***
Солнце било Ламберту в глаза, словно пыталось выжечь остатки сна. Он зажмурился, сдавленно ругаясь сквозь зубы. Во рту пересохло, а голова гудела, как осиное гнездо — верные спутники ночи, проведенной в обнимку с бочонком медовухи. — Чтоб вас всех, — прохрипел ведьмак, с трудом продирая глаза. Он сел на кровати, и та отозвалась жалобным скрипом, словно разделяя его страдания. — Вот же дрянь, а не постель. Затем он потянулся к мечам, лежащим рядом. Пальцы скользнули по прохладной рукояти, и это простое прикосновение подействовало лучше любого отрезвляющего снадобья. Он встал, разминая затекшие мышцы, и каждая косточка отозвалась недовольным хрустом. Подойдя к окну, ведьмак отодвинул промасленную бумагу. Яркий свет ударил в глаза, заставив на миг зажмуриться. Когда зрение прояснилось, Ламберт увидел пустынные улицы деревни, залитые утренним светом. Вдалеке виднелась темная полоса леса, а еще дальше — едва различимая линия реки. Одевался быстро, все-таки сказался не один год практики. Проверил снаряжение — каждый флакон с маслом на месте, эликсиры не разбились, крюк надежно закреплен на поясе. Пальцы пробежались по серебряным заклепкам на куртке — защита от когтей и зубов нечисти. Закрепил мечи за спиной — верные братья, готовые в любой момент оказаться в руке. Бросив взгляд на пустой бочонок, он невесело усмехнулся: — Ну что, пора заработать на следующую порцию. Надеюсь, хоть утопцы не подведут. А внизу уже толклось несколько местных — хмурые мужики с опухшими лицами и настороженными взглядами. Собрались зеваки поглазеть. Однако при виде ведьмака они разом примолкли. Кто-то даже удосужился торопливо коснуться амулета с символом Мелитэле, кто-то сплюнул под ноги. Ламберт лишь фыркнул, направляясь к выходу. Привычное дело. Снаружи его встретил промозглый воздух, а у крыльца нервно переминался с ноги на ногу староста Мстислав, теребя бороду так, словно хотел ее вырвать. — Доброе утро, мастер ведьмак, — пробормотал он, глядя куда угодно, только не в глаза Ламберту. — К работке-то готовы? Ламберт смерил его насмешливым взглядом, а затем подошел к своей лошади. Погладил ее гриву, осмотрел полупустые седельные сумки, зацепил взглядом мутную воду в поилке. Не забыл напомнить себе, что как вернется за наградой нужно вывести ее к траве и прикупить пару морковок в трактире. — У тебя что, дел других нет как по пятам за мной ходить? Или думал что я спьяну все забуду? — пропуская сквозь пальцы темные пряди, спросил ведьмак. — Что вы мастер, просто привычка дурная. Доверяй, но проверяй. — Тоже мне, — фыркнул он. — Выискался. Лучше держи своих подальше. Не хочу, чтоб под ногами путались. Староста устало кивнул и махнул рукой мужичью. Те заворчали, но следовать за ведьмаком не стали, когда Ламберт направился в сторону берега реки. Утренняя тишина нравилась ведьмаку особенно сильно, если бы еще влажная земля не хлюпала под сапогами. С каждым шагом запах реки становился все отчетливее — свежесть воды смешивалась с ароматом прибрежных трав и прелой земли. Этот запах напоминал о бесчисленных заказах у водоемов, но было в нем что-то неуловимо странное, чего Ламберт не мог точно определить. Подойдя к берегу, он внимательно осмотрелся. Глаза ведьмака, привыкшие замечать мельчайшие детали, выхватывали из пейзажа тревожные знаки. Примятая трава у кромки воды, словно что-то тяжелое недавно выползало на берег. Сломанные ветки прибрежных кустов, слишком высоко для обычного зверя. Странные следы на влажном песке, не похожие ни на что, виденное им ранее. Ламберт присел на корточки, разглядывая отпечатки. Они были глубокими, с четкими бороздами будто от когтей. «Что-то крупное, — подумал он». Его взгляд упал на разбросанные по берегу обломки лодок. Крепкое дерево было разорвано, словно бумага, щепки разлетелись далеко вокруг. Ламберт провел рукой по расщепленному борту, чувствуя под пальцами неровные края. «Ни один утопец на такое не способен», — мелькнула мысль. — «Может, водница расходилась?» Вдруг что-то блеснуло в песке у самой воды. Ведьмак