Рана, которую не исцелить

Хилый паренёк переминался с ноги на ногу. Голова в бинтах, виден только один глаз с красными прожилками. Говорил глухо и слишком медленно, как будто каждое слово давалось с трудом. Отчитывался. В окрестностях стали появляться чужаки. Крупные, с оружием, на шее у всех татуировка — черная ящерица. Паренёк закашлялся. Как и ожидалось, лекарство не помогает. Орочимару кивнул и небрежно махнул рукой. Паренёк вышел. — Это место стало небезопасным, — сказал учитель, раскрывая свиток. — Подыщи новое. Кабуто кивнул. — Что случилось со швом Рей? — проговорил Орочимару задумчиво. — Неужели ты потерял навык? Лицо Кабуто не изменилось. — Я наложил швы как и всегда. Дело в её теле. Словно оно теперь реагирует и на нить тоже. — На нить... — учитель хмыкнул и отложил свиток. — Как идёт заживление? — Не так быстро, как ожидалось. Обычно раны затягиваются в три или четыре раза быстрее нормы. Такое повреждение должно было пройти ещё два дня назад. Я проверял сегодня утром. Воспаления нет, однако ткани выглядят так, словно их только только зашили. — Как обидно... — Орочимару повернулся лицом к Кабуто, оперся о стол и сложил руки на груди. — Тело с устойчивостью к атакам чакры, усиленной регенерацией и невероятным иммунитетом. Я ведь нашел её одну в полностью вымершей деревне. Какая-то страшная болезнь убила всех жителей, но не её. И теперь это. — Думаете, это только начало? — Кабуто слегка нахмурился. — Да. Учитель всегда скрывал эмоции, даже те немногие, что испытывал, но за годы рядом Кабуто научился угадывать, что прячется под холодной маской. Лицо Орочимару, казалось, не выражало ничего, но слегка опущенные уголки губ и отрешенность подсказывали, что тот разочарован. Кабуто убрал руки за спину и сжал запястье. — Вы думаете, что теперь её тело реагирует не только на чакру? Орочимару потер рукой подбородок. — Её система чакры настроена защищаться от любой угрозы. Поэтому мы не можем использовать медицинские дзюцу. Тело воспринимает это как нападение и уничтожает чужую чакру вместе с собственными тканями. Я надеялся, это плата за выносливость и силу, и что мы сможем понять, как работает геном и извлечь пользу. Однако это оказалось пустой тратой времени. У неё вырожденческий кеккей генкай. — Что это значит? — Кабуто напрягся. На самом деле он знал ответ. В лаборатории, когда сделанный им шов разошелся впервые, он начал догадываться, что происходит с телом Рей, однако отмахивался от осознания как от назойливой мухи. Орочимару слегка наклонил голову вбок. — Нежизнеспособный. Бракованный. Причудливая смесь генов с коротким сроком службы. Её защитные механизмы становятся агрессивнее. Даже если эта рана затянется, следующая такая может стать последней. Кабуто сильнее сжал запястье. — Очень жаль... — Орочимару вернулся к своим бумагам. — Послезавтра мы должны покинуть это место. Последняя фраза была брошена через плечо, холодно и возражений не подразумевала. Взгляд Кабуто замер на спине учителя. Разговор был окончен, это было ясно, но уходить не хотелось. Он словно ждал, что учитель скажет что-то ещё, и приговор Рей станет мягче. Но этого не случилось. Заторможенно, словно к нему привязали камни, Кабуто развернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Раздался мягкий щелчок. В пустом коридоре пахло влажной землей, тянуло холодом откуда-то слева, и от легкого сквозняка подрагивало пламя факелов. Засунув руки в карманы, Кабуто пошел вперёд. Он не вполне понимал, куда именно идёт, просто переставлял ноги, бездумно сворачивал на развилках, пока не оказался перед комнатой Рей. Потянулся к дверной ручке и замер. «Послезавтра», — всплыло у него в голове. Опустил руку, постоял ещё немного и, тряхнув головой, уверенным шагом направился к