Леса Цибиллы. Берега земли

      В среду двери лаборатории открыли нараспашку. Тянуло уже зимним пронизывающим воздухом середины ноября. Роб решил переждать на верхнем этаже, пытаясь согреться в едва забегающих сюда лучиках облачного солнца. Привезли новую технику.       – Роб, спускайся, покажу прикольную штуку, – позвал его басистый голос Хагана.       «Ну ладно. Бррр».       К столу Табора прижался ещё один – на нем стояла? лежала? была? какая-то непонятная штуковина, выглядящая достаточно массивно, но умещающаяся спокойно в больших руках коллеги.       – Что это?       – Смотри. Это – персонифицированная акустическая камера, которая способна работать в лесах Цибиллы, – гордо заявил Хаган. – По моему техническому заданию сделано. Помнишь, я рассказывал тебе о звуке и показывал спектрограммы на своём ноуте?       – Да…       – Эта штука может фоткать звук, который издают леса Цибиллы, и показывать картинки звука.       – Охренеть.       Мысли одна за другой наполняли голову Роба: это ж сколько всего можно увидеть! Все звуки лесов Цибиллы! Да ещё и в самих лесах!       – Вооот, – довольно протянул Табор. – Далеко с ней не уйдёшь, как написано в инструкции. Но да похуй. На, подержи, она лёгкая.       Великан передал прибор Робу. Он действительно был лёгким и приятно умещался в руках парня.       – Ну, что, малыш, пойдём снимать леса? – живо спросил Табор.       – Да!       Работа со сборником кипела, но основной материал был уже собран, поэтому Роб мог позволить себе сходить с Табором в лес.       Хаган даже не прочитал инструкцию – ему и не нужно было, он сам сочинил функционал камеры и знал, как с ней работать. Этому он и собирался обучить Роба.       С ними пошёл Давид, но по большей части он молчал – старался не отвлекать. Да и, кажется, с Хаганом не очень ладил, точнее, относился к нему нейтрально.       Когда Давид стоял поодаль от них, Табор, устанавливая прибор, спросил, как прошли посиделки с Ашером.       Роб ответил кратко: «Очень неплохо». Хагана не устроил такой ответ – он попытался выпытать подробности. Роб наотрез отказался их ему выдавать.       – Почему бы тебе самому не пообщаться с Ашером и не понять, какой он человек? – прямо спросил Роб.       – Неплохо. Хорошо, твоя взяла.       Роб не поверил, что Табор его послушал, но по крайней мере тема про Ашера была закрыта.       «Надо сосредоточиться на камере».       Итак. Камера представляла собой кубическую коробку размером 25×25×25 сантиметров. На одной грани были лямки, как для рюкзака, на верхней – ручка для переноски, на противоположной той, что с лямками, – отверстие. Две кнопки: «запись» и «стоп». Всё. А, и ещё изгибающийся в разные стороны и пригодный для природных условий штатив.       Хаган экспертно рассказывал, что для внешней оболочки попросил создать особый материал с диэлектрическим свойством, чтобы не до конца изученное влияние лесов на электромагнитное поле имело как можно меньше шансов повзаимодействовать с его «малышкой». Причём оболочка состояла из двух слоёв двух разных материалов. Верхняя отливала янтарным блеском.       – Может, и янтарь добавили, кто их знает. Зато красивая какая, – чуть ли не поцеловал коробочку Табор.       Под неизвестными слоями находилась следующая коробочка в очередной коробочке. Центр занимал маленький аналог безэховой камеры с некоторыми отличиями. Во-первых, она имела входное отверстие-приёмник. Во-вторых, коэффициент звукопоглощения был равен где-то 0,5 для диапазона от 15 кГц до 150 кГц.       – Ну, в общем, это совсем самодел, а не безэховая камера, – прокомментировал Табор своё изобретение, – да и частоту я выбирал наугад. Подумал, что человек не особо слышит выше 15 тысяч, а 150 тысяч – ну, если мышиные разговоры слушать, то самое то будет.       Великан беззаботно улыбнулся.       Табор попробовал предотвратить вмешательство электромагнитного поля лесов в работу устройства путём нанесения алмазной крошки на контактирующее с внешним миром отверстие, в том числе на поп-фильтр, расположенный почти сразу за ним.       – Сработает, я думаю, что должно, закажу себе ещё одну камеру, радиочастотную. Только надо будет поломать голову, как её сконструировать и не взорваться, – почесал лысый затылок он.       Несомненным преимуществом приёмника было то, что он был способен выделять из потока шума определённый сигнал исходя из заранее запрограммированных параметров, например определённой частоты, и направления коробки на источник сигнала. Принципы работы прибора напоминали микрофонные решётки типа Broadside, о которых, конечно, Роб никогда не слышал и не представлял себе, как это функционирует. Единственно, что парень понял, так это то, что устройство Хагана не было микрофоном – оно не трансформировало звуковые волны в радиоволны, а лишь обрабатывало их с помощью какого-то алгоритма.       В промежуточной коробочке располагались аккумулятор и другое обрабатывающее устройство, которое записывало полученную информацию о волнах. Хаган не стал грузить Роба деталями, как звук в итоге переводился в информацию, а лишь обещал показать, как извлекать эти два элемента из коробки. Добавив, что научит преобразовывать записи за сеанс в спектрограммы с помощью специального программного обеспечения. Но после экспедиции.       Как объяснил Табор, звук, попадая через приёмник, ударялся о боковые стенки, формируя нужную информацию о давлении и частоте звуковых волн.       – А чтобы звук обратно не вылетал в то самое отверстие, камера расположена не чётко параллельно грань грани основной коробки, а повёрнута слега внутри и искривлена. Звук заходит, ударяется в одну грань, потом в другую и ещё в парочку, а затем в нижнюю, которая сделана полностью из звукоизоляционного материала, – великан рисовал все движения пальцами на коробочке. – Гений инженерной мысли, а?       – Точно! – уважительно-радостно подтвердил Роб.       Но вообще-то парень задумался, а зачем, собственно, была создана такая дорогостоящая штука – ведь сейчас приоритет явно не в фиксировании звуков в лесах, которые по-хорошему нужно просто уничтожить. Может, все дело в том, что Хаган был первым, кто предложил механизм защиты техники от непонятного воздействия лесов на электромагнитные поля? Если сработает, то он мог пригодиться в случае, если леса все-таки не удастся так просто истребить.       Как бы то ни было, Робу понравилось делать снимки: быстро и бесхлопотно.       Далеко они и, правда, не смогли уйти – камера начинала барахлить при подходе к точке C, издавая жалобные попискивания от перегруза. Но даже этого было достаточно. Они были в лесах Цибиллы, и их техника наконец работала – чудо и только.       