прищурился и направился к находке. Наклонившись, он поднял небольшой предмет. Серебряная заколка с мелкой россыпью камней поблескивала в лучах утреннего солнца. Он повертел ее в руках, разглядывая тонкую работу. Явно не местное изделие, слишком изящное для деревенских мастеров. Пожав плечами, он сунул заколку в карман. Лишней не будет. Осмотревшись еще раз, он достал из сумки флакон с маслом против трупоедов. Откупорил пробку и тут же поморщился от резкого запаха. Густая темная багровая жидкость медленно потекла по лезвию серебряного меча, от рукояти до самого острия. И пока руки выполняли привычную работу, Ламберт мысленно перебирал страницы бестиария. Это всегда помогало сосредоточиться. «Утопцы — водяные падальщики. Обитают группами, слабы к серебру и огню…» — вспоминал он заученные строки. — «А водницы… Редкие твари, умны, редко охотятся в одиночку, все больше вместе с утопцами. Бросает в жертв грязью, убивает и ест. Необязательно в таком порядке…» Закончив с мечом, он хотел было выпить еще и эликсир, но отчего-то в последний момент передумал и решительно зашагал к воде. И масла-то много для какой-то кучки утопцев. Прибрежный песок шелестел под подошвами, а влажный воздух неприятной сыростью оседал на коже. Подойдя к самой кромке, ведьмак на мгновение замер, вглядываясь в темную гладь реки. Затем, резко выбросив руку вперед, сложил пальцы в знак Аард. Бестиарий гласил, что утопцы остро реагируют на движение водной глади. Осталось только проверить это самому. Невидимая волна силы ударила по воде, вздыбив ее и разогнав круги по поверхности. Ламберт напрягся, готовый к любой неожиданности. Секунды тянулись, словно часы. Поудобнее перехватив меч, ведьмак сделал шаг назад. Несколько мгновений ничего не происходило. Затем, словно по команде, вода снова всколыхнулась, и над поверхностью показались три головы. В два счета они выросли в утопцев, которые тут же ринулись в бой. Но что-то в их движениях было не так. Вместо привычной неуклюжести и бросков напролом твари двигались с неестественной грацией. Первый утопец атаковал молниеносно. Ламберт едва успел отклониться, чувствуя, как острые когти рассекли воздух у самого горла. Зловонное дыхание обожгло лицо. — Твою ж мать! — выругался ведьмак, уходя от новой атаки. — Да они соображают! Серебряный меч сверкнул в лучах солнца, оставляя глубокую рану на груди ближайшего утопца. Масло делало свое дело — тварь отчаянно зашипела, обнажив ряды острых, как иглы, зубов. Но вместо того, чтобы отступить, все трое разом бросились на Ламберта. Ведьмак крутанулся, уходя от захвата. Меч описал сверкающую дугу, и воздух наполнился вонью разрубленной плоти. Один утопец рухнул, почти разрезанный пополам, его внутренности вывалились на мокрый песок. Оставшиеся твари неожиданно отпрыгнули назад. В их мутных глазах мелькнуло что-то, похожее на… расчет? Они теснили ведьмака не к воде, как ожидалось, а наоборот — подальше от нее. Ламберт почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Какого черта с вами стряслось? — пронеслось в его голове, когда он ринулся вперед. Бой длился считанные минуты, но каждая из них была наполнена смертельным напряжением. Утопцы двигались слаженно, прикрывая друг друга и выискивая слабости в обороне ведьмака. Но годы тренировок и десятки схваток не прошли даром. Когда же последняя тварь упала, пронзенная серебряным клинком, Ламберт тяжело опустился на колени. Грудь вздымалась от частого дыхания, пот заливал глаза. Все-таки зря он накануне увлекся медовухой, да еще и эликсиром пренебрег. Отдышавшись и достав из-за спины нож, обмотанный потертой кожаной лентой, ведьмак приступил к извлечению трофеев. Он вспарывал вздутые животы тварей, морщась от тошнотворной вони. Ловкие пальцы выуживали скользкие языки и бугристые печени — ценное сырье для эликсиров. Но когда нож вошел в тело последнего утопца, Ламберт замер. Внутренности твари выглядели неправильно. Печень, обычно темно-бордовая и гладкая, была покрыта странными беловатыми наростами, напоминающими крошечные