выходу из убежища. *** Деревья, деревья, деревья, изгибы дорог, тропинки, кустарник, непроглядный лес, темное небо с мерцающими звездами, холодный ветер, шум листвы, сухой стук подошвы о кору и, наконец, тайный проход. Прошло сколько-то времени... Много. По ощущениям больше, чем на самом деле. Ноги гудели, хотелось упасть и не вставать, но Кабуто дал себе лишь минуту постоять, опершись о каменные стены. Новое убежище найдено. Нужно сообщить Орочимару. — Место подходит, — кивнул учитель, бросив на Кабуто короткий взгляд. — Отдохни, а потом начинай собираться. Осмотрев стол с кипой развернутых свитков, разлитой тушью и комками бумаги на полу, Кабуто понял, что Орочимару не отрывался от работы всё это время. — Сначала позаботься о себе, — сказал тот не оборачиваясь. — Иди. Кабуто вошел в свою комнату, снял перчатки, жилетку и неаккуратно бросил на стул. Развязал волосы, положил очки на тумбочку и обессиленный рухнул на кровать. Нужно было ещё снять штаны, футболку, обувь...но тело такое тяжелое, даже рукой не пошевелить. Мысли путались, в памяти всплывали образы прожитого, детали увиденного, лица, слова, жесты, вскользь брошенные фразы, яркие цвета, предметы, места, и сливались в один бессвязный образ. БАХ Кабуто открыл глаза. Что-то ударилось о стену над его головой, упало с металлическим лязгом, затем тишина и снова глухой удар в стену. «Рей», — вздохнул Кабуто и сел. *** Она лежала на кровати и стреляла в стену из абордажного крюка, сматывала леску, перезаряжала и стреляла снова. — Кабуто! Ты вернулся? — широко улыбнулась, увидев его на пороге, попыталась сесть, но зашипела и, поджав губы, вернулась в прежнее положение. — Кто разрешал вставать? — он сел на стул возле кровати. — Убери крюк. Рей положила крюк сбоку и приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но так и застыла, внимательно оглядывая Кабуто. — Впервые вижу тебя без очков, — сказала она. — Покажи рану. Рей откинула одеяло и подняла подол ночнушки. Кабуто, часто моргая, наклонился, прищурился и слегка коснулся шва. — Что-то случилось? — её голос звучал обеспокоенно. Едва касаясь, Рей убрала несколько прядей с лица Кабуто. Края раны не срастались. Вокруг стежков появились едва заметные темные пятнышки — именно так выглядела кожа, когда Кабуто однажды применил на ней медицинское дзюцу. Орочимару был прав. Была ли это мутация, заболевание или изначально заложенный в кеккей генкай дефект, но тело Рей теперь воспринимало как угрозу даже хирургическую нить. «Чтобы рана зажила, нужно снять швы и обеспечить полную неподвижность» — подумал Кабуто и откинулся на спинку стула. Устало вздохнул. Закрыл лицо ладонями и потер глаза. «Однако завтра мы покидаем убежище, и без швов она не дойдёт». — Кабуто? — спросила Рей осторожно. «Но что, если нити снова лопнут, как тогда? Что, если до сих пор они держались только потому, что она лежала?». — Эй? — Рей приподнялась на локтях. — М? — Кабуто оторвал взгляд от раны и посмотрел на неё. — Иди-ка поспи, — она осторожно легла на бок и погладила Кабуто по коленке. Он медленно кивнул. Остекленевший взгляд был направлен на Рей, куда-то ниже подбородка. «Может просто повязку? Крепко стянуть, закрепить место шва. Даже если нити разойдутся, рана не будет открытой. Может, получится избежать сильного кровотечения. Потом, когда доберемся до нового места, сделаю всё как надо» «...