***

      Спектрограммы были красивыми. Роб засматривался на них, не думая о значении. Просто нравились. Как и сами леса.       Что-то было в спектрограммах. Роб пытался несколько раз привлечь внимание Хагана к ним, а тот в ответ давал лишь общие комментарии по каждой, пока ему не надоедало и он не отправлял Роба куда угодно и подальше от себя. Такое отношение к делу задевало и раздражало Роба.       Однако вскоре эти чувства были перекрыты неожиданным изменением в поведении Хагана: тот инициировал более тесное общение с Ашером. Великан стал чаще поднимать в разговоре темы, не связанные с работой. Ашер также увлёкся новым контактом.       Первым делом они вместе обсуждали политику, и Роб в такие моменты жалел, что стал тем, кто фактически свёл их. Иногда было весело – Робу нравилось чувство юмора своих коллег, до тех пор, пока Хаган не начинал сквернословить и опускаться до пошлостей. Благо, делал он это исключительно в отсутствие Этты и Тании в общей комнате, то есть очень нечасто. К слову, Ашер тоже не поддерживал такой юмор Хагана – он просто молчал, замыкаясь в себе. Великану же было плевать – шутки давали ему хорошую отдушину и разбавляли рутину нелюбимой работы.       Как-то вечером Роб решил остаться, чтобы все-таки разобраться со спектрограммами. Он попросил Хагана присоединиться, когда тот пытался было уйти.       – Да брось, Роб. Завтра посмотрим, – он наклонился к уху парня и прошептал, – извини уж, но меня ждёт дама.       Этта вернулась в кабинет, в зимнем пальто.       – Ты остаёшься, Роб? – спросила она невзначай. – Береги здоровье, не засиживайся. Прощаемся.       И они с Хаганом покинули кабинет, оставив Роба в замешательстве и необъяснимой злости на спектрограммы.       

