***
Скрывшись на горе Хокаге, я сидела на краю, свесив ноги. Когда эмоции утихли, а адреналин в крови упал, стало холодно. Очень. Морозный ветер в скором времени принесет за собой зиму, но ни о каком предвкушении и речи быть не могло. Осадок, что остался после ужина, мучительно ныл. Я тоже была таким невыносимым подростком? Когда гормоны нещадно шалят и любая ситуация выводит из равновесия? Если честно, не припомню. Хоть я и довольно темпераментная, но такого рода истерики не устраивала. И всё равно нужно поблагодарить маму, извиниться. Иметь дело с пубертатным периодом сложно. Не постеснялась даже гостей и сумела задеть, вывести на ссору. Знает, куда бить. Настолько сильно углубилась в размышления о ситуации, что не заметила приближения человека, который накинул мне на плечи тяжелую ткань. Этой тканью оказалась мужская куртка, от которой исходил приятный запах. Подняв глаза вверх, я наткнулась на высокую фигуру генерала. Ками, только его здесь не хватало. Страшно представить, какое зареванное лицо со смазанной тушью. — Я присяду? — словно для галочки спросил он и, не дождавшись ответа, присел рядом, держа в руках мою обувь. — Обуй, сейчас не та погода для прогулок на босую ногу, — протянул ботинки на среднем каблуке. Не сказал, а приказал. Сразу видно годы командования. — У меня ноги грязные. Я не буду их пачкать, они почти новые, — севшим голосом ответила, шморгая, но обувь забрала. — Ботинки дороже здоровья? — попытался заглянуть под занавес волос, которым устроила баррикаду. Это его запах. Аромат напоминает лес и что-то ещё, что сложно разобрать — чертово обоняние. — Я могу себя вылечить. — В этом я не сомневаюсь, Госпожа Незнакомка, — вот оно. Первое признание связи заставило удивленно повернуть к нему голову, а ловкие чужие руки в этот момент подхватили мои лодыжки, разворачивая корпус к себе и закидывая ноги на бедра, обхватывая сухими, но горячими пальцами стопы. Через перчатки ощущалось тепло ладоней. Что за…?! — Эм? — вопросительно стреляю глазками то на облик, то на положение крепких рук в обтягивающей водолазке, сбитая с толку поступком. Большие пальцы вырисовывают на коже незамысловатые узоры. — Мм? — наклонил в бок светлую голову, будто не понимает, о чём я. — Какого хрена? — вырывается прежде, чем успела обдумать. Не хотела быть грубой. — Всего лишь не хочу дать тебе замерзнуть, — а ветер, как назло, подул сильнее, услышав его слова. Надув губы, я показательно отвернулась, но вырываться не стала. Приятное поглаживание действовало успокаивающим отвлечением. Массаж, прикосновения — моя слабость, о которой ему известно. — Она повзрослеет, осознает свои ошибки. Её будет мучить совесть перед тобой за нанесённую обиду и оскорбления, — спустя какое-то время тихо нарушил гармоничную тишину. — Она слишком горда для этого, — хочется узнать, о чём именно говорит, про начало в гостиной или за её пределами? Решаю не строить догадки. — Как много ты слышал? — даже не заметила сперва, как обратилась к нему на «ты». — Всё. И видел тоже. Щека ещё болит? — замечательно. — Ты следил за мной, — не вопрос, а факт. — Отвечая на твой — нет. Куда больнее испытывать её поведение. — Да. — С твоего возвращения? — уточняю, хотя знаю отгадку. Не заметила, как нервозность и чувство раннего стыда исчезли, а вместо них наступил покой. Было комфортно сидеть вдвоём, разглядывать огни деревни и беседовать. От него веет властью, одиночеством, что здесь, что за столом. Когда гости отдыхали, он был отстранён, как предполагала в одном из писем. — Да, — ещё одна черта, замечённая мною, немногословность. — Зачем? — повернулась в его сторону, рассматривая ровный профиль и выпуклость губ. — Хотел узнать о тебе побольше — чем живёшь, с кем проводишь время. Да и отдать свиток, если интересно. Но ты избегала, а я не смел давить, — губы двигались в такт словам под маской. — Свиток? — В нём мои ответы на твои письма, — встретившись глазами, замерла, было что-то чарующее в них. То ли с какой серьёзностью смотрел, то ли сам зрачок поглощал в себя не только картинку мира, но и тебя саму. Будто была приоритетом, а не обычным мгновением в жизни. — Я почувствовала себя дурой, когда увидела кусочек вашей жизни в лагере, — тяжело вздыхаю на рвущиеся откровение, поднимая веки к небу. — А затем узнала твою личность, представь, как обалдела, — тёмные тучи затмили звёзды. — Ты весь такой важный, Уважаемый, — пальцами нащупываю мелкие камушки, — а я писала о глупостях и отправила тебе не серьёзные трусы. — Они мне понравились, — всё такой же неспешный, глубокий голос. — Каждое письмо, вещь и очень вкусная еда. Только благодаря тебе не потерял рассудок, Розе, — встречаюсь с выразительностью его взгляда. — Ты такая светлая, родная, напоминающая уютный дом, что я не мог остаться равнодушным. — Тогда почему не отвечал? — слишком тихо это прозвучало, но он услышал. — Я был готов погибнуть и больше всего не хотел привязать тебя к себе, а затем оставить. Поэтому отвечал, но не отсылал. Когда ты писала о заветном желании, у меня было одно единственное — чтобы ты была жива. Встреча с тобой была чем-то далёким и несбыточным, и теперь представь моё удивление, когда почувствовал твой запах там, а после увидел, — отвернулся, рассматривая мои лодыжки в своих руках. — Думал, сойду с ума