пустая трата времени» — эхом отозвались слова Орочимару. Кабуто поморщился. — Эй, — прошептала она. Кабуто посмотрел на её руку, лежащую у него на колене, накрыл ладонью и убрал в сторону. — Я сейчас, — сказал он и вышел из комнаты. Скоро Кабуто вернулся с бинтами, пластырями, ватой и баночкой спирта, обработал рану, закрепил, перевязал — утром у него всё равно не будет времени. — Как себя чувствуешь? — спросил он, отрезая лишнюю часть бинта. — Терпимо, — она слегка улыбнулась. — Наклонись-ка, у тебя что-то в волосах застряло. — Где? — Кабуто потрогал свои волосы. — Наклонись. Я уберу. Кабуто оперся на кровать и навис над Рей, чуть склонив голову. Она улыбнулась, протянула руки и, обхватив за шею, притянула Кабуто к себе. Он мог пресечь это, но не стал. Сквозь ткань футболки он чувствовал тепло её тела, как поднимается и опускается грудь, когда она дышит. — Ммм, какой аромат, — сказал он чуть насмешливо. — Пфф! Сам не лучше, — рассмеялась Рей и положила руку ему на спину. Кабуто постарался лечь так, чтобы не придавливать её — в конце концов он не хотел проверять прочность повязки прямо сейчас. Аккуратно обхватил её, прижал к себе, уткнувшись в шею. Вспомнил, что когда-то ему было также тепло и спокойно. В прошлой жизни. Ноно, настоятельница приюта, в котором он вырос, иногда рассказывала ему истории, и в те редкие минуты, когда они были одни, а её взгляд был устремлён только на него, он чувствовал трепет и переполняющее счастье. Ноно дала Кабуто свою фамилию, и ему хотелось быть её продолжением, лучшим из всех. Упорные тренировки, добровольный уход в Корень — Кабуто хотел быть тем, кем она его видела, а ещё больше хотел поверить, что таковым и является. Рей смотрела на него также. «Это всего лишь усталость. Бессонные ночи и много физической нагрузки», — подумал он, отодвигая воспоминания. Рей запустила руку ему в волосы, стала массировать и что-то говорить. Кабуто закрыл глаза. Поток болтовни успокаивал. Что-то про Суйгецу. Орочимару осматривал её. Мальчик с повязками начал кашлять кровью... швы... лапша... вонючий зеленый чай... тайный шифр, спрятанный в абордажном крюке. Тайный шифр. Кабуто открыл глаза, приподнялся на локтях и посмотрел на Рей. — Что? — Представляешь? Прямо в крюке. Смотри. Она взяла абордажный крюк, поддела ногтем едва заметный переключатель на карабине и показала тайник. Углубление внутри было размером с мизинец. Внутри лежал сверток бумаги. — Это дата, время и место встречи. Я-то думала, что парень просто забыл свой крюк, но, видимо, это был способ тайно передать послание. Кабуто сел и прищурился, глядя на непонятные закорючки. — Откуда ты знаешь? Тут ничего не разобрать. — Так я когда выслеживала ту банду, перехватила несколько таких же записок, напоила одного из их важных ребят внутри, и достала ключ к шифру. Шифр вообще не их был, а вот этих, у кого я крюк стащила, поэтому ключ к нему хранился на какой-то бумажке. Кабуто потер переносицу. Значит, чужаки появлялись не просто так. — Какая татуировка у них была? — У тех, у кого я крюк стащила? — Рей задумчиво посмотрела в потолок. — Ммм.... слушай, то ли змея, то ли яще... Раздался взрыв. По стенам прошла дрожь, с потолка посыпалась пыль. — Ящерица? — спросил Кабуто. — Что за..? — Рей расширила глаза и попыталась сесть. Он надавил ей на плечо, заставив вернуться в прежнее положение. — Ящерица? У них была тату с ящерицей? — Черт, да, ДА! Гребанная ящерица! Тебя только это сейчас волнует?! Раздался ещё один взрыв. Рей вздрогнула. — Тогда это они, — устало сказал Кабуто, вставая с кровати. Рей сначала недоуменно посмотрела на него, открыла было рот, чтобы что-то спросить, но вдруг, видимо, поняла, зажмурила глаза, выругалась и бросила абордажный крюк на пол. *** Парень в бинтах очнулся не сразу. Взрывная волна доходила до его сонного разума медленно, как часть очередного черного сна, в котором он куда-то бежал. Грудь сдавило, начался кашель, раздирающий всё внутри. Он перегнулся через кровать, с губ потянулась густая кровавая слюна. Стены сотряс очередной взрыв, и только тогда он понял, что это не сон, и кошмар становится реальным. Тело не