***

      Вторник. Роб проспал. Неудивительно: вчера он от злости принялся дописывать сборник материалов и засиделся до 23:00, плохо спал, просыпаясь несколько раз после окончания невзрачных снов, и вот, проспал. На часах светилось «9:35».       Собравшись за полчаса, он доковылял до лаборатории, быстро дёрнулся в сторону раздевалки, но остановился в прихожей. В кабинете было шумно и взбаламучено – Роб почувствовал даже за закрытой дверью.       «Небось Хаган развлекает всех. Ну и чёрт с ним», – уныло-злобно подумал парень и пошёл переодеваться.       Когда он появился в общей комнате, Ашер встретил его с беспокойством:       – Привет! С тобой всё в порядке? Я думал уже идти к тебе.       – Да, в порядке, проспал. Вчера засиделся до одиннадцати…       Роб не договорил. Он заметил новое лицо в кабинете – тот самый источник неразберихи и шума.       – Привет! – бодро поприветствовала парня новая сотрудница. – Ты Роб, верно?       – Да. А ты, видимо, источник шума, который я услышал, даже не успев зайти в кабинет? – почему-то Робу захотелось съёрничать.       – О, а Давид говорил, что ты милый мальчик, – мгновенно кинула она в него ответочкой, – обязательно сообщу ему, что он ошибся.       – Не принимай близко к сердцу, Шерил. Роб у нас славный малыш, видимо, не с той ноги встал сегодня. Вон, даже проспал, – вступил в разговор Хаган, непонятно на чьей стороне.       – Ах, он точно бывает славным? – язвительно уточнила девушка.       «Как она меня уже бесит, Давид, ты не предупреждал меня о таком», – громко выдохнул Роб и сел за свой стол.       – Ты влезла в чужое личное пространство. Можешь убраться, пожалуйста? – посмотрел он на облокотившуюся на его стол Шерил.       – Пф, какой хам.       Хаган тут же предложил Шерил сесть на его запасной стул рядом. Шутки и звонкий смех продолжились.       В какой-то момент Роб не выдержал, резко встал и направился к Этте.       – Этта, скажи, а Тании сегодня нет что ли? – в вопросе звучало раздражение.       – К сожалению, у неё командировка.       Парень заметил: Этта тоже была раздражена. Переживание читалось как на лице, так и в бесконечном потирании пальцев друг о друга.       – Роб, могу я попросить тебя показать новой сотруднице лабораторию?       «Этта, самый ответственный сотрудник и секретарь начальника, перекладывает на меня, самого младшего сотрудника, свои обязанности? Любовь поистине зла».       Роб кивнул.       – Благодарю, Роб.       Парень обернулся и окликнул Шерил:       – Эй, ты. Пойдём, покажу тебе лабораторию.       Смех прекратился, весёлая атмосфера резко сменилась на холод.       – Эй, ты. Давай, показывай, – Шерил подошла к Робу.       «Как же бесит», – Роб снова выдохнул очень громко.       – Ой, только не делай вид, что я твоё наказание, да? – возмутилась Шерил на его жест.       Роб промолчал и пошёл к лестнице.       Сначала он показал ей теплицу, но она её вообще не заинтересовала. Девушка даже прервала его рассказ о планах Этты вопросом: «А что там дальше?». Он укоризненно посмотрел на неё – не подействовало. Шерил совсем не изменилась в лице – всё таком же выжидающем того, что там дальше должно идти.       Тогда он повёл её наверх в комнату опытов. Винтовая лестница показалась Шерил «не очень удобной», а в комнате для опытов «едва ли можно было поставить опыт». Сменив образ на скрупулёзного учёного, она сказала, что приехала сюда в качестве химика-биолога, но, похоже, лаборатория не предполагала такого функционала.       – Что ж, придётся работать с тем, что есть, – подытожила она недовольно-равнодушно.       Наконец, очередь дошла до хранилища. После тщательного рассказа, он спросил, остались ли у Шерил вопросы. Девушка подумала и в неожиданно спокойной манере уточнила:       – А вы камни не собираете?       Вопрос был неплохой, но…       – Камни? В смысле, камни? Ты учёный или как? – Роб негодовал. –Не существует камней, есть минералы и горные породы. И тебе, как учёному, следовало бы следить за терминологией!       – Ой, какой ты скучный, – демонстративно зевнула девушка, прикрывая рот рукой.       – Ох, да за что мне послана такая кара – терпеть тебя ещё и в этой жизни? – выскочило из ниоткуда у Роба.       Девушка ответила не сразу.       – Может, я твоё спасение, – то ли в шутку, то ли серьёзно сказала Шерил.       Затем добавила, совсем серьёзно:       – Ты знаешь, мне тоже показалось, что мы знакомы.       

***

      В итоге Роб помог Шерил полностью освоиться в лаборатории и программах. Девушка была не самым внимательным работником, поэтому Робу приходилось перепроверять за ней таблицы и справки, что его слегка раздражало. За это он ругался с ней понарошку. Она же называла его «злобным мальчиком», а он огрызался на её «отвратительные шутки», на что она уничтожала его фразой: «Когда в мире раздавали юмор, ты пропустил свою очередь».       Но вообще-то им нравилось общаться друг с другом.       

***

      – Эй, гном…       – От гнома слышу.       – Ты сделала таблицу, которую я просил?       Роб активно эксплуатировал Шерил для своего сборника – Ашер разрешал.       – Шерил, а чего ты его слушаешь? – как обычно влез Хаган. – Он ведь младше тебя по должности.       – Что, правда? – поразилась Шерил. – И зачем я тебя тогда слушаю?       – Потому что мне Ашер разрешил, – Роб завёл новую привычку – быстро отвечать впопад этой девушке. – Так моя таблица уже на почте?       – Ой, всё. Ещё десять минут.       – Давай-давай.       Шерил встала из-за своего стола и направилась к Робу.       «Ну что опять?»       Девушка подошла совсем близко, но на почту так и не упало никакое письмо. Роб вопросительно посмотрел на неё.       – Кстати, – обычно Шерил говорила это слово вовсе некстати, – приходи в воскресенье к нам на ужин. Давид будет рад.       Девушка говорила тихо, чтобы другие не слышали.       «Какой приятный тон».       – Приду.       От неё приятно пахло.       

