Honor thy Father (Почитай отца своего)

Румпельштильцхен любил такие зимние ночи – тишина в доме, потрескивающий огонь в камине и его маленькая дочь, спящая у него на груди. Он лег на диван, пытаясь вспомнить, когда ощущал такое спокойствие и умиротворенность. Будучи Тёмным, он едва мог чувствовать и подвергаться воздействию жары или холода. Он ничего не чувствовал. В его жизни всегда были сделки, которые нужно заключить, план, которому следовать – цель, которую необходимо достичь. Остальное же значения не представляло. Он увяз в этом городе на следующие двадцать семь лет, четыре месяца и три недели. Он мог, в конце концов, насладиться обещанным комфортом. На днях Эмма открыла для себя силу гравитации, а также телефон и, поэтому, она, делая вид, что разговаривает в телефонную трубку, пыталась бросить игрушку Микки Мауса его раздражающе-веселой мордочкой вниз. Те редкие случаи, когда девчушка что-то ломала, приводили ее в восторг – она заливисто хохотала и хлопала в ладошки. Голд ненавидел при этом, зажимать ее ручонки меж своих ладоней, шикая на нее и говоря прекратить. Смех Эммы иногда становился просто восторженным криком, и ростовщика волновало то, что кто-то прибежит ее спасать, думая, что он убивает собственную дочь. Это каждый раз разочаровывало малютку, и она смотрела на Румпельштильцхена, как на предателя. Такой взгляд перемалывал ее внутренности в труху. Однажды, она узнает всю правду о нем. О ее предназначение. О ее родителях и сделке, заключенную с Белоснежкой. Однажды… Он сам ей расскажет. Так много зависело от нее. За прошедшие два месяца, он не спускал с Эммы глаз. Румпельштильцхен не доверял Джефферсону и постоянно нервничал из-за того, что тронутый умом парень просто похитит его маленькую дочурку. Или отдаст ее Реджине. На всякий случай, Голд дал Мэри-Маргарет строгие инструкции – не отдавать ребенка никому, чтобы покачать или поиграть с ним, включая людей, которым девушка доверяла. Он надеялся, она будет им следовать. В противном случае, он поднимет ее арендную плату настолько, что она не сможет рассчитаться за все эти двадцать семь лет, а потом просто выселит ее. Они имели дело со Спасительницей, и, в последнюю очередь, ему хотелось видеть свою дочь в чужих руках. Румпельштильцхен обвел взглядом гостиную. Эмма училась стоять, она могла уже профессионально ползать к заинтересовавшим ее вещицам. Ростовщик переставил мебель в лавке, чтобы всегда иметь возможность наблюдать за малышкой. Ее больше привлекали опасные штуки, чем уголок со множеством игрушек. Чаще всего, когда кто-то, по какой-либо причине заходил в лавку, Голд усаживал Эмму себе на колени, чтобы она не натворила дел, пока он не видел. К сожалению, с ребенком на руках мужчина был совсем не страшен. Люди думали, что могут прийти и найти тропку к доброй стороне его души, чтобы, конечно выпросить отсрочку в выплатах, пока он держал малышку. Но все, что Голд, обычно, отвечал – извиняясь, говорил, что пришло время кормить дочь. Еще, он хотел переделать дом. У Румпельштильцхена были большие планы на второй этаж, он намеревался освободить несколько комнат, которые были завалены драгоценным хламом Зачарованного леса, впоследствии, ставшим собственностью ростовщика Голда. Одну из комнат он готовился сделать для Эммы, чтобы переселить ее, когда она подрастет. А сейчас же, он хотел провести генеральную уборку, по искоренению острых и непригодных для детских игр вещей. Умные и любопытные малыши всегда были головной болью родителей. Эмма зашевелилась на груди развалившегося на диване Румпельштильцхена, а потом зевнула. Он сел и устроил малышку к себе на колено. - Привет, Эмма. Ты хорошо спала? Сегодня без кошмаров – это радовало. Эмма заулыбалась, когда протерла глазки и увидела его. Она попыталась дернуть его за волосы, но мужчина увернулся от ее маленьких ручек. Когда он стал развязывать свой галстук, она все же дотянувшись, стала дергать его волосы, дабы он обратил внимание. Это был тот случай, из-за которого, Румпельштильцхен легко отшлепал девчушку, за что получил оглушительные крики. Он не припоминал, чтобы Бэй был таким невозможным. Мужчина подумал о том, могла ли она теперь приходиться сестренкой его сыну? Голд отказался от задумки, чтобы натолкнуть Мэри-Маргарет на мысль о волонтерстве в больнице, где лежал Джон Доу, в прошлом ее Прекрасный принц, чтобы Эмма могла видеть своих родителей вместе в те редкие разы, когда ростовщик отвозил ее на плановый осмотр к доктору Вейлу. Он считал, что с тех пор, как он взял девочку себе - назывался ее отцом, а Белоснежка оставила свои претензии на звание ее матери. Наверное, это было эгоистично; может он думал так, считая, что Эмма должна принадлежать ему, пока не вырастет? Делало ли это Бэя ее братом? Возможно. До того, как Эмма сможет что-то решать сама, он будет называть его ее братом - расскажет ей о них с сыном, о ее родителях и обо всем, что когда-либо случалось в сказочном мире. Он подготовит ее. И когда придет ее время, Румпельштильцхен будет уверен, что она не усомнится в правдивости его слов.