Somewhere to Heal

Он медленно просыпается, к чему не привык, поскольку вырос во времена, когда быстрое пробуждение было необходимостью, и обнаруживает себя на незнакомой мебели. Его вялый разум работает медленно, когда он садится и оглядывает темную комнату. Его воспоминания кружатся вне пределов досягаемости, но он довольствуется ожиданием, когда они придут к нему, хотя бы на мгновение. Кажется, все сразу возвращается к нему, и он начинает осматривать комнату скорее с любопытством, чем с опаской. Ничего подобного он никогда раньше не видел. На столе стоял большой экран, а под ним прямоугольник поменьше с десятками маленьких разноцветных кнопок, которые смутно напомнили ему коммуникатор. По комнате и на стенах были разбросаны странные предметы, и все казалось в некотором смысле футуристичным. Его мать была права, когда говорила, что этот мир отличается от СПМ. Он мог сказать, что не сильно изменился после путешествия по вселенным. Единственное отличие, которое он мог видеть, заключалась в том, что его футболка была чище, чем он когда-либо помнил. Ни единой царапины или пятна крови в поле зрения. Когда он замечает это, он понимает, что то же самое было, когда он был со своей матерью. Она, должно быть, имела к этому какое-то отношение. Как обычно, под его обычной красно-белой футболкой была черная водолазка с длинными рукавами, но швы не были изношены и не гнили, как раньше. Даже след слезы от того, что его кирка застряла во время добычи, исчезла. Изначально черная водолазка предназначалась только для прикрытия шрамов, но после тюрьмы она также помогала ему согреться, не то чтобы это сильно помогало. Теперь, когда холод умирания и возрождения исчез, водолазка нужна была исключительно для того, чтобы скрыть шрамы. Он наслаждается уходом холода, когда, наконец, встает с дивана и начинает более внимательно осматривать комнату. Перво-наперво, ему нужно убедиться, что он в безопасности. Он прочесывает комнату, заглядывая под каждый стол и за каждый стул, прежде чем перейти в следующую комнату. Он запирает каждое окно и проверяет за каждой дверью. В каждом шкафу и за каждой занавеской, которую он сразу же закрывает. Прошло полчаса, прежде чем он был удовлетворен своими поисками и почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы расслабиться в новой обстановке. Он опускается на диванные подушки и просто сидит. Он вздыхает, позволяя своим глазам закрыться от удовлетворения, и купается в чувстве безопасности. Он в безопасности. После всех этих лет бегства, прятаний и сражений он, наконец, в безопасности. Он не боится Дрима, поджидающего за углом с топором, или звука взрывчатки, когда они готовятся отобрать его дом и имущество. Не боится за свою жизнь в каждый утомительный момент между внезапными опасностями. В безопасности. Он делает глубокий вдох и позволяет воздуху наполнить его легкие до краев, прежде чем выпустить его медленным, долгим и освобождающим выдохом. Его глаза распахиваются, и он, наконец, начинает новую жизнь. Когда он проверял комнату, Томми заметил записку на столе перед диваном, но не стал ее читать. Теперь, когда он уверен, что в безопасности, он протягивает руку и накрывает бумагу ладонью. Фигура держала записку, и Томми воспользовался моментом, чтобы улыбнуться ей. Это была женщина в ниспадающих зеленых одеждах и со светлыми волосами. Ее лицо было закрыто маской, а белая корона парила над ее головой, как нимб. Две пары белых крыльев были широко расправлены, ее руки повторяли позу, как будто она повелевала страной, полной обожающих ее подданных. Он откладывает изображение своего друга в сторону, намереваясь выставить его на всеобщее обозрение на гигантском экране связи. Поскольку бумагу ничто не удерживает, он, наконец, начинает читать. Дорогой Томми, Я не уверен, тестировал ли ты его еще или нет, но все мировые механики из СМП все еще должны быть активны здесь. Такие вещи, как твой инвентарь и индикатор здоровья. У тебя тоже есть свой коммуникатор, но я не думаю, что ты сможешь связаться с кем-либо, кроме меня и Дристы. Я не хотел, чтобы тебе приходилось начинать с нуля в мире, о котором ты ничего не знаешь, поэтому мы с Дристой купили тебе кое-что из самого необходимого. В квартире должно быть все, что тебе нужно, чтобы начать. Дриста просила меня передать тебе, что она собирается навестить тебя в какой-то момент, но время не сможет сказать. Как только она оправится от утечки энергии. Она рада, что вы оба вместе сможете создавать хаос в новом измерении. Она будет очень разочарована, если огонь каким-то образом не будет задействован. Её слова, не мои. Твой сюрприз в твоем инвентаре вместе с тем, что было при тебе, когда ты умер. Будь в безопасности, дорогой, и знай, что я всегда буду любить тебя. ~ Мама P.S. - Квадратная штука под запиской называется ноутбуком. Используй ее, чтобы узнать как можно больше о мире. Не берись за дело, не подумав, как ты всегда делаешь, не пытайся это отрицать.  ~ Дриста Он смеется над запиской, так же взволнованный возможностью вызвать хаос, как и Дриста, и откладывает записку в сторону. По мановению его руки перед ним появляется полупрозрачный экран с миниатюрами его содержимого в квадратах. Его еда была аккуратно сложена в углу, а все его оружие разложено в ряд над горячим баром. Да, черт возьми! Его глаза сканируют небольшую стопку стейков и единственное яблоко, и при постукивании по коробке яблоко падает из пустоты ему в руку. Его планка голода начала немного опускаться. Он впивается зубами в фрукт и держит его во рту, продолжая смотреть на экран. Он поднимает руку, чтобы убрать укус, но замирает при виде предметов, спрятанных в дальнем правом углу его инвентаря. Он быстро откусывает кусочек и отправляет яблоко обратно в инвентарь, едва прожевав фрукт, прежде чем проглотить его. Его руки дрожали, когда он осторожно вытаскивал каждый предмет из пустоты и раскладывал их один за другим на коротком столике, вставая с дивана, чтобы опуститься перед ним на колени. Всего было шесть предметов: луковица с бейджиком, компас, картинка, упаковка и два диска. Его диски. Настоящие. Возможно, у него не было возможности послушать их, но того факта, что они были здесь и в его руках, было достаточно, чтобы его глаза наполнились слезами. Слезы медленно стекают по его лицу, и он закрывает лицо руками. У него не только его диски, но и маленькая частичка каждого человека, который ему дорог больше всего, сидит прямо перед ним. Яркие огни в его ужасном прошлом и обнадеживающее будущее впереди. На этот раз он думает, что сейчас подходящее время для слез, и так и делает. Он выпускает все слезы, которые у него остались, чтобы