Наперегонки

***

— Боже, дай мне сил. Уилсон ненавидел себя за то, что он позволил Кадди вытворять такое. Мало ему было Хауса, так ещё счастья привалило. Она буквально его придавила. Они лежали на диване в его кабинете, двигались аккуратно, чтобы не грохнуться вместе, Кадди сбрасывала туфли, чтобы не проколоть ему каблуками что-либо. Целовались. Уилсон ненавидел себя за то, что, ставя «опыты» над Хаусом, он чувствовал крысой себя. Во всех смыслах. Хотелось малодушно спрятаться в тёмном углу. Они целовались напротив стеклянной двери, чтобы Хаус их заметил. Кадди была тёплой и жалась ему куда-то в шею, Уилсон лежал с закрытыми глазами. Это не было плохо или неприятно, просто она была начальницей, в конце концов, даром, что они были друзьями. Они и с Хаусом были друзьями. Если Хаус не выбьет ему челюсть, будет чудесно. Через десять минут горячего дыхания и наигранных стонов Уилсон остановил Кадди и выглянул поверх её плеча, высматривая, оценил ли их шоу сам виновник. А тот в это мгновение глядел именно на них. Уилсон невольно поймал его взгляд. — Дерьмо. Других слов он не нашёл: нет, всё это было слишком… — Что? — глухо выдохнула Кадди. Он попытался выползти из-под неё. — В течение тридцати секунд ожидай, что эту дверь выбьют из петель. Кадди, съедаемая любопытством, обернулась. Уилсон принялся застёгивать рубашку и искать, куда швырнули его галстук. Нашёл. А затем Кадди издала клокочущий звук, будто задыхалась от гнева: — Он бинокль взял! Скотина. — А?.. Уилсон, рассеянно тряся головой, подошёл к ней. Кадди резко взяла с подлокотника блузку и нацепила её на себя. Хаус правда сидел и сосредоточенно настраивал окуляры. Кадди демонстративно показала ему язык, на мгновенье утянула Уилсона в поцелуй, схватила каблуки и зашагала вон. Зазвенел ключ, открывший замок, следом, после шёпота: «Он не придёт, не мечтай», — дверь хлопнула. Уилсон стоял посреди своего кабинета и тупо пялился через стёкла на Хауса. Кроме нецензурщины на ум ничего не шло. Хаус со знанием дела показал ему большой палец, а потом отвлёкся на своих взволнованных жеребят, так вовремя к нему прискакавших. Уилсон нашёл на полке зеркало. Подарок. Всматривался в себя, стирал помаду с лица и шеи, думал: каковы шансы?.. Ну, всё во многом зависело от громкости, с которой Хаус стал бы подыхать от смеха, зайдя к нему в конце рабочего дня. В том, что Хаус считал теперь его шутом себе на потеху, Уилсон не сомневался. Как ни досадно, вечером Хаус к нему не заглянул. Зато пришла Кадди. Она плюхнулась на стул перед ним и приложила ладонь ко лбу. — Меня он весь день игнорировал, а вот тебя, похоже, нет? — произнёс Уилсон вместо приветствия. Он раскладывал дела по стопкам: у кого-то из пациентов был в запасе год, у других — пара-тройка месяцев, а ещё были те, кто, он боялся, не доживёт до завтра. Дерьмово. — «Уилсон не любит бордовое нижнее бельё, но фасон — зачёт»… — ладонь Кадди опустилась на глаза. Уилсон постарался фыркнуть как можно тише. — Что, теперь все медсёстры знают? — он вымученно улыбнулся. Хаус, как обычно, превратил ситуацию в выгодную для себя. И страдать в конечном счёте, разумеется, будет не он. Хотя вот что ему стоило мучать Уилсона непосредственно? Это, пожалуй, был единственный раз, когда Уилсон был бы за. — Теперь знает вся больница, а ещё вкладчики, которые сидели в моём кабинете, и пациенты в холле. Представь, как надо было для этого глотку рвать. … Это было обидно, между прочим. Рано он подумал, что они с Хаусом были друзьями… — Чего ж ты молчишь? — между тем возмущалась Кадди. — Ты у нас злой гений, когда дело касается Хауса: думай, если хочешь победить, потому что у меня уже шарики за ролики зашли. А то вдруг ещё поверит. Уилсон едва