Скарлетт и Браун вне закона

В пути на весельной лодке Альберт и Скарлетт почти не разговаривали. В основном потому, что были заняты поглощением припасов, которые отыскались в хижине лесника. Среди них была копченая рыба и черный ржаной хлеб, яблоки, лук и лещина, а еще разбавленное пиво в пластиковых бутылках, которое они разлили по жестяным кружкам. Хлеб зачерствел, зато пиво и рыба были хороши. Они сидели напротив друг друга, почти касаясь коленями, с остервенением уминая угощение и глядя в разные стороны. Альберт все еще был немного расстроен совершенным ими ограблением, но не настолько, чтобы игнорировать еду. Это была лучшая еда, которую он когда-либо пробовал. Когда он наконец наелся до отвала, он вытер рот рукавом свитера и удовлетворенно рыгнул. Затем он снова уселся, чтобы читать мысли Скарлетт и наблюдать, как мир проплывает мимо. Пейзаж менялся: камыши и болота сменялись лугами. Они достигли безопасных пределов вокруг поселения, хотя Дикие земли все еще были неподалеку. На излучине реки животом кверху в иле грелась на солнышке здоровая коричневая выдра ростом с человека. Свесив хвост в воду, она проследила путь лодки черными немигающими глазами. Звери такого размера могли легко убить ребенка — уволочь его в прохладные зеленые глубины реки и спрятать среди древесных корней, чтобы полакомиться позже. Но для Альберта Брауна яркий день застил страх; он восхищался светом, играющим на густом блестящем мехе, а лодка быстро плыла дальше. Альберт давно хотел увидеть нечто подобное. В своей камере он лежал, слушая грохот тележек с препаратами в коридоре, и воображал себе животных, леса, города и сверкающие вдалеке Свободные острова. Теперь он видел все вживую. Да, его враги будут продолжать преследовать его, и он никогда не будет в безопасности. Но светило солнце, начало пути было отличное, и внутри не было никаких следов Страха. Еще лучше - рядом с ним была Скарлетт. Скарлетт! Сколько его удачи было связано с ней. Да, пока она на него злится, но она несколько раз спасала ему жизнь, и никакие пощечины и закатывание глаз не могли этого изменить. Когда она не видела, он бросал на нее короткие взгляды, отмечая, как она – несмотря на изорванную одежду и раненую руку – сидела с прямой спиной, идеально держала равновесие целеустремленно глядя вперед. Пряди ее длинных рыжих волос обтекали ее веснушчатое и бледное, как кость, лицо, которое выражало ту же свирепую собранность, которая поразила его с того момента, как он вывалился ей под ноги из туалетной кабинки. Ничто в приглушенных безмолвных коридорах Стоунмура не подготовило его к существованию Скарлетт МакКейн, и Альберта потрясло осознание того, что они оказались вместе просто случайно. Как легко он мог ее упустить! Если бы он решил покинуть автобус раньше, или если бы она пошла другим путем через лес… Об этой ужасной мысли вообще не хотелось думать. С ней было непросто. Она не сказала ему ни слова с тех пор, как они сели в лодку. Причины были очевидны, и ему не нужно было читать ее мысли, чтобы понять ее молчание. Но не читать было невозможно, когда она сидела так близко и ее мысли кружили над ним горячими облаками негодования, подозрения и боли. Ее мучила рана, и она винила в этом его. Это была самая сильная эмоция на данный момент. Но в ее голове крутились и образы банкнот, и, когда они оказались в фокусе, ее раздражение на него стало особенно острым – Альберт не знал, почему. Вдобавок ко всему, ее одолевало яростное любопытство на его счет. По какой-то причине она злилась на него и из-за этого тоже; она злилась даже на себя саму, что ей вообще интересно. Для Альберта это все было немного путано, как в случае с мыслями других людей. И все же со временем она точно успокоится. - Альберт, хватит мечтать! - ее голос заставил его подпрыгнуть. - Мы подплываем. Он повернулся на банке. Река следовала меж лоскутного одеяла полей, которые зеленели и золотились в лучах заходящего солнца. К восхищению Альберта в полях он увидел трактор, что полз по колее. Где-то впереди над печными трубами вился в прозрачном воздухе дым. Его охватило тревожное волнение. - Ох, Скарлетт, - сказал он, - я хочу крепко пожать тебе руку. Не раненую руку, конечно. Но посетить настоящий