слушалось, и первая попытка встать оказалась неудачной. Другие уже давно повскакивали с коек и выбежали в коридор, оставив дверь нараспашку. Кто-то кричал. Мимо прошел Орочимару, за ним Кабуто. — Стойте, — выдавил он из себя, грохнувшись на пол. Холодная земля остужала, но лежать нельзя. Учитель уходит. Уходит. Парень с трудом добрался до дверного проема, и сразу слева раздалось несколько взрывов, и стена, отделявшая жилой отсек от лабораторий, обрушилась. Он поплелся на голоса где-то вдали. Справа узкий коридор расширялся, образуя небольшой холл. Там стояли Орочимару и Кабуто...по крайней мере ему так показалось. Всё как-то плыло, он скорее угадывал по светлому хаори и длинным волосам, что это его учитель, а рядом, как белое пятно стоял кто-то, кто не мог быть никем иным, кроме Кабуто. Вокруг них как кочки на болоте торчали головы других шиноби, а в пустотах — черная липкая пустота. Орочимару взмахнул рукой, шиноби кивнули и побежали дальше по коридору, к выходу из убежища. — Что происходит? — он подошел ближе и упал на колени. Ноги дрожали. Орочимару что-то говорил Кабуто, тот кивал. — Эй, — проговорил парень. Они мельком посмотрели на него, оценивающе, равнодушно, и снова вернулись к разговору, который, впрочем, скоро закончился и оба, даже не оглянувшись, зашагали в сторону выхода. В груди снова что-то больно сдавило, и пареньку пришлось согнуться пополам, чтобы унять боль. Три, четыре, пять... считал он про себя, отмеряя стихающие спазмы. Позади, со стороны лабораторий, слышались крики. Возможно, это те самые чужаки, что околачивались рядом эти дни. Всё же стоило просто умереть, когда была возможность… но так хотелось жить, и Орочимару говорил, что станет легче... Кто-то прошел мимо. Парень повернул голову в сторону, стараясь успокоить дыхание. Оно так участилось, что, казалось, легкие вот-вот вывернет наизнанку. Это был Кабуто, он зачем-то вернулся. Прошел по коридору, свернул в комнату. Виски сдавливало, голова кружилась. Стоило закрыть глаза, и становилось страшно, что заснешь. Он потерял сознание, а когда очнулся, увидел как Кабуто, подхватив девчонку за талию, перекинув её руку через плечо, помогал идти. — Стой...те... — прошептал парень, безуспешно пытаясь поднять голову. В глазах темнело. — Нельзя его оставлять, — послышался женский голос совсем рядом. — Он уже труп, идем, — ответил кто-то, и звук шагов стал отдаляться. Парень сорвал повязки с лица, обнажая глубокие шрамы. Воздуха не хватало. В памяти почему-то всплыло лицо бабульки, которая жила рядом с яблоневым садом. Она страшно ругалась, когда он забирался и крал яблоки, и однажды даже хорошенько отлупила, поймав с полными карманами фруктов. Она заставила его собирать яблоки в качестве наказания за воровство, и он несколько дней лазал по деревьям, пока не собрал все, а в конце сидел у неё на кухне и ел горячий пирог, пил сладкий чай и слушал её истории. Однажды осенью он сам пришел помочь с урожаем, но бабульки нигде не было. Он заглянул в дом, бродил по комнатам, звал, и его голос дрожал и терялся в тишине. Выбежал в сад, искал среди деревьев, и дышать уже было невыносимо, а грудь пронзала боль, от которой хотелось выть, и, когда ему показалось, что её теперь больше нет, кто-то коснулся его плеча. «Пойдём», — прозвучал ласковый голос. Он кивнул и взял плетеную корзинку в руки. *** Рей обернулась. Тело того паренька обмякло. В глазах защипало. Она знала его, этому пацану было лет пятнадцать, его привели в убежище полгода назад. Какая-то особенность тела, то ли сопротивляемость огню, то ли склонность к этой стихии — не могла вспомнить... Орочимару собирал ненужных, давал им цель и надежду, наделял силой, ничего не обещая, а те, голодные до чужого тепла, делали всё, что им