не рассмеялся, потому что это было чересчур наивно: для того, чтобы крупно обмануть Хауса, нужно было готовиться месяцами, тщательно планируя шаги и тут же — пути отхода. А у них была просто детская шалость, которая в принципе не стоила Хаусова внимания. Завтра, разумеется, Хаус с ним поговорит. — Во-первых, — он назидательно поднял палец, знаменуя начало своего монолога, — это твоя главная проблема — хочешь заставить всех играть по твоим правилам и не осознаёшь, насколько провальна эта идея ещё на этапе её зарождения. Во-вторых, — он повторил жест, чтобы Кадди не влезла с обвинительными оправданиями, — это была твоя затея, а я — несчастная жертва обстоятельств, так удачно (или неудачно) оказавшаяся другом Хауса. А в-третьих, — пришлось поднимать всю пятерню, чтобы остановить извержение гневного вулкана, — у тебя совершенно никакая актёрская игра, вот он и идёт на поводу, а это нечестно. Не должно быть ни вздохов, ни закатываний глаз, ни шлёпания себя по лбу, ни уловок вроде тех, что ты используешь в покере. Нужно вести себя как уставшие от разочарований люди, решившие искать счастье в ближних — то есть друг в друге. Тогда даже есть небольшой шанс, что купится. Уилсон не заметил, что Кадди глядела на него пристально, словно изучая, пока он вставал, чтобы надеть пальто, и устраивал в руках гору папок. Он открыл дверь и галантно кивнул головой на выход, и только тогда Кадди медленно поднялась. — Я больше никогда не буду доверять твоей милой улыбочке, — задумчиво произнесла она, выходя в коридор. — Кто знает, какой ты на самом деле. — Приму как комплимент, — Уилсон усмехнулся, закрывая дверь чуть ли не носом, и взглядом попросил Кадди запереть кабинет на ключ. — Но вообще-то мы с тобой в курсе, кто знает всё и про всех, — он сделал нагнетающую паузу и вздохнул. Нужно ещё было передать бумаги секретарше. А потом выбрать, к кому сегодня они поедут, потому что то, что за ними могли установить слежку, казалось самим собой разумеющимся. Хаус лично проконтролирует, чтобы они не облажались.

***

— ТАК, КАКОГО ХУ… — И тебе доброе утро, Кэмерон, — испуганно пробормотал Чейз, потихоньку сползая под стол. Форман решительно отбросил папку с новым делом, потому что ругавшаяся Кэмерон заинтересовала его гораздо больше, чем женщина с обильным кровотечением из дёсен. — Жуткий кошмар приснился? — он подумал, что дифдиагноз мог вполне сработать и тут. — Хаус в балетной пачке? Хаус, пытающийся танцевать в балетной пачке? Чейза передёрнуло, будто это был его самый страшный кошмар. Кэмерон бесцеремонно кинула сумку на стол, при том очень тяжело дыша. Форман не унимался: — Не говори, что там внизу сейчас Хаус в бале… — ЗАТК… Заткнись. Она потянулась через стол, схватила кружку Чейза и в один глоток выпила всё, что там оставалось. Чейз едва не пискнул и подвинулся поближе к Форману — за ним хоть можно было спрятаться, да и его было бы не так жалко, если бы Кэмерон начала всех убивать. А это сейчас было более чем возможно. — Хорошо, — Форман наклонился к ней (вот бесстрашный), — тогда в чём был Ха… — ТАМ КАДДИ С УИЛСОНОМ, — выдохнула она, наконец совладав с собой. Форман понимающе закивал: хоть это прояснили. — Так во что же такое шокирующее Хаус их..? — Это НЕ твои сексуальные фантазии, — она чуть не стукнула кулаком по столу. Чейз запустил руку в карман и стал вспоминать, как неглядя набрать девять-один-один. Даже непоколебимый Форман вскинул брови вверх. — Что?.. — Кадди. С Уилсоном. Когда я проходила мимо. Поцеловались. Почти у входа. На глазах у людей, —Кэмерон чеканила слова так, будто забыла, что они означали. — Так что у меня не галюцинации, — добавила она в конце, чтобы её не сочли за сумасшедшую. Было, в общем-то, поздновато, но