New World

Ateez — New World

      Будущее. Каким его ожидали люди двадцать первого века? Красивое, комфортное для всех, решение таких проблем, как мировой голод, изменение климата, войны. Да, когда-то люди молились о мире во всём мире. В будущем можно было бы меньше работать и больше отдыхать, объездить весь земной шар, даже летать в космос не за, простите уж за каламбур, космические суммы. Покорить Марс. Искусственный интеллект помогал бы решать всевозможные задачи. Равноправие полов. Искоренение расизма. О таком вот мечтали люди, несмотря на войны, конфликты, несправедливость, эпидемии. Чудесное будущее, такое светлое.       И оно наступило.       Будущее.       Но немного другое.       И света там нет даже в конце тоннеля.       Есть лишь беспросветная мгла, отчаяние, страх, боль, страдания. Болезни. Разруха. Почти полное уничтожение человечества.       Как так вышло? Как мы, извините, смогли проебать всё? Сейчас услышите. Усаживайтесь поудобнее, если не зассыте. Ведь кто знает, возможно, это будет и ваше будущее тоже? Интригующе и жутко, не так ли? Хе-хе.       Так вот. Был когда-то такой вирус, который даже вызвал всемирную эпидемию, короновирус назывался. Мда, гениальное название, ничего не скажешь, но предки особой оригинальностью не отличались, что уж поделать. Несмотря на тогдашний уровень развития науки и медицины, справиться с ним не могли пару лет, хоть и смертность была не такой уж и высокой. Правительства и фармацевтические концерны разрабатывали вакцины, которые добровольно-принудительно ставились почти всем подряд, да ещё и раза по три, чтоб уж наверняка. Говорят, население было недовольно и строило теории заговоров, сомневаясь в действенности препарата. И не зря.       Через десять лет появился новый вирус, безымянный, но вроде как «наследник» того самого. Выяснить о нём успели немного: инкубационный период 14-20 дней, до десятого дня протекает абсолютно бессимптомно, потом начинают появляться небольшие пятна в районе лимфоузлов — в паху, подмышках, там, где сам-то не сразу заметишь, не то что другие. Заражённый сгорал быстро, теряя рассудок, испытывая невыносимые боли — кажется, говорили, что внутренности не то чуть ли не разжижались до состояния водички, не то просто отказывали, словно пожираемые изнутри вирусом. Способ передачи — физический контакт кожа к коже и телесные жидкости. Казалось бы, не так и страшно, можно перчаточки надеть да масочки медицинские носить, но загвоздка была именно в том, что больные могли распространять вирус практически сразу после заражения. Каким бы индивидуалистским не стало общество в двадцать первом веке, физические контакты преследуют нас везде: попутчики в транспорте, кассиры в магазинах, семья, друзья, возлюбленные. После инкубационного периода течение болезни занимало в среднем неделю, отбирая жизнь. Трупы оставались заразны. Смертность почти стопроцентная, есть вероятность заразиться повторно и уже не выжить. Кто-то скажет — идеальный вирус. Религиозные фанатики говорили, что это кара божья за грехи, которые человечество совершало тысячелетиями. Поздно бог, конечно, спохватился, но в любом случае философствовать было уже некогда.       Началась паника, попытки дистанцироваться (что в бетонных джунглях городов было невозможно, «человейники» не способствовали соблюдению личного пространства и изоляции), мародерства. На фоне огромного количества трупов и того, что о них уже не заботились должным образом и не хоронили, начались другие болезни. Правительства пытались сохранить контроль, предотвратить катастрофу, призывали общество функционировать как обычно для сохранения и поддержания уровня жизни, но было уже слишком поздно. Механизм (само)уничтожения был запущен. Тотальная паника и беспорядки ввергли человечество в пучину хаоса.       Но позвольте прервать на секунду сие повествование о жутких временах и представить вам мою чудесную девочку, о которой пойдёт дальше речь. Знакомьтесь: Сун Эрин, на момент начала краха человечества двадцать три года, сирота, обучается в колледже на агронома, у неё, как говорят, «зелёные пальцы» — волшебные руки: растения её любят и растут чуть ли не вдвое активнее под её чутким надзором. Её хобби — просмотр дорам и фильмов про апокалипсис и выживание, а дома коллекция книг по этой теме на все случаи жизни, зачитанная до дыр.       Каковы были чувства Эрин в начале конца? Конечно же, ужас. Не, ну а кто бы не испугался? А ещё восторг и злорадство — она же говорила! Верила! Была уверена, что человечество само загонит себя в угол. Так и вышло. Уверенность и решимость выжить, ведь она хоть немного, но готова. Теоретически. Естественно, чуть позже оказалось, что читать книжки и постараться выжить в реальности — это две большие разницы. Особенно когда шугаешься от каждого встречного и параноишь из-за каждой капли крови, каждой сопли, или какие ещё там могут быть жидкости.       