«И всё меняется в один миг… Мы оставляем прошлое позади и на бешеной скорости несемся в неизвестность — наше будущее. Мы уезжаем как можно дальше в попытке найти себя или потерять себя, исследуя удовольствия дома. Проблемы начинаются тогда, когда мы не хотим перемен и цепляемся за старые привычки, но если мы цепляемся за прошлое так сильно — будущее может и не наступить…»
— Сплетница
Шерлок толком и не помнил, как добрался к поместью. В памяти яркими вспышками были только кочки на дороге и чересчур резкие повороты, для него в таком состоянии, которые лишали его оставшейся координации. Видел бы кто его сейчас, обязательно посмеялся бы, что великий сыщик не умеет даже пить, что уж говорить о ведении дел. Но аристократа не смущало его состояние, он понимал, что это лишь влияние химических элементов на его организм, и у этого есть конечная точка, что всегда возвращает к исходной. В окнах дома нигде не горел свет, казалось, будто бы там никого и нет. Лишь войдя внутрь, можно услышать легкую возню в отдаленной комнатке, которую облюбовала прислуга, которая переживала здесь свое не самое лучшее время. Одинокая свеча горела на столике, хотя можно было бы воспользоваться и другими источниками света, куда ярче. Возможно, играла некая привычка, о которой мужчине было неизвестно, но об этом он старался не думать, останавливая свои размышления на этом прекрасном слове «возможно». Хрупкие девичьи плечи были опущены, девушка сутулилась и не пыталась показать себя сильной впервые за долгое время. Ей не нужно было делать вид, что она примерная и прекрасная жена. Не нужно было никому доказывать, что она достойна спокойствия и личного пространства. Муж часто не мог оставить ее одну, что-то требовал, вынуждал и принуждал, что отнимало много сил, потому что переступить через себя бывало крайне трудно. Что же она будет делать, когда придется вернуться туда, где больше нет своего места? Думал ли мужчина, что придется делить дом с безродной девушкой? Желал ли делить ее проблемы и помогать искать решение? Насколько еще его хватит? Мысли эти прерываются скрипом половиц. Аристократ замер в дверях, наблюдая, как Софи склонилась над книгой, закусив нижнюю губу и вчитываясь в каждое предложение с особой внимательностью. Быть может, обычно она не могла оставаться в таком уединении и тишине, потому и замечала малейшее изменение в окружающем пространстве. И этим изменением был Шерлок, что выглядел сейчас, как кучерявый мальчишка со своими взлохмаченными волосами, горящими интересом голубыми глазами и раскрытым в неком восторге от картины ртом. Не видел он прежде столько прекрасной картины, а теперь и поверить не может, что это все вживую. Полумрак окутал ее, словно теплое тяжелое одеяло. Не давал ей встать, двинуться или уйти. Легкий запах спиртного вперемешку с какими-то маслами и порохом исходили от мужчины, что все еще молча наблюдал за ней. Рубашка была слегка расстегнута сверху, открывая его ключицы. За попыткой разглядеть большее щеки покрылись румянцем, благо этого было не видно в темноте комнаты. И когда она так осмелела, что могла остаться с незнакомцем вот так одна в огромном доме? Что за наваждение пришло в ее жизнь с этим аристократом? Всегда осторожна, вдумчива и строга сама к себе, а тут позволяет себе долгий зрительный контакт, а ему касаться себя без перчаток, бить ее мужа. Теперь точно пойдут дурные слухи. Глубокий вдох, когда Холмс делает шаг внутрь. Следующий, когда оказывается перед ней, вынуждая задрать голову вверх. И последний, перед тем, как задержать дыхание от того, что тот на коленях перед прислугой. Обнимает за талию, прячет лицо во мраке, жмурится, будто ищет спасения и утешения в чужих поглаживаниях по голове. Кудри путаются все сильнее, а девушка увязает в этом все глубже, чувствуя, как мужчина дышит тяжело, трясется весь и теряет опору под