Fortes fortuna adiuvat

Ноябрь 2018 Вивьен проваливалась в бездну, ощущая себя настолько мертвой, насколько это вообще возможно. Но внезапно, как будто из каждой поры ее кожи, начала просачиваться жизнь. Боль, пронзающая каждую клетку, не давала ей уйти в тишину. Она резко оборачивалась, пытаясь понять, что происходит, откуда этот звук. И лишь одно мгновение, всего лишь миг, понадобилось, чтобы осознать, что это ее собственное сердце бешено колотится, а ее собственный вой, заполняющий комнату, был не чем иным, как криком ее души. Она так долго плакала, что потеряла связь с реальностью, с собой. Это осознание, тяжелое, как лавина, обрушилось на нее: Он больше не вернется. Все, что произошло, казалось нелепым, ужасной, непоправимой ошибкой. Как же так? Ведь он так сильно стремился к свободе, мечтал изменить этот мир. Но почему мир остался стоять как прежде, не изменился, не скорбел? Ответом на этот вопрос была некая пустота, которая возникла внутри нее. Она понимала, что мир не обязан грустить о ее горе, не обязан останавливаться в своем беге, чтобы почтить ее боль. Мир - это суровая, безжалостная машина, которая не обращает внимания на чувства, на слезы, на любовь. Мир – это механизм, который просто работает, не замечая, как он разрывает на части жизни отдельных людей. В этот момент Вивьен поняла, что она должна жить дальше. Она должна найти в себе силы, чтобы продолжить свой путь. Она должна жить не ради него, не ради его мечты о свободе, а ради себя, ради той жизни, которая осталась ей. Мир не остановился, и она тоже не должна останавливаться. Она должна продолжить идти, должна бороться, должна жить. С каждым вдохом она чувствовала, как жизнь снова возвращается в нее, как ее сердце, бившее в бешеном ритме, постепенно успокаивается. Она была не мертвой, она была живой, и эта жизнь была ее теперь. Она должна была научиться жить с этой болью, научиться жить без него. Но глубоко внутри нее осталась пустота. Пустота, которую ничто не сможет заполнить. Пустота, которая будет напоминать ей о нем, о его мечтах, о его свободе, о его любви. Ви прикладывает титанические усилия, чтобы поднять себя с пола и дойти до ванной, встать под струи холодной воды. В ее квартире царит хаос, кроме прочего, обыск который не так давно учинило, ныне уже прошлое правительство разворотило ее не большую квартиру. По пути в ванну, она находит на полу разбитое настенное кашпо. Оно вроде досталось матери от бабушки. Треснутое на несколько частей, оно представляло из себя ворох красных роз. Теперь, расколотое, оно показывало белый гипс, что впитал в себя немного алой краски и стал розовым. В голове проносится воспоминание о том алтаре посвященном не известной ей актрисе. С помощью которой Он закалял ее характер. Вивьен стягивает с себя одежду медленно. Словно для нее больше не существует завтра и сегодня. В ее голове, теперь все тянется одним ужасающим днем. 5 ноября. Вода, льющаяся из крана, кажется ей чуждой, словно бездушный поток, стекающий по её телу вниз, унося с собой её мысли, как мусор в канализацию. Ей хочется, чтобы вместе с водой смылись все её страдания, её тяжесть, её боль. Она затыкает слив ванной, словно пытаясь остановить время, и садится на холодный, скользкий металл. В тишине, нарушаемой лишь звуком капающей воды, время словно застыло. Её глаза блуждают по комнате, отчаянно ища хоть что-то, хоть малейший проблеск надежды, что могло бы облегчить её муки. Но она не уверена, хочет ли этого "Он". Имеют ли смысл его желания, если его самого больше нет? Эти вопросы, терзающие её душу, вырываются наружу хриплым шепотом, измученным долгими криками и слезами. Случайно взгляд падает на её руки, на четко очерченные сухожилия и вены, которые словно кричат о её страданиях. Словно в трансе, она прижимает губы к мягкой коже, сначала имитируя поцелуй, а затем, вобрав небольшой участок кожи в рот, плотно сжимает его зубами. Боль не приходит сразу, словно её затягивает в какую-то странную, безболезненную пустоту. Она закрывает глаза, наслаждаясь этой временной отсрочкой. Но, как и огонь, боль приходит внезапно, обжигая кожу изнутри. Она чувствует, как зубы почти прокусывают кожу, как тепло распространяется по руке. В её груди, где раньше была только боль, появляется странное, пустое облегчение. Она смотрит на свою руку, словно на чужую, и проводит большим пальцем по отпечатку зубов. «Прости», - шепчет она, но это слово кажется ей чужим, странным, неправдоподобным. Она погружается целиком в горячую воду, задерживая дыхание. Её тело, словно