И пока обычные люди буквально выносили из неработающих супермаркетов туалетную бумагу тележками (ну не идиоты ли?), грабили магазины электротехники на предмет iPhone (нахер они, если в ближайшее время не стало бы электричества, вероятнее всего, да и интернет накрылся бы), угоняли люксовые тачки (нахуя, а главное зачем?), обносили брендовые магазины одежды (ну просто рукалицо), Сун решила поступить умнее — если уж и грабить, то только то, что действительно поможет выжить.       Рыболовные магазины на предмет снастей, лёсок и крючков — название говорит само за себя. Магазины с оружием — патроны и огнестрел, по типу пары пистолетов и винтовка (тяжёлая, блять) — и безопасность, и охотиться можно — привычной готовой еды и полуфабрикатов тоже скоро не станет. От одного воспоминания о разрывающих барабанные перепонки сигнализациях в витринах начинает болеть голова, но оно того стоило. Туристические магазины и аптеки — таблетки для обеззараживания воды, материалы для розжига и вообще всевозможные медикаменты и перевязочные материалы, десятки коробок одноразовых перчаток и медицинских масок. Продуктовые: консервы и крупы, рамены — одним словом то, что может долго храниться. Магазины одежды: зимняя одежда и много удобной обуви, плотная удобная одежда, много перчаток, военная униформа — качество того стоило. Садовые магазины: семена разных овощей, злаков, удобрения, инструменты, саженцы плодовых деревьев и просто быстрорастущих деревьев — в городе оставаться нельзя, значит, нужно будет скрыть свое логово. И много чего ещё, что, по её мнению, могло бы помочь.       Где же обустроить новое место? Точно не в городе. Несмотря на то, что за полтора месяца население сократилось в разы, в Сеуле всё ещё было довольно многолюдно, начались битвы за ресурсы. Правительства пали, военные уже не выполняли ничьих приказов, так же как и все стараясь выжить.       Но своей идеей она по-настоящему гордилась.       Международный аэропорт Инчхон.       Далековато, конечно, от Сеула, но угнанный фургончик подходит для её цели — за пару поездок туда-сюда она справляется с перевозкой самых основных вещей (слава паре спизженных с заправки пятилитровых канистр с бензином, а то бы закончились её покатушки даже не начавшись). В аэропорту она никого не встретила, в Инчхоне тоже буквально несколько бродящих по улицам. При виде них Эрин не замедляется, а наоборот, ускоряется, объезжает, конечно, но уверенно показывает — переедет, если подойти ближе.       Да, всего за пару месяцев человечество начало бояться прикосновений, люди стали бояться и избегать друг друга: лучше одиночество, чем мучительная смерть от касания — ждать две недели время не особо есть. Тут бы с голоду не сдохнуть. И так численность населения уменьшалась в геометрической прогрессии — один заболевший в семье уносил жизни всех её членов, а то и парочки соседних, и так далее.       Так вот, в аэропорту остались стоять самолёты. Уже никому не нужные, они оставались идеальным укрытием — и неприступность из-за входа на высоте, и защита благодаря укреплённому корпусу, и возможность отогнать их со взлетной полосы, где они как на ладони, в лесок при аэропорте. Не спрашивайте, сколько времени убила Эрин на то, чтобы сначала добраться до них и попасть внутрь хоть одного (дохуя), а потом выяснить, как заставить эту штуку работать (овердохуя). Потом выяснилось, что многие самолёты стоят незаправленными, чтобы избежать потенциального взрыва топлива в аэропорту, но ей таки удалось найти один, который она смогла угнать. Въехав на нём в лесок, постаралась запрятать крылатую машину как можно глубже в подлеске, но так, чтобы не повредить обшивку.       Выяснилось, что его тоже надо защищать — услышав шум мотора, несколько людей из Инчона сунулись, хотели забраться внутрь. Эрин предупредила о последствиях, но мужланы не слушали. Что ж. Пришлось отстреливать идиотов из винтовки — жизнь дороже. Лишь уже наблюдая за костром, в котором горело несколько трупов (огонь очищает, в том числе и от этой заразы — вот для чего нужны перчатки и маски), её накрыла истерика — она убила людей. Застрелила. Таких же выживших, как она. Возможно, и не заразных. Которые ничего ей не сделали.       Это больше не шутки и не игры, это, блять, все действительно взаправду, а не её любимые дорамы про постапокалипсис, ставшие на минутку реальностью.       Пиздец. Ебать. Как так-то. Очень захотелось покурить. Благо, несколько пачек сигарет она тоже успешно спиздила с заправки.       С другой стороны — у неё не было выбора. Да. Сун их предупредила, они всё равно лезли. Поэтому человечество так быстро и вымирает — нахуй никто не озабочен техникой безопасности. Они заслужили этого, тупые ублюдки. Она поступила правильно. Она молодец, она защитила себя. Да.