попытки тоже засчитываются. Форман скривился, словно это было величайшим разочарованием в его жизни. Чейз провёл тыльной стороной ладони по лбу и громко выдохнул с огромным облегчением. — И всё? — Форман сам удивился, как высоко из-за обманутых ожиданий зазвучал его голос. — Что, никаких костюмов кенгуру? Они не надели футболки с надписью «Я-сердечко-Чейза»?.. — ЭЙ, — подал голос Чейз, окончательно вылезший из-под стола. — С чего бы им носить такие… — ОНИ ПОЦЕЛОВАЛИСЬ! Кэмерон не могла понять, почему для них это не было чем-то выбивавшим из колеи, из ряда вон выходившим. Она вот, например, всю дорогу до их кабинета шла с раскрытым ртом, и на неё косились люди в лифте, а она даже не могла сказать им, что нет, она не вывихнула челюсть в приступе зевоты. Просто Кадди с Уилсоном… — Кадди с Уилсоном! Парни, алло! — Кэмерон не знала, как заставить их переживать вместе с ней. Неужели мужчинам было настолько плевать на чужие отношения?.. — Разве Хаус не дал всем знать об этом ещё вчера? — Форман вновь раскрыл папку с делом, которое, как выяснилось, всё-таки имело большее значение, чем шок Кэмерон. — Так, Чейз, ты читал?.. — Но это же Хаус! — Кэмерон недоумённо моргала. — Как можно верить его словам?!.. — Боже, да разверзнется геенна огненная за мой грешный язык! Дверь распахнулась, и Хаус шагнул вперёд с простёртыми к потолочным лампам руками. Постоял так пару секунд, удовлетворился благодарной публикой вкупе с кислой миной Формана и, по обыкновению, заковылял к доске, прикрыв дверь тростью. Кэмерон, сжав пальцами переносицу, лихорадочно соображала, как исправить ситуацию. — Давайте на чистоту: я тот ещё лживый ублюдок — почему вы вообще доверяете моим диагнозам? — Хаус поднял брови на середину лба и выжидающе похлопал ресницами. — Да я же чушь морожу налево и направо, хотите, щас за секунду угадаю, что у парня за симптомы, — он кивнул на дело в руках Формана, — а вы мне: «Нет, Хаус, это вообще женщина, вы полностью ошиблись, у неё зубы выпадают» — если что, пародирую голос пискли, а не женский или вомбатский акцент, потому что Чейз не возразит, а у Кэмерон голова занята только тем, как бы меня сейчас не обидеть и попросить прощения. Форман, который на первых словах ещё хотел было что-то вставить, просто поджал губы и смотрел на Хауса с самым благожелательным презрением, на какое только был способен. Чейз пожал плечами: «Ну, а что? Факты», — а Кэмерон выглядела загнанной косулей. — Я… Я имела в… — Знаю я, кого ты имела, — Хаус отмахнулся и как-то рассеянно почесал подбородок, вглядываясь в коридор за стеклом. — Давайте поболтаем (личный вопрос, не про беззубую ведьму): если мужчина и женщина лет за сорок ведут себя как две манипулирующие суки, это им куда: к психологу или к психиатру? Форман только уселся поудобнее, готовясь начать утренние прения, как дверь снова открылась и к ним вошёл мрачный, хмурый Уилсон. — О, а мы как раз о тебе, — «вежливо» оскалился Хаус и кивнул головой в знак «почтения». Он крутанулся на левой ноге и принялся писать что-то на доске, закрывая обзор на неё своим телом. Уилсон привычным жестом потёр глаза. — Мы можем поговорить? Кэмерон с трудом сдерживалась, чтобы не встать перед ним и не спросить: какого… нет, в смысле… как это произошло?.. Как сошлись два максимально не подходивших друг другу человека?.. Почему?.. Хаус всё ещё увлечённо писал, насвистывая «Coco Jambo». Чейз вертел шеей, силясь разглядеть, что он там выводил. Уилсон в раздражении сложил руки на груди. — Прекрати избегать меня, я уже несколько дней пытаюсь с тобой поговорить! Это ведь просто Ка… — Слушай, приятель, у нас тут что-то вроде дифдиагноза, — шепнул ему Хаус предостерегающе и свободной рукой усиленно