охваченное огнем, дрожит, но она не сопротивляется. Она позволяет воде смыть с себя остатки боли, словно сбрасывая с себя шкуру змеи. Она чувствует, как что-то внутри неё, что-то важное, что-то, что делало её собой, уходит вместе с водой в канализацию. Сегодня что-то в ней умерло навсегда, уступив место пустоте, в которой нет места ни боли, ни любви, ни надежде. Время для Вивьен будто остановилось. Она запуталась в днях этого ужасного месяца, месяца, который стал новым поворотом в истории ее страны. Ей казалось, что все вокруг нее застыло, погружаясь в скорбь по национальному герою, чья трагическая смерть стала ударом для всех. Ее собственная квартира, убранная с почти маниакальной тщательностью, стала отражением ее внутреннего состояния. Лишь два предмета остались нетронутыми: тумбочка с брошюрой, на которой было распечатано последнее выступление V, и телевизор, из которого доносились мрачные тирады о смерти героя. Вивьен не могла смотреть на них, не могла вынести их присутствия. Ей казалось, что все эти символы скорби лишь глумятся над ее горем, над ее единственностью в этом страдании. Вивьен чувствовала себя одинокой, оторванной от мира. Ей казалось, что никто не может понять ее боли, что ее скорбь - это ее личное бремя, которое она должна нести сама. Она чувствовала себя запертой в своем горе, изолированной от окружающего мира. Внезапный звонок в дверь нарушил ее изоляцию. Вивьен вздрогнула, словно от удара. Сначала она нерешительно смотрела на дверь, не желая подниматься. Но звонок повторился, настойчивый, почти требовательный. К нему добавился стук, словно кто-то пытался пробиться сквозь ее стену отчуждения. С трудом поднявшись, Вивьен пошла к двери. Одежда ее была простой, любимый широкий свитер и спортивные штаны. Она была бледна, ее глаза потускнели от слез и бессонных ночей. - Кто там? - спросила она, ее голос хриплый от волнения немного дрожал. - Ив, это Лэнси. Услышав голос своей старой подруги, Вивьен открыла дверь и отошла назад, давая Лэнси войти. - Прости, - сказала Лэнси. - Я что-то потерялась во времени. Любопытные глаза Лэнси бегали по студии Вивьен, пытаясь понять, что произошло. Она сразу же заметила изменения, печаль, окутывающую эту комнату, и Вивьен, словно запертую в своей скорби. - У тебя все хорошо? - спросила Лэнси, ее глаза были полны беспокойства. - В городе все празднуют свержение диктатора. А ты сидишь здесь в гордом одиночестве, похожая на свою собственную тень. Лэнси протянула Вивьен коробочку с эклерами, пытаясь хоть немного смягчить ее горе. Вивьен молча смотрела на подругу, не зная, что сказать. Она была заперта в своем собственном мире, где не было места для радости, для празднования. Ее сердце было разбито, а душа тонула в пучине скорби. Вивьен была не в состоянии объяснить Лэнси, что праздник был для нее пустым звуком, что ее жизнь потеряла всякий смысл после гибели V. Она не могла рассказать о своей тайной любви к нему, о том, как он признался ей в своих чувствах, будучи на грани смерти. Вивьен не могла понять, как люди могут праздновать, когда все вокруг было покрыто мраком. Ее жизнь была разрушена, а радость других людей казалась ей насмешкой над ее горем. В конце концов, никто не знал о ее взаимоотношениях с V а в чувствах он ей объяснился будучи почти мертвым. Пройдя на кухню и поставив эклеры на стол она щелкает чайник. Лэнси идет за ней по пятам. Щебеча все подряд, что-то в своей манере. Сплетни, последние новости, все что только может показаться интересным. Но Вивьен с трудом находит хоть что-то для ответа. - Прости Лэнс, я ужасно себя чувствую. Вивьен делает глоток кофе из своей почти остывшей кружки. - Я не могу сейчас целостно воспринимать информацию. Она перекладывает эклеры на тарелку и делает подруге ее любимый чай с жасмином. В голове пробегает мысль, которая сочится горечью «А какой чай он любил? И любил ли вообще?» она ведь никогда не видела его за трапезой или питьем. Он не снимал маску в ее присутствии. Сердце больно сжимает, толи от выпитого количества кофе, толи от горечи этой мысли. Которая тут-же дополняется мыслью что можно пойти в Галерею теней и посмотреть, что стоит у него на кухне. И быть может она узнает, что он любил пить. В своих стремлениях, она напоминала сама себе вдову. Вивьен с трудом сдерживает дрожь, пробирающуюся по ее телу. Кажется, даже аромат жасмина не может пробить стену тоски, которая окутывает ее. Лэнс, пытаясь рассмотреть ее поближе, замечает в ее глазах какую-то пустоту, что-то, что раньше не было. Она садится напротив подруги