Я - Вальбурга Блэк

Утром 24 декабря мы отправились к Крэббам – нас ждала бабушка Эфрусина. В каминной нас встретили домовики: маму ждал отец, а нас с Реддлом отправили на улицу. Пройдя по заснеженному саду, мы свернули к Беседке Глициний – любимому месту бабушки. Резная беседка из белого ясеня, сплошь увитая глицинией с ярко-сиреневыми, нежно-розовыми и белоснежными цветами, создавала воздушное впечатление. Мы прошли внутрь, в расширенное чарами пространство. Эфрусина Крэбб в тёмно-пурпурном платье с россыпью аметистов у горловины и на манжетах сидела на стуле с высокой спинкой. Царственная осанка, спокойный взгляд ярко-зелёных глаз и юный вид делали её скорее моей старшей сестрой, чем бабушкой. Благосклонно кивнув на наши приветствия, она взмахом руки отодвинула стулья для нас. – Как вам мой уголок отдохновения? – после положенного вступления о мягкой зиме спросила бабушка. Вопрос был адресован больше Реддлу, чем мне, и он это понял. – Цветы и снег. Очень символично. Здесь же купол чар? Внутри, но не снаружи? – Ты правильно догадался. Шепчущие глицинии – волшебный сорт, они растут везде, где есть магия. Но и уход важен, если хочешь разнообразия в цветении, – Эфрусина ласково коснулась одного соцветия, и то слегка обвилось вокруг её руки, меняя глубокий лиловый на пурпурный. – Это подарок дедушки, – пояснила я. – Он прекрасный герболог, любит экспериментировать. – И не любит делать свои открытия достоянием общественности. Не все, во всяком случае. Впрочем, вряд ли молодого человека интересуют цветы, даже такие необычные. – Вы правы, леди Крэбб. Мне сказали, что я могу просить вас об услуге. – Что ж, ты прав. Не будем откладывать. Вытяни левую руку… Ты сомневаешься? – Нет, – чуть растерянно сказал Реддл. – Но я думал, будет ритуал и нужны какие-то приготовления. – Милый мальчик, – не то похвалила, не то усмехнулась Эфрусина. – Люди любят придумывать столько лишнего... Можно оставить чистую функцию: только волшебник, только его кровь и магия. Можно создать традицию, которая наберёт силу не у мифических сил, а у тысяч поколений, соблюдающих её. Можно придумать антураж, который внешним постепенно вытеснит внутреннее. Так, всё больше и больше волшебников думают, что магия в палочке. – Значит, есть и меньшинство? – А меньшинство понимает, что настоящая волшба зависит от таланта и силы мага. И от того, насколько он их развивает. Протяни левую руку. И задай вопрос. Правильный вопрос. Проведя поверх руки Реддла, Эфрусина неуловимым движением словно вытянула каплю его крови. Та зависла над ладонью, мутнея, меняя форум, и вдруг взорвалась и застыла в воздухе кляксой. – Из какого рода мои родители? – под повелительным взглядом бабушки чётко проговорил Реддл. – Слушай... Пыльная дорога… Заброшенный, почти погасший магический источник… Дом, нет хижина, бывшая привратницкая… Семья вырожденцев, гордящихся угасшим величием. Девушка, у которой мало красоты, мало силы, но есть желание спасти погибающий род. В полнолуние за две недели до Вальпургиевой ночи она провела вопрошение и получила выбор: прожить долгую жизнь последней из рода или короткую, дав роду шанс на возрождение. Хорошая девочка, приняла верное решение… Она согласилась на жертву и получила силу. Очаровала маггла… Что-то к нему её подталкивало… Сбежала с ним от родителей и практически сразу зачала дитя. Прошла через муки отвергнутой и нелюбимой и на переломе Йоля родила, подарив сыну остатки своей жизни и удачи, своего неслучившегося счастья… Мы сидели, заворожённые картиной, словно разворачивающейся перед нами от негромкого голоса бабушки. – Ты сын дочери из рода Гонт, побочных потомков Салазара, и маггла по фамилии Реддл, – помолчав, сказала Эфрусина. – Твоя мать очень хотела избавить тебя от предопределённости судьбы, и у неё это получилось… Ты можешь остаться сыном маггла, можешь возродить практически угасших Гонтов, можешь посягнуть на величие старшего рода – Слизеринов. – Наследник Слизерина, – тихо, словно зачарованный, проговорил Реддл. – Ты знаешь, что я под стандартной клятвой. Но Ирма говорила, что ты хотел взять с меня другую, особую, так? – прервала его размышления Эфрусина. – Да. И я хочу, чтобы вы рассказали мне нюансы. – Неплохо, – бабушка чуть прищурилась, по-новому осматривая Реддла. – А у Вальбурги возьмёшь клятву? Ты же неслучайно позвал её с собой, хотя мог прийти один. – Да. Мы связаны