замахал столу, люди за которым просто молча наблюдали цирк. —… Эм, ну, выпадение зубов может быть следствием сахарного диабета… — встрепенулся Чейз, оглядываясь по сторонам, — и заболеваний сердечно-сосудистой системы… язвенной болезни желу... — Спасибо, мистер Подхалим, что бы я без тебя делал? — Хаус пальцами бросил в его сторону знак «победа». Уилсон подошёл к Хаусу ближе, явно намереваясь взять под локоть и утащить в свой кабинет. Грязный приём. Хаус резко обернулся, но изловчился при этом заслонить доску спиной. — Без рук, шалунишка! Изменять своей женщине с бывшим лучшим другом — низко даже для тебя! — он с улыбкой «проваливай, мразота» направил конец трости Уилсону в грудь. Уилсон пару мгновений смотрел ему в глаза очень пронзительно, а потом плюнул в сердцах и растроенный ушёл к себе. Хаус недолго поглядел ему вслед, затем, тяжело опираясь на трость, поплёлся в свои единоличные владения. На три в тот же миг раскрывшихся рта махнул рукой. — И что это было? — ловя взгляды коллег, первым нарушил тишину Чейз. Форман выпустил папку из рук, так что она плавно плюхнулась на стол, и со вздохом поднялся. — Кадди замутила с Уилсоном, чтобы позлить Хауса, — пояснил он вслух как будто для слабоумных детишек. — И? — И-и-и… Хаус злится, если ты не вдруг не понял. У Кэмерон в голове не было ни одной приличной мысли, чтобы выразить своё мнение. Она только подошла к доске, чтобы лучше разглядеть написанное там кривыми буквами: «Тот, кто застукает проституток Лизу и Джимми больше всех раз за неделю, получит сороковник». Чейз, вставший рядом, усмехнулся. И взял в руки маркер. Хаус вышел «в люди» спустя, возможно, час — он не засекал — но обнаружил лишь пустые стулья. Закатив глаза, решил снова полюбоваться своим утренним шедевром на доске, однако там было приписано внизу маленькими буквами: «Не сорок, а четыреста. Ушли делать пункцию. К ужину будем =)» Он довольно сощурился. А потом пошёл искать подружку главной шлюхи этой больницы. Уилсон был шлюхой, и теперь это точно не обсуждалось. *** — КАДДИ, ТЫ… Как только Хаус мысленно не обзывал её, когда она ускорила шаг при звуке его голоса. И, хотя он не сказал бы, что её интенсивно двигавшиеся бёдра не вдохновляли его на победу в марафоне, мысль о том, что она вместо лифта собиралась свернуть к лестнице, пугала его значительно больше. — УИЛСОН — ИМПОТЕНТ, ТЫ ЗНАЛА? КОНЕЧНО, ЗНАЛА, ТЫ ЖЕ ВЧЕРА КУПИЛА ЕМУ ВИАГРЫ, ЧТОБЫ ОН ПОТОМ ТЕБЯ ЖЁСТКО ВЫЕ… Быстро сдалась, змея подколодная, — остановилась. И смотрела теперь, как и всегда, впрочем, взглядом: «Убью, блоха, раздавлю, только попробуй ещё раз открыть свой рот». Ожидаемо. Хаус почувствовал, что выдохся, когда наконец поравнялся с ней и они вместе вошли в лифт под взорами малосоображавшей и мало-чего-понявшей толпы. Кадди демонстративно не поворачивала головы в его сторону, терпеливо ожидая, когда он сообщит ей то, что так отчаянно хотел сказать. А Хаус тоже был не лыком шит: косился на неё, словно она была виновна в самой главной несправедливости этого мира, а именно в инфаркте мышцы его ноги, ну, и в том, конечно же, что она выставляла Уилсона «плохим мальчиком», обжимаясь с ним в приличном больном больничном обществе. И ещё он выпятил губы. Чтобы было более выразительно. И чтоб он больше походил на ангела-обвинителя, чем на сатану. Кадди еле удержала себя от шлепка по лицу, вовремя вспомнив про «уравниловку» Уилсона. — Нам хорошо вместе, тебе ясно? — подавить, однако, интонацию наезда в голосе она не сумела. Хаус округлил глаза. — Кому? Тебе и твоей анкете на двадцать седьмом по счёту сайте «Хочу Детей»? — Кадди пришлось взглянуть на него убийственно, чтобы он «натурально» схватился за сердце. — Ой, прости, я забыл: ты уже завела себе тряпку для мытья полов и по совместительству ходячий поучающий спермобак в галстуке… — А я всё гадала, почему он твой лучший друг, — она прищурилась, готовая вцепиться в любое его слово, лишь бы заполучить преимущество в диалоге. — Уилсон — драная ссаная тряпка, если ты можешь заставить его творить всякую аморальную хрень, в особенности, если эта хрень как-то касается меня. Он нахмурился, и это был один из тех редких моментов, когда он был искренен. Уилсон был дураком. Кадди была стервой. — Я нашла того, кто относится ко мне как к человеку, а не как к живой секс-кукле в медицинском халате, — она гордо вскинула голову — волосы красиво разметались — и одёрнула воротник. — И Уилсон — самый скромный и… Хаус знал, что она хотела сказать «верный» или «надёжный», но осеклась, и поэтому он растянул губы в злорадной ухмылке. Три миссис Уилсон просто являлись лишним напоминанием, что он всегда был прав, когда пёкся о личной жизни Доктора Уилсона (из-за чего жизнь эта выходила вовсе не «личной», однако Хаус не переживал). О том, что «Кадди Разобьёт Уилсону Сердце», тоже не переживал нисколько, потому что брехнёй было всё их «счастье», однако факт, что Кадди вот так могла запросто взять и рукою Уилсона воткнуть ему «нож» в спину, погасил и без того тусклую веру Хауса в человеческие взаимоотношения. Кадди после долгих размышлений, когда двери лифта открылись, выдавила улыбку. — Нам хорошо, — повторила она устало, держась до последнего, будто Хаус не разгадал их давно, ещё в самом начале. — А он что тебе сказал?.. Теперь уже Хаус не смотрел на неё, хмуря брови, пока они шли медленно к её кабинету. Молчал. — Ты с ним не поговорил, а решил сразу давить на меня? — Кадди усмехнулась легко. Что, неужели нашла в себе силы отыгрывать роль?.. Вот же сучка. — Он знает всё, что я думаю на его счёт, — Хаус пожал плечами, — а думаю я теперь только об одном: сумел ли он сосчитать языком твои родинки на… Кадди захлопнула дверь кабинета прямо у него перед носом, благо стёкла были не зашторены, так что он продолжил причитать: — Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ с ним нормально разговаривать, потому что ЖЕНЩИНЫ — наша любимая тема, а на уме у нас у обоих сейчас только ТЫ, ТЫ, и ТЫ, и ТВОЯ ЗАДНИЦА… Ах, а что, если мы из-за неё разругаемся?! Поссоримся до смерти?! Тогда только ТЫ БУДЕШЬ ВИНОВАТА в ГИБЕЛИ НАШЕЙ ДРУЖБЫ!!.. Она заткнула уши и села за стол. Хаус мог, конечно, войти вслед за ней, но не стал: детишки ведь пригласили его на «ужин» по случаю удачной пункции (пункции чего?), которую они делали, видимо, втроём (повезло пациентке с рукожо- ответственными докторами). Он вздохнул, понимая, что ему придётся теперь идти обратно, и понадеялся, что на Уилсона по пути он не наткнётся. Утешало лишь то, что через пару дней эта буффонада всем надоест, и Хаус снова будет ломиться в соседний кабинет как ни в чём не бывало. *** — А почему вы так уверены, что это у них всё только фарс перед Хаусом? — спросил Чейз беззаботно, поднимая глаза от микроскопа. Был поздний вечер, и по-хорошему они уже должны были уйти домой, но Хаус собрал их у себя, раздал словесные подзатыльники за тупость и отправил делать нужные анализы, их инициативу назвав «пинанием шлангов у громил из ортопедии». Форман тогда обиделся. — Делай свою работу и не ройся в чужом белье, — отрезал он теперь тоном, в котором слышались начальник и пастор одновременно. А вот Кэмерон, после этого утра старавшаяся не выказывать эмоций вообще, равнодушно отозвалась: — Что ж, если бы это был не «фарс», я бы глубоко разочаровалась в них обоих. Форман покосился на неё, а она лишь вздёрнула подбородок, и он всё-таки не выдержал, так как не упускал случая