***
Он смотрел на нее. Снова. Иногда он задавался вопросом, когда именно начал смотреть на грязнокровку по-новому — голодным взглядом. Сложно было сказать точно. Возможно, если прикинуть, то с середины шестого курса… именно тогда он начал понимать, что под ее мантией скрываются округлые формы, и есть что-то чарующее в ее густых непослушных волосах. Что-то, что вызывало в нем желание запустить в них руки… вдохнуть их запах… и оттянуть ее голову назад. Хотя это началось даже раньше. Если бы он был честен с собой — а такое иногда бывало — он бы признал, что это случилось на четвертом курсе во время Святочного бала. Он тогда с открытым ртом смотрел, как она плавной поступью вошла в зал под руку со звездой квиддича Виктором Крамом. В тот вечер он не мог отвести от нее взгляд. Мерлин помоги, он и сейчас не может отвести от нее взгляд. Он думал о ерунде — например о том, что она наденет на бал, до которого оставалось две недели. Синее платье, которое было на ней три года назад, определенно ей шло. Конечно, глупо было устраивать бал в этом году. Его обычно проводили во время Турнира трех волшебников, но в этом году турнира не было, как и не будет в ближайшем будущем, учитывая смерть Седрика Дигори. Драко фыркнул. Пуффендуйский придурок. Поделом ему. В этом же году администрация Хогвартса решила провести бал с целью поднять настроение ученикам, чей моральный дух был подорван участившимися нападениями и неизбежно грядущей полномасштабной войной в волшебном мире. И поскольку прошлый Святочный бал прошел столь успешно, было решено: это именно то, что нужно, чтобы вдохнуть немного жизни в студенческое сообщество. Что ж, Драко пойдет на этот бал. Под руку с Пэнси. Идеальная чистокровная пара. И пока Пэнси будет порхать по залу, ставя всех в известность о том, что ее дорогущее платье было сшито на заказ, а сама она является девушкой самого богатого чистокровного волшебника в школе, он будет в свое удовольствие любоваться совершенной фигурой Грейнджер в праздничном платье. И если повезет, оно будет с декольте. Этого достаточно, чтобы поколебать веру человека в Бога, если хорошенько поразмыслить. Если Бог действительно существует, зачем ему создавать нечто столь прекрасное и в то же время столь ничтожное, грязное? В этом не было смысла. Что-то пошло не так, и Бог сотворил какую-то пародию, карикатуру! Грейнджер такая грязная. И такая красивая. Как же чертовски сильно он ее хочет. И вот… она направляется прямо в его сторону! Это был последний уик-энд в Хогсмиде перед рождественскими каникулами. Он сидел за столиком в «Трех метлах» вместе с Крэббом и Гойлом и наслаждался с трудом завоеванными покоем и тишиной после того, как оставил Пэнси в самом модном магазине мантий города с пятью сотнями галлеонов в кошельке. Он проследовал сюда за Золотым Трио, собираясь полчасика понаблюдать за Грейнджер без необходимости внимать непрекращающейся болтовне Пэнси и опасаться, что она пронюхает о том, чем он занимается. Крэбб и Гойл были идеальными компаньонами: пока он угощал их сливочным пивом и едой, они были слишком заняты, чтобы сказать хоть слово, и не отрывались от своих тарелок и кубков. Таким образом Драко мог остаться наедине с собственными мыслями. Трио и мелкая Уизли заняли стол в углу шумного паба. Вошедшие следом Драко с дружками заняли единственный свободный столик у входа. Недостатком данного места был сквозняк, врывающийся в помещение каждый раз, когда открывалась дверь. Но преимущество заключалось в том, что Гермиона пройдет в нескольких дюймах от него, когда будет покидать паб. И вот так удача: она уходит сейчас. Одна! Драко наблюдал, как она наклонилась к Уизли и, приложив обтянутую перчаткой руку к его щеке, прошептала что-то ему на ухо. Тот с улыбкой кивнул, не отвлекаясь от разговора с сидящим рядом Поттером. Грейнджер быстро чмокнула его в губы и встала. И теперь, одинокая и беззащитная, она направлялась прямо к Драко, и никто из ее соседей по столу даже не думал последовать за ней. Это была отличная возможность, и он в мгновение ока решил ей воспользоваться. Потянувшись к карману плаща, он достал небольшой мешочек с галлеонами и бросил его в центр стола. — Ждите здесь, я скоро вернусь, — сказал он Крэббу и Гойлу, которые уставились на мешочек своими поросячьими глазками. Теперь они точно не пойдут за ним, по крайней мере, пока не закончатся деньги. А пятидесяти, или около того, галлеонов хватит не на одну кружку пива. Подождав, пока Грейнджер пройдет мимо, так близко, что можно было коснуться, Драко вскочил со стула и вышел на улицу вслед за ней.***
