Часть 4: вдвоём вам будет веселее
25 августа 2024 г. в 19:38
Сулейман к Лене не пришёл, зашли лишь Валиде и Хатидже. А вечером прошёл праздник, где Лена впервые увидела недовольную всем вокруг Хюррем, которую всё ещё звали Александрой.
Мустафа относительно будущего ребёнка, которого все называли братиком, не возмущался. Ему, в основном, было любопытно:
— Откуда он взялся?
— Когда он родится?
— Он будет очень-очень маленьким?
— Как он помещается в животе?
Лена не знала, как именно нужно отвечать, поэтому сворачивала всё на Аллаха — он подарил маме ребёнка и уместил его в животе, где он будет расти, и родиться, когда Аллах решит, что ему пришло время рождаться.
Лене, несмотря на то, что она весь день вертелась вокруг Мустафы, как и положено персональной няньке, всё равно было скучно. Ей хотелось досмотреть те сериалы, что она не досмотрела, прочесть книги, которые она не дочитала, и заняться кучей других вещей. Иногда она думала о том, куда попали её мать, отчим и сестра. Ей казалось, что раз они муж и жена, а их дочка относительно маленькая, значит, они должны были попасть куда-то все вместе. Лене лучше всего представлялось, как они сидят на веранде помещичьей усадьбы.
Ибрагим иногда приходил к Лене и Мустафе, когда они бывали в саду. Мустафа бросался к Ибрагиму, как к Сулейману в сериале, и Лене было приятно на это смотреть. Но ей было непонятно, то ли эти чувства остались от Махидевран, то ли это её собственные и она действительно рада, что, пускай отцу на Мустафу и плевать, но у него есть Ибрагим.
Ощущения Махидевран со временем слабели, но исходя из того, что осталось, Лена понимала, что Махидевран любила Ибрагима и это было взаимно, но интим был для них под строгим запретом. Лена помнила слова Махидевран, которые звучали словно мантра: «Нельзя. Нельзя, чтобы Сулейман узнал», что было понятно: если бы у неё с Ибрагимом случился интим и это случайно вылезло наружу, Сулейман бы их убил. Поэтому Махидевран и твердила себе: нельзя.
Ибрагим, насколько Лена понимала, занимался почти всем тем, чем Сулейману было лень, а лень ему было всё, кроме вина и секса.
Хюррем, исходя из того, что рассказывала Гюльшах, всё так же хвасталась тем, что она «Д'Артаньян, а вы нет», и постоянно на всё жаловалась: то фрукты ей дали не такие, то платье какое-то не то. Как так можно? Она же фаворитка. Лена от этого только улыбалась: «подождите, скоро она перейдёт от уровня „яжефаворитка“ к уровню „яжемать“».
Лена отталкивалась от того, что она попала в Махидевран примерно в сентябре-начале октября, поэтому, когда начался Курбан-байрам, было примерно начало декабря. И это был первый раз, когда Лена, сидя в покоях Валиде, вживую увидела Сулеймана.
По случаю Курбан-байрама Сулейману устроили пышный праздник, куда Ибрагим отправил партию новых девчонок, которых Сулейману, как раз в честь Курбан-байрама, кто-то подарил. Ибрагим, вроде бы, и до этого устраивал Сулейману гулянки с девочками гарема, но от Александры его это не очень отвлекало. Но со временем, как Махидевран и предсказывала, «эта шлюха» действительно ему надоела и он переключился на новую, русоволосую, со странным именем Демгюзар.
Хюррем, которую так про себя называла только Лена, бесилась как ненормальная, пока все вокруг угорали с её предыдущих заявлений о тысячах ночей с Сулейманом и куче сыновей, всячески её задевая и откровенно над ней издеваясь. А Лена, слушая об этом, только улыбалась: «Не, ну а чё ты хотела? Чтобы тебя любили те, на кого ты смотрела, как на ничто? Не зря же существует такая народная мудрость: не плюй в колодец, пригодится воды напиться».
Но, всё же, Сулейман забыл о Хюррем не полностью, и она периодически бывала у него в покоях. А Демгюзар оказалась такой же истеричной и надменной, как и Хюррем, поэтому они постоянно скандалили. На что Лена сказала себе только: «Что ж, вдвоём вам будет веселее. Развлекайтесь».
Живот постепенно увеличивался, но не доставлял Лене особого дискомфорта, и напрягал лишь Ибрагима, который смотрел на него с таким же отвращением, с каким и Махидевран относилась к своей беременности. А вот Мустафа с интересом щупал Ленин живот, пытаясь почувствовать шевеление ребёнка.
Мустафа и Лена часто спали в одной кровати, и ещё Лена ходила с ним в хаммам, чтобы его купать. Но она воспринимала всё это как часть профессиональных обязанностей. А слово «мама» — просто как слово, точно такое же, как и слово «сынок».
Занимаясь с Мустафой Лена и сама узнавала много интересного. Те воспоминания о Коране, что ей достались, были общими, похожими на краткое содержание, поэтому она узнавала много всего, чего раньше не знала и вряд ли бы стала узнавать.
Хатидже, как и в сериале, тёрлась вокруг Ибрагима и он отвечал ей взаимностью. Но Лена, основываясь на всей доступной информации, понимала, что Ибрагим притворяется в расчёте на женитьбу.
Вокруг всё чаще говорили о том, что скоро будет поход на Венгрию, и Ибрагим говорил Лене о том, что Сулейман возьмёт с собой эдакий «походный гарем». Но чтобы в него не попала Хюррем никому не пришлось ничего делать, потому что в феврале у неё не пошли месячные, за которыми следили лекарши, и примерно в начале марта подтвердилось, что она беременна, поэтому ехать с Сулейманом она не могла. Но вот Демгюзар могла, отчего Хюррем дико бесилась. А Валиде заявила, что иноверка, беременная от её сына — это непорядок, поэтому Александре нужно стать мусульманкой. И Сулейман выбрал для неё имя — Хюррем.
Лена не знала, на каком она месяце и когда ей рожать, но живот выглядел внушительно. Она мало что знала о родах и признаках их приближения, но беременность начала ей мешать. Несколько часов родов начали казаться чем-то менее ужасным, чем ещё несколько дней или недель беременности. А ребёнок, по ощущениям Лены, лежал поперёк и футболил её органы.
Ей казалось, что эта фигня будет длиться вечно. Но через две недели после того, как Хюррем стала Хюррем, Лена с самого утра почувствовала, что ребёнок хочет наружу, и через пару часов у неё начались схватки.