высказать своё авторитетное мнение по любому вопросу: — Если бы всё было по-настоящему и они были бы довольны друг другом, ты бы разочаровалась? Потому что они бы вместе показали фак твоему бедному-несчастному Хаусу? Бросили бы его на крыльце одинокого, с разбитым сердцем? Радоваться за людей надо, а не палки им в колёса вставлять из-за того, что какой-то там болезный маленький домик где-то страдает. — Уилсон знает, что между Хаусом и Кадди летают искры сексуального напряжения уже много лет, и он был бы подонком, если бы это проигнорировал и… — Перестал бы трястись над Хаусом и задумался бы о себе? Знаешь, я бы его зауважал, если на то пошло. — Гадить лучшему другу — для тебя это норма? По-моему, ты Хауса обвинял в эгоизме. — По-моему, ты плюёшь на чувства всех, кроме Хауса, и сейчас ты называешь эгоистом меня?.. — Полегче, ребят, я ж просто так спросил, — поспешил влезть Чейз, чтобы они не поцапались на ровном месте. При этом он улыбался, поражаясь тому, что они правда могли поцапаться на ровном месте, и ему даже не было жалко проигранных Хаусу из-за этого денег. Уилсон всё равно дал ему полтинник, чтобы он сказал Хаусу, что видел их с Кадди под лестницей, а так как никто, кроме Чейза, по-видимому, в «шпиоских» игрищах Хауса участвовать не собирался, Чейз получит ещё и главный приз в конце недели. Как говорится, профит. На утро Чейз подкараулил Хауса ещё внизу и сразу раскошелился, чтобы его задобрить. Хаус сперва взял деньги, а потом уже остановился и оценивающе поглядел на Чейза, будто вспоминал, по какому поводу у него сегодня был праздник и не был ли это всемирный день ехидн. — Слушайте, это, естественно, не моё дело, — у Чейза было азартное настроение, поэтому он не гнушался испытывать судьбу и ходить по лезвию, — но зачем Уислон с Кадди продолжают притворяться, если очевидно, что никто им не верит? Я не заметил, чтобы вы им настолько чем-то насолили в последнее время. — Ну, вообще-то целую солонку Кадди в чай недавно бухнул, а так ты прав. Хаус явно не был расположен дискутировать на эту тему, а по лицу его невозможно было прочесть, волновало ли его это в целом или, как обычно, просто муравьи пытались прокусить его кроссовки. Но Чейз в этот день был рисковым. — Может, у них тоже пари? И они не могут прекратить «отношения», потому что в таком случае никто из них не выиграет? — часто забывалось, что с Хаусом можно было общаться не только в стиле дифференциального диагноза. Однако тот, похоже, так лучше воспринимал информацию. — «Умные мысли преследовали его, но не за бесплатно», — тихо пробормотал Хаус, водя указательным пальцем под губой. Выйдя из лифта, он всерьёз раздумывал, не свернуть ли ему всё-таки в обитель мёртвого мусора и тупых плакатов. Чейз с чрезмерной и подозрительной готовностью ждал рядом. — Ладно, колись: кто слил инфу? — обратился к нему Хаус со вздохом и запоздалым пониманием, что его водят за нос. И это было очень мерзкое ощущение. Чейз с поджатыми губами, чтобы не улыбаться слишком сильно, мотнул головой в сторону двери слева. Двери, которая в безмолвной панике кричала: «ПРИЗНАЙ, ЧТО Я ТЕБЯ ПРОВЁЛ, И ПОГОВОРИ УЖЕ СО МНОЙ». Хаус постарался выглядеть не шибко смирившимся, чтобы ему это ещё в «добродетели» не дай Бог не записали, и двинулся туда. Чейз, как он слышал, никуда не ушёл. Распахивая дверь настежь, Хаус готовился заворчать: «Ладно, ладно, ты выиграл, но мы не спорили, так что бабок не получишь». Однако ждал его внутри совсем не Уилсон. Вернее, не совсем Уилсон. Ещё вернее: Кадди, которая сидела на столе лицом к Уилсону, свесив ноги и прижимая его голову себе куда-то пониже груди. — ХАУС — бестолочь — СТУЧАТЬСЯ НАДО! — завопила она как можно тише, чтобы не привлечь внимания