***

      Прошло пять лет с момента начала конца. Пять тяжёлых лет для всех выживших. Пять лет ужаса, голода, бесконечных болезней и попыток приспособиться к новому миру.       Новый мир.       Какой он? Разрушенный, и никогда не восстанет из этих руин. Мегаполисы пришли в запустение, высотки, дома и машины обветшали, лишились окон, начали прорастать травой, мхом, кустарниками. Животные одичали: не способные адаптироваться, просто были съедены более сильными, дикие звери уже без страха гуляли по некогда густонаселённым улицам. Природа всегда берёт своё. Стран больше не существует. Связи между ними особо тоже. Человечество практически вымерло.       Поначалу выжившие ещё пытались сохранить хоть какое-то жалкое подобие общества и объединялись в довольно крупные группы: так проще выживать, охотиться, что-то выращивать, передвигаться. Но стоит заразиться одному — другие практически гарантированно умрут вместе с ним, как бы люди не старались избегать контактов внутри общин. После того, как несколько таких крупнейших групп оказались заражёнными и полностью вымерли, попыток больше не предпринималось.       Почему не изобрести лекарство, спросите вы? Вполне разумный вопрос, логичный, над которым задумались и выжившие врачи. Но вакцину в текущем положении (читай как: разрухе) создать не представлялось возможным: отсутствие компонентов, не функционирующее нормально оборудование, необходимость тестов. Вирус был устойчив ко всем существовавшим антибиотикам, которые успели испробовать. А потом уже не было шанса.       Иногда по портативному радио можно было поймать чьи-то обмены сообщениями или призывы о помощи, или попытки найти других людей для встреч и общения, всё же человек — существо социальное. Но Эрин игнорировала их все — слишком рискованно, бессмысленно. Она не хотела заразиться и сдохнуть как большинство людей (идиотов), не хотела делиться ресурсами. А жилось ей вполне неплохо: те семена, что она награбила в садовом магазине, взошли, дали плоды, которыми она могла питаться, часть которых оставила на следующий год, чтобы прорастить снова. Ей удалось вырастить даже злаковые — иногда удавалось приготовить хлеб или его (жалкое) подобие. Найденных когда-то в одном из домов кроликов удалось забрать, расплодить на мясо, летом в гнездах в лесу удавалось красть птичьи яйца. Самодельный лук стрелял не очень далеко и метко, но им можно было подбить добычу, а добить уже ножом. В море у аэропорта можно ловить рыбу и крабов.       В общем, жилось Эрин гораздо лучше, чем она могла себе представить, не как раньше, конечно, но терпимо. Хотя здоровье сильно ухудшилось без должной заботы о нём: кожа больше не такая идеальная, она очень загорелая, больше не такая стройная (подкачалась, что уж там — но ситуация обязывала), ногти стали плохие, иногда простуды не проходят очень долго. Но больше всего она боялась за зубы: пока что всё было в порядке, она могла хоть как-то их чистить, но рано или поздно появится кариес. И тогда без должного лечения в лучшем случае ей придётся как-то самой вырвать зуб (или разломать на куски и вытащить частями — ммм, развлечение), в худшем она может и умереть от какого-нибудь пульпита. Позитивно. Современно.       Что ж, в любом случае в современных реалиях дожить лет этак до восьмидесяти она не сможет, да и, если честно, не хочет. Новый мир… подзаебал уже.       А спустя какое-то время она решила, что её скудное хозяйство досталось ей слишком большой ценой и что она живёт вполне даже роскошно, чтобы какие-нибудь условные люди пришли и забрали всё это. Неприятно было бы лишиться и плодовых деревьев, и овощей, и злаковых, и кроликов, да и после исчезновения рыболовецкого промысла оказалось, что море вокруг аэропорта очень даже рыбное. И Эрин не может позволить себе лишиться этого всего. Она не покидала остров уже пару лет и была уверена, что на большую землю ей не очень-то и надо ни сейчас, ни в будущем.       