***

      Давид широко улыбнулся, распахивая дверь квартиры.       – Проходи.       Роб не успел войти, как в нос ударил тёплый запах запечённой курицы.       – Мясо в духовке? – тут же сообразил Роб.       – Верно!       – О, кто пожаловал! – как обычно с претензией прозвучал голос Шерил. Роб перестал удивляться, привык.       – И тебе привет, гномик, – он дерзнул похлопать её по голове: девушка была ниже его, что доставляло Робу немалое удовольствие.       Она тут же увильнулась от его руки.       – Не смей, – обозначила она свои границы; смягчившись, добавила, – ужин готов, проходите.       В груди у Роба кольнуло: её агрессия была ему неприятна, одновременно он чувствовал вину за своё действие. Парень постарался быстро смахнуть эти эмоции.       Они сели за обеденный стол. Шерил подала курицу, Давид помог ей наложить всем порции.       – Мне сказали, что вы с Шерил хорошо поладили. Я очень этому рад, – Давид не скрывал улыбки.       – У меня не было выбора, – пожал плечами Роб, – либо подружиться с ней, либо получать бесконечные колкости в спину. Хотя первое не отменяет второго.       – Пф, твоё искажённое восприятие мира притупляет в тебе чувство прекрасного. Уверена, ты будешь страдать от этого вечно, ведь даже общение со мной тебя не спасёт.       – Да, я как раз про это и говорил. Да, Давид, мы действительно поладили. Смотри, я уже даже не хочу её придушить на месте, – съязвил Роб и принялся за ножку.       – Переносишь свою нереализованную агрессию на еду? Неплохой способ, – похвалила Шерил.       Роб остановил вилку с мясом в сантиметре от рта.       – Давайте мирно поедим, – вставил своё волнение Давид.       – Ой, не переживай, милый. Мы так общаемся, – Шерил приобняла Давида за руку.       Почему-то Роба задел этот жест. Сердце стукнуло и сжалось.       – Вообще, да, всё в порядке, – подтвердил Роб и спокойно заглотил кусок курицы.       – Да? Точно в порядке? – в голосе военного продолжала играть нотка волнения.       – Да точно, – отмахнулась девушка. – Роб, может быть и бывает грубым, но мне очень помог на работе.       Шерил обернулась к Робу и ярко улыбнулась:       – Я, правда, очень благодарна тебе.       «Вау. Милая».       Сердце снова стукнуло.       Роб растаял, а Давид ослабил бдительность. Разговор пошёл сам собой. Еда была вкусной, армянское полусухое вино, привезённое Шерил, расслабляло, а комната наполнялась уютом и близостью.       «Они отлично подходят друг другу. Давид светится. Я рад», – искренне считал Роб, смотря на открытые тёплые взгляды и нежные прикосновения между парой. Только сердце почему-то покалывало.       В какой-то момент Давид предложил переместиться с бокалами в зал. Шерил села на отдельное кресло, подобрав ноги под себя. Давид и Роб уселись на диван. Разговор зашёл об информационном пространстве и душах.       – А, кстати, знаешь, что, Давид? – в пылу спора с Робом о вреде и пользе открытия пространства душ внезапно обратилась к жениху Шерил. – Мы с Робом в первый же день почувствовали, что знаем друг друга из прошлой жизни!       – Вот как? – Давида совсем не обескуражило заявление девушки.       – Да. Мы и общаться сразу стали на одной волне, – Шерил руками изобразила движение волны и рассмеялась.       – Я вот не уверен, что существуют прошлые жизни и реинкарнации, – смущённо обозначил Роб свою позицию, добавив более неуверенно, – я ведь учёный, а научных фактов об этом пока не предоставлено. Да и само информацио…       Шерил мгновенно перебила парня и жестом руки, и звонким голосом.       – Ну, послушай, Роб, если душа – это сгусток энергии, не думаешь же ты, что он постоянно распадается и заново собирается из новых элементов? – её недлинные чёрные волосы мягко скатились с плеча, закрыв собой небольшую часть лица. – Это было бы затратно. Поэтому я думаю, что перерождения душ реальны.       И дальше она, как ни в чём не бывало, продолжила смеяться над выходками Роба в лаборатории в первый день, оставив самого парня в полном замешательстве и от высказанной ею идеи, и от дикого контраста между её умными мыслями и обычным поведением.       Напоследок Шерил обняла Роба, прощаясь, и его сердечко совсем растаяло. Приятный вечер закончился, но нервное послевкусие осталось…

***

             Итак, Роб влюбился в Шерил. В невесту своего товарища, друга. Да ещё за каких-то пять дней!       «Чёрт. Чёрт. Чёрт!»       Роб закрыл лицо руками и глубоко выдохнул.       «Грустно».       Он продолжил ворочаться на кровати, пока не заснул.       