прикажут, а когда приходило время — умирали, брошенные вот так. За ней вернулся Кабуто. Орочимару оставил её без сожалений. Шов болел все эти дни, но не так сильно. Пока она лежала, пока пила таблетки, можно было стерпеть. Шагая сейчас, она стискивала зубы до скрипа и, наверное, и она очень хотела в это верить, именно из-за этого хотела плакать. — Давай, скорее, — подгонял Кабуто, стараясь не смотреть на неё, волок по коридорам, среди оглушающего грохота. На выходе из пещеры в сумраке стоял Орочимару. Едва заметив их, он кивнул и направился в лес, и Кабуто ускорился. Рей пыталась поспевать, но швы натягивались и болели, казалось, словно на живот выкладывали раскаленные угли. Слезы текли по щекам, тихие стоны от одного прыжка к другому застревали в горле. — Я не могу, — сдавленно прошептала она и остановилась, прислонившись к стволу дерева. — Хватит ныть, нужно уйти отсюда, пока отряды прикрывают. — Я. Не. Могу, — с её губ сорвался всхлип. Она хотела, чтобы Кабуто посмотрел на неё, но он молчал, глядя вслед удаляющемуся Орочимару. — Что там у тебя, — он поднял её рубашку и застыл. Повязка насквозь пропиталась кровью. *** Иногда миссии оказываются сложнее, чем ожидалось, и препятствия, как лакмусовая бумажка, проявляют качества учеников. Кабуто справлялся блестяще с самых первых дней. Не оставлял свидетелей, не попадался, не смешивал личное и профессиональное, сколько бы и кому ему не приходилось лгать. Рей на его фоне была туповатой. Могла справиться с преобладающей силой противника, разнести в прах целый отряд шиноби не получив и царапины, но терялась, когда стоило немного подумать. Орочимару отправил её на ту миссию в надежде, что, в отрыве Кабуто, она проявит себя. Сделает хоть что-то, чтобы быть полезной. Однако его ожидания не оправдались. Кабуто дал ей инструкции, преподнёс слабости врага на блюдечке, но чтобы увидеть опасность в связях банды с контрабандистами, нужно смотреть шире. Она была истощена боем и ранена, и не заметила хвоста. Она была слишком самоуверенной, и украла то, что не должна была, и теперь, когда ряды наемников, ищущих вендетты, окружили их, мертвым грузом повисла на Кабуто. Буквально. По белой футболке расползались кровавые следы. Он нёс её на спине уже довольно долго, и усталость всё больше сказывалась на его движениях. Меж тем их путь лежал через озеро, где они будут видны как на ладони, и медлить будет нельзя. Каким бы ни был запас чакры у шиноби, если тело истощено, а ум в смятении, — контролировать чакру в полной мере будет непросто. Поступь Кабуто стала тяжелее. Он словно проваливался в воду, но контроль терял не он. На середине озера голова Рей безвольно качнулась, руки расслабились, и она стала падать. *** Зубы стучали от холода. Рей полулежала на боку, придерживая живот, и покрывалась мурашками — одежда была мокрой насквозь. Кровь стекала в озерную воду и черным пятном расходилась по поверхности. Кабуто стоял перед ней на одном колене. — Вставай, — положил руку ей на плечо и чуть сжал. Рей попыталась приподняться, но прожгло болью, она застонала и чуть глубже погрузилась в воду. — Какого черта ты полезла в драку одна... — прошипел он. — Я думала, что справлюсь, — она осторожно выдохнула через рот. — Десяток наемников и ты одна? Тебе надо было просто вернуться за подкреплением, — в голосе слышалось еле сдерживаемое раздражение. — Ничего не могу с собой поделать, любовь моя, — она снова сделала усилие, чтобы встать, но лишь сдавленно замычала. — Х-хотела тебя впечатлить. — Идиотка, — пробормотал Кабуто. Рей попыталась улыбнуться, но вышло криво. Что она могла ответить? «Орочи сказал, что я должна справиться сама»? Я была уверена, что всё будет хорошо, потому что ты сто раз меня зашивал? Наёмники окружили, и