Дуалог

Какой странный Город... Нет ни больниц, ни школ, ни церквей. Один Собор стои́т, и тот ничего не сто́ит. Не видел я тут ни одного священника, сановника, попа́. И люди туда не ходят. Стоит, одинокий, как перст... Обычный, как... Бакалавр украдкою посмотрел в окно. Замер. Остановился с пером в руке и с кулаком, подпирающим голову. Прищурился, сам не понимая, что чувствует. Всколыхала в нём неясная гордость, окрыление порога открытий, или что-то иное перевернуло в нём что-то, что иной назвал бы органами... Даниил в заворот от такого не верил, но всё же, на всякий случай, сглотнул и покосился на кофе. Холодный и недопитый. Горький и почти безвкусный, липкий, как спрут отдалённого страха. Отдаёт землёй. Башня же всем образом своим подпирает небо. Ловит звёзды. Не то раскачивается в такт ветру, не то расставляет сети. Не то готовится упасть, как комета. В горле похолодело сильнее, чем от широкого глотка напитка, не годящегося уже и для того, чтобы разбудить плевком в лицо. Давно ты поэтом стал, а, Данковский? Давно стал поэтом? Зажмурился. Отсчитал до трёх. Выдохнул. Отпустил. Отпустил голос. Отпустил мысль. Развеял видения падающей Башни. Отогнал вкрапления крови оттуда, где только-только теплится жизнь. И всё-таки, это не обычная Башня. Не обычное небо. Не обычные звёзды... И уж точно не самый обычный Собор. Он пустой. Неприветливый, закрытый, холодный. Может, вообще потому, что каждый здесь, сам того не ведая, — атеист. Такой странный, неубеждённый, выстроченный... Атеист. И пусть кажется, что безумцы. Пусть думают, что язычник. Даниил видит, что — атеист. Атеизм.. ..Хотя, скорее, агностики. Нигилисты. Агностики веры. Нигилисты порядка. Вершители до того странных обычаев, что в этом... Почти есть что-то, что едва хочется... Понять. Их дикость так отвержена ими самими, что формы её, извращённые, безобразные и дикие формы похожи на видение смерти. На маску, припечатанную к агонизирующему лицу. Схожее с последним выдохом гибнущего, с единственной судорогой входа в... Нет. Какие врата. В какой лимб, забытьё или ещё что-то! Всего лишь... Точка входа во смерть. В смеющуюся, дикую, неласковую смерть. В триумфирующую костяную ношу, бремя человечества, проклятие жизни и обречение временем. Плетущая из позвонков дева это, или седая баба, или что ещё придумает тщедушно-испуганный, овечий народ... Это враг. Не явление форм и не данность жизни. Это враг, живущий среди них всех. Враг, пустивший корни в искалеченном Городе. В Нём что-то не так. В странном Городе варварства и проклятий. Беззакония и порядков. Ролей без лиц. Лиц без определений. Гнёзда птиц... Холодные, и мраморные гнёз... Биенье в дверь. Стол впитывает кофе. Тщедушно сердце тянет в себя воздух. Зябает, забыв кровь.