Тогда Сун и пришла в голову гениальная идея: лишить остров связи с некогда Кореей и прочесать весь Инчхон, чтобы уничтожить остальных выживших. В конце концов у неё всё ещё есть оружие и патроны, да и лук тоже (что у кого-то из людей может быть огнестрел, девушка не задумалась, и это может быть большой проблемой).       Вопрос один — как это провернуть?       Ответ тоже, в принципе, лишь один — мост Инчхон.       Да, он действительно так называется. Зачем одно название и городу, и аэропорту, и мосту вопрос хороший (видимо, предки часто страдали топографическим кретинизмом и так развлекались, ну или фантазии не было). В общем да, мост Инчхон — единственная связь острова Ёнчжон, на котором, собственно, аэропорт, с корейским полуостровом. Оборвать её — и до неё никому не добраться.       Эрин стоит у начала обветшавшего моста Инчхон, смотрит на величественное сооружение. Его длина более двадцати километров. Его даже не видно весь отсюда: где-то после первой трети мост теряется в утреннем тумане, проглядываются лишь общие очертания в молочной белизне, пролёты предстают огромными чудовищами из городских страшилок. Взгляд Сун скользит по массивной конструкции, уже начавшей погибать под тяжестью времени, разрушаться под гнётом сил природы и отсутствием заботы.       Пять лет. Пять долгих лет этот новый мир живёт без людей (их настолько мало, что можно считать, что и нет вовсе). Без тех, кто следил за каждым болтом и швом моста. С годами Эрин научилась различать признаки разрушения — отсутствие или сильно обсыпавшаяся краска, выцветший металл, покрытый слоем ржавчины, трещины в бетоне, постепенно распространяющиеся по поверхности, мох и трава, отвоёвывшая всё больше и больше пространства. Но мост всё ещё держался.       «Пока что», — думает она, сжимая в руках посох-палку, словно ищет в ней поддержку в этом мире, который превратился в игру на выживание без шанса на выигрыш. Мост огромен, больше, чем она может себе представить. Разрушить его кажется невозможной задачей для одного человека. Но она знает — этот путь нужно перекрыть любой ценой. Потенциальные заражённые бродят с другой стороны моста, а если и не заражённые, то идиоты, которых только отстреливать. Их шаги могут однажды достигнуть острова Ёнчжон. Эрин не может этого допустить. Точно не сейчас, когда уже так много позади.       Она шагает вдоль разделительного ограждения по центру многополосной дороги, ведущей к центральной части моста. Её ботинки издают тихий шебуршащий звук на потрескавшемся асфальте: бетонная крошка, трава. Когда-то здесь ревели машины и выли гудки, а теперь — тишина, прерываемая только свистом ветра, который гуляет по открытым пролётам, да шум волн внизу. Она прекрасно понимает, что мост стал уязвимым. Без регулярного обслуживания, коррозия медленно разъедает стальные кабели и тросы, опоры, а соль и влага подтачивают бетонные блоки. Эрин раздумывала над несколькими вариантами.       Взорвать мост? У неё нет ни взрывчатки, ни инструментов, ни хоть какого-то подходящего горючего в таком количестве. Она может лишь мечтать о том, чтобы подойти к одному из опорных пилонов с чем-то настолько мощным. Да даже были было — это слишком опасно. Если взрывать вручную, взлетит на воздух вместе с мостом (в чём тогда смысл?), а если дистанционно — она, конечно, за эти годы многому научилась, но детонатор ей точно не собрать.       Физически разрушить мост? Даже если Эрин собрала бы камни или какие-то дубинки и использовала их в качестве примитивных инструментов, этого не хватило бы. Она одна, она по-прежнему девушка и даже ни разу не бодибилдер, а мост был построен на века. Он может простоять ещё десятилетия, даже под натиском природы.       «Но природа…» — эта мысль вспыхивает в её голове, словно огонь спасительного маяка.       Природа может сделать то, что не под силу человеку и человечеству.       Мост уже начал разрушаться снаружи и изнутри — трещины постепенно расширялись, углублялись, расползались паутиной по асфальту дороги и бетону опор и перекрытий, а ржавчина медленно разъедала и поглощала металл. Что, если ей не нужно самой обрушивать мост? Что, если нужно просто ускорить этот процесс? Помочь Матери Природе. Эрин не нужно взрывать мост. Ей нужно сделать так, чтобы он стал непроходимым.       «Лианы…» — Эрин вспомнила про растения, которые начала видеть всё чаще на дорогах и зданиях. В последние годы они разрастаются повсюду. Быстрорастущие лианы хватаются за любой камень, любую опору, любую щель, вытягивая из материалов влагу и питательные вещества. Их корни раздвигают трещины в бетоне словно ловкие зелёные пальцы, расширяя пространство для себя с каждым сезоном, с каждым месяцем. Вот и решение. Её единственная надежда — в использовании природы.       «Засадить мост». Сердце Сун бешено колотится — простой, но эффективный план. Если корни проникнут глубже, трещины начнут расширяться. Разросшиеся в высоту и ширину лианы, в свою очередь, не позволят даже самым ловким из заражённых пересечь мост. Их сплетённые стебли образуют густую сеть, похожую на колючую проволоку.       В течение следующих нескольких дней Эрин собирала семена и саженцы, укореняла лианы, которые находила на острове. Она пересаживала их в трещины моста, поливала водой из ближайших ручьёв и молилась, чтобы они прижились и быстро начали расти. Она видела, как лианы захватывают города, взбираясь по стенам и разрушая их. Теперь это была её единственная надежда. Время было против неё, но она знала, что природа сильнее людей. Всегда была. Она долго позволяла уничтожать её, но нанесла удар в ответ, и вы посмотрите, что стало.       Оглянитесь вокруг. Как прекрасен мир без людей. Опасен, но прекрасен. Вот она, истинная красота. Вот он, новый мир.       Эрин стоит посреди моста, глядя на первые побеги, которые уже начинают дерзко захватывать всё новое пространство. Если повезёт, мост не только станет непроходим, но и действительно обрушится — хотя бы один пролёт, который она засадила. Это — её способ выжить. Она больше не может доверять людям. А заражённые — не люди. И если природа станет её союзником, то она получит хотя бы шанс остаться в живых.       Как вспомнила уже позже Эрин, те лианы, что она выбрала чисто интуитивно, оказались лианами Кудзу — один из самых инвазивных и быстрорастущих видов лиан, которые при хороших условиях могут вырастать до тридцати сантиметров в день. А на мосту Инчхон были хорошие условия: влажно, солнечно, тепло, есть за что укрепиться. Сун сплела травяную сеть, которую натянула между несколькими шестами, воткнутыми в землю — чтобы лианы росли равномерно вверх, перекрывая проход по мосту. Но девушка всё равно ходила регулярно к своей посадке: проверить, хорошо ли растут, удобрить, проверить, цела ли посадка — не пытался ли кто пролезть.       (Теперь это было решающе: ведь аэропорт Инчхон и прилегающий городок на Ёнчжоне она уже зачистила — там было всего трое выживших, которых она никогда не видела. Что ж, возможно, они и не были совсем идиотами, но когда-нибудь могли посягнуть на её ресурсы. Но Сун стала первой и забрала их жизни и их скромные пожитки. Те трое были как крысы: не выходили на открытое пространство, бегали, полусогнувшись, вдоль стен, а завидев её, пустились наутёк. Но она была к этому готова. Винтовка на изготовку, одинокий оглушающий в тишине выстрел, упавшее словно набитый мешок тело. И даже мускул на лице Эрин не дрогнул.)