выплакаться, но это было иначе, чем раньше. Это что-то хорошее, и плач из-за чего-то подобного не заставляет его чувствовать себя так плохо, как плач из-за чего-то другого. Это освобождает. С каждой упавшей слезой он оставляет еще одну частичку своего прошлого позади, и ее место занимает семя надежды. Ему есть чего ждать с нетерпением, над чем работать, и ему больше не нужно беспокоиться о своем прошлом, нависающем над ним и сдерживающем его. Он наконец-то свободен. С заплаканными щеками Томми принимает каждый из своих подарков. Его диски, за которые он пожертвовал жизнью и конечностями. Компас, который дал ему Гостбур, который теперь вращался бесконечными кругами без Таббо, который мог бы привести к нему. Аллиум, который Ранбу подарил ему при первой их встрече. Фотография, которую он сделал с Шраудом перед своей грязной хижиной. Пять его самых ценных вещей. Каждая напоминает о ком-то важном для него. — Спасибо тебе, — шепчет он, слова произносятся как молитва богам, которые дали ему второй шанс в жизни. С большей осторожностью, чем многие думали, Томми расставляет все предметы по местам, аккуратно спрятав их в том углу, откуда он их взял. Когда его сокровища в безопасности, он переходит к последнему предмету. Он не помнил, чтобы видел его раньше. Простая коробка, завернутая в коричневую бумагу и скрепленная бечевкой. Он тянет за свободный край, и бечевка отворачивается от банта и падает кучей на землю. Он открывает крышку и находит пачку бумаги. — Какого хрена? — Он достает каждый предмет и раскладывает их на столе. Небольшой сверток цветной бумаги, завернутый в кожу с надписью "бумажник", листок бумаги со словами "Свидетельство о рождении" и его полным именем на нем, документ о законах и записка. Он не узнал почерк. Буквы были слишком четкими, чтобы принадлежать его матери, а почерк Дристы представлял собой странную смесь куриных царапин и изящных петель. Кое-кто забыл дать тебе денег, поэтому вот небольшая сумма, чтобы ты начал. Найди работу, постарайся не воровать, и если ты это сделаешь, не попадайся. Это касается любых законов, которые ты нарушаешь. Убедись, что ты знаешь их все. Здесь их гораздо больше, чем ты привык. Я не буду утруждать себя тем, чтобы говорить тебе не нарушать их, поскольку ты все равно это сделаешь, но если тебя арестуют, мне придется выслушивать нытье Дристы по этому поводу, так что не делай этого. Пока тебя не поймают, с тобой все будет в порядке. ~ XD Письмо, хотя и неожиданное, было долгожданным. Он мысленно благодарит бога и получает в ответ то, что он приравнивает к признанию. Он отправляет бумажник в инвентарь и на время откладывает остальные бумаги в сторону. Пришло время выяснить, что такое ноутбук и как он должен ему помочь. Следующие несколько минут он пытается разобраться, как работает ноутбук, но только все больше раздражается. Ворча про себя, он переворачивал его всеми возможными способами, но так и не смог разобраться. Когда он поворачивает его еще раз, готовый бросить эту чертову штуковину, его палец соскальзывает, и крышка приподнимается. Ухмыляясь этому прорыву, он легкомысленно засовывает пальцы в щель и раздвигает половинки, открывая шесть неровных рядов кнопок со странными символами и экран на соединенной половинке. Загорается экран, и он в шоке чуть не роняет его, пытаясь поймать, прежде чем он упадет и разобьется. — Черт! — Он крепче прижимает к себе ноутбук и облегченно выдыхает, прежде чем осторожно поставить его на стол. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, и держать его на устойчивой поверхности. Он просмотрел символы, пытаясь определить, какими они должны были быть, и понял, что они напоминают ему буквы. Они совсем не походили на буквы на волшебных таблицах, сплошь изогнутые края и плавные линии вместо, в основном, жестких форм и точек, но он не мог придумать, чем еще они могли быть. Он осторожно нажимает на один и тот же символ появляется в маленькой полоске в верхней части экрана рядом с мерцающей строкой. Это как связь! Большой, плоский, странно прямоугольный интерфейс связи, но он достаточно близок. К своему удивлению, он обнаружил, что чем дольше он смотрит на буквы, тем больше в них смысла. С вновь обретенной уверенностью он вводит приветствие в панель и нажимает enter, предполагаемый эквивалент "отправить", и вместо одного ответа он получает целую страницу ответов. Он отбрасывает свое восхищение видом и нажимает на верхний ответ. Так много людей ответили ему, и так быстро! — Ар-ти-клех? Что это за хуйня? — Его брови нахмурились, когда он просматривал слова на странице, смысл медленно наполнял его разум, пока он продолжал читать. Это было информативно, как бюллетень, который Уилбур построил недалеко от Камарвана для распространения новостей, и было о парне по имени Сирена, который, по-видимому, герой. Герою, платит правительство за то, чтобы он сражался с людьми. Этот мир становится все страннее и страннее. Не говоря уже о том, что он мог управлять людьми своим голосом. У этого парня есть законные сверхспособности! Чушь собачья! Это не может быть правдой, верно? Оттуда Томми попадает в кроличью нору исследований, постепенно осваиваясь с хитроумным устройством, пока не начал плавно переключаться со статьи на трансляцию и любительские кадры. — Это чертовски отвратительно! — Он придвигается еще ближе к экрану, его глаза слегка горят от того, как редко он моргает, пока он читает статью о линчевателе по имени Хранитель времени. Ему нравится идея линчевателей. Многие из них кажутся более полезными, чем некоторые герои, о которых он читал. И большинство из них не боятся запачкать руки и нарушить несколько правил. Кроме очевидной борьбы с преступностью без лицензии, которая чертовски глупа. Почему люди должны получать лицензию на борьбу с преступностью? Это глупо! Не говоря уже о том, что для этого нужно ходить в нечто под названием школа, которая, как он узнал, похожа на тюрьму для детей. Нет! Нихуя не происходит! Если он хочет драться с людьми, он сделает это немедленно! Что они собираются с этим делать? Плакать? Ничего, вот что! — Интересно, есть ли у меня сила? — Томми несколько раз моргает глазами, чтобы избавиться от чувства жжения, и откусывает от своего яблока. Он откидывает голову на подушки, жуя, и смотрит в потолок, размышляя. — Наверное, нет. — Он пожимает плечами. Хотя это было бы действительно чертовски круто, он не понимает, зачем ему это. Он возвращается к чтению, и течение времени перестает его осознавать. Солнце садится, пока он поглощает статью за статьей. Солнце встает, но его глаза по-прежнему не отрываются от экрана ноутбука. Мобы не появляются в темноте, что хорошо, учитывая, что единственный свет в квартире - от ноутбука, но все же есть гибриды мобов.  -Герой Капитан спасла ребенка из горящего здания.  -Лас-Невадас продолжает набирать силу и распространять свое влияние.  -Манбург все еще здесь. Он живет в Л'Манбурге, поблизости нет кратера.  -Президент Шлатт выдвигает кандидатов в герои.  Гребаный Шлатт. Конечно, он здесь, этот мудак.  -Здание взорвано злодеями.  -Линчеватель Рэд арестован в Киноко.  -Герой проламывает череп в бою.  Здесь так многому нужно научиться! Он не знает, как долго он сидел там перед странным устройством, хранящим знания поколений, но солнце снова начало садиться, когда он, наконец, отстранился. Он встает и потягивается, его спина хрустит, когда он поднимает руки над головой. Если он проведет еще минуту сидя, он взорвется, ему нужно что-то делать. Он начинает беспокоиться. С таким же успехом можно применить его исследования на практике и немного исследовать. К тому времени, когда он покинул свою квартиру со своим ноутбуком, бумажником и ключами, которые он нашел на крючке у двери, солнце полностью село. Ему все еще было неловко находиться ночью на улице, особенно без доспехов и оружия в руках, готового в любой момент отбиться от крипера или скелета, и ему постоянно приходилось напоминать себе, что они больше не проблема. Иногда он видел тень, перепрыгивающую с крыши на крышу, и предполагал, что это линчеватели или злодеи, передвигающиеся в темноте - идеальное время для незаконной деятельности. Есть небольшой шанс, что они герои, но это маловероятно. Из того, что он прочитал, следует, что, несмотря на высокий уровень преступности в его новом доме в Нижнем Манбурге, герои заглядывают сюда не очень часто. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он находится в одном из бедных районов. Здание разваливалось, и он почти уверен, что в его ванной растет мох, но он не особо возражал, это имело смысл. С его стороны было бы подозрительно появиться из ниоткуда в центре богатого района, но кто-то, случайно появившийся в одном из самых темных мест, не сильно вскружил голову. С таким же успехом он мог быть невидимым. Некоторое время он блуждает, не имея в виду четкого пункта назначения, осматривая местность и достопримечательности. Возможно, это Л'Манбург, но Прайм он был другим. Деревьев почти не было, и он видел пару фотографий героев в доспехах на границах, учитывая, что во время войн много людей носили доспехи, так что это на самом деле не изменилось. Люди не использовали редстоун, вместо этого используя электричество. Судя по тому, что он видел, это сделало светильники более компактными и простыми. Никто в одиночку не тратит часы или даже дни на возню со сложными компонентами и утомительной редстоунской пылью только для того, чтобы сделать лампочку, которая включается и гаснет. Вещи не превращаются в блоки, которые потом разбиваешь, в его стене осталась малюченькая трещенка от этого теста, и она не является системой измерения ломания блока. Здесь нет столов для крафта, чтобы ускорить строительство или случайный майнинг в свободное время. Инструменты, подобные тем, что были у него, использовались только в случае крайней необходимости для чьей-то работы и были строго ограничены. Даже тогда мечи и доспехи были неслыханны ни для кого, кроме героев и редких злодеев или линчевателей. Таких было немного, и большинство предпочитало оружие, которое представляло собой безумно мощные арбалеты, стреляющие металлическим круглым дерьмом вместо стрел. Этот новый мир был загадкой для Томми, и ему не терпелось узнать все. Он забыл, как сильно ему нравилось исследовать новые места и узнавать новые вещи. Жаль, что ему так и не удалось сделать большую часть этого между всеми сражениями и войнами. Ему больше не нужно было беспокоиться о том, что криперы взорвут все, что он пытается сделать. Для этого у него теперь есть злодеи. Или люди, идущие на него с мечом из-за какой-то личной мести, о которой он и не подозревал. Теперь вместо этого у него скучающие убийцы с пистолетами. Если подумать, все может быть не так уж и по-другому, как он думал. Не важно, он все еще взволнован. Что-то врезается Томми в плечо, и он отшатывается назад. — Смотри, куда идешь, придурок, — рычит мужчина. — Ты ударил меня, придурок, — огрызается Томми и отряхивает одежду. Он делает еще шаг, готовый оставить это взаимодействие в прошлом, но у мужчины были другие идеи. — Какого хрена ты сказал? — Мужчина отталкивает Томми, и Томми отшатывается назад. Мужчина встает перед входом в переулок, фактически заманивая Томми в ловушку. Поблизости не было никого, кто мог бы увидеть, что произошло, поскольку большинство людей законно ушли внутрь, когда солнце начало садиться, что означало, что Томми остался один в этой битве. Не то чтобы это имело значение. Томми знает, как защитить себя. Мужчина выходит вперед, сшитый на заказ костюм заставляет его казаться важнее, чем он, вероятно, есть. — Ты знаешь, кто я!? — Да, определенно комплекс превосходства. Томми бьется об заклад, что он какой-нибудь случайный подчиненный или что-то в этом роде, который достаточно близок к боссу, чтобы считать его крутым парнем.Ошибочка! — Тнесам не помнишь? Это отстой, чувак. Извини, я ничем не могу помочь, — передразнивает Томми. Мужчина кипит, глядя на Томми так, словно может воспламенить его одним своим взглядом, что, насколько знал Томми, возможно, было в состоянии сделать. Тем временем Томми просто смеялся. Это не то, что он запомнит на всю оставшуюся жизнь. О боги, его лицо! Чертовски веселое! Это было забавно, пока он не начал слишком сильно смеяться, чтобы заметить, как мужчина наносит удар. Он приземляется, попадая ему прямо в живот, и его отбрасывает на кирпичную стену рядом с ним, и он катится по земле, чтобы избежать второго. Мужчина делает выпад, целясь ногой в голову Томми, но тот перекатывается на спину и бьет ногой в живот мужчине. Мужчину отбрасывает через переулок, и он врезается в кирпич на другой стороне, из-за удара по его голове сбоку стекает кровь. Томми с трудом поднимается на ноги, плечо ноет от первого удара, а другой стоит, свирепо смотрит и вытаскивает нож из-за пояса. — Ты пожалеешь об этом, сопляк. — Он бешено замахивается, но подросток пригибается, легко уклоняясь от ножа, и хватает его за талию. Оба падают на землю, переплетя конечности, и Томми отводит руку для удара только для того, чтобы у мужчины появился рычаг, чтобы оттолкнуть его. Томми отбрасывает в сторону и он откатывается в сторону, когда нож опускается туда, где мгновением ранее была его голова. — Это совсем не то, что я хотел сделать сегодня! — Томми