не было другого выхода, кроме как уложить их всех? — Да, я самоуверенная идиотка! Да, я должна была вернуться и попросить о помощи, и что теперь?! Мне попросить у тебя прощения?! Повернуть время вспять?! Я знаю! Знаю… — она всхлипнула. Вместе с холодом приходила смерть, она забирала руки и ноги, и те немели, отказывались двигаться. Рей сглотнула и обернулась. Берег был чист. Пока. Если отряды разобрались с наемниками, то угроза миновала, но если нет — очень скоро на песке появится еще больше следов. Нужно уходить, и как можно скорее. «Но без меня», — подумала она. *** Футболка прилипала к спине. Пахло тиной, и ветер, казалось, дул со всех сторон. У Кабуто не было с собой ничего, чтобы сменить повязку, дзюцу он использовать не мог, а даже если бы мог, сколько нужно чакры, чтобы исцелить такую рану... Он попытался поднять Рей, но та вскрикнула: — Не надо! — и опустив голову прерывисто задышала. Он наклонился к ней, убрал волосы с лица. — Пожалуйста, — сказал он едва слышно. Она так побледнела, поникла, придерживала перепачканный край одежды, и вся мощь, сила, превосходящая человеческие возможности, покидала её вместе с кровью, и Кабуто ничего, абсолютно ничего не мог с этим сделать. Его душило бессилие, и руки, бесполезные, ненужные сейчас его руки слегка тряслись. — Рей, — он прислонился лбом к её лбу, положил руку на шею, нежно погладил большим пальцем линию челюсти. — Тебе надо чуть-чуть потерпеть. Я тебя донесу. Она заплакала. — Я не смогу. Ноно тоже умирала медленно. Она лежала с глубокой раной на земле, пока он пытался соединить ткани и остановить кровотечение. Под её спиной растекалась багровая лужа, но он продолжал пытаться, пока руки не свело судорогой. Кабуто звал её, но до последней секунды она смотрела на него как на чужака. Не помнила. Не узнавала. Рей не сможет встать. Её нельзя брать с собой — по кровавому следу найдут новое убежище. Даже если бы он взял её на руки и понёс, уже поздно. Их взгляды встретились. Она всё понимала. Как понимала раньше, что где-то за бесконечными масками есть он, Кабуто, и ему приятно, когда она рядом. Эту часть он замуровал за толстыми стенами в крошечной комнате без окон и дверей, и до неё не доходили ни звуки, ни картинки нынешней жизни... пока не появилась Рей. И сейчас эта часть его отчаянно колотила руками, билась, царапала, кричала и плакала, разбивая костяшки пальцев в кровь, причитала и умоляла, что не выдержит этого снова. Стены дрожали, по ним ползли трещины, и Кабуто казалось, что он раскалывается, что внутри у него всё рвется на части, когда он смотрит Рей в глаза и думает о том, что должен встать и уйти. — Видимо, отряды не справились, — сказал Орочимару. — Наемники скоро будут здесь. Кабуто посмотрел на берег. Никого. Пока. В сенсорных способностях учителя он не сомневался. — У меня в кармане те пилюли. Дай три, пожалуйста, — прошептала Рей. Кабуто вытащил стеклянный флакон и, казалось, от громкого крика внутри, он перестал слышать. Эти пилюли он давал Рей с собой на миссии, чтобы, если она будет сильно ранена, притупить боль до возвращения. Одной было достаточно, чтобы человек со сломанной ногой мог идти. Две стоило принимать при критических повреждениях. Три пилюли сразу можно дать только врагу. Он сжал флакон в кулаке. — Я доберусь попозже, — она скривила губы в обнадеживающей улыбке. — Разнесу их по-быстрому, а потом найду вас. Кабуто смотрел на свою руку и медлил. — Кабуто, — раздался строгий голос Орочимару. Всё началось не с раны на животе. И молчание учителя ни при чем. Всё началось в тот миг, когда близость к Рей стала что-то для него значить. Когда стало приятно прикасаться к её коже, чувствовать её запах и слышать её голос. Привязанность ослепляет, заставляет надеяться и