***

      – Роб, ну ты снова держишь палочки, будто у тебя не руки, а щупальца, – остановил его Табор, – возьми ниже, звука хорошего же не выводишь.       Наступил декабрь, первые входные. Роб зашёл в гости к Хагану побить барабаны. Точнее, тренировочные пэды, так как Роба слишком напрягали громкие звуки от настоящих ударных.       Табор был хорошим учителем в том, что касалось музыки: он терпеливо показывал Робу снова и снова, как надо держать палочки, как и когда бить, попадая в фигуру ритма, где не забывать расслаблять плечи и локти и как не мотаться из стороны в сторону без единого центра тяжести.       Хаган хотел, чтобы парень играл с американским хватом с поворотом кисти по часовой стрелке на 30–40 градусов, а Роб чувствовал, будто сидит за обеденным столом и постоянно режет неподдающийся кусок стейка. Поэтому учитель предложил другой хват, французский, предупредив, что, вероятно, при большой скорости игры палочки будут летать по всей комнате. Роб вызов принял.       Новый стиль подошёл ему больше – оказалось, у парня были очень подвижные пальцы и кисти, рвущиеся в бой.       Палочки действительно летали по комнате, большей частью из правой руки, левая держала их крепкой хваткой, так как Роб был правшой и слабо владел другой рукой.       Честно говоря, сегодня у Роба получалось плохо даже в темпе 60 ударов в минуту – левая рука то вела себя как ей вздумается, то вовсе саботировала свою партию. Парень чувствовал боль от перенапряжения в предплечье.       – Я повторюсь, но ты рискуешь содрать себе приличный кусок кожи на своих мягких ладошках, если продолжишь пренебрегать моими советами, – Табор выключил метроном.       – Да, прости. Ты прав, – Роб отложил палочки на подоконник и вздохнул.       – Ты какой-то рассеянный в последнее время, – Хаган зажёг самокрутку.       «Да, это правда. В отличие от тебя», – кисло согласился Роб про себя.       Роб заметил, что комната Хагана стала гораздо чище. Кто-то разгрёб бардак на столе, разложив бумаги по разным полочкам и выделив отдельное место для синтезатора. Роб думал, что это был кто-то, а точнее, Этта, но не Хаган, лишь потому, что небрежность великана в отношении вещей и себя осталась на том же уровне: крошки еды всё так же падали на кровать, а потом стряхивались на пол, одежда носилась несколько дней подряд, а перхоть проступала на тёмных вещах. Зато комната была действительно чище.       «А, нет пыли».       Несправедливо было бы сказать, что сам Хаган совсем не менялся: он стал здоровее и энергичнее. И перешёл на специальное питание с множеством овощей и мясом в составе.       А Роб, да, Роб хилел.       – Чё, тебя Тания загоняла со своими задачами? – и не дав Робу ответить, Табор выплеснулся мгновенно. – Нет, ну вот стерва! Лучше бы с мужиком своим помирилась и перестала переносить свои незалеченные амурные травмы на нас.       – Что? – Роб был ошарашен.       – А ты не знал?       – Что? – парень всё не мог прийти в себя и не понимал, о чём тот вообще говорит.       – Ох, я сейчас тебе такое расскажу, – великан расплылся в игривой улыбке, – обожаю сплетни.       По словам Табора, у Тании был сердечный друг в Амстердаме, с которым она познакомилась чуть ли не после выпуска из университета. Они долго дружили, а потом «завели шуры-муры». И всё было прекрасно: она возглавляла исследовательскую группу, а он её поддерживал и помогал в работе. Но потом отец Роба предложил Тании и её команде поучаствовать в эксперименте с лесами Цибиллы. Тания согласилась. В разгар подготовки бойфренд Шепёк усомнился в ожидаемых результатах и предсказал пагубные для человечества последствия эксперимента. На почве противоречий они расстались, а он и вовсе покинул группу и перевёлся в другую лабораторию.       – С тех пор наша Тания и ходит одна. Этта полагает, что она до сих пор не простила своего друга. Упс, проболтался, – понял Хаган, – ну да ладно, я же тебе доверяю.       «Этта. Ясно. Кажется, у них серьёзные отношения, раз она такое рассказывает ему».       – Вот такие любовные дела…       – А сам-то? – подтрунил друга Роб.       – Я и любовь, Роб? Да не смеши, – Табор посмотрел на парня снисходительно, как на наивного простака, – секс, похоть – да, это про меня. А любовь – слишком болезненное и для возвышенных. Ну, например, для тебя. Или для такого хрупкого создания, как моя матушка.       Табор уселся прямее на кровати.       – А я тебе рассказывал про встречу моих родителей? Нет? Ну, слушай, – Табор сегодня был крайне словоохотлив. – Матушка у меня родилась в Восточной Германии, когда ещё существовало такое понятие, как коммунизм. Но почему-то коммунизм не всем нравился, например моим деду и бабке, а также тёткам. Поэтому они, смекнув, что начали строить Берлинскую стену, бежали в соседнюю Германию, оставив мать в неведении вместе с больной двоюродной прабабкой.       Хаган замолк, чтобы сосредоточиться на скручивании очередной сигаретки: ему это давалось с усилием – пальцы были слишком большими и неповоротливыми. Наконец, он закончил и продолжил.       – В 86-м она устроилась в дрезденскую контору Pentacon. Ей почему-то очень нравились фотокамеры. Да, она у меня инженер, – здесь Хаган сменил тон на тёплый, – с оптикой работала. Она вообще не выглядит как учёный – маленькая, высокая, хрупкая, в очёчках. И вот она, такая ранимая, нежное создание с розовыми очками повстречала моего отца. Пф, большего сюра, чем он, не найдёшь. Животное, да и только.       Табор громко вдохнул через нос.       – Случилось это в 90-м, когда компанию приватизировали. Он приехал её приватизировать. И случайно наткнулся на матушку. И пошло-поехало – сначала короткий роман, потом он покидает город, но снова и снова возвращается. И тут рождаюсь я. А отец совсем пропадает. Я его до 14 лет не видел.       Он затянул самокрутку.       – Я вот думаю, какая же удача сопровождала мать всю жизнь. Прикинь, она одна после развала системы, с больной бабкой, которая не слышит и не видит, и со мной, только что рождённым. Её не сократили на предприятии, ей досталась от сбежавших родственников целая квартира. Чудеса, – Хаган вскинул руки к небу. – А отца она, кажется, так и любит. Письма хранит в деревянной шкатулке от этого мерзавца, билетики из кино...       Лицо Табора сморщилось от омерзения.       – В общем, любовь не для меня, – поставил он точку.       Теперь взгляд Табора сменился на многозначительный.       – Итак. Наш малыш влюбился… – это было не вопросом, – в новую сотрудницу?       Роб смутился. Совсем иначе воспринимается мысль, озвученная вслух.       – Ну, я могу тебя понять, – тёмные глаза Табора неумолимо дырявили фигурку Роба, он начал отгибать пальцы, – красивая, фигурка – огонь, отличный юмор, даже порезаться можно, ух! умная… ах, да, ещё улыбка прелесть.       Роб не мог понять: Табор издевается над ним или действительно так считает. Однако он был прав. Только…       – …и выходит замуж в следующем году, – печально потянул он.       – Да? А за кого? За того военного?       – Да, за Давида.       – Так это ж не проблема, – возразил великан просто.       – В плане? – снова не понял Роб хода мыслей Табора.       – Ну, Роб, малыш, всегда есть выход, – Хаган подмигнул, – идёшь и завоёвываешь даму сердца – и она не выходит замуж за Давида.       – Что?       – Насколько я вижу, ты намного образованнее военного. Умный, красивый, молодой, перспективный, – на последнем слове был сделан особый акцент, намекающий на связи Роба с отцом-министром, – будь я девкой, точно выбрал бы тебя.       В голове Роба образовалась тишина.       – Ты шутишь?       – Почему бы и нет? Скажи, что ты теряешь?       По телу разливалось понятное, не слишком тяжёлое, не тягучее, но и не самое приятное чувство – оскорбление.       – Дружбу, Хаган. Давай дальше учиться, – отрезал парень.       Роб взял палочки и больше не поднимал любовную тему при Таборе.       