от переживаний, — чуть сильнее сжал плоть. — Но сейчас мы здесь — настигла навеянная тоска и сожаление о поспешных, неправильных суждениях. Захотелось избавить его от горечи, завернуть в огромное одеяло счастья и любви, чтобы мог спокойно выдохнуть. Я слышала о тяжёлой судьбе и переломных моментах. Казалось, смерть преследовала по пятам, если не Какаши, то его близких. — Сейчас мы здесь — повторил мои слова, — и появилось второе желание, эгоистичное — быть рядом. — И где свиток теперь? — сердце пропустило удар. Я ожидала осуждения, а не признания и боли, от которой можно задохнуться. — У тебя в комнате на столе, — высказывание вызвало искреннюю улыбку и смешок, вырвавшийся из горла. Этот несносный человек проник в мою спальню без разрешения, но я не могла злиться. Мне показалось это милым, хоть мужчина и нарушил личные границы. — Серьезно? — склоняю голову набок, как он, и тяну уголки губ шире. — Признайся честно, ты сталкер? — Я тоже бываю целеустремленным и настойчивым, — по интонации вроде хладнокровие слегка отступило, подхватывая настроение. — А, ну да. В древние времена это так называлось, — насмешливо поддела, хотя сама тоже так писала. — Считаешь меня стариком? Ты права, — а нет, показалось. — Я и правда старый для тебя. К тому же, ветеран без шарингана, — нахмурив брови, отвернулся к огням. Видимо, его волнует разница в возрасте? И отсутствие некого оружия. — Эй, — пошевелив пальчиками ног, пыталась привлечь внимание. — Сколько тебе лет? — Тридцать один. — Девять лет разницы не так уж много. И я совершеннолетняя, в отличие от сестры, а насчет древности… это была шутка. Я не считаю тебя старым, — на всякий случай уточнила на серьезе, не видя отклика. — И кстати, рассматривала твое лицо без маски, ты выглядишь намного моложе своего возраста. А насчет шарингана, то мне больше нравится видеть оба глаза, а не когда один прикрыт повязкой. — Пользовалась моментом, пока я был без сознания? — поднятые вверх брови демонстрировали ложное негодование. Вау, смогла вызвать хоть какую-то реакцию. — Конечно. Вот такая я бессовестная, можете наказать меня, генерал, — кокетливо произнесла, радуясь, что смогла отвлечь от тяжелых мыслей и не думая, как именно это прозвучало. До меня дошло только тогда, когда обратила внимание на выражение его лица. Легкий флирт вышел предложением на некий вызов, но от своих слов отказываться не в моих принципах. Румянец покрыл щеки, а сердце забилось сильнее. — Наказать? — левая кисть мужчины провела выше, останавливаясь чуть ниже коленки, а правую переставил на землю ближе и облокотился на нее, сокращая дистанцию. — Уверена, что хочешь этого? — взгляд очертил мои губы, я неосознанно провела по ним языком, смачивая. Он это заметил. Серьезность, что отражалась в темной радужке, вынуждала поджать бедра, а трепет рухнуть вниз живота, запуская импульсы возбуждения. Хватило лишь на невнятное мычание и кивок. Суровый, почти лишенный эмоций образ, создавал видимость преграды, которую хотелось преодолеть. Прекрасно понимаю его поклонниц, у них явно есть вкус. — Тогда проведи со мной день. Сходим на свидание, — отстранился, вернувшись в прежнее положение, но глаза не отвел. И это наказание? Щеки запылали гуще, и я от нахлынувшей неловкости и извращенного мозга прикусила губу. Вот тебе безопасное увлечение порно романами и рисунками. — Хорошо, — подтянула ноги к себе, приподнимаясь. — Сядь чуть дальше от края, — просунула руки в рукава куртки, что прикрывает ягодицы. Мужчина послушно выполнил просьбу, а я переступила не отрывая взгляда, рискуя. Развернувшись, опустилась между его ног, прижимаясь к чужим бедрам. Здесь как в шахматах, теперь моя очередь сокращать дистанцию. Обернулась проверить реакцию. Она меня удовлетворила — немигающий взгляд, в котором отражался свет огоньков, блестел. Замер без лишних движений. — Куришь? — облокачиваюсь на каменную грудь, кладу голову на плечо и любуюсь близостью. Скажет отстраниться или нет? — В правом кармане посмотри, — сразу понял, к чему был вопрос. Не сказал. Нащупав находку, достаю сигарету с зажигалкой, попутно укладывая его левую ладонь к себе на бедро под курткой. — Чтобы не замерзла, — объясняю свой жест и лукаво улыбаюсь. Пальцы слегка провели вверх, впились в тонкий материал брюк у основания сладки от сидячего положения, задевая внутреннюю часть. Затягиваю глубоко в легкие. Пиздец крепкие. Выдыхаю, сдерживая кашель. Получается. Протягиваю зажатую между пальцами, а он, наконец, стягивает ненужную ткань и принимает. На ней остался бордовый след помады, который Какаши обхватывает губами, делая затяжку. Спиной чувствую соответствующее движение его груди. Это сексуально, а влажные трусики тому подтверждение. Исходящий от него запах пробуждает что-то дикое внутри, так вкусно он пахнет. Родинка чуть ниже полной губы, которую заметила только сейчас, волевой подбородок и выпирающий кадык всепоглощающе дурманят. С неким наслаждением выдыхает густой дым, передавая обратно. — В следующий раз куплю полегче для тебя. — Было бы здорово.***
Я понимаю, почему ты избегаешь меня, Розе. Я перестану тебя преследовать. Жизнь дала мне второй шанс и так совпало, что на грани моральной, а теперь уже физической смерти ты была рядом. Хотел отдать тебе ответы лично. Ты дорога моему сердцу.