повторил он. — Я хочу видеть твои глаза. Она повернулась к нему, медленно подняла дрожащую руку, отодвинула темную завесу волос и посмотрела на него через плечо. — Хорошая девочка, — сказал он с насмешливой снисходительностью. Он начал покачивать бедрами, с каждым небольшим толчком проникая в нее на дюйм глубже, и все это время смотрел ей в глаза. — Ты такая… чертовски красивая, — сказал он ей грубым шепотом, — и тебе так хорошо. Я хочу, чтобы ты запомнила, грязнокровка, и никогда не забывала этот момент, когда тебя трахают раком, как маленькую грязную шлюху. Ты была создана именно для этого, Грейнджер. Это твое место в мире волшебников. Он вошел уже на треть, когда неожиданно столкнулся с ее девственной плевой. Она сильно прикусила губу, а потом зарыдала. Малфой снова остановился и долго ласкал ее тело. — О чем ты сейчас думаешь, Гермиона? — спросил он почти нежно. Она глубоко, с содроганием вздохнула — ее глаза расширились и были такими темными. Он подумал, что у нее шок. — Я… я… я хочу Рона… я хотела… хотела подарить это ему! — Но ты этого не сделаешь, — холодно сказал Драко. — Ты подаришь это мне! — Нет. Нет! Я не дарю тебе ничего, ты забираешь сам! Ты забираешь у меня девственность, и я никогда… не получу ее… обратно! — ее дыхание снова стало учащенным. — Насаживайся на член, — сказал он с жестоким спокойствием. Она замерла, все ее тело напряженно дрожало, и она боролась с этим приказом, собрав все свои силы. — Нет, — прошептала она, — не… заставляй… меня… пожалуйста, не заставляй меня делать это! Пожалуйста, Малфой, Боже, пожалуйста, изнасилуй меня, если хочешь, но не заставляй меня… пожалуйста, не заставляй меня… И все же она сделала это — она не смогла сдержаться. Драко наклонился к ней и поцеловал в лопатку. — Это не изнасилование, Грейнджер, — пробормотал он слегка обиженным тоном. — Ты будешь кончать столько же раз, сколько и я. — Я не хочу кончать! Я хочу уйти! — Ш-ш-ш… И он загнал в нее член по самые яйца.