грибы. А в грудной клетке, среди месива ребер и склизких тканей, пульсировало что-то, похожее на второе сердце. Оно было меньше основного, с причудливой сетью сосудов, оплетающих его словно паутина. Ведьмак нахмурился, разглядывая жуткую находку. Запах был другим — не обычная вонь утопца, а что-то более едкое, почти алхимическое. — Что за дьявольщина здесь творится? — пробормотал он, осторожно извлекая необычные органы. Впрочем, вывод напрашивался сам собой. Эта особь мутировала под воздействием чего-то, что так сразу определить не удалось. Поднеся печень к лицу, ведьмак принюхался. Нет, запах алхимических ингредиентов он уловил бы сразу. Почти все они как один пахли ярко и въедливо. Здесь было что-то другое. Магия? Нет. Медальон молчал. Травы? Но кто мог магией заставить этих тварей мутировать, и, главное — зачем? Вопросы роились в голове, заставив забыть о промокших сапогах и вони, окутавшей все вокруг и въедающейся в волосы и кожу. По руке потекла липкая струйка, устремившись в перчатку — кровь. Поднявшись на ноги, Ламберт отряхнул руки, забрызганные черной и густой, как смола кровью утопцев. Она неохотно стекала с пальцев, оставляя на черной коже маслянистые разводы. Солнце уже поднялось высоко, его лучи безжалостно освещали картину побоища, отчего ведьмаку снова пришлось прищуриться. Он еще раз медленно оглядел поле боя. Изуродованные тела тварей валялись в неестественных позах, их конечности были вывернуты под странными углами. Лужи густой крови не впитывались в песок, а застывали зеркальными лужицами. Прибрежные кусты были не просто сломаны — некоторые ветки словно оплавились от прикосновения утопцев, листья почернели и скрючились. Воздух был насыщен запахами смерти и чего-то чужеродного, неправильного. Даже речная вода у берега приобрела маслянистый оттенок, и на ее поверхности плавали радужные разводы. Дело оказалось куда сложнее, чем он предполагал. В недовольстве скривившись он громко выругался. — Вот и проредил утопцев, называется!Часть 1. О мутной воде и тихой деревне
25 августа 2024 г. в 21:21
К началу осени с заказами всегда негусто. То ли всему виной сбор урожая, то ли монстры вслед за людьми готовятся к зимней спячке. Ламберт усмехнулся этой нелепой мысли и глотнул медовухи из походной фляжки, вспомнив замерзшего накера, которого как-то пришлось выковыривать из-подо льда посреди лютой зимы. Тварь явно не слышала о спячке, а ему срочно нужны были орены. Гнедая кобыла мерно покачивалась под ним, с хлюпаньем вытаскивая копыта из раскисшей колеи. Дорога — если этот извилистый путь между болотами можно было так назвать — вела к деревне Вербки, последней надежде на достойный заработок перед долгой дорогой в Каэр Морхен.
Хмурое небо Велена, затянутое свинцовыми тучами, нависало прямо над головой. Влажный воздух был пропитан запахами гнили и застоявшейся воды. Где-то вдалеке раздался утробный крик цапли, заставив ведьмака нахмуриться и прислушаться. В этих краях даже безобидная птица могла оказаться чем-то куда более опасным.
— Еще немного, и будем на месте, — пробормотал он, похлопывая лошадь по шее. — Надеюсь, там найдется хотя бы какое-то подобие таверны. А если повезет, то и заказ.
Глоток медовухи был совсем не лишним. Зато он оказался последним, и теперь Ламберту оставалось лишь вздыхать, представляя, как ужасен будет его безрадостный путь. Лошадь, словно почувствовав его недовольство, тряхнула головой и обмахнулась хвостом. Мухи в этой местности были особенно безжалостны. К счастью, вдалеке показался покосившийся частокол, за которым лениво поднимались в хмурое небо немногочисленные дымки. Деревня Вербки, затерянная между извилистой рекой Понтар и непроходимыми болотами, вросла в землю, словно огромный трухлявый гриб.
Ведьмак въехал в деревню, когда закатное солнце, наконец, пробилось сквозь тучи, окрасив небо над топями в оттенки багрянца и пурпура. Редкие жители, заметив всадника с двумя мечами за спиной и волчьим медальоном на груди, спешили укрыться в домах. Захлопали ставни, заскрипели дверные засовы.