ногами все сильнее. Кто же из них все-таки спаситель? Кто же все-таки погибает, а кто живее всех живых? И не видит Софи, как скатывается одна единственная слеза по гладко выбритой щеке. Не видит, как теряется влага в складках юбки. Не видит, как морщится лоб чужой в попытке удержать свои эмоции внутри. Стоп. Эмоции? Разве это присуще тому, про кого всегда говорят, что он не имеет чувств? Разве это подходит тому, кто всегда с холодной головой бросается на поиски виновных? Разве это помогает решать загадки и искать нужные ответы? Конечно же, нет. Это не про него. Не про мужчину, который всегда в начищенных ботинках и с обезоруживающим строгим взглядом. Он исчезает так же быстро, как и появился. Скрывается в своих покоях, в своей душе и своей тьме, что окутала его с головы до ног, создавая образ, который сопровождал мужчину всегда и везде. Нужно ли пытаться исправить это или не стоит трогать то, что и так истекает кровью, вопит и корчится от боли? Как же остальные не замечают то, насколько одинок Шерлок? Почему не беспокоятся о его состоянии, видя лишь возможность получить выгоду или свою пользу? А главное, почему этого не видит его родной брат? Он ведь должен быть дня него самым близким человеком в этом мире. Часы отбивают полночь, а сердце девушки мечется в желании найти ответы на возникшие в голове вопросы. Если бы можно было просто подойти и узнать, что же произошло и как помочь душе этого человека. Но он точно не пойдет на то, чтобы рассказать, что же его так тревожит, что же так ранит и без того израненное сердце. И может быть, они оба сегодня пьяны и рискованны. А может, просто наступило время что-то менять, чтобы не оставаться на одной исходной точке вновь. Не важно, что толкает двоих на поступки в этот вечер-ночь, важно, что они слушают свое чутье и рискуют, чтобы лишь раз узнать, стоит ли оно того. В комнате мужчины тихо. Луна освещает смятую постель, в которой лежит тело аристократа, прикрытое простыней. Рубашка, пиджак и обувь валяются возле кровати, все будет завтра безбожно помято, и придется снова стирать и гладить одежду, но сегодня это мало волнует Холмса, что забылся в беспамятстве на мягких подушках. Софи и не собирается будить того, лишь поправляет сползающее полотно, что открывает слишком многое для глаз, которые не привыкли к подобному. Руку ее перехватывают, а голубые глаза глядят прямо в ее напуганные. И недолго длится эта битва взглядов. Шерлок быстро проваливается обратно в небытие, а девушка осторожно освобождает свою руку, убирает со лба прядки темных волос, что щекочут веки аристократа, в последний раз бросает взор на мужчину и стремится на выход из комнаты, чтобы не свершить еще что-то более неприличное для замужней особы. Ей не стоило даже оставаться здесь хоть на одну ночь, что уж говорить о том, что она буквально ворвалась в чужое пространство и требует внимания к своей персоне своими действиями. Она окончательно опорочила себя и свой статус. — Ты пахнешь, как утренняя роса. Этот шепот разрывает тишину, а рука так и застывает в воздухе, когда девушка уже собиралась было открыть дверь, чтобы оставить мужчину одного, дабы тот мог отдохнуть после приема у брата. — Я хотел бы, чтобы ты открылась мне, не мучай меня… Софи и не знает, что сделать в этот момент. С одной стороны, она понимает, что мужчина выпил на празднестве. С другой, разве мог он просто так вдруг сказать подобное? Девушек, к кому он мог бы обращаться, прислуга не заметила подле своего господина. Тогда выходит… Это она мучает его? Но коим образом? И что же он хочет знать о ней? В ней ведь нет ничего особенного, ни родословной, ни особых умений или знаний. Лишь ее потрепанное старое платье, долги семьи и обязательства теперь перед двумя мужчинами. Один ей платит, другой ее держит возле себя, не давая вздохнуть лишний раз свободно. Уход дается не без