прохожих в коридоре. — Быстро закрыл дверь. Хаус в ступоре шагнул вперёд и аккуратно прикрыл за собой. Уилсон издал какие-то непонятные звуки, которые можно было истолковать как «спасите, помогите, меня удерживают против моей воли», либо «наличку я не дам, можешь идти прямо в ад или откуда ты родом», либо же «о Боже, Хаус, ну какой же ты ушлёпок, ненавижу тебя, сегодня вечером завезу пиво и чипсы». — Давай, — Хаус тоже плохо соображал, ведь чёрный кружевной лифчик сам себя не рассмотрел бы, да и глядеть в глаза его хозяйке в тот момент грозило опасностью похуже увольнения. — И, раз уж дверь я закрыл, а вы тут полуголые… Они ждали завершения его мысли, как какого-то приговора. —... Чтобы избежать неловкости, если вдруг сюда зайдёт Чейз… Уилсон подумал, что Хаус просто хотел выйти через балкон, и тогда было странно, на что же он так томительно решался и почему хмурился, но не тут-то было. — Единственный логичный выход, который я вижу, это секс втроём. Приступим? Минуту тишина в кабинете нарушалась лишь жизнью больницы за его пределами. — Ты больной? — поинтересовалась Кадди откровенно страдающим голосом, разворачиваясь на ягодицах в противоположную от Уилсона сторону и застёгиваясь на все пуговицы. — А ты что, доктор? Это было тупо и крайне неуклюже для Грегори Хауса, но он не мог ничего с собой поделать — слишком велико было искушение для его сволочизма — а ещё Уилсон беззвучно ржал, скрыв лицо за ладонями, и, кажется, сотрясался в лёгком приступе помешательства. — Итого, — Хаус запрыгнул на стол тем же мгновением, что Кадди слезла, и устроился на нагретом месте; Уилсон откинулся на спинку кресла и там сдавленно всхлипывал. — Таким грубым способом я скромно — заметьте — подвёл черту вашей вшивой трагикомедии. Кадди приводила себя в порядок и делала вид, что не слушает. Хаус ухмылялся дико, словно в одиночку пресёк главный преступный заговор в мире обучающей больнице Принстон-Плейнсборо. Уилсон понемногу успокаивался. — Делите мою неделю и не подеритесь, — Кадди бросила на него многозначительный («ПОБЕДА, ПОБЕДА, я бы станцевала, да у Хауса удар будет, но ПОБЕДА, ПОБЕДА, бывайте, олухи!») взгляд, послала воздушный поцелуй с лучезарной улыбкой и грациозно вышла прочь. Перед тем, как дверь закрылась, было видно, что она приветливо помахала Чейзу, а заодно и резко затормозившим Форману с Кэмерон. — Всё, я больше не могу, исповедуйся мне, — Хаус перебрался на диван, однако, вспомнив, чем на нём занимались, сперва брезгливо протёр сидение рукавом. — Я не отпущу твои грехи, и не надейся, потому что ты заслужил мучения, — он погрозил Уилсону тростью, и тот закатил глаза, — но, мать твою, какого хера и что за «неделя»... Боже, скажи, что не в клинике, Боже, скажи, что не в клинике, Боже, скажи, что не в клинике… — в падающем самолёте атеистов нет, и Хаус, зажмурившийся и сложивший ладони в молитвенном жесте, не был исключением. Он приоткрыл глаз в надежде увидеть качание головой как отрицание, но Уилсон печально кивнул, и эйфория после «выдворения» Кадди исчезла без следа. Будто не было этого ничего. А зато была неделя в клинике, распополамленная с Уилсоном. За что?.. — Я всё-таки тебя ненавижу. Теперь объясняй, иначе и презирать начну. Уилсон долго смотрел на него, а потом набрал в лёгкие воздуха и стал набирать обороты: — Ты! Не! Пришёл! Ко мне! Ни разу! — он сам, казалось, готов был задушить Хауса одним из своих многочисленных галстуков, потому что было не жалко. Хаус наклонился вперёд и сделал вид, что весь превратился в слух. — Я пожаловался ей, что ты меня донимаешь нашими с ней встречами, будто свиданиями… Да, пожаловался, не смотри на меня так, мне тоже нужен кто-то, кому бы я мог выгово… Нет, придурок, я