город... это было моей давней мечтой! Там будут гостиницы и булочные? Она глянула на него. - Да. Что важнее, там будут и врачи. Я так понимаю, у тебя денег нет? - Нет, - грустно признал он. Ему хотелось бы ей угодить. Его глаза метнулись к ее рюкзаку. - И мне жаль, что ты потеряла свои. Сказать это было ошибкой. Вокруг нее разросся пузырь ярости, настоящий нимб возмущенного света. Она вполголоса выругалась, и, глядя на него, медленно нашла в кармане пенни и сунула его в кожаный цилиндр у себя на шее. - Откуда ты знаешь? - спросила она. - Раз на то пошло, ты угадал. Немного у меня осталось, и все оно пойдет врачам на лапу. Она нахмурилась сильнее. - Чего уставился? Альберт вежливо улыбнулся. - Я заметил, что ты опускаешь монеты в эту коробочку всякий раз, как говоришь неприличные слова. Мне просто интересно, зачем. Нимб померк. Скарлетт вздохнула. - Мир несовершенен, несовершенна и я. Брань-копилка нужна, чтобы напоминать мне об этом. Когда я не дотягиваю до своих собственных стандартов, я кладу туда монету. Их вес напоминает мне стараться лучше. Альберт понимающе кивнул. - Понял. Ты убиваешь, лжешь, грабишь, бьешь стариков и крадешь их лодки. Я благодарю господа бога, что ты провела черту у ругательств - а могло быть намного хуже. Что ты делаешь потом с этими деньгами? - Тебя не касается. Смотри, вот город уже. Река делала поворот и продолжалась на юг через поля, а вдалеке вырастал большой земляной вал, увенчанная цветными флажками. За нею торчали крыши, шпили и две башни из кирпича и бетона, а с ними когорта дымящих печных труб. Даже с расстояния Альберт разглядел огромные, ярко отливающие на свету ворота в валу, сейчас открытые. Реку ограждали поросшие травой насыпи, поверху которых шло по каменистым дорогам много людей с инструментами, которыми они работали в полях. По реке лениво двигались туда-сюда лодки с треугольными парусами - белые росчерки, ловящие солнце. Это зрелище выходило на новый уровень по сравнению с тем, что Альберт себе воображал. - Какой огромный... - сказал он. - Потрясающе. Скажи, что там за острая штука, похожая на башенку? Скарлетт нахмурилась. - Дом Веры, надо думать. - А вон та разукрашенная крыша слева? - Крикетный павильон. - Невероятно... сколько людей тут живет? Скарлетт пожала плечами. - Несколько тысяч. Это один из Выживших Городов Уэссекса. Лечлейд, похоже. Я была здесь несколько лет назад. Она пренебрежительно фыркнула. - Предупреждаю, Альберт, прежде чем ты начнешь фонтанировать восторгом. Не обманывайся всеми этими флажками и красками. Цивилизации в городах не больше, чем в Диких землях. В чем-то они хуже. Видишь черные штуковины на оборонительной стене? Это пушки, чтобы стрелять таких, как мы. Они выстрелят, если мы заразились чумой, если у нас есть дефекты, если мы объявлены вне закона или если там решат, что нам платят валлийцы.* Даже если нас пустят, ничего не меняется. Здесь отчаянно пытаются сохранить старый уклад. Высший совет Домов Веры следит за любыми отклонениями, будь они физические или моральные, и, если они их обнаружат, то убьют нас без проволочек. И народ им поможет. Так заведено еще сто лет назад, и они не изменят своим привычкам ради таких оборванцев, как мы.  Ее глаза сузились. - Особенно если нам есть что скрывать. Восторг Альберта немного поблек. Он сглотнул. - Звучит немного жестоко. - Не немного. Вот и доказательство по случаю. Она указала куда-то позади него. Неподалеку на берегу реки возвышался куполообразный травяной холм. Его короновал эшафот из деревянных шестов, как гигантская картинная рама. В центре ее висел бледный кусок ткани или холста неправильной формы — цвета блина, сильно побитый непогодой, со множеством странных дыр и прорех, покрытый длинными стежками, и местами - слабыми синими отметинами. Он развевался на ветру, и его тень простиралась над рекой. - Странная конструкция, - заметил Альберт. - Полотно с такими знаками... он похож на... - Человеческую кожу, - подсказала Скарлетт. - Это она и есть. Ну, не совсем человеческая - это штуку сшили из кожи Зараженных. Правящие семьи снимают с них кожу и вешают на границе как предупреждение. Отпугивает других лезть на рожон. Этот, кстати, старый уже, судя по виду. Даже татуировки