боли чего-то внутри, что только начинало зарождаться и появляться по отношению к мужчине, что стал для Софи кем-то большим, чем просто господин, который дает ей работу и крышу над головой. Поэтому и стоит остановить все сейчас, пока она не зашла слишком далеко, не стала видеть того во снах, как наваждение или несбыточную мечту. Им все равно не суждено когда-либо оказаться по одну сторону. Они из двух разных миров, которые никогда не должны пересечься. Пусть того и будут хотеть оба. В конце концов, однажды Джоффри найдет ее. Найдет ее, и они отправятся домой, где она снова будет чувствовать себя словно в клетке. Достаточно и того, что девушка смогла хоть немного побыть в других обстоятельствах. С людьми, которые видят в ней нечто, что не видит в себе даже она сама. А может быть, Софи слишком критична к себе, но это все, что она о себе знает. Большего ей никогда никто не позволял узнать о своей личности, лишь только то, что было нужно другим. Кто знает, может быть, при должных обстоятельствах девушка могла бы стать иной и добиться того, о чем другие даже и не думают. Столь мечтательна и амбициозна та была в детстве, занимаясь рисованием. Сейчас же лишь изредка пачкает салфетки в пабах, где есть возможность замарать те углем. Стоит ли говорить, что обычно она там бывала раньше, когда нужно было вытянуть своего отца из грязного вонючего помещения, где в кости он проигрывал последнюю рубаху. А однажды так проиграл и свою дочь, что теперь вынуждена была жить с тем, кто бьет ее и предпочитает брать силой, несмотря на то, что она старается даже одеваться нарочито закрыто, чтобы не спровоцировать никакие приставания. Ее муж только выглядел для всех статусно и вероятнее всего прилично, но на деле был лишь жалким подобием настоящего мужчины, чаще всего прибегая к использованию силы. И если раньше Софи казалось, что так, в принципе, должно быть у каждой женщины в доме, то теперь она знает, что есть и те, кто предпочитает спросить. Да и вообще поговорить с девушкой для начала, прежде чем пускать в ход руки. Из страха, что ее новый работодатель такой же, прислуга и держалась все это время подальше от Холмса. Старалась не говорить, не смотреть, не делать резких движений, которые могут показаться неуместными. В лучшем случае, она ждала, что тот ее попросту ударит. В худшем... Она старалась не думать о худшем. Но аристократ оказался таким же, как она. Сломленным. Ищущим убежище. Ищущим спасение. Жаль, что она не может его спасти, потому что она уверена, он бы смог спасти такую, как она. Вот только нужно ли ему это и стоит ли это всех его усилий? Больно уж девушка сомневалась, что стоит навязывать свою жизнь и судьбу незнакомцу, что был так очарователен в своей серьезности, всезнании. У такого господина и жена должна быть под стать. Она должна быть той, кто сможет представить его в обществе, не опозорив при этом. Только вот прислуга на эту роль точно не подходила. Стоит ли говорить, что этот мужчина сразу понравился Софи, но та усиленно старалась не пускать внутрь себя эту непозволительную симпатию. Это совершенно не выходило у прислуги. Особенно когда тот вдруг решился помочь той, которую и не знал никогда до. Всё началось с недоверия, интереса и загадки. Чем же закончатся эти попытки понять, кто из них кто и кому какая отведена роль в этой истории? Станет ли Шерлок спасением для девушки в беде или его самого придется спасать от внутренних демонов, что пожирали сыщика изнутри? Сломленные люди зачастую прекрасны, и никто даже не догадывается о том, насколько их жизнь не блещет счастьем и радостью. А уединение мужчины, что впустил в свое личное пространство лишь одного человека, привлекало внимание многих. Кто-то хотел из любопытства подобраться поближе. Кто-то искал ответ на вопрос: «Есть ли у Шерлока Холмса сердце или же он потерян для женского общества?». Юные