кричит, вскакивая на ноги, и уклоняется от очередного взмаха ножа. Ему неприятно это признавать, но ему это начинает нравиться. Бороться с этим довольно забавно. Он не осознавал, как сильно скучал по этому. Это избавляет от беспокойного чувства, которое он испытывает, слишком долго сидя на месте. Он все равно предпочел бы гулять и исследовать. Доли секунды отвлечения, которую вызвала его мысль, было достаточно, чтобы мужчина замахнулся снова, но на этот раз это не было небрежно или дико. У замаха была четкая цель, и, к сожалению, этой целью был Томми. В последнюю секунду он бросился назад, но этого было недостаточно, чтобы вывести его из зоны досягаемости. Он отшатывается назад, поднимая руки, чтобы прикрыть рану на груди, длинный порез, который тянется по диагонали от плеча до нижней части ребер. Мгновенно его рубашки пропитались кровью, и Томми нахмурился. — Теперь это личное, придурок. — Томми делает несколько шагов назад, чтобы перегруппироваться, и мужчина ухмыляется. Он подбрасывает свой нож, и когда он ловит его, лезвие вспыхивает пламенем, угрожающе освещая его ухмылку. — Выпендривайся, — издевается Томми. Томми вытаскивает свой меч из инвентаря, как вынимают клинок из ножен, и целится им в лицо противника. Он не атаковал сразу. Вместо этого он ждал. У этого человека был шанс сбежать. Он не воспользовался этим. Вместо этого он бросается вперед, целясь пылающим ножом в шею Томми, готовый нанести смертельный удар. Неправильный выбор. Томми дал ему шанс убежать. Он сам виноват, что не воспользовался этим. Томми легко уклоняется от очевидного хода и наносит удар своим мечом. Томми хватило одного движения, и время потекло почти как в замедленной съемке, когда глаза мужчины расширились от ужаса, цепляясь за движение лезвия, вонзающегося в его плоть. Он открыл рот, предположительно, чтобы закричать, но у него не было возможности. Не прошло и секунды, как он безвольно лежал на земле с разрубленной передней частью и кишками, вывалившимися на тротуар, глаза потускнели от руки смерти. Честно говоря, это не его вина. Он убил этого человека в целях самообороны. Технически, он не нарушал никаких законов! Он должен был сбежать, когда у него был шанс. — Придурок, — бормочет Томми, меч исчезает обратно в инвентарь, и подходит к трупу. Тело не исчезло и не уронило никаких предметов, которые показались ему странными. Вместо этого оно просто лежало там. Тогда это была его последняя жизнь. Ну что ж, не стоило пытаться убить его, если он не хотел ее потерять. Прямо рядом с трупом невинно лежал бумажник, покрытый брызгами крови. Томми пожимает плечами и кладет его в карман. “Искатели-хранители”. Оно было на земле, к тому же это не действительно воровство, если он мертв, верно? Мертвым людям все равно ничего не нужно. Кроме призраков, это все, но они не в счет. После этого он не стал задерживаться, просто достал стейк из своего инвентаря и начал жевать на ходу. Рана затягивалась по мере того, как его индикатор голода поднимался, пока единственным свидетельством того, что что-то произошло, не стала его окровавленная, порванная одежда. Тупой ублюдок, пачкающий свою любимую рубашку. Кровь - это такая сука, когда выливается наружу. Он понимает, что убить кого-то на второй день пребывания в другой вселенной, вероятно, было не лучшей идеей, особенно учитывая, насколько строг этот мир к такого рода вещам, но это была самооборона! То, что убийство предположительно является "насильственным преступлением", не означает, что его должны арестовать за это! Вернувшись в СМП, ему никогда не пришлось бы беспокоиться об аресте, поскольку другой парень напал первым. Даже если бы он напал первым, ему все равно, вероятно, сошло бы это с рук. Если все, кто совершил убийство на СМП, сидели в тюрьме, было бы примерно три человека на свободе. — Ты в порядке? — Томми поднимает взгляд, и еще выше, потому что, черт возьми, этот ублюдок высокий, и сталкивается лицом к лицу с кем-то, одетым в костюм. На их бейджике было написано Эндерволк, и Томми смутно припомнил, что видел что-то о них в блоге о линчивателях. Требуется некоторое время, чтобы вопрос возник, и как только это происходит, он смотрит на собеседника в замешательстве. — Конечно, я в порядке, какого хрена ты спрашиваешь? — Ты весь в крови, — нервно отвечает линчеватель, указывая на рубашку Томми. Достаточно одного взгляда вниз, чтобы понять, почему его остановили. Да, в такой рубашке он выглядит так, словно стоит на пороге смерти. В Smp это никого никогда не волновало. Он все время ходил в окровавленных рубашках, и никому никогда не было до этого дела. Этот мир странный. — Я в порядке, какой-то мудак порезал меня ножом. Ничего особенного, — пожимает плечами Томми. — Сука, — добавляет он просто так, ради интереса. Линчеватель выглядит только обеспокоенным. — Ты уверен? Это выглядит довольно плохо... — Я в порядке, — Томми закатывает глаза. — Все зажило, видишь? — Он отодвигает прореху на рубашке и демонстрирует свежий шрам на груди, стараясь не показывать другие. — Все хорошо. — Томми поднимает взгляд на человека и действительно хорошо его разглядывает. Он похож на Ранбу. Тот же половинчатый окрас, что и у Ранбу, но в маске и очках на лице. Это не может быть Ранбу, он мертв. То, что он в другой вселенной, не означает, что он внезапно ожил. Это смешно. Все, что он делает, дает ему ложную надежду. Ранбу мертв. Он мертв на СМП, значит, он мертв здесь. То, что он выглядит достаточно похожим, чтобы быть как брат близнец, не означает, что это он. Просто совпадение. Пугающе точное совпадение. — Если ты уверен, — ответил он, но все еще выглядел встревоженным. Томми вздыхает. — Я в порядке. Я все равно сейчас иду домой. — Он не пойдёт. — Требуется нечто большее, чем небольшой порез, чтобы уложить меня. — Если ты уверен... — Что происходит? — О, здорово, еще один линчеватель. Все, что он хотел сделать, это исследовать, а теперь он застрял, имея дело с какими-то любопытными придурками. Какой-то низкорослый ублюдок, который пялится на него, как будто он с другой планеты, со своим закадычным другом, похожим на стройного мужчину. История с другой планетой на самом деле не так уж далека от истины. — Я как раз направлялся домой, — повторяет Томми. — А теперь, если ты меня извинишь. — Он пытается протиснуться мимо того, что пониже ростом, Овна, если бейдж с именем был правильным, что они всегда и делают, но другой стоит как кирпичная стена и не шевелит ни единым мускулом. — Ты сделан из гребаного кирпича? Пропусти меня. — Тебе следовало бы обратиться в больницу с такими травмами, — настаивает Овн, скрестив руки на груди и подозрительно прищурив