допускать ошибки. В этот миг тот, кем он был подле учителя, победил. Одним щелчком воздвиг огромный толстостенный саркофаг вокруг бетонной коробки, где жило его прошлое. Кто сказал, что она не выживет? Пилюли отключат боль и ускорят движение чакры. Если швы лопнули, то тело вполне может исцелить себя само. В конце концов у неё всегда была ускоренная регенерация. Кабуто высыпал три черных шарика себе на ладонь и поднес ко рту Рей. *** Облегчение пришло не сразу. Орочимару и Кабуто уже давно скрылись в лесу, когда, наконец, она смогла встать. Ток чакры ускорился, пальцы покалывало. На противоположном берегу показались трое шиноби. Трое. Ерунда. Да, оружия у неё нет, но это не проблема. Она отнимет его в бою. *** В комнате было тихо и пустовато. По ногам тянуло холодом, но, в отличие от предыдущего места, здесь была полноценная ванная и горячая вода. Кабуто стянул футболку и посмотрел на окровавленную ткань. Ничего. Он прислушался к себе и понял, что не чувствует ничего. Наверное, то, что пыталась вырастить в нём Ноно, наконец, умерло. Больше не будет мешаться. Он шиноби, медик, ученик Орочимару, тратить время на сантименты глупо. Кабуто скомкал футболку, хотел выбросить, но замер. Пальцы не разжимались. Поднес к лицу. Пахнет кровью, потом, озерной водой и едва уловимо у самого ворота пахнет... Сквозь толщу внутренних стен пробилась молния, и оглушила раскатом грома. На мгновение стало больно. Оно жгло и разрезало что-то внутри. Кабуто оперся о стену и сделал глубокий вдох. Нет-нет-нет... всё, хватит, на это больше нет времени. Кабуто швырнул футболку в другой край комнаты и сжал челюсти. В дверь постучали. — Нужна твоя помощь. Жду в лаборатории, — послышался голос Орочимару, а затем удаляющиеся шаги. Кабуто осел на пол. Руки дрожали. Он остро ощущал какую-то бессмысленность. Глупость сидеть вот так на полу, смотреть на голые стены, но он больше ничего не мог. Мыслей не было. Желаний тоже. Словно контуженный он озирался по сторонам, не понимая, где он и зачем всё это, а в сердце зрело что-то темное, гнетущее, заполняло без остатка, и дышать становилось тяжелее. «Соберись, придурок» — вызверился Кабуто, заставляя себя встать. В глазах защипало. Он сжал кулаки, посильнее, чтобы ногти впились в кожу, судорожно втянул воздух через рот. Ещё столько всего нужно сделать. Обустроить убежище. Восстановить записи. Работать. Он подумал о новой технике, которую недавно узнал. Свиток лежал в кармане. Понадобятся ещё подопытные, чтобы испытать её. Найти кого-то выносливее, а ещё это дзюцу требует отличного владения стихией ветра, придётся к тому же… Кабуто принуждал себя думать дальше, уходил в детали, и постепенно покрывался ледяной коркой бесчувствия, пока, наконец, не ощутил пустоту. Переоделся, привел себя в порядок и, перед тем как выйти из комнаты, поднял с пола футболку. Он помнил, что где-то по пути в лабораторию была печь. *** …баночка была по форме точно такой же, даже деревянная пробка не опускалась до конца похожим образом. Вот только на той, что он дал пареньку в бинтах, была бирка с красным кругом посередине. Кабуто посмотрел в спину учителя и сжал кулак. Рана на пальце напомнила о себе. Сжал сильнее, пока не ощутил пульс на кончиках пальцев. Может, всё началось с тех пор, как он оказался здесь? Может, следуя путем Орочимару, он просто исполняет отведённую ему роль, и когда-нибудь тоже станет не нужен? В горле появился комок, но он не позволил себе даже вспомнить… то, что произошло. Он поставил баночку на стол. Привязанности причиняют боль. Кабуто взял скальпель и бросил взгляд на своё отражение в нём. Лучше не иметь их вовсе. Он подошёл к Орочимару и встал рядом у стола. Из плеча подопытного торчал кунай. Как хорошо. Никаких больше ниток и иголок.