особы засматривались на статного молодого мужчину, но тот и на мгновение не обращал на тех своего взора. Всегда был в каком-то движении, всегда с озорством искал улики и новые зацепки в том или ином деле. Внешность помогала ему не раз получать те или иные сведения у дам, что служили в богатых домах и всегда знали больше, чем другие могли бы подумать. Софи яро не желала принимать тот факт, что ей крайне приятно то, что мужчина всегда внимателен к ней, как-то отслеживает, когда не стоит лезть, знает, когда нужен рядом, чтобы успокоить одним своим присутствием. Хотелось бы верить, что она влияет на него также, чтобы не чувствовать себя в бесконечном неоплатном долгу перед ним. Маргарет уже давно приметила их странные переглядки, но не акцентировала внимание на этом, старательно избегая смущающих фраз. Достаточно и того, что двое сами не понимают толком, что же творится в их сердцах. А излишний напор мог бы спугнуть одного из них, если вообще не сразу обоих. Девушка часто не хотела идти в комнату сыщика, дабы отнести очередной поднос с едой. Отмахивалась тем, что женщине стоило бы побыть напоследок со своим господином, который явно будет скучать по своему другу, который всегда кстати приносил горячий чай, ворчливо убирая беспорядок, что оставил голубоглазый. И пусть тот всегда обещал стать аккуратнее, этого она уже не ждала. Ей просто было приятно то, с какой теплотой он произносит ее имя, как искренне виновато улыбается, стараясь смягчить свою оплошность. Она была близка ему по духу и потому так долго пробыла подле него. Мало кто еще мог бы похвастаться такой исключительностью. Оставалась только надежда, что девушка сможет хоть немного заполнить это пространство, что останется после ухода ее наставницы. Это будет не так уж и просто, но Софи постарается делать все то, что сблизило этих двоих. А возможно, даже немного больше, чтобы узнать получше этого человека. Хоть и понимает, что было бы опасно так доверяться кому-то, не ровен час, можно и обжечься. А Джоффри и так достаточно ранил ее, а ведь поначалу девушка надеялась на то, что с мужем она будет хоть чуточку счастлива, пусть это и был брак не по любви, а по расчету. Но ведь многие так создавали свой союз, почему же другие довольны исходом, а она нет? Запястье болезненно потянуло, словно тело вспомнило все те разы, когда муж хватал девушку за руку, встряхивая и отпуская после, чтобы та, не удерживая равновесие, падала на пол, добавляя новые синяки поверх старых. Первое время ему не нравилось, что та слишком свободно разговаривает с другими, потом ее одежда, пока не стал даже взгляд не тот. Дальше наказание следовало уже за любой проступок, будь то разбитая чашка или забытый на столе платок. Входя в дом, она всегда заранее готовилась к крикам и побоям, что уже стали некой рутиной. И даже непонятно, что лучше, пьющий отец или трезвый, но вечно злой муж. Шерлок же не отругал даже за разбитый с алкоголем графин, предпочитая помочь прислуге, а не устраивать разборки, почему та оказалась неуклюжей. Его брат был больше похож на мужчин, которых она знала и видела ранее, оттого и не вызывал удивления своим поведением. С Холмсом младшим же ей всегда было как-то приятно, волнующе, хотелось узнать, какую его сторону она увидит на этот раз? Настолько тот был удивителен, насколько солнце могло ярко светить в небе безоблачным летним днем. И все же был страх того, что может сотворить с ними ее муж, который точно не оставит это так просто. Для него это было оскорблением, которое нанес ему сыщик. И пусть он заслуживал этого, но в конечном итоге будет важно только то, кто продолжит жить, как и прежде, а кто ответит за свои действия. Искренне хотелось, чтобы хоть раз ответил Джоффри, но не было уверенности в том, что его пост не сыграет решающую роль в этом деле. Связи этого мужчины были не менее важны, чем