***

      Сборник материалов был закончен. Все рисунки Роб отсканировал, красиво, как ему показалось, расположил в электронной книжке. Последняя вычитка с Ашером – и они направили файл Тании.       Они закончили его раньше дедлайна – аж 10 декабря. Усталость, но гордость и радость от проделанной работы – вот что они испытывали сейчас.       В ответном сообщении начальница написала, что «разослала материалы коллегам, чтобы они дали свои комментарии», пока она также посмотрит. Оставалось ждать.       И ждали недолго. У Хагана были незначительные замечания по структуре и подаче материала, которые Ашер решил не учитывать; Шерил внесла предложение для следующего сборника добавить информацию по её сфере деятельности; Этта попросила конкретизировать несколько моментов – Робу даже понравилась такая детализация. Что касается Тании, то она высоко оценила проделанную работу и неожиданно по-доброму похвалила парней.       – Я направила сборник в объединённое министерство. Хорошая работа, господин Лангрид.       

***

      На следующий день звонил отец. Такое бывало нечасто, почти что никогда. Роб не сразу догадался о причине внезапного звонка.       – Здравствуй, сын.       – Здравствуй, – с насторожённостью и любопытством ответил парень в трубку.       – Сегодня прочитал сборник материалов, присланных твоей лабораторией. Увидел знакомую фамилию, – Блейн сделал паузу. – Это хорошая работа, Роб. Я горжусь тобой. Особенно мне понравились твои рисунки.       Роб сглотнул.       «Отец меня похвалил. Неожиданно. Как странно».       – Тебе правда понравилось?       – Да. Действительно, достойная работа. Я думаю, она должна стать примером для других лабораторий. Ты знаешь, нашему министерству нужно больше систематизированной информации о лесах Цибиллы.       У Роба сбилось дыхание.       – Спасибо… Спасибо за высокую оценку… папа.       На том конце провода повисла тишина.       – Как у тебя дела, Роб? – голос Мисфита смягчился.       Роба захлестнуло желание поделиться всем, что происходит в его жизни, с отцом: новой квартирой, новыми друзьями, походами в леса, холодом за окном, мыслями о работе лаборатории, мнением о задачах из министерства… Но он вспомнил, что его отец министр и, наверное, у него нет столько времени на Роба.       – У меня так много чего изменилось в жизни. Совсем иначе, чем в Англии. Я занимаюсь реальной работой, делаю открытия… Сейчас я начал собирать кое-какие данные. Пока не уверен в результате, но что-то мне подсказывает, что я найду… нечто.       Роб действительно чувствовал себя пока неуверенно в спектрограммах, поэтому тут же сменил тему:       – У меня своя квартира, новые знакомства, которые помогают мне тут освоиться, товарищи по лаборатории… – перед глазами парня встал образ Ашера. – Знаешь, хорошие товарищи. Этот сборник мне помогал писать наш заместитель. Ашер… Канерус. Может, слышал. Он из Дании. Он меня многому научил. Ты, наверное, заметил, читая материалы…       – Ясно, – коротко обозначился Мисфит. – Я рад, что у тебя есть надёжные коллеги.       Вроде бы Роб и хотел продолжить рассказывать, но отец уже обозначил, что ему понятна жизнь парня.       – Скажи, – Мисфит сам решил продолжить разговор, – как тебе Тания Шепёк как руководитель?       «Такого вопроса я точно не ожидал. Мне доверяют?»       Отец до этого ни разу не интересовался его мнением о других людях. Роб был для такого «слишком мал». Но, кажется, кое-что изменилось.       – Госпожа Шепёк, на мой взгляд, – Роб переключился на нейтрально-чиновничий тон, – обладает и харизмой, и хорошей хваткой, и понимает и использует основы менеджмента. Однако, я полагаю, она недостаточно контактирует с сотрудниками, держится довольно холодно и отстранённо. Учитывая то, что у нас сложилась очень разношёрстная команда, как по профилям, так и по характерам, это упущение с её стороны. Но это моё мнение.       – Вот как.       «И что дальше?»       – Как ты думаешь, твой заместитель начальника, Ашер, подошёл бы на роль руководителя этой лаборатории?       Роб тут же задумался над содержанием вопроса, а не над его причиной.       «Ашер и руководитель? Хм. С одной стороны, он профессионал и более подвижный, чем Тания. Да и поладить может со всеми, даже с Хаганом… С другой… А что именно меня останавливает?»       – Думаю, он справился бы. Первое время привыкал бы к новой роли. Насколько я знаю, у него нет опыта руководящей должности. Но он открытый и харизматичный. Он смог бы найти ко всем подход и организовать работу более эффективно.       – Ясно, – снова пауза. – У меня совещание через десять минут, поэтому давай закончим разговор на этом.       – Да, понимаю, – Роб взглянул на свои часы – зелёный неоновый выводил 20:34, значит, у отца было 19:34. – Поздно вы…       – Такая работа, сынок. Пока.       – Пока.       