почти выцвели. Но назначение свое он исполняет. У Альберта отвисла челюсть; на какое-то время он онемел от ужаса. - Какая дикость. Даже Зараженные такого не заслуживают. - Ты бы так не говорил. если бы встретил хоть одного. - А ты встречала? Он почувствовал, как в ее сознании захлопнулась дверь. Она закрылась, спряталась, отступила вглубь. - Если спросишь меня, — сказала Скарлетт, — то единственное, что города творят хорошего, так это убивают Зараженных. Но мы не хотим, чтобы они попытались сделать то же самое с нами, поэтому нам лучше привести себя в порядок, чтобы охрана впустила нас без проблем. Откуда-то она достала гребень и стала вычесывать волосы. Подул боковой ветер. Высоко на холме старая кожа треснула и дернулась, словно вырываясь из своих оков. Гавань города представляла собой паутину деревянных платформ и причалов, лестниц, подъемов и спусков, расположенных под высоким валом. Это было оживленное место, полное флагов и швартовочных столбиков, забитое разномастными судами – дау с острыми парусами, моторными лодками, рыбацкими яхтами, неопределенного вида баржами и даже примитивным плотом. Лодочники несли мешки и корзины с рыбой, тканью и другими товарами к воротам и обратно. Высоко наверху со сторожевых вышек наблюдали охранники с винтовками. Откуда-то послышался гулкий печальный звон колокола. Скарлетт и Альберт пришвартовали лодку и направились вдоль причала к воротам. Скарлетт заставила Альберта причесаться и смыть с себя остатки речной грязи. Она сама достала из рюкзака перчатку и, стиснув зубы, натянула ее, чтобы спрятать раненую руку. Ее боль явно усиливалась; она побледнела от напряжения, а под глазами залегли серые тени. Ее не занимала суета вокруг, но Альберт был в восторге от холстов и сетей, мачт и тросов, всей этой насыщенно яркой, бурной деятельности. И все же он нервничал. Он впервые очутился среди людей после поездки в автобусе, которая закончилась совсем не хорошо. Они встали в очередь, что змеилась к открытому каменному проходу в речных воротах, где стояла будка охраны. Там некоторых останавливали и задавали вопросы, но большинство проходило сразу. И теперь, как и опасался Альберт, в его сознании нарастал гомон, вспыхивали нежелательные образы, обрывки десятков личностей. Как и в автобусе, этот гам беспокоил его, хотя здесь он, по крайней мере, не был в центре внимания. Он пытался отвлечься, постукивая ногой, стал напевать и насвистывать веселый мотивчик. - Что с тобой? - прошипела Скарлетт . Она шагнула к нему и схватила его за руку. - Ты дергаешься как псих! Знаешь, что тут делают с психами? Их оставляют в лесу на съедение зверям! Не привлекай к себе внимания! Повторяй за мной. Они почти поравнялись с будкой. За железными дверями в земляном валу открывалась залитая солнцем улица. Очередь двигалась довольно быстро: рыбаки с полными сетями, мужчина с тачкой, старик с ребенком… Скарлетт по-хозяйски прошла через пункт контроля. Миг - и она по ту сторону ворот. Альберт почувствовал прилив уверенности. Он шагнул за ней... - Эй! В будке у окна сидел молодой темнокожий человек. Он поднял руку и поманил пальцем. Сердце Альберта в панике ударилось о ребра. Он помедлил. - Да, ты. Лохматый. Подойди сюда. Это было как будто в Стоунмуре: тебя выдергивают из ряда, ведут в комнату наказаний под присмотром смеющихся санитаров... Альберт подтащился к окну. Лицо молодого человека было вежливым, но глаза - остро наблюдательными. На нем была ослепительно белая рубашка, туго обтягивавшая все необходимые мускулы, и галстук в красно-желтую полоску. Возле его локтя вместе с аккуратными стопками бумаг стояла чашка кофе. Виднелось и дуло ружья, прислоненного к стойке. Молодой человек рассмотрел Альберта. - Как тебя зовут и что ты делаешь в Лечлейде? Вопрос был несложный, но Альберт понял, что не может ответить. Перед его глазами мелькнула картинка - он сам, растерянный и жалкий, каковым он представал перед охранником. И не совсем точная картинка: кожа бледнее, черты грубее, и они отражали больше изменчивости и хулиганства, чем Альберт в себе ощущал. Не очень-то приятно было видеть, что молодой человек о нем думает. Альберт дернулся назад, словно его ударили. Они сажают их на цепь в лесу на съедение