у Шерлока. Остается только надеяться, что старший брат будет на стороне младшего, как бы тому ни было неприятно общество простушки-прислуги. — Дитя мое, что тебя так тревожит, что ты бродишь в столь поздний час? — скрипучий теплый голос заставил вздрогнуть, но после подарить улыбку женщине, что поначалу напугала. — Неужто паршивец мой тебя разбудил своим приходом? Надо будет ему сказать утром, чтобы в следующий раз был потише. Хочется тихо и по-доброму смеяться, слыша такие слова в адрес аристократа. Только Маргарет позволено так вольно себя вести с ним. Только она может отчитать его и не получить осуждающий взгляд в ответ. — Не стоит, я сама еще не спала, засиделась за книгой и не заметила, как прошло время. — Следует за наставницей, удивляясь, как та умудряется ступать по полу настолько тихо и мягко, что ни одна половица не скрипит от такой ходьбы. — Да и у господина наверняка будет голова болеть с утра, все же он с празднества пришел, даже толком раздеться не смог. — Так вот что ты делала в его комнате, раздеться ему помогала? — Смеется и не замечает из-за темноты, как краснеет Софи от подобных предположений женщины. Да и сказать-то нечего в свое оправдание. Чем же она докажет, что просто проверила его, а не что-то более запретное? И пусть она понимает, что дальше этого дома информация об их странных взаимодействиях никуда не выйдет, спасти свою репутацию девушка надеется все меньше и меньше. Слишком уж много в ее жизни стало Шерлока. Даже в свой выходной в городе с мужем она встретила своего работодателя, когда совсем не ожидала такого события. Словно кто-то играет ими, как куклами, сталкивая снова и снова, чтобы посмотреть, что же из этого выйдет, и посмеяться после. — Давай чаю что ли выпьем, раз уж встали, а там, глядишь, и спать захочется. Свет озаряет маленькую уютную кухоньку, что вся соткана из чего-то уже настолько родного и теплого. Сразу видно, что не планировалось, чтобы в ней работало множество слуг, которые будут каждый день потеть над приготовлением различных изысканных блюд. Для одного человека строился этот дом и все другое в нем. Не собирался мужчина впускать в свою душу кого-то постороннего, все разграничил для себя. Да и приближенных людей выбирал, проверяя основательно (только слепой не заметил бы письмо, которое Холмс небрежно оставил на столе, в котором были сведения о девушке, что должна была прибыть в ближайшее время). Как такой умный человек мог жить в таком хаосе, все понимать, да еще и делать новые выводы и находить нужные ответы на свои вопросы? Может быть, он и сам создан из хаоса, что несется в пространстве и времени, создавая после себя новые ощущения, эмоции, миры? А что творится в этой курчавой лохматой голове, и подумать страшно. Наверняка там столько неизведанных ей доселе вещей, что для мужчины кажутся чем-то не сложнее хлеба с маслом на завтрак. Но стоит отдать должное, у того был вкус. Иначе как объяснить его дом и то, как он одевается? Опуская при том моменты с завязыванием галстука и бабочки Маргарет. — А как давно мы с мистером Холмсом? — Вопрос вылетает прежде, чем Софи успевает осознать, что все же ступила на эту тропу и теперь не знает, как повернуть обратно, потому что все это затягивает прислугу все глубже, а интерес только растет. Она старательно натирает столешницу, куда после ставит чашки с блюдцами и всем видом показывает, что спросила это так, между прочим. И вовсе ей не важно, получит ли она ответ. — Так совсем мальчишкой еще был, а я у родителей его работала, — улыбается тепло, глядя на греющуюся воду, будто уносится куда-то в воспоминания свои. — Ему лет шестнадцать было, маленький такой, вечно чумазый от экспериментов своих, это сейчас он такой весь важный, в костюмах ходит. А раньше рубашка навыпуск, босоногий, из чулана не вылезал почти, часто его ругали за это. Травы начинают