***

      Неспешная зимняя повседневность приятно захлестнула Роба. На работе была доставляющая удовольствие и не отнимающая много сил загруженность. Роб вносил коррективы и уточнял данные по сборнику исходя из пришедших от коллег из лабораторий и объединённого министерства пожеланий. Их было достаточно много, но количество не давило на молодого учёного, ведь сам сборник все без исключения оценили очень высоко.       За этой неспешной работой прекратились походы в леса, а загадка спектрограмм отошла на дальний план.       Да и сама атмосфера поменялась в кабинете: Шерил оживила нудный тандем Ашера – Хагана, за что Роб, несомненно, был ей благодарен. Парень чаще стал включаться в разговоры, больше смеяться и сам начал шутить.       К слову, на его фоне Этта, казалось, совсем ушла в тень: к разговорам не подключалась и старалась обращаться только по делу. Кроме того, она часто удалялась в свою теплицу и проводила там по несколько часов. У девушки были серьёзные причины так себя вести.       Однажды Табор проболтался Шерил, когда та слегка ругалась на Танию, о любовной истории руководительницы. Этта, конечно же, всё слышала. Она встала из-за стола и вышла из кабинета, громко захлопнув дверь. С тех пор Табор ходил неделю подавленным и неудовлетворённым, а потом со свойственной ему грубостью забил и перестал обращать на Этту хоть какое-то внимание. Роб и Ашер лишь развели руками, из вежливости промолчали и замяли тему.       Досуг Роба расширился: во втором корпусе открыли бассейн. Давид сразу же предложил парню ходить вместе, пообещав научить плавать разными стилями. Скрипя зубами Роб согласился – он предпочитал воду температуры не ниже 29 градусов, а его ожидали 26. Но так как Шерил называла его «дохляком», он получил мотивацию заняться спортом и подкачать тело.       Роб и вовсе попросил Давида научить его качаться в тренажёрном зале. Там он познакомился с жившими на территории лаборатории рабочими с предприятий Вентспилского свободного порта. От них Роб услышал, что Панъевропейский союз и Евразийский союз собираются восстанавливать железнодорожное сообщение между Вентспилсом и Минском через бывшие когда-то городами Вильнюс, Шяуляй, Елгаву.       – Хотят попробовать, авось получится хотя б такой кусок оттяпать у этих лесов. Будут химикаты распылять. Приглашают за вознаграждение нас в добровольческие группы, но видал я такое – и так сижу на заводе в километре от этого ада, – прокомментировал один из новых знакомых Роба, Артис, мужчина средних лет, подтягиваясь на турнике.       «Странно, что нам не сказали об этих планах», – подумал Роб и позже обсудил новость с Ашером.       – Видимо, не наше министерство, – предположил тот, и на этом вопрос закрылся.       Выходные Роб проводил в компании либо Ашера за просмотром мультиков от маленькой Лу, либо Табора за барабанами, а будние вечера – Давида и Шерил. Уже девушка, не военный, звала его на ужины, готовя разнообразные блюда незнакомой Робу кухни, зачастую не армянской, ибо, как жаловалась Шерил, «они слишком замороченные».       Ашер рассказал при Робе ещё несколько детских историй для дочки: про то, как Ханне познакомилась с Ашей и они вместе пили чай с вареньем из шишек; про то, как случилась страшная гроза и Лу с папой искали Ашу, а когда нашли, увидели, что зверька ранило упавшим деревом, потому они забрали Ашу к себе и Лу ухаживала за бедняжкой; и, наконец, про то, как лето закончилось и Лу пришлось попрощаться с Ашей, но она обещала вернуться зимой, чтобы поиграть в снежки.       С Хаганом же он уверенно освоил три из пяти базовых ритмов на скорости 60 ударов в минуту, один из них почти получался на 85.       В общем отдых Роба был достаточно занятным и разнообразным.       Временами он оставался дома и совершенно ни с кем не хотел общаться, так как будто бы перегружался общением. Тогда он укутывался в приобретённый по примеру Ашера плед и погружался в «Проклятых королей».       Он завершал третью книгу, «Яд и корона», и как-то проникся неумелой любовью Людовика X к своей Клеменции. Король менялся, становился здоровее, сноснее и заботливее, как описал Дрюон, «нормальным человеком», и… Был убит.       Судьба героя тронула Роба. Он с грустью подумал тогда: «Но ведь он мог жить, быть счастливым. Вот совсем немного…».       

***

      В конце декабря помимо Рождества намечался значимый для Роба день – день рождения Шерил. Он выпадал на воскресенье, в которое Давид повёз невесту в небольшое путешествие в столицу Норвегии, Осло.       Девушка решила отпраздновать свой праздник и с коллегами. 24 декабря она принесла испечённый ею огромный торт с шоколадной стружкой. Роб удивился, что Тания абсолютно не выразила никакого недовольства из-за еды в кабинете.       Что касается Роба, тот приготовил девушке особый подарок: букет из синих орхидей с розовыми кустовыми розами. Никто не смог сдержать вздохов – живые цветы в это время года особенно сложно было достать. И ему действительно пришлось потрудиться: он задействовал своего старого приятеля по университету из Англии и договорился с Линдой Поппер, чтобы та попросила своего поставщика скооперироваться с товарищем Роба. Да, он почти что герой. Но главной наградой за его усилия стала бесконечная улыбка Шерил.       Когда все слова поздравлений были сказаны, а торт почти доеден, Тания внезапно объявила о своём переводе в лабораторию Монса с начала следующего года. Главным же в Вентспилской лаборатории назначался Ашер. Судя по её выражению лица, она была не против такого поворота событий.       «Теперь понятно, почему она не среагировала на торт на рабочем месте».       Все принялись поздравлять Ашера – новость была встречена на «ура». Разве что Роб задумался, но не показал виду.       