«Этот новый мир теперь зависит от вас

Меняется, как ураган»

      Обычно Эрин ходила на мост каждые три дня, но одним утром она проснулась (на следующий день после визита на мост) с чётким ощущением: ей нужно срочно на Инчхон. Что? Зачем? Ночью шёл дождь, поливать и удобрять лианы не надо. Но тревожное ощущение пульсировало внутри, сжимало холодными когтистыми лапами сердце и горло, связывало внутренности в тугой узел. И Сун, ругаясь матом на всех богов, идиотов и силы природы, всё же собирается в дорогу. За столько лет она привыкла доверять интуиции — та почти никогда не ошибалась. В рюкзак летят термос с водой, перчатки, очки, медицинская маска, флакончик спирта, который она бережёт на всякий случай. За спину лук и пара стрел, через плечо моток верёвки и винтовка (такого тревожного предчувствия у неё никогда не было, если что-то действительно случилось, то определённо серьёзное). Она садится на отжатый у перестрелянных крыс велосипед и едет к мосту.       На острове Ёнчжон всё кажется обычным: птички поют, облака беззаботно плывут по небу, травка покачивается на ветру. Тишина и умиротворение. Но стоит подъехать к мосту, становится понятно, что что-то не так.       В воздухе пахнет опасностью. Сама мать Природа хранит молчание: птицы попрятались и не слышно их трелей, ветер стих (на берегу-то!) и даже море притихло. Ещё туман противный. Так, блять. Что за хуйня? Эрин борется внутренне сама с собой: ехать на велосипеде или пешком? Если там заражённые, уехать будет быстрее и безопаснее, но что, если её ждёт ловушка? С велосипеда не отстреляешься. Она оставляет его прислонённым к первой опоре моста так, что его можно будет схватить и запрыгнуть на бегу, и выдвигается пешком. До лиан идти примерно два километра.       Ещё издалека Эрин замечает, что её творение порушено — упорно выращиваемая сетка лиан порвана, но только снизу в центре. Может, животное? Хотя они вряд ли бы стали преодолевать такой длинный путь по мосту над морем…       А потом она видит.       Не сразу заметный из-за тумана, прямо перед дырой в лианах лежит человек.       Блять. Какого хуя? Этого ей только не хватало: она совсем недавно избавилась от мерзких людишек на острове, как к ней действительно пробрался ещё один. А если бы не лианы? Он бы убрёл куда-то, а Эрин бы даже и не знала, что больше не одна на чёртовом острове.

«Привет, мир, разве ты не видишь?

Волнообразный свет»

      Живой? Дохлый? Хоть бы дохлый. Сун осторожно подкрадывается, проклиная каждый тихий хруст под ботинками. Оно не шевелится. Мужчина. Босой, но ноги не изранены, в брюках, без верха. Что за непрошенный стриптиз с утра пораньше? Лежит лицом вниз в луже. Нелепая смерть. Хотя… голова не совсем вертикальна, может быть, он может дышать одной ноздрей. Эрин надевает медицинские перчатки, поверх тканевые рабочие, медицинскую маску, объемные пластиковые защитные очки, заматывает шею шарфом — заразиться ей не хочется.       Откладывает винтовку — в таком состоянии она его просто запинает, если что. Берёт верёвку: связывает сначала крепко запястья, потом лодыжки, чтоб не дёргался. Нужно перевернуть.

«Проснись, мир, как ты себя чувствуешь?

Посмотрите на движение, похожее на шторм»