На улице шел снег. Холодный ветер отвесил ему хлесткую пощечину, однако все шло по плану. Метель играла ему на руку, распугивая прохожих — они спешили укрыться от непогоды, и их неясные очертания растворялись в хороводе снежинок. Однако Грейнджер оставалась на виду и только-только свернула с улицы. Драко знал, что между этим и соседним зданием есть узкий переулок. Обстоятельства складывались практически идеально. Из-за теплых наушников она не услышала его приближающиеся шаги. Одно стремительное движение — и он поймал ее. Одной рукой обхватил ее плечи, прижав руки к бокам, а другой зажал рот, чтобы заглушить испуганный крик. Он дернул ее в сторону переулка и, воспользовавшись ее замешательством, отпустил на долю секунды, чтобы вытащить палочку. Затем он развернул ее лицом к себе и навалился всем телом, вжав ее в холодную каменную стену паба. Он не мог поверить, что она здесь — в его руках, в его власти. Это было то, чего он очень долго хотел. Слишком долго. Он был так близко к ней, что их лбы почти соприкасались. Оба тяжело дышали: она — от удивления, быстро переходящего в страх, он — от желания. Их дыхание смешивалось в белое облако пара на морозном снежном воздухе. Мерлин, ее дыхание было таким сладким. Она пахла сливочным пивом и мятой. — Привет, Грейнджер, — сказал он. А затем… — Империо. Он еще долго ничего не говорил; просто стоял, глядя на нее, упиваясь зрелищем. По ее глазам было видно, как она старается сопротивляться проклятию. Но это было бесполезно. Тетушка Белла все лето давала ему частные уроки по Непростительным заклятиям, а она была лучшей из лучших в этом деле. Драко она называла блестящим учеником — у него был природный талант к Темной магии. Его специальностью был Круциатус, но он не собирался применять его на Грейнджер… по крайней мере, не сегодня. Однако он мог вполне сносно применить и Империус, если того требовал случай. Сейчас был как раз один из таких случаев. На самом деле он был особенно искусен в редкой и исключительно жестокой версии проклятия, которая позволяла жертве сохранять крупицу сознания и понимать, что она делает то, чего очень не хочет… но при этом она была не в силах отказаться от отданного заклинателем приказа. Он держал Грейнджер железной хваткой, которую не собирался ослаблять в ближайшее время. Однако он восхищался тем, с какой яростью она пыталась вырваться. Правда. Он почти уважал ее за это. Почти. Но в конечном итоге она все равно мерзкая маленькая грязнокровка, несмотря на свое упорство и красоту. Не стоит его уважения. Жаль. Чертовски жаль. Если бы она была чистокровной, он бы ее боготворил. Ну и ладно. С ней все равно можно поразвлечься. Грейнджер — ничтожное существо, годное лишь для того, чтобы ей пользовались; пользовались и выбросили. И он с удовольствием сделает это. Он наклонился ближе, и его губы коснулись ее рта. — Что ты сказала Уизли перед тем, как уйти из паба? — тихо спросил он, касаясь ее губ при каждом слове. — Скажи мне правду. Сейчас же. — Я сказала… я… — Она по-прежнему сопротивлялась. Не хотела ничего говорить. Драко улыбнулся и провел языком по контуру ее губ, которые дрожали от напряжения. Он поднял руку в перчатке к ее горлу и слегка надавил на него так, что она ахнула. — Твой страх так сладок, Грейнджер, — прошептал он. — Теперь ответь на мой вопрос, прежде чем я буду вынужден причинить тебе боль. — Я сказала… м-м-м… что собираюсь купить