— Гостеприимные, как всегда, — усмехнулся ведьмак, направляя лошадь к единственному двухэтажному зданию в конце улицы, чьи окна приветливо светились в сгущающихся сумерках.
Скрип несмазанных петель прорезал гул голосов внутри, и трактир мгновенно затих. Ламберт переступил порог, окидывая хмурым взглядом помещение. Тусклый свет чадящих сальных свечей едва рассеивал полумрак, плясал тенями на закопченных стенах. Десяток пар глаз уставились на него со страхом, любопытством и плохо скрываемой враждебностью. Запах пота, кислого пива и подгоревшей похлебки ударил в нос, смешиваясь с терпким ароматом прогорклого жира и сырости.
— Ну хоть вонь болота перебивает, — фыркнул ведьмак, направляясь к стойке, сколоченной из грубых досок.
Его шаги гулко отдавались в напряженной тишине. Половицы натужно скрипели под его тяжестью, поднимая облачка пыли в затхлом воздухе. Хозяин, лысеющий мужчина с носом цвета перезрелой свеклы и сетью лопнувших сосудов на щеках, нервно протирал кружку засаленной тряпкой, которая, казалось, только размазывала грязь. Его выцветшая рубаха с темными пятнами пота под мышками натянулась на округлом животе, придавая ему сходство с огромной перезрелой тыквой.
— Надеюсь, здесь найдется медовуха, которая не убьет меня быстрее, чем местный воздух, — сказал Ламберт, бросая на стойку горсть оренов и пустой потертый бурдюк. Грязноватые монеты тускло блеснули в полумраке.
Трактирщик молча кивнул и потянулся за бочонком, подернутым зеленоватым налетом плесени. Его руки, покрытые старческими пятнами и мозолями от многолетней работы, слегка подрагивали, когда он наполнял мягкий кожаный бурдюк. В воздухе поплыл сладковатый запах меда с кислинкой, который, впрочем, быстро растворился в общем смраде трактира. Ламберт сделал глоток и поморщился. На вкус пойло было немногим лучше болотной воды — кислое, с привкусом земли и затхлости. Но едва ли ведьмак мог рассчитывать на что-то лучшее в этой забытой богами дыре.
— Ну что, — проворчал он, вытирая рот тыльной стороной ладони, — неужто совсем нет работы для ведьмака? Или вы все здесь прячетесь по домам, потому что боитесь собственной тени?
Тишина стала еще гуще, почти осязаемая в спертом воздухе. Кто-то нервно кашлянул в углу, и звук эхом разнесся по помещению. Ламберт криво усмехнулся.
— Да ладно вам, — продолжил он, уже совсем не скрывая сарказма в голосе, — неужели в болотах Велена перевелись водные бабы?
Его слова повисли в воздухе. Несколько человек обменялись тревожными взглядами, их глаза бегали, словно пытаясь спрятаться от пронзительного взгляда ведьмака. Но никто не осмелился заговорить, будто сам звук их голоса мог призвать те ужасы, о которых упомянул Ламберт.
Ведьмак вздохнул и отпил еще немного медовухи, словно в наказание самому себе.
— Ясно, — протянул он, негромко откашлявшись. — Значит, придется самому поискать, чем тут можно…
— Есть работа, милсдарь ведьмак, — раздался вдруг хриплый голос от двери, прервав его тираду.
Ламберт обернулся, снова приложившись к бурдюку. В дверном проеме стоял грузный мужчина с окладистой седой бородой. Его поношенная, но добротная одежда выдавала в нем человека с положением. Глаза незнакомца смотрели настороженно, но вместе с тем с неприкрытой суровостью.
— Вот это уже интереснее. И кто же ты такой?
Мужчина сделал несколько шагов вперед, половицы жалобно скрипнули под его весом. Он остановился на почтительном расстоянии от ведьмака, словно боясь подойти слишком близко.
— Мстислав, староста, — представился он, стянув с головы прохудившуюся шапку. — У нас… беда. Большая.
Ламберт хмыкнул, поигрывая бурдюком.
— Большие беды обычно самые прибыльные. Выкладывай, что там у вас. Болотная ведьма ворует детей? Или, может, древнее чудовище проснулось и теперь требует девственниц в жертву?
Староста нервно огляделся по сторонам.