магическим долгом. Если я попрошу, она промолчит о том, что я узнал сегодня. – И ты… попросишь? – на этом вопросе уже мы обе посмотрели на сосредоточенное лицо Реддла. – Нет. – Тогда какую клятву ты хотел бы получить от меня? – Кровью, сутью и магией. Повисло молчание. Реддл и бабушка вглядывались друг в друга и словно вели неслышный диалог. – Согласна. Кровью, сутью и магией клянусь, что не расскажу и не сообщу любым другим способом о том, что я узнала сегодня о Томасе Марволо Реддле. – Принимаю, – сказал Реддл, и воздух засветился серебром, осыпаясь витыми браслетами на запястья клявшейся и принявшего клятву. – Очень, очень неплохая интуиция, – похвалила Эфрусина. – Нюансы действительно имеются. Что тебя удивило в рассказе? – Моментальность исполнения того, на что решилась моя мать. И то, что ей без особых усилий удалось снять с меня предопределённость. – Правильно отметил. Что ж, в твоей крови есть некая… мета, скажем так. И по ней можно определить, что в твоём отце привлекло девицу Гонт. Это вовсе не внешность и не богатство, хотя, полагаю, этим он не обделён. Нет, он Пустой. И Вальбурга принесёт мне клятву, что никогда не упомянет это слово применительно к тебе. – Почему? – Пустой… Не думала, что попадётся такая редкость, как дитя Пустого. Это маггл или сквиб, у которого никто никогда не определит уже принадлежность к роду. В них ни грана магии, правда, сквиб может обладать более сильной интуицией, они могут подчиняться ряду воздействий артефактом или силой волшебника. Но не Амортенцией! Ценность Пустого в том, что он (при соблюдении некоторых условий) обнуляет все проклятия, все признаки вырождения и прочие болячки вроде наследственного безумия, полностью откатывая род к началу. И всё это, конечно, воплощается в одном человеке – ребёнке Пустого. – И сколько раз? – Только один. В магическом браке или без оного. – У меня тоже есть... эта способность? – спросил Реддл. – Не такая сильная, но есть. Поэтому, если не хочешь оказаться помолвленным с кем-либо против воли, да ещё и сидеть потом взаперти, будь осторожен. – Род откатывается к началу. А если основатель был больным или проклятым? – Основать род может только здоровый маг с чистой магией. Именно это понятие во всём мире, кроме Британии, считается чистокровностью. Чистая, без болезней и проклятий, кровь. Больными могут стать потомки, могут нахватать проклятий, если ума не хватает сохранить в чистоте данное предками. – Каков сейчас мой статус? – Чистокровный. Формально по силам и чистоте ты равен основателю рода Гонт. Если же хочешь замахнуться на наследие Салазара, то… – бабушка покачала головой. – Это невозможно? – Возможно, но очень опасно. Я могу кое в чём оказать помощь. – Слишком щедро. Какой тогда будет цена? – Реддл недоверчиво сузил глаза. – Скажем так: как маг, ты способен распорядиться судьбой своего отца. Удивлён? Дело не в отсутствии у него магии или его… особенностях. Нет, если отец знал о твоём рождении и не вмешался в твою жизнь, оставив на попечение чужим людям, ты имеешь право на виру. – Это закон? – Неписаный, конечно. Им пользуются редко и, в основном, те, кто хочет отомстить за тяжёлое детство. Всё же у магов не принято разбрасываться своей кровью. – И в чём же ваш интерес? – Договоримся так: после твоего пятнадцатилетия твоя магия усилится, а когда она успокоится (к лету, например), мы более предметно обговорим и мой интерес, и судьбу твоего отца. Если согласен, ответь: услуга зачтена? – Да, услуга оказана. Дальше наш визит практически окончился: бабушка несколько рассеянно попрощалась с нами и вызвала домовика, чтобы проводить нас к каминной. – Давай немного полюбуемся садом, – неожиданно сказал Реддл, останавливая меня недалеко от дома бабушки, под раскидистой заснеженной ивой. – Ты сегодня очень молчалива. Неужели моё происхождение от Гонтов было для тебя сюрпризом? – Нет. Я думаю, что тебе надо обязательно прочитать несколько книг, и размышляю, разрешит ли отец сделать копии. Наверно, разрешит, под клятву. – Что-то серьёзное? – Очень. Тебе многое надо сделать до пятнадцатилетия. Мне кажется, что ты согласишься на предложение бабушки. А она очень требовательна. Реддл задумчиво кивнул головой. Мы стояли, глядя на фигурно подстриженные деревья и куртины, припорошенные снегом. Вокруг всё было неподвижно и всё в движении, как будущее, которого мы не знали.

Конец второй части