не могу жаловаться на тебя тебе же, прекрати — Иисусе, как же общаться с тобой унизительно для своего достоинства, ВСЁ, ХВАТИТ!.. Хаус просто вспомнил, что обречённо бесившийся Уилсон был превосходным зрелищем, и теперь отрывался по полной, используя всю широту своей мимики и жестикуляции. —… Но она сказала, что её ты этим донимаешь больше — нет, нет, положи руки на трость и сиди смирно, пока я говорю, я языка жестов не знаю, Хаус, СТОП… Пытаясь его урезонить, Уилсон выглядел очень жалким, но Хаус этого и добивался. Он должен был доказать какой-то части внутри себя, что Уилсон — всё ещё муха, пустячная и ничего из себя не представляющая, несмотря на все её попытки стать шмелём. Что он, Хаус, был всё ещё на коне, а Уилсон бежал за ним следом, обливаясь потом. —… И у нас завязался спор, после чего мы вышли на на эти условия. Как-то так, — Уилсон выдохнул и прикрыл пол-лица рукой. — И ты всё испортил. — Нет, это ты всё испортил, — запротестовал Хаус, хотя пропустил половину объяснения мимо ушей. — Я бы подыграл, если бы БЫЛ В КУРСЕ. И не надо мне затирать про честность, — он стукнул тростью по столу, чтобы закрыть Уилсону рот, — честность и Кадди так же далеки друг от друга, как мозг и пятка. Она подкупила Чейза, чтобы он привёл меня сюда, и с твоей стороны было слишком наивно… Хаус замолк, наблюдая, как Уилсон не знал, как поставить пальцы, чтобы закрыть лицо целиком. Чёрт. Ехидна-подхалим. А этот — манипулирующая сука. — Кажется, Чейз поимел с нас достаточно, — заговорил Уилсон примирительным тоном, придвигаясь к столу — как бы вспомнив, что нужно работать. Хаус смерил его холодным оценивающим взглядом. — Давай я пообещаю, что больше целоваться с Кадди не буду, и мы разойдёмся, — Уилсон посмотрел на него умоляюще, будто теперь, опомнившись, хотел замять эту историю. — Нет, давай ты пойдёшь отрабатывать свою неделю в одиночку, потому что ты меня подставил, как истинная мразота, — Хаус поднялся с подчёркнутым равнодушием и попрыгал к двери на одной ноге — так было быстрее. — И всё, я больше в жизни не доверю тебе даже… — У меня есть ключи от твоей квартиры, — усмехнулся Уилсон, расставляя вещи, потеснённые Кадди, на свои места. —… И больше ничего тебе не ска… — Скажешь, — небрежно перебил он снова, — потому что быстро сдуешься, если не будешь делиться своими сумасбродными аферами с кем-нибудь, кто не вызовет охрану по твою пропащую душу. Хаус скривился: знал же свои сильные стороны, падла. — Ага. То есть мне просто жить дальше, будто ничего не было и мы не собирались стреляться на дуэли? — он глянул на Уилсона, скептически подняв бровь. — Я не собирался тебя убивать, но если ты меня — да, то прости, я зайду как-нибудь обыскать тебя на наличие револьвера, — великодушно отозвался тот, не забыв поднять бровь в ответ и, сложив пальцы пистолетиком, пальнуть в воздух. Хаус хмыкнул и вышел из кабинета. Оставив дверь открытой, разумеется, чтобы некто оторвал свою задницу от кресла. Полезная разминка. Теперь, наконец, можно было дышать полной грудью и не думать о груди Кадди в чужих руках больше, чем обычно. Это было, на самом деле, даже сносно. И единственным, что могло его огорчить в столь светлый час и низвергнуть до неприемлемого уровеня настроения, были три обормота, столпившиеся кучкой за углом и шептавшиеся между собой с самым серьёзным заговорщическим видом. — Эй, гончары, я щас подумаю, что вы обдумываете дело! — раздражённо заорал Хаус, усердно к ним хромая. — А ну разбежались быстро, не то оштрафую на четыреста очков! Кэмерон с Форманом надулись и ушли Бог знает куда, а Чейз остался лыбиться и нагло протягивать руку в принимающем жесте. Хаус подавил желание в неё плюнуть. Чёрт, надо было у Уилсона занять…