и кладет руку на ее ладонь. - Вивьен, что случилось? Ты не просто грустная, ты… сломленная. Расскажи, что тебя беспокоит. Вивьен смотрит на нее, и ее глаза увлажняются. Но вместо того, чтобы рассказать о V, о том, как он ушел, она говорит о чем-то другом, о том, что ее мучит. - Ты знаешь, Лэнс, я часто чувствую себя одинокой. Даже в толпе. Мне кажется, что я живу в какой-то своей реальности, где никто не может понять, что я чувствую. Декабрь 2018 Свобода – это не дар, а завоеванное право. Кларк, придя в себя после потрясений, приняла решение переехать в поместье своих родителей. Капитан, редкий гость в ее жизни, предложил помощь с документами, и она не отказалась от его доброжелательности. Выйдя из дома, Кларк обнаружила, что мир не изменился. Наступила привычная обыденность, словно после шумного праздника. Однако в ее сердце теплилась надежда на перемены, которые, возможно, уже на подходе. Нужно было лишь подождать. Переезд совпал с новой, долгожданной вехой в ее жизни – стартом нового журнала "Tru Talk". Идея "Tru Talk" родилась три года назад, когда Кларк была еще совсем юной и неопытной. Во время первого бунта, пронесшегося по стране, она с энтузиазмом писала статьи о революционных настроениях. Ее слова, полные страсти и надежды, нашли отражение в черновиках, которые она бережно хранила. Но тогда, Кларк была слишком слаба, чтобы начать. Она ждала благоприятного момента, боялась не справиться. Однако перемены, произошедшие в ее жизни, сделали ее более сильной и уверенной. Прошлое больше не тяготило ее, а напротив, давало ей бесценный опыт. Старые записи, когда-то казавшиеся скучными и неинтересными, теперь стали ценным материалом. Кларк часто задавала себе вопрос: "Смогут ли эти строки, такие простые и незамысловатые, зажечь в людях огонь?" Ответ пришел с выходом первого номера "Tru Talk". И Кларк была приятно удивлена – ее статьи нашли отклик у читателей. Журнал быстро набрал популярность, второй тираж раскупили за считанные часы. Кларк стала официальным редактором, а "Tru Talk" – настоящим политологическим изданием. *** Холодный воздух проникал в комнату сквозь щель в окне, затянутом ледяными узорами. Солнце, застывшее за плотным морозным покрывалом, еле заметно просвечивало сквозь облака. Будильник, негромко звеня, нарушил тишину утра, заставляя Вивьен протянуть свои тепло укутанные руки и открыть глаза. Её тело, ещё не проснувшееся окончательно, приятно ноющие от глубокого сна, потянулось вверх, выпрямляясь во весь рост на широкой кровати. Время ещё не наступало. Цифры на часах едва перевалили за шесть. Однако Вивьен уже чувствовала внутреннюю тревогу, которую с трудом подавляла последние недели. Она спустила ноги с кровати, нащупала теплые тапочки, и, покачиваясь от недавней сонливости, пошла в ванную комнату. Там, в холодном каменном помещении, она старалась поставить себя в порядок, словно хотела привести в соответствие не только свою внешность, но и душу. В её отражении в зеркале сквозила нерешительность, такая же холодная, как утренний воздух. На кухне Вивьен старалась приготовить чай, но её руки дрожали. Она с неуверенностью положила в кружку чайный лист, словно от этого зависело что-то необычайно важное. И только когда в её руки попала горячая чашка, она ощутила прилив сил. Её взгляд устремился на высокую тумбу, на которой лежала фотография родителей и брата. Рядом с ней лежала маска V — олицетворение тайны, интриги и неизвестности. А под ней — брошюра, оставшаяся от того самого дня, когда всё изменилось. Той самой брошюры, которая стала символом её боли. Вивьен вспомнила его — он был так смел, так уверен в своих действиях. Он решил за них обоих, не спросив ее мнения. Ей оставалось лишь сыграть роль его гробовщика. И сейчас, смотря на маску, она впервые с того дня задумалась: «Мне наверное стоит побывать в Галерее Теней, но где гарантия, что это сможет мне помочь? Что это меня саму не превратит в тень?». Вивьен качала головой и делала ещё пару глотков чая. Она ещё слаба для подобных решений. Но почему? Ответ пришел к ней сам собой, говоря чужим голосом в голове: «Потому что ты ещё не простила его, Вивьен. Ты ещё не простила себя». Она вздрогнула, словно от холодного ветра, и поставила чашку на стол. Ей нужно было всё вспомнить. Вспомнить не для того, чтобы обижаться, а для того, чтобы простить. Простить его за смелость, за решительность. И простить себя за боязнь сказать этому «да». Вивьен знала, что ей еще предстоит долгий путь. Путь прощения и понимания. Путь, который приведет ее в Галерею Теней.