ему рождественский подарок… (она все еще боролась, с трудом выдавливая каждое слово) и встречусь с ним в пабе… через двадцать минут. — Хорошая девочка, — почти нежно произнес Драко. — Это было совсем не сложно, правда? Двадцать минут, значит? Что ж, у нас есть, дай-ка подумаю… по крайней мере, десять минут, чтобы поиграть? Хочешь поиграть со мной, Грейнджер? Ее глаза наполнились слезами. Она на секунду зажмурилась, и две слезинки потекли но ее щекам. — Нет, — прохрипела она. — Но ты будешь, грязнокровка, если я скажу. Правда? — Н-н-н… да. — Отлично. А теперь поцелуй меня. Поцелуй по-настоящему. Будто я — твой жалкий, нищий, конопатый бойфренд. Долгое время она не подчинялась — кусала губы, тяжело и быстро дыша, почти задыхалась в попытках побороть власть его приказа. Он позволял ей это, уверенный, что в конце концов победит. Так и произошло. Ее силы иссякли, и когда он прорвал ее оборону, она отдала себя полностью, без остатка. Тихо вскрикнув, — от страсти или от отчаяния? — она буквально набросилась на него, заставив пошатнуться. К счастью, противоположная стена узкого переулка была близко, и он тут же вжался в нее. Она же обвила его руками, запустила пальцы в припорошенные снегом волосы и прижалась к его губам с таким пылом, что он опешил… это было почти больно… и он немедленно ответил ей с тем же жаром. Мерлин, это было прекрасно. Именно так, как он себе представлял. Вцепиться в ее темные пышные волосы, вдохнуть их запах носом, пока его рот был занят чем-то другим, намотать их на руку, заставлять ее вскрикивать и заглушать эти крики новыми поцелуями. Он мог бы заниматься этим вечно. Но он знал, что времени было в обрез. Так что он разорвал поцелуй, грубо оттолкнув ее к противоположной стене, и услышал, как ее голова глухо ударилась о кирпич. Глубоко дыша, он смотрел на нее. Она хватала ртом воздух, по щекам лились слезы. Мучение в этих темных глазах было сладостным зрелищем. — Сними пальто, — велел он хриплым от похоти голосом. — Быстро, грязнокровка. У нас мало времени. Ее руки задвигались сами собой, судорожно пытаясь расстегнуть тяжелое зимнее пальто. В ее теле больше не было сопротивления: он сломил его, вырвал с корнем. Лишь ее глаза говорили о другом. Расстегнув пальто, она сбросила его с плеч в грязный снег и осталась в бордовом кардигане из ткани, которой Драко прежде не видел; должно быть, что-то маггловское, подумалось ему. На вид кардиган казался невероятно мягким. Она отвернулась, когда он вновь сократил расстояние между ними… но Драко это устраивало — в этот раз ее рот не был его целью. Вместо этого он коснулся губами мочки ее уха, провел ртом до подбородка, наслаждаясь вкусом ее слез, а затем — к ее горлу, пока не добрался до ключиц. Он пометил ее там, где заканчивалась мягкая ткань ее свитера, вбирал в рот гладкую кожу, пока она не налилась ярко-красным. Засос, не имеющий ничего общего с любовью. Лишь с желанием, властью и контролем. Когда он снова выпрямился, то увидел, что она дрожит с головы до ног… отчасти от пронизывающего холода, но было в этом что-то еще. Это был и шок от того, что он с ней сделал, что заставил ее сделать, и усталость от тщетных попыток сопротивляться проклятию. Взяв ее за подбородок, он заставил ее вновь посмотреть ему в глаза. Другая его рука непринужденно и властно прошлась по ее телу: торсу, узкой талии, изгибу бедра… пока не остановилась на обтянутой джинсами упругой заднице. — Скажи, что тебе это понравилось так же, как и мне, Грейнджер. Она попыталась помотать головой, но Драко удерживал ее подбородок. — Скажи, — безжалостно повторил он. — Мне… мне понравилось… н-н-н… нет! Драко удивленно изогнул бровь. Ну надо же… у девчонки еще остались силы, о которых он и не подозревал. — Скажи, грязнокровка, — прошептал он. — Мне понравилось… понравилось… н-н-н… так же, как и тебе! — Она боролась до конца, и слов было почти не разобрать из-за слез, но Драко этого было достаточно. Он улыбнулся. — Ладно, Грейнджер. Теперь ты можешь