      Эрин ещё раз проверяет свою экипировку, что всё закрыто, что она в безопасности. Тревога и страх, даже животный ужас перед другим человеком так близко, пусть и связанным, бьют в голове набатом, пульсирующая кровь в ушах оглушает. Ей становится дурно. Блять. Она по-прежнему охотник, жертва перед ней, так почему плохое предчувствие все ещё не отпускает? Спокойно, он мёртв или без сознания, всё будет хорошо. Сун аккуратно берёт его за плечо с одной стороны, и внезапно даже через две пары перчаток чувствует тепло чужого тела. Живой. Тёплый. Руки покрываются гусиной кожей, по спине бегут мурашки. Её всю перетряхивает, девушка как будто пытается сбросить с себя это ощущение. Тяжёлый, чёрт. Сначала на бок, потом на спину.       Когда мужчина оказывается на спине, Эрин склоняется над ним, не очень близко, но всё же. И тут происходит невероятное: он кашляет, и брызги крови разлетаются из его его рта фонтаном.       — А-а-а-а-а! — Сун взвизгивает и непонятно как отпрыгивает от него на пару метров. Твою ж мать. Первая её мысль: размозжить голову ублюдка ближайшим камнем и скинуть с моста. Или просто скинуть с моста. Что ей мешает?       Кровь. Блядская кровь. Телесная, сука, жидкость. Если он заразен…       Так, спокойно. Она во всём защитном, она же не дура. Эрин быстро осматривает себя: перчатки не в крови, есть несколько крупных капель на одежде, но самое важное — лицо. Она достаёт из внутреннего кармашка зеркальце, что всегда носит с собой. Всё её лицо в брызгах крови. Блядство. Сукин сын! Эрин не сдерживается и влепляет мужчине пощёчину: сильнее, чем рассчитывала, его голова резко отворачивается в сторону, шлепаясь об асфальт. Он не реагирует. Хорошо, хотя бы выпустила пар. Эрин снимает всё с лица, нужно увидеть, действительно ли попала кровь на кожу. Защитные очки, медицинская маска, зеркало.       Да. Блять, ну почему? Там, где раньше были очки, над верхней каймой видно маленькое красное пятнышко. Она мгновенно стирает его перчаткой, стирает остатки и дезинфицирует весь лоб спиртом. Смысла в перчатках нет, если тот заразен. Сун закрывает глаза.

«Когда ты откроешь глаза и посмотришь правде в лицо

Мир может измениться»

      Эрин открывает глаза. Она не идиотка, ей придётся принять правду — она теперь условно заражённая. Благодаря этому полудохлому мудаку — девушка заносит ещё раз руку для удара, но опускает снова. Каковы её варианты? Сбросить мужика с моста, чтоб он сдох, и всё. Как говорится, нет человека — нет проблем. Но проблема останется — Сун не знает, заразилась ли. Она себя знает, она сойдёт с ума от страха и паранойи ещё до истечения четырнадцати дней инкубационного периода, даже если не больна. Ей нужно знать точно. Она обязана узнать точно.

«Почему ты колеблешься? Чего ты ждешь?

Не скрывай этого, не борись с этим (о, хахаха)»

      Эрин придётся сделать это. Ей придётся забрать его с собой, чтобы наблюдать. Ну что за блядство, серьезно? Вот она только постапокалиптической нянькой и сиделкой не нанималась. А, точно, погодите-ка. Не нанималась. И ей даже не заплатят. Как там говорится, если уж дерьмо, то по пояс? Она везучая, ей сразу по макушку навалили, мда. Сун пинает связанного в ногу и, убедившись, что он не реагирует и не приходит в сознание, довольно хмыкает, уходит за велосипедом.       Когда она возвращается с железным конём, мужчина лежит в прежней позе. Эрин решает проверить, что находится с обратной стороны дыры в лианах, и находит там обувь и рубашку мужика, забирает их с собой. Нахер он их снял и оставил? Идиот, что ли? Находка отправляется в рулевую корзину велосипеда, а Сун снова надевает перчатки (вдруг быстро стёртая кровь не сделает её заражённой, даже если мужик болен?), связывает чужие запястья с лодыжками — чтобы если перекинуть его через раму, ноги не тащились по земле. Повезло, что у неё велосипед с большими колесами и высокая мужская рама. Девушка с трудом взваливает свою находку на транспортное средство: на чужих плечах остаются следы от ногтей несмотря на перчатки, но вроде не до крови, волосы касаются земли, но лоб вроде об асфальт не трётся, рама, возможно, что-то может передавить там ему на поясе, артерии какие-нибудь или ещё что, но Эрин настолько кристально похую, что чувак, если бы знал, расплакался. И по другой причине: если он действительно заразен, последней предсмертной радостью Эрин будут долгие, жестокие и максимально болезненные пытки этого человека. Возможно, он умрёт тогда не из-за болезни, а, например, потери крови или болевого шока. Возможно, лишится пары ненужных пальцев или ещё каких конечностей или органов (языка, а не того, что вы подумали, хотя-я-я вот теперь звучит заманчиво).

«Куда мы направляемся? Никто этого не знает

Мы просто уходим, верно?»

      Сун проверяет, что лианы смогут расти дальше и не пострадали критически, и забирает свой трофей, медленно катя велосипед рядом с собой по направлению к дому.