— Не здесь, — сказал Мстислав тихо, почти шепотом. Его глаза беспокойно бегали по сторонам, словно он боялся, что сами стены могут иметь уши. — Пойдем ко мне, там и поговорим.
Ламберт на мгновение задумался, взвешивая варианты. Его инстинкты кричали об опасности, но любопытство и перспектива хорошего заработка перевесили. Он кивнул, завязывая бурдюк.
— Веди.
Выйдя прочь, ведьмак почувствовал, как напряжение в зале немного спало. За его спиной послышались приглушенные вздохи облегчения и шепотки. Прохладный вечерний воздух ударил в лицо, принеся с собой запахи болота и приближающейся ночи — гнилой древесины и стоячей воды. Сумерки неумолимо сгущались, окутывая деревню мраком, а староста все шел и шел. Ламберт старался не отставать от него, чутко прислушиваясь к звукам ночи. Вербки, казалось, затаили дыхание; тишину лишь изредка нарушали скрип несмазанных ставней, да вдалеке не умолкал лягушачий хор. Улица петляла между покосившимися домами, их тени в сумерках принимали причудливые, почти зловещие формы.
— Далеко еще? — проворчал ведьмак, нарушая гнетущую тишину. — Или ты решил устроить мне экскурсию по всем достопримечательностям вашей дыры?
Мстислав вздрогнул, словно успел забыть о присутствии ведьмака.
— Нет, уже пришли, — пробормотал он, указывая на добротный бревенчатый дом, стоявший чуть в стороне от остальных. — Прошу.
Внутри дома пахло сушеными травами и дымом. Староста зажег свечи, и в их неверном свете Ламберт разглядел обстановку — простая, но опрятная. На стенах висели пучки трав и какие-то амулеты, которые ведьмак определил как по большей части бесполезные побрякушки. Не обошлось и без перевернутой подковы.
— Ну? — ведьмак бесцеремонно и не дожидаясь приглашения опустился на ближайший стул, не выпуская из рук бурдюк. — Выкладывай свою «большую беду». Только без лишней драмы, ладно? У меня от вашего воздуха уже голова раскалывается.
Впрочем, может быть тому виной кислющая медовуха. Мстислав же тяжело вздохнул и, сложив руки за спиной, принялся мерить шагами комнату. Хвала богам, та была небольшой, иначе у Ламберта наверняка бы уже зарябило в глазах.
— Дело плохо, милсдарь ведьмак, — начал он, взявшись нервно теребить бороду. — Люди пропадают. Находим их, несчастных, в речушке нашей, утопленными.
Ламберт хмыкнул, делая глоток из бурдюка.
— А еще, — продолжал староста, понизив голос, — лодки кто-то бьет. Каждую ночь то одну, то две находим разбитыми. И голоса странные из воды доносятся, то ли смех, то ли плач — не разберешь.
— Утопцы, — уверенно заявил Ламберт, хмыкнув. — Обычное дело для таких болот. Развелось их, видать, больше обычного, вот и шалят.
Мстислав нахмурился.
— Утопцы? Но разве ж утопцы лодки-то бьют? На кой черт они им сдались?
— Слушай, — перебил его ведьмак, — я тебе так скажу: утопец — тварь мерзкая, но простая. Выведу их, и дело с концом. Вот только, — он сделал паузу, — за утопцев обычно платят не густо. А работенка эта грязная, мокрая и вонючая.
— Но вы же возьметесь? — в глазах старосты мелькнула надежда.
Ламберт откинулся на спинку стула, делая вид, что раздумывает.
— Возьмусь, конечно. Вопрос в цене. За каждого утопца — по десять оренов. Плюс еще сотня за очистку берега. И бочонок вашей паршивой медовухи впридачу — глотку промыть после этой вони.
Староста закашлялся, явно не ожидав такой суммы. Затем хотел что-то сказать, но поперхнулся. Его лицо побагровело.
— Но это же… это грабеж! — выпалил он.
— Грабеж — это когда утопцы ваших рыбаков на дно утянут и кишки на коряги намотают, — парировал Ламберт, скрестив руки на груди. — Я же предлагаю честную сделку. Ну так что, по рукам? Или будете дальше в воду со страхом глядеть?
Мстислав некоторое время мялся, его взгляд метался между ведьмаком и окном, за которым чернела ночь. Наконец, он тяжело вздохнул и кивнул.
— По рукам, ведьмак.