сказать, что думаешь на самом деле. Тихим, едва слышным голосом она произнесла: — Я ненавижу тебя, Драко Малфой. Чтоб ты сдох! Драко покачал головой, усмехаясь: — Ну-ну, Грейнджер. Откуда столько злости? Ты же хорошая девочка, насколько мне известно. Теперь скажи, ты хочешь, чтобы я снял заклятие? — Да, — процедила она сквозь зубы. Драко наклонился и снова коснулся губами ее рта, как делал в самом начале. — Да — что, грязнокровка? — Да… пожалуйста. — Тогда ты должна поклясться, что это останется между нами и что ты сдержишь свое слово после того, как я сниму заклятие. Поклянись жизнью своего бойфренда, Грейнджер, что это останется нашим маленьким секретом. Она закрыла глаза, и из них снова потекли слезы. Тяжело, прерывисто вздохнув, а затем сглотнув, она произнесла: — Я клянусь жизнью Рона, что никому не скажу. — Хорошая девочка. — Он не смог удержаться и обрушил еще один поцелуй на ее дрожащие губы, а затем отступил и наконец сказал: — Фините Инкантатум. Драко гадал, попытается ли она напасть на него или сделать что-то подобное; он так и не забыл — и не простил — тот удар в лицо на третьем курсе… а сейчас у нее было куда больше… личных причин, чем тогда. Но она ничего не сделала. Казалось, она вообще его не замечала. Просто стояла, привалившись к стене, словно это было единственным, что помогало ей держаться на ногах, судорожно глотала воздух, а потом вдруг рухнула на колени, и ее вырвало в грязный снег. — Да уж, это было оскорбительно, — пробормотал Драко себе под нос и вышел из переулка. Он собирался немного пройтись и привести мысли в порядок, прежде чем вернуться к Крэббу и Гойлу в паб, но почему-то не мог оставить Грейнджер. Она выглядела такой жалкой, стоя на коленях в снегу, что Драко почти почувствовал угрызение совести за то, что сделал. Почти. Как бы то ни было, он отошел под навес на противоположной стороне улицы, где можно было укрыться от снега, который теперь падал все гуще, и стал наблюдать за ней из тени. Просто, чтобы проследить, что она поднялась на ноги и надела пальто. В конце концов, он же не хотел, чтобы девчонка умерла — во всяком случае, не сегодня. Не вот так, замерзнув в луже собственной блевотины в грязном переулке. Грязнокровка она или нет, но… черт, она заслуживала большего. Она так активно сопротивлялась. Поэтому он ждал и наблюдал за переулком с другой стороны улицы. Снег падал стеной, и он уже не мог разглядеть ее силуэт. Прошло несколько минут, и он собирался вернуться туда, чтобы проверить, все ли с ней в порядке, когда она наконец появилась. На ней вновь было застегнутое пальто, а голова склонилась под натиском стихии; лицо ее было скрыто завесой густых темных волос. Она долго стояла на тротуаре за пределами переулка, обняв себя за плечи. Глядя издалека, Драко не мог понять точно, но казалось, ее плечи дрожали… как будто она плакала. Так продолжалось некоторое время. В какой-то момент она привалилась боком к стене и, поднеся руки к лицу, закрыла его ладонями. Драко накрыло какое-то неприятное ощущение. На каникулах, под присмотром отца и тети, а также других Пожирателей смерти, он делал вещи куда хуже. По сравнению с ними то, что он сделал с ней, было детской игрой. Но он никогда не задерживался, чтобы увидеть последствия своих поступков… и сейчас это вызывало у него легкое беспокойство. Но Драко быстро избавился от него. Зачем мучиться? Что он такого сделал? Заставил девчонку поцеловать себя — подумаешь. В мире каждый день происходят вещи и пострашнее. Если грязнокровка Грейнджер хочет разыгрывать драму, пускай. Если она чувствует себя униженной сейчас — ха, пусть подождет следующего раза, когда он не ограничится одним поцелуем. Уж тогда она поплачет. Драко повернулся, чтобы уйти. Но по-прежнему не мог этого сделать. Его взгляд снова устремился к Грейнджер на другой стороне улицы. Он смотрел, как она выпрямилась, вытерла лицо рукавом пальто — яростно, почти что остервенело — и исчезла за дверью паба… и только тогда он смог заставить себя уйти.