***

      «Для галочки: поздравить отца с Рождеством».       Роб не любил поздравления. Не все – ему понравилось поздравлять Шерил с днём рождения – а только те, которые подразумевали обязательное для поздравляющего счастье, радость и хорошее настроение. То есть рождественские и новогодние.       Справедливости ради стоило сказать, что Роб приготовил всем в лаборатории подарки на Новый год – этот праздник был для него ближе Рождества. Ашеру он заказал книгу Ицхака Адизеса по менеджменту – в последний момент, потому что не знал точно, что подарить другу, но подумал, что читающему Ашеру подходы израильского писателя понравятся. Давиду парень выбрал вручную выкованный белёвский нож из стали с рукоятью, по текстуре напоминающей чешуйчатую кожу дракона. Для Шерил Роб нашёл кашемировый белый платок на голову, Тании и Этте подготовил коробки конфет. Табору же подобрал комплект новых барабанных палочек и щёток с выгравированным его именем на них.       В общем, такая суета с подарками отпечаталась приятными для Роба воспоминаниями, и ему не терпелось вручить их.       «Кажется, я привязался к коллегам на работе».       Роб слегка улыбнулся.       Сейчас, в этот рождественский вечер, все в лаборатории сидели по домам – кто со своими семьями по видеосвязи, а кто уже был близок, просто отмечали с коллегами. Роб проводил время один. Ему не хотелось ни шумных компаний, хотя его звали знакомые из административного и рабочего персонала, ни шикарного ужина для себя – он даже не заказал каких-то особых продуктов у миссис Поппер.       Парень тяжело вздохнул.       Когда ему было семь лет, Мисфит вернулся из непрерывных командировок из Европы. Казалось, мальчик впервые увидел отца – его не было четыре года.       Роб любил то время: отец под вечер садился на диван возле горящего камина, снимал очки для работы и рассказывал про диковинные вещи в другой части света: огромные сугробы снега где-то на просторах Украины, в которые он прыгал чуть ли не голышом после сауны; кроликов, беззаботно скачущих в утреннем тумане лугов Англии; длинную бороду и чёрную чалму на голове у проводника-афганца.       Тогда Блейн был успешным и энергичным экспертом из Штатов, достаточно надёжным, чтобы участвовать в разных экспериментальных группах других лабораторий «дружественных» стран.       Всё шло хорошо, пока у Блейна не умер отец – Купер Мисфит. Тоже учёный. Блейн как-то обмолвился, что дед работал с материалами диссертации Артура Галстона по «оранжевому агенту». Роб не знал, как реагировать на такое: ему было тошно, что не кто-то, а родной дедушка делал людям «нехорошие вещи», поэтому он предпочитал не думать об этом.       Блейн любил отца, во многом благодаря тому, что тот всю жизнь яростно опекал своего единственного и позднего ребёнка. Смерть Купера потрясла Мисфита. И многое изменилось в их жизни…       «Так, стоп. Не думай. Не думай. Не вспоминай. Сейчас Рождество».       Робу стало душно. Холодный морской ветер из окна обжёг лицо, что было к лучшему. Парень сосредоточился на том, что может заболеть от такого холода, что стоит ухитриться проветрить комнату, не простыв, а лучше всего – надеть тёплые носки, которые ему подарил Ашер… И мысли ускользнули в сторону лаборатории и его новых знакомых.

***

       Записки из дневника Роба 25.12.29 Вспомнил, как на новый год, 1 января, пытался дозвониться отцу, чтобы поздравить его, а когда дозвонился, услышал, что он в гостях и ему не до меня.

***

      – Здравствуй, отец, – наконец Роб решился позвонить, – поздравляю тебя с Рождеством!       – Привет, Роб. И тебя, – равнодушно ответил Мисфит: он не признавал этот католический праздник.       – Отец, я хотел спросить, – этой фразой Роб уточнял, а можно ли ему вообще задать вопрос.       – Да, слушаю.       – Это ты распорядился назначить Ашера на место руководителя нашей лаборатории?       Для Мисфита такие вопросы были чем-то обыденным, будто его спросили: «Выбрали ли вы блюдо из меню?» или «Вам подать машину?», поэтому он лаконично и без интереса ответил «да». Роб догадывался, и всё же удивился.       – Это… потому что я сказал?..       – Роб, я услышал твоё мнение и посчитал его правильным. Ты серьёзно отнёсся к моим вопросам, и я полагаю, что и дальше продолжишь вести себя ответственно, – доходчиво объяснил Блейн свою логику. – Я вижу в тебе своего преемника и возлагаю на тебя большие надежды. Не подведи меня.       – Я… Спасибо за доверие! Я буду ещё больше стараться, чтобы вскоре стать твоим помощником! – голос Роба звучал звонко, как у ребёнка.       – Ты повзрослел, – довольно отметил отец. – Удачи тебе.       И Мисфит повесил трубку.       

***

Карточка души (из архива Службы информационной безопасности Панъевропейского