отдавать свой аромат в воздух, готовя двух собеседниц ко вкусу, который раскроется, когда горячая вода покроет их полностью, раскрывая всю их суть. Шиповник перекликается с розой, а во рту появляется вязкая слюна, когда представляется вкус чая, что вот-вот будет согревать их изнутри, даруя некое чувство заполнения пустоты, которая возникает у Софи все чаще с момента ее прибытия сюда, оттого, что она все больше избегает аристократа. — А Майкрофт почти всегда был таким, ты на него не злись и не обижайся, — взгляд встречается с зелеными глазами, вокруг которых паутинки подаренных ранее улыбок. — Очень уж он брата любит и постоянно хочет внимания его. Но у Шерлока всегда были свои занятия и друзья, пока... Да не будем об этом, уже и вода вскипела. Достанешь варенье с полочки верхней? А то бедро что-то разболелось, не могу потянуться. Оборванный рассказ интригует только больше, а серые глаза, что только на миг заблестели от любопытства, сразу затухают, но девушка не подает виду и спешит выполнить просьбу женщины. В конце концов, то, что она уже узнала, было уже большим, чем то, что у нее было изначально. И было здорово знать, что Шерлок когда-то веселился, познавал мир и изучал все возможное не для того, чтобы раскрывать убийства и прочие страшные преступления. Когда-то он просто был через чур открыт и желал собрать в себе все возможное. В таком случае, хорошо, что теперь это приносит ему доход, который позволяет жить без лишних хлопот. Звук льющейся в чашку воды отвлекает от очередных раздумий, и девушка приземляется на кухонный стульчик напротив наставницы, открывает банку с лакомством, чтобы окунуть туда две ложечки и принять в свои руки горячий чай. Неизвестно, как еще изменится ее жизнь, куда занесет на многочисленных поворотах и развилках, сейчас Софи чувствует себя счастливо, находясь в этом поместье и разговаривая с Маргарет о таких несущественных вещах, как то, что же они сделают на завтрак и приготовить ли им к обеду шарлотку. Неужели выход из ее темницы все же существует? И что же делать, когда свет озарит ее полностью, согревая своим теплом? Она уже давно не была так спокойна, от того становилось немного тревожно, будто бы кто-то может ворваться к ним и испортить эту идиллию. Но думать об этом сейчас абсолютно не хотелось, потому что в жизни одной маленькой девочки и так было слишком много переживаний. Хотелось бы отпустить это все уже и жить немного свободнее, не оглядываясь на каждое свое действие и не ожидая критики в свой адрес. Джоффри здесь нет. Ее родителей здесь нет. Здесь нет никого, кто хоть раз желал ей зла, а значит, все еще может обойтись и оказаться куда проще, чем всегда думается и ожидается. По краям чашки совершено не по этикету пару раз бьет ложка, когда женщина размешивает сахар, и это придает девушке еще большее чувство комфорта. Она может быть собой, пусть и на это короткое время, пока они пьют чай. Она может не скрывать свой смех, который всегда был звонким и нежным, как трель первых весенних птиц. Сейчас ей не запрещено быть просто девушкой, которая засиделась у подруги в гостях за чередой обсуждения сплетен. И так хорошо становится на душе, хочется, чтобы это продолжалось как можно дольше, чтобы ночь не кончалась, а сон не вовлекал их в свои объятия. Иначе начнется утро. Иначе придется снова заковывать себя в тугой корсет, а свои мысли в тесную клетку, из которой нет выхода. Нужно быть сдержанной, нужно быть тихой, нужно не привлекать внимания. Было у нее какое-то предчувствие, что хорошим это не кончится, если она пойдет навстречу интересу аристократа. И была она неуверенна ни в нем, ни в себе. Лишь общество придавало сомнение ее мыслям. Все, что невозможно контролировать, порицается и наказывается. Все это остается недопустимым. А значит, следует это искоренить и в себе, и в других. Стоит ли тогда начинать?