зверям. Глаза охранника сузились. - Я спросил, как тебя зовут? - Его зовут Билли Джонсон, - рядом нарисовалась Скарлетт. - Он мой помощник. Он немного робкий, как вы можете заметить, но совершенно безобиден. Мы несколько дней путешествовали через Дикие Земли, и он просто в шоке от радости оказаться здесь. Да, мы с Билли, слава Иисусу, Аллаху, великому Брахме и прочим богам, благополучно добрались до Лечлейда. Она больно ткнула Альберта локтем. - Правда же? - Да, - сказал он. Охранник постучал шариковой ручкой себе по зубам и изучил Скарлетт. Картинка в голове Альберта сменилась; искаженная версия его самого исчезла. Представление охранника о Скарлетт было более-менее точным, разве что, может, чуть преувеличенным в некоторых деталях. И было оно намного менее враждебным, чем по отношению к Альберту. - У вас есть физические дефекты? - спросил он. - Нет, - ответила Скарлетт. - И ментальных тоже нет, несмотря на наш вид. Она подмигнула ему. - И как вас зовут, мисс? - Алиса Кардью. Охранник взялся за ручку и сделал пометку в бланке. - Уэссекское имя, верно? - Да, сэр. Родилась и выращена в Уэссексе, в Мальсбери. Вся моя семья по отцу родом оттуда еще с незапамятных времен. Она прямо-таки просияла. Альберта поразило, что от ее боли и усталости как будто не осталось и следа. Зеленые ее глаза сверкали; она излучала добропорядочность и здоровье. - Чем вы занимаетесь? Скарлетт заговорщицки подалась вперед. - Я так рада, что вы спросили. Я поставщик священных реликвий. Охранник чуть выпрямился на стуле. - Священных реликвий? - Да, именно. - Скарлетт вытащила из кармана несколько пластиковых коробочек, в которых лежали на ватных подушечках какие-то предметы. - Я продаю фрагменты, которые добываю с риском для жизни в святых местах Семи Королевств. Видите этот осколок рубинового стекла? Он из руин Собора Илая в Английских болотах, захваченных выдрами. Эти синие плитки? Настоящий фаянс, извлеченный из Утопленной Мечети Бристоля с глубины пять фатомов. А, но я вижу, вас заинтересовал наборчик костей... Да, у вас наметанный глаз. Это не что иное, как правый большой палец ноги Святого Силаса, Кентского отшельника, тот самый палец, которым он исцелил ростовщика. Скарлетт подвинула коробочки на стойке так, чтобы те заблестели на солнце. - Разумеется, все предметы обладают чудесной силой. И все же их можно купить, потрогать, приложиться к ним или выторговать их за более выгодную цену. Молодой человек невольно протянул руку к коробочкам, но сдержался и нахмурился. - Легко заявлять о чудесах. Доказательства у вас есть? Скарлетт выразительно прожестикулировала. - Доказательства прямо перед вами! Разве мы не преодолели Дикие Земли в целости и сохранности? В любом случае, в качестве моей благодарности за наше благополучное прибытие, вы можете, если желаете, взять кости святого. Мысли охранника перестали крутиться вокруг Скарлетт и Альберта; вместо того они наполнились туманом алчности и неведомого удовольствия. Выражение его лица не изменилось, но едва заметно расслабилось тело. Альберт понял, что Скарлетт справилась, и они были считай что внутри. Охранник поглядел в бланк. - Благодарю вас, мисс, - сказал он. - Парочка формальностей. Вы вступали когда-либо в контакт с Зараженными? - Нет. - Вы бывали в Пылающих Землях? - Нет. - Являетесь ли вы анархистами, подстрекателями, агентами Уэльса, Англии или Корнуэльского Государства? Улыбка Скарлетт была расслабленной и невинной. - Нет, сэр. Ничего из этого. Охранник откинулся на стуле, погремел какими-то ящиками, проштамповал бланк огромной печатью и прикарманил коробочку с пальцем святого. - Добро пожаловать в Лечлейд, мисс Кардью. Приятного времяпрепровождения. Дело было сделано. Как во сне Альберт почувствовал, что Скарлетт берет его под руку. Они прошли через речные ворота - две башни, отделанные темным металлом для защиты от клыков, зубов и когтей - и под аркой из мрачно серого камня. Он мог слышать бормотание людских голосов и птичьи трели. Впереди простиралось зеленое, залитое солнцем пространство. Он вошел в него. И впервые на его памяти, несмотря на все усилия санитаров Стоунмура, которые положили жизнь, чтобы предотвратить этот момент, Альберт Браун вошел в Выживший Город.