глаза. — И, как я уже сказал этой высокой сучке, со мной все в порядке, — он произносит последние три слова, но мужчина кажется еще более подозрительным. — Даже шрам уже прошел. — Он фыркает и снова отодвигает рану, чтобы показать шрам. — Ничего страшного. Теперь я могу идти домой? — Я рад, что ты не пострадал, — говорит он, ни в малейшей степени не имея этого в виду. — Почему ты все равно так поздно прогуливался? — Выходить на прогулку — преступление? — Я не знаю, скажи мне ты. — Прежде чем Томми успевает наброситься на сучку, между ними встает тот, что повыше. — Ты свободен, извини за недоразумение, — говорит высокий линчеватель. — Спасибо, — Томми торопливо кивает, поворачиваясь, чтобы идти обратно в свою квартиру. Он уверенно уходит, не обращая внимания на линчивателей, которые поднимаются по крышам вслед за друг другом. Похоже, он все-таки возвращается домой. Если они узнают, что он лгал, они могут установить связь между ним и мертвым телом в нескольких кварталах отсюда, а он не готов к аресту так скоро. Мурашки пробегают по его спине при мысли о Хранилище Пандоры и о том, что его забросили в версию этого мира. Он, наконец, добирается до своей квартиры и осторожно бросает взгляд на ту пару, наблюдающую за происходящим из-за окна. Он поднимается по лестнице в свою квартиру и подходит к окну, выходящему на квартиру линчевателя. Он снисходительно улыбается и слегка машет им рукой, прежде чем задернуть шторы. Краем глаза он видит, как они разговаривают минуту или две, прежде чем Эндерволк хватает Овна, и они исчезают в вихре фиолетовых частиц. Верно, определенно не Ранбу. Он не мог телепортироваться. Что теперь делать? Ему нужно немного повеселиться в своей жизни. Он не может вспомнить, когда в последний раз получал удовольствие, не беспокоясь о следующей надвигающейся катастрофе. Пора ему заняться азартными играми! Одна быстрая смена одежды позже, копия той же одежды, потому что зачем что-то менять, если эта великолепна сидит, и подсчет его новых денег, и он свободен! ***** — Что значит, мне запрещено входить в казино? — Кричит Томми, хмуро глядя на вышибалу со скрещенными руками, попадая в лицо мужчине чуть повыше ростом. — Ты слишком молод, — повторяет охранник, должно быть, в сотый раз, но Томми не сдается. Он войдет в это казино, даже если это будет последнее, что он сделает! — Чушь собачья! — Какая ошибочная логика говорит, что он не может играть в гребаном казино! Это буквально то, для чего они созданы! Ну и что, что он "не совершеннолетний по закону", раньше это не имело значения, так почему, черт возьми, это должно иметь значение сейчас! — Мне двадцать! — заявляет он, лжец. — У вас есть удостоверение личности? — Что, черт возьми, такое ID? — Нет удостоверения личности - нет входа. — Пошел ты! — Великий Томми, не так ли, величайший человек на свете, нельзя отрицать! — Здесь какая-то проблема? — Ровный, глубокий голос рассекает воздух, как бритва, заставляя охранника напрячься, спина выпрямляется сильнее, чем Томми считал возможным, его стоическое лицо искажается страхом. Томми поворачивает голову, чтобы посмотреть в лицо новичку. — Кто ты... — Слова подводят Томми, когда он, наконец, понимает, кто нарушил его разумный разговор, который он вел с охранником как взрослый, которым он определенно является. Глаза Томми расширяются, и он в шоке смотрит на мужчину. — Сэр, — говорит охранник с плохо скрытой дрожью в голосе. — Этот ребенок пытается проникнуть в казино. — Пошел ты, я не гребаный ребенок! Я достаточно взрослый! — Томми орет на охранника, поворачиваясь, чтобы не выпускать обоих мужчин из поля зрения, он проклинает его. Человек переносит вес тела, привлекая внимание Томми обратно к себе. Если бы Томми не знал, что это невозможно, он бы сказал, что мужчина родом из СМП. Он выглядел точно так же, вплоть до шрама на лице, но в то же время в нем было что-то принципиально другое. Он чувствовал себя не в своей тарелке, чего Томми не мог понять. Это то же самое чувство, которое испытываешь, когда кто-то сдвинул все в твоем доме на дюйм влево, и это сводит тебя с ума, потому что ты не можешь понять, что не так, но ты знаешь, что что-то не так. — Мы не можем этого допустить, не так ли? — Шрам мужчины растягивается, когда он улыбается, от него по спине пробегают мурашки, а молочно-белые израненные глаза проникают глубже в его душу, чем дольше он смотрит на это. Несмотря на это, он не может отвести взгляд. Он смотрит в лицо Квакити, одному из самых близких друзей, которые у него были в СМП, и одному из немногих, кто оставался рядом до самого горького конца. У него все те же желто-золотые крылья и те же переливающиеся перья за ушами, которые есть у всех птиц. Те же глаза и шрам. Черт возьми, даже его одежда была такой же, с белыми пуговицами и подтяжками. Это было нереально. Как кто-то может быть так похож на того, кого он знает много лет, и в то же время так отличаться? Он признает, что, вероятно, ему следовало ожидать этого. Он в Лас-Невадасе. Конечно, это район, а не отдельная страна, но это не значит, что он по-прежнему не был бы главным. В конце концов, он создал это место. — Почему бы нам не зайти в мой офис? Мы можем немного поболтать. — Томми не мог понять, почему Квакити так быстро захотел поговорить с ним, но ему любопытно, так что он вполне может согласиться. Надеюсь, его решение не приведет к тому, что он умрет в какой-нибудь канаве. Охранник сглатывает, но Томми игнорирует это, выпячивая грудь с наигранной уверенностью. — Конечно, большой человек. — Он делает шаг вперед, но рука охранника ложится ему на плечо. Он поворачивается и одаривает мужчину самым суровым взглядом, на который только способен, плечо горит от соприкосновения. Охранник смотрит на него с сомнением секунду, прежде чем убрать руку и встать между ним и Квакити. — Он всего лишь ребенок, — умоляет охранник. Что, черт возьми, происходит? — Он не знает ничего лучшего. — Уверяю вас, — отвечает Квакити мрачным голосом и свирепо смотрит на мужчину, который отшатывается от этого взгляда. — Я не причиню ему вреда. — Охранник кивает и неохотно возвращается на свой пост, движение отрывистое и нервное, когда он оглядывается на Томми. Квакити не прекращает свирепо смотреть на него, и когда он, наконец, отводит взгляд, охранник практически сдувается с облегчением. Квакити поворачивается к Томми. — Мы идем? — Конечно, — отвечает Томми чуть менее уверенно, чем раньше, и бросает быстрый взгляд на съежившегося охранника, прежде чем последовать за Квакити на оживленные улицы. Люди внимательно наблюдают за тем, как эти двое идут, вокруг них люди играют в азартные игры и пьют ночи напролет, но