— Утром займусь, — кивнул в ответ Ламберт, поднимаясь. Он окинул старосту оценивающим взглядом и хмыкнул: — Ну что, показывай, где у вас тут можно приткнуться на ночь. Только не вздумай предложить свой сеновал — у меня от сена чешется все, что только может чесаться.
— Вообще-то, мастер ведьмак, у нас в деревне и постоялого двора-то нет. Но трактир… в трактире есть пара комнат наверху. Правда, не знаю, в каком они состоянии. У нас гостей не шибко много. По обыкновению.
— Чудесно. Надеюсь, там хотя бы клопов поменьше, чем пьяниц внизу. Ладно, пойдем, выбьешь мне скидку. И не забудь про бочонок медовухи — она мне еще пригодится. Сон, знаешь ли, беспокойный в последнее время.
Староста кивнул и, не забывая тяжело вздыхать, направился к выходу. Ламберт последовал за ним, прихватив свой изрядно похудевший бурдюк, в котором плескались считанные капли.
Ночная прохлада тут же окатила его с ног до головы. Луна уже спряталась за тучами, и теперь деревня казалась еще более неприветливой. Знакомое двухэтажное здание замаячило перед глазами уже совсем скоро. Правда, свет в окнах отчего-то уже не горел, но изнутри доносился приглушенный гул голосов — видимо, не все еще разбрелись по домам. Лошадь, которую ведьмак оставил у входа, топталась на том же месте, и даже сумки были при ней. Хмыкнув, ведьмак на мгновение задержался взглядом на свернутой у седла подстилке и металлической кружке, болтающейся на веревке — вот и все добро. И стащить-то нечего.
Староста толкнул дверь, и они вошли внутрь.
— Эй, хозяин! — окликнул Мстислав трактирщика, который торопливо сгребал пустые кружки в кучу. — Мастеру ведьмаку нужна комната на ночь. И бочонок лучшей медовухи, какая есть.
— Конечно, конечно. Сейчас все устроим. Прошу наверх, милсдарь ведьмак. А вы…
— Договорились, договорились, — кивнул Мстислав и уселся за ближайший стол, бросив рядом шапку, явно намереваясь опрокинуть стопочку на ночь.
Ламберт еще раз окинул взглядом притихший зал, отметив, что смесь страха и любопытства с лиц посетителей никуда не делась. Краем глаза он заметил, как на столе трактирщика появился округлый бочонок, а затем он повернулся к старосте:
— Ну что ж, спасибо за компанию. Утром буду у реки. И постарайся, чтобы местное мужичье не путалось под ногами — не хочу случайно принять кого-нибудь за утопца.
Не дожидаясь ответа, ведьмак направился к лестнице. Редкие посетители расступались перед ним, стараясь не встречаться взглядом с желтыми глазами. Впрочем, ему было не впервой чувствовать на себе десятки недоверчивых взглядов.
Второй этаж встретил его затхлостью — похоже, тут давно не проветривали. Трактирщик, пыхтя и отдуваясь, показал ему комнату — маленькую каморку с кроватью, больше похожей на широкую лавку, и столом, который, казалось, держался на честном слове.
— Королевские покои, — хмыкнул Ламберт, окидывая взглядом свое пристанище на ночь.
Трактирщик поставил бочонок на стол и поспешно ретировался, бормоча что-то о доброй ночи. Ламберт даже не обернулся — его внимание уже переключилось на окно, затянутое мутной промасленной бумагой. Сквозь нее он мог различить смутные очертания деревни, погруженной в ночной мрак.
«Ну и ладно,» — подумал он, откупоривая бочонок и делая глубокий глоток прямо из дырки. Медовуха, которая по вкусу и рядом не стояла с тем пойлом, которым налили ему в бурдюк, обожгла горло, но это было приятное жжение — оно помогало прогнать холод, который, казалось, пропитал все вокруг.
Ламберт осмотрел комнату еще раз, прикидывая, куда лучше положить мечи. Решив не рисковать, он аккуратно уложил оба клинка рядом с кроватью — так, чтобы до них можно было дотянуться, не вставая. Не снимая куртки, он растянулся на жесткой кровати, пристроив бочонок рядом с собой, словно верного друга. Одна рука лежала на рукояти меча — старая привычка, не раз спасавшая ему жизнь.
«Утром разберемся», — была его последняя мысль перед тем, как провалиться в чуткий сон.
Примечания:
Бечено