Томми не обращает внимания на вытаращенные глаза, поскольку игнорирует все, чему Уилбур когда-либо учил его об опасности незнакомцев. Каакити идет с уверенностью человека, которому принадлежит мир, прогуливаясь по улицам, не заботясь ни о чем на свете, яркие огни купают его во всех цветах радуги, но даже это не могло умалить того, насколько пугающим было само его присутствие. Люди уступали ему дорогу и грубо оттаскивали людей, которые не обращали на него внимания, независимо от того, казалось, что они знают этого человека или нет. Каждый присутствующий смотрел на него со смесью страха и уважения, в основном со страхом, а некоторые даже склонили головы в знак уважения. Большой Кью здесь неплохо проявил себя. Они подходят к высокому зданию, самому высокому в округе, и входят через парадные двери. Он видит оранжевую вспышку, исчезающую за углом, когда они входят в маленькую комнату, но это было слишком быстро, чтобы разглядеть что-то еще. Каакити нажимает кнопку и встает лицом к дверям. Томми неловко следит за происходящим, и двери закрываются, когда еще одна оранжевая вспышка исчезает за углом. Последнее, что Томми видит у таинственного человека, - это пара глаз, зеленые настолько темные, что по цвету приближаются к карим. Комната, в которой находятся Томми и Квакити, начинает подниматься, и Томми вздрагивает, хватаясь за перила и пригибаясь к земле. — Что за черт, — выдыхает он и лихорадочно оглядывается по сторонам. Шарлатан наклоняет голову. — Ты что, никогда раньше не был в лифте? — Лифт! Это не гребаный лифт! Где песок для души? Вода? Это из-за этого гребаного электричества? Что за черт? — Нихрена не был, — огрызается он, стиснув зубы, чтобы сдержать панику. Квакити хмыкает и бросает на него любопытный взгляд, прежде чем снова повернуться к дверям. Все время, пока комната поднимается, а это очень долго, потому что по какой-то причине офис находится на гребаном верхнем этаже, Томми не сводит глаз с дверей, а его руки крепко вцепились в поручни. Ему это не нравится. После этого он больше никогда не попадет ни в одну из этих смертельных ловушек. Ему все равно, даже если для этого ему придется падать с каждого лестничного пролета, он больше не будет кататься на этом дерьме. Никогда. Почему это так медленно! В ту секунду, когда двери открываются, Томми выходит и снова стоит на твердой почве. — О, спасибо, черт возьми, — шепчет он, счастливый от того, что освободился от крошечного поднимающегося ящика смерти. Квакити выходит и направляется по коридору, Томми слегка бежит трусцой, чтобы догнать его, и заходит в другую комнату. Если это другой лифт, он совершит убийство. Снова. Томми с опаской заходит и осматривается, направляясь к месту перед столом. Квакити грациозно опускается на свое место, воплощая самообладание, и жестом приглашает Томми занять место напротив него. Томми подчиняется, и Квакити наклоняется вперед, кладет локти на стол, сцепляет пальцы под подбородком. — Теперь, когда мы здесь, не мог бы ты рассказать мне, почему кто-то такой молодой пытался проникнуть в мое казино? — Я не ребенок, — рычит Томми сквозь стиснутые зубы. — Я этого не говорил. — Это подразумевалось, — парирует Томми. — Мудак. — Мужчина только смотрит на него с веселой улыбкой, и глаза Томми поднимаются к его бейджику с именем. Вместо имени Квакити было имя Шут. Он смутно припоминает, что читал о Шуте. Разве не под таким именем ходил какой-то злодей? Ну и дерьмо. — Прошу прощения, — отвечает мужчина со слащавой улыбкой. — Ты так и не ответили на мой вопрос. — Мне было скучно, — пожимает плечами Томми. — Я хотел поиграть. Азартные игры - это весело и на удивление полезно для снятия стресса. Если ты, по крайней мере, в этом хорош. — Помогает то, что он действительно хорош в этом. В конце концов, он учился у лучших. — Ты раньше играл в азартные игры? — У меня опыт, — отвечает Томми. — И что из этого? — Просто спрашиваю, — Шут пожимает плечами и откидывается назад. — Любопытно, что кто-то в твоем возрасте знаком с этим. — Его взгляд скользит от Томми к мини-бару, и, развернув стул в сторону, он встает и подходит к нему. Он наливает себе выпить, прежде чем достать что-нибудь из мини-холодильника и наливает во второй стакан. Томми недостаточно разбирается в алкоголе, чтобы понять, что он приготовил, и ему все равно, даже когда перед ним ставят второй стакан. — Это всего лишь яблочный сок. — Шут с ухмылкой указывает на стакан перед Томми. Прежде чем Томми успевает обругать его, он продолжает. — Ты хорошо разбираешься в азартных играх? — Наверное? Я, блядь, не знаю! Прайм, ты всегда раздражаешь людей глупыми вопросами? — Он почти начинает жалеть, что согласился на это. Если бы не тот факт, что онплавно не видел Квакити, он, вероятно, уже ушел бы, если бы вообще решил прийти. Не то, чтобы он когда - либо признался в этом кому - либо когда - либо. — Как ты играл? Это было с семьей или ты каким-то образом пробрался в казино? — Спрашивает Шут, полностью игнорируя вопрос Томми. — Пошел ты, ты даже не ответил на мой вопрос, придурок, — бормочет Томми, скрестив руки на груди. — У моего друга был на подобии. Почему это так важно для тебя? — Он хмуро смотрит на мужчину, устав от того, что тот контролирует разговор. Они ходили кругами, и, можно с уверенностью сказать, Томми это ненавидит. — Ты меня интригуешь. — Серьезно? —Подначивать злодея, вероятно, не самое умное, что он когда-либо делал, но ему на самом деле все равно. Если у него с этим проблемы, он может идти нахуй. — Ага — подтверждает Шут, взбалтывая свой бокал, прежде чем сделать глоток. Хмурый взгляд Томми становится еще мрачнее, когда он наконец узнает напиток. Виски. Не было момента, когда от Таббо сильно не несло дерьмом, когда он отчитывался в Погтопии. Это все Шлатт выпивал, и он не особо скрывал это. — В тебе есть что-то необычное. Я не знаю, что это такое, но это вызывает у меня любопытство, а когда мне любопытно, что ж, я склонен находить ответы, которые ищу. Так или иначе. Шут, лидер Лас-Невадас, печально известный информационный брокер злодейского подполья. Его цены были высокими, но его результаты были лучшими в округе. С Шутом всегда получаешь то, за что платишь, и он предпочел бы, чтобы история его жизни не продавалась тому, кто больше заплатит. — Конечно, — протягивает Томми, слова полны скептицизма. — Мне пора. — Томми встает, ссутулившись и засунув руки в карманы, а Джестер откидывается назад, спокойно наблюдая, изучая. — Ты не позволяешь мне играть, и я устал, так что спокойной ночи. Сука. — Ты уверен? — Спрашивает Шут. — Лас-Невадас, возможно, не лучшее место для человека твоего возраста, но есть несколько мест, куда ты можешь пойти. Кроме того, ты не выпил свой сок. Почему бы не остаться здесь на некоторое время? — Я зайду позже или что-то в этом роде. — Томми пожимает плечами, все еще держа руки в карманах, и направляется к выходу из офиса. Надеюсь, в следующий раз ему позволят немного повеселиться и не придется иметь дело со стервами, называющими его ребенком. — До свидания, — говорит Шут. — Извини, но я, кажется, не расслышал вашего имени? — Томми. — Прощай, Томми. — Отвали. — Как бы он ни был счастлив увидеть своего старого друга, он не может не осознавать, насколько все изменилось. Это чувство не покидало его на протяжении всего разговора, ворчливый голос шептал, что это не то же самое, и это выводило его из себя. Он не может выразить словами, как странно смотреть в глаза тому, с кем ты ходил на войну и вернуться обратно, тому, кого ты считаешь другом и доверил бы свою жизнь, и все же ничего о нем не знать. Квакити даже не знает, кто он на самом деле. Может быть, однажды они снова будут близки, но это будет уже не то. Он даже не допускает этой мысли. Он не восстановит ни одного из этих отношений, он не может. Эти дружеские отношения были выкованы благодаря взаимным трудностям и ситуациям жизни или смерти, которые объединили их в духе "Бежим вместе или умри". Здесь у них не было ничего из этого. У него ни с кем не было такого душераздирающего опыта. Здесь он единственный, кто знает, что что-то из этого произошло. Он единственный, кто знает о войнах, сражениях и смерти, которые годами преследуют его и всех остальных в СМП, и никогда не будет прежним. У него больше никогда не будет того, что было на СМП. В глубине души какая-то часть его рада этому. Он не задерживается на пути из Лас-Невадаса, спускаясь по лестнице, потому что в этот дерьмовый лифт он не шагнет сновь, где ему самое место в аду, и вернулся Томми в свою квартиру задолго до захода солнца. Он ложится на свою кровать, но не спит. Он не видит смысла. Зачем тратить время на сон, когда нет никаких мобов? Он мог бы поспать ради этого, но ему не хочется. Его разум лихорадочно соображает, обдумывая каждое незначительное взаимодействие, которое у него было с момента прибытия, и он не может представить, что уснет, даже если бы захотел. Вместо этого он садится и вызывает свой ноутбук. Пришло время ему взглянуть на мировую систему жизни. Было бы полезно узнать, наживает ли он когда-нибудь врагов. Лучше знать наверняка, что они мертвы навсегда, чем рисковать ими, пытаясь испортить жизнь, которую он пытается построить для себя. Он вводит поиск и сканирует результаты, но они только еще больше сбивают его с толку. Он меняет поиск, больше сосредотачиваясь на ключевых словах, чем на самом вопросе, и нажимает enter. Безрезультатно. Он искал снова и снова, но, похоже, не мог получить прямого ответа. У всех ли здесь разное количество жизней? В каждой статье, которую он читает, упоминается смерть, как будто это навсегда. Примерно через час поиска и прочтения каждой статьи, которую он смог, он, наконец, казался уверенным в своем выводе. У каждого здесь только одна жизнь. По крайней мере, он на равных с ними. С другой стороны, это также означает, что прошлой ночью он определенно убил человека. Со свежими мыслями о жизнях в голове Томми переворачивает левую руку, желая, чтобы его сердца исчезли из виду. Первые три были затемнены и поблекли сильнее, чем до его ухода. Четвертый, который был у немногих, был опутан кислотно-зеленой нитью и источал чувство страха и неправильности. Это была неестественная жизнь, и это было то, что он чувствовал до мозга костей каждый раз, когда признавал это, даже если сейчас оно "мертво" Что привлекло его внимание, так это новое сердце. В отличие от четырех других, это не выцвело и не треснуло. Оно было кроваво-красным, и чувство надежды и сопричастности поселилось в его груди, сводя на нет ощущения другого сердца. Оно выглядело почти так же, как и оригинальные три, с одним ключевым отличием. На нем был белый символ. Закрученная петля, которая сворачивалась сама по себе, пересекаясь снова и снова, пока он следил за тропинкой глазами. Он понятия не имеет, что это значит. При одной мысли сердца исчезают из поля зрения, и он отворачивается, снова утыкаясь взглядом в свой ноутбук. Хотя он и заглянул бы в него, сейчас у него есть более насущные дела. Он уверен, что символ все равно ничего бы не изменил. Это просто красивый дизайн. Он снова погружается в свои непрерывные исследования и поглощает все больше и больше информации о своем новом окружении. Время ускользает от него, поскольку его глаза видят все больше и больше, легкая головная боль, пульсирующая в черепе, игнорируется, поскольку его разум цепляется за другую статью. Он не останавливается, пока солнце не светит сквозь шторы, которые он забыл задернуть, прямо ему в лицо, обжигая и без того воспаленные глаза. — Черт! — кричит он, прикрывая глаза руками. — Гребаное солнце! — Он трет глаза тыльной стороной ладони и, отвернув голову от окна, пытается задернуть шторы, не глядя. Шторы, наконец, задернуты, он опускает руки и идет на кухню, ворча себе под нос на ходу. На кухне было немного, несколько буханок хлеба и несколько пластиковых бутылок с водой, которые он предпочитает стеклянным бутылкам, к которым привык. Больше не нужно доставать новую бутылку каждый раз, когда она неизбежно падает и разбивается. — У меня мало что осталось, — бормочет он, глядя на свой скудный запас еды. Ему нужно раздобыть еще немного еды. Его мысли возвращаются к запискам богов и он стонет. — Черт возьми, мне ведь придется искать работу, не так ли? — Черт, — снова скулит он для пущей убедительности и снова захлопывает холодильник. В его инвентаре остались только один стейк и недоеденное яблоко. Он стонет и закрывает окно взмахом руки. Что он должен делать? Он не хочет устраиваться на работу! Он мог украсть, но предполагалось, что он должен зарабатывать на лучшую жизнь для себя, и XD сказал ему избегать воровства. Он действительно сказал не нарушать слишком много законов, подразумевая, что ему позволено нарушать несколько, но он предпочел бы больше не заводить привычку воровать. Даже если бы он мог технически выполнять свою работу. Он знает, что если вернется к воровству, то просто застрянет в том же цикле, что и раньше, и весь смысл этого в том, чтобы не возвращаться к этому. Он плюхается на диван, бессистемно раскинув конечности и свисая с края. В чем еще он хорош? — Шитье!” Вот и все! Он умеет шить! Он, можно сказать, лучший в округе. В конце концов, он шил форму для Л'Манбурга. И куртка Фанди, и предвыборный костюм Квакити, и почти вся одежда на сервере, по крайней мере вначале. Эти засранцы ни хрена не умели шить. Теперь, когда его не стало, Ники, вероятно, достанется большая часть шитья, поскольку она сделала многое из того, чего не делал он. Фанди тоже, поскольку он обучал его и бита в раннем Л'Манбурге и Погтопии. Это был хороший способ отвлечься, и Уилбур постоянно пачкал свое пальто, так что ему приходилось часто его латать. Должен ли он начать поиск работы сейчас или ему следует подождать немного дольше? Как вообще можно найти работу? У него никогда раньше ее не было, по крайней мере, на самом деле. Он некоторое время был вице-президентом, но это на самом деле не считается, поскольку его изгнали прежде, чем он смог что-либо сделать. Считается ли приготовление наркотиков в кузове фургона? Солнце снова светит ему в глаза, словно призывая покончить с этим. Он стонет. С таким же успехом можно покончить с этим. Он скатывается с дивана, выключая солнце, потому что может, и тяжело приземляется на пол. Он тащится к двери и проверяет, заперта ли она за ним. Он не утруждает себя переодеванием, потому что нахуй переодеваться, его одежда все равно не такая уж грязная. Когда он выходит на улицу при дневном свете, впервые с момента прибытия, он шипит, яркий свет обжигает ему глаза, и направляет еще один средний палец в сторону солнца. На ходу он достает свой последний стейк и откусывает кусочек зубами. Люди пялятся на него и обходят стороной, когда он идет, но он только свирепо смотрит и продолжает двигаться. — Отвали и дай мне поесть! — орет он на особенно раздражающего человека, который одарил его одним из самых непристойных взглядов, которые он когда-либо видел. — Мудак. — Он запихивает в рот остаток стейка и решает направиться в более богатые районы. Он не хочет покидать Манбург, но он приближается к границе. Если он присмотрится как следует, то сможет увидеть вдалеке окраину Киноко и воспользуется этим как сигналом, чтобы направиться в торговый район. Он проводит некоторое время, бродя по окрестностям, и находит несколько довольно милых мест, но пока ему негде работать. Кафе, в которое он планирует заглядывать в будущем, несколько магазинов готовой одежды, несколько ювелирных магазинов. Мимо проходит все больше и больше мест, но портного пока нет. Пока Кутюрье Клема. Ателье портного с табличкой "Требуется помощь" в витрине. Это идеально! — Нашел тебя, сука. — Он заходит в магазин, и по магазину разносится пронзительный звон колокольчика. Мгновенно его окружает чувство тепла и уюта. Магазин был уютным, и он мог представить, как отдыхает в подобном месте. Стены из темного дуба и красная отделка смутно напомнили ему лесной особняк, но раньше он кишел мобами. На стене висят вечерние платья всех цветов радуги, а на другой стене выстроились костюмы, галстуки, карманные платочки и все остальное, что полагается носить с костюмом. Небольшая вешалка на колесиках у двери содержала больше повседневной одежды, и ее можно было разглядеть через витрину, покрытую причудливыми, но облупившимися буквами, повторяющими название магазина. Его пальцы потянулись к иголке с ниткой, оставленной на прилавке рядом с наполовину сшитой рубашкой, но он проигнорировал это, осматриваясь по сторонам. По пути к стойке регистрации он проходит мимо нескольких стульев, которые, похоже, при одном неверном движении вот-вот рассыплются в прах, и он делает себе пометку никогда ни на один из них не садиться. Сзади и сбоку, вне поля зрения, находится приподнятая платформа, окруженная зеркалами, изготовленными по индивидуальному заказу, и дверью с надписью "Гардеробная". — Приветствую, — приветствует женщина, ковыляя в комнату. Она сгорбилась с возрастом, и у нее были длинные седые волосы, собранные в пучок на затылке. — Чем я могу вам помочь? —  Полупрозрачные фиолетовые крылья мягко трепещут за ее спиной, когда она мило улыбается подростку. — Я заметил табличку ”Требуется помощь", — отвечает он лишь немного неловко. Он тычет пальцем себе за спину в табличку, висящую в дверном окошке, и переминается с ноги на ногу. — Я здесь из-за работы. — Это замечательно! — восклицает она и совершает прыжки вокруг прилавка. Для пожилой женщины она определенно двигается быстро, когда хочет. — Я осень давно разместила обьявление! Я рада, что наконец-то кто-то пришел мне на помощь. А теперь скажи мне, дорогой, сколько у тебя опыта? — Ее руки сложены перед собой, и Томми видит явную надежду в ее глазах, и он полон решимости не подвести ее. — Неплохо — отвечает он. — Я уже шил несколько костюмов на заказ и несколько жакетов. Также много повседневной одежды. Я сшил не так уж много платьев, но я быстро учусь. — Он уверяет женщину, раскачиваясь взад-вперед на цыпочках. — Это прекрасно! — Она несколько раз быстро хлопает в ладоши, звук получается мягким и тихим. — У тебя есть опыт, который мне нужен! Так трудно шить из этих старых вещей, самое время обратиться за помощью. — Она хихикает над собственной шуткой и демонстрирует костлявые трясущиеся руки, и он хихикает вместе с ней. — Когда ты сможешь начать? — Если найти работу было так просто, то ему следовало сделать это давным-давно. — Я могу начать сегодня, если хочешь? — В его тоне звучала надежда, и он не мог отрицать, насколько взволнован возвращением к своему старому хобби. — Милый, пройдем в заднюю часть, и я помогу тебе подготовиться. Женщина, которая позже представилась Клементиной, была милой пожилой леди. Определенно добрее большинства, кого он встречал. Она провела для него экскурсию по подсобным помещениям и показала все, что ему понадобится во время работы там. Ткань хранилась на полке на стене, разделенной на маленькие ячейки, в каждой из которых было по несколько рулонов, и она вытащила один, чтобы показать ему мерцающую ткань, от которой он сразу же пришел в восторг. После этого было что-то под названием швейная машинка, к которой он отказывается подходить, иголки в порядке, спасибо. Она закончила показывать ему, где что находится, и указала на единственный устойчивый стул в задней комнате. На соседнем столе было разложено несколько заказов, чтобы он мог поработать, пока садится и обнаруживает, что стул на удивление удобный. Он делает пометку убедить ее купить несколько новых стульев для гостиной, как только они не будут выглядеть старше Филзы Майнкрафт, старейшей из старых, и осторожно поднимает рубашку из кучи. Его руки проделали знакомый рисунок подшивания, оторвавшись на несколько дюймов от низа, и он легко расслабился впервые за долгое, долгое время. Пока что ему пришлось признать, что ему здесь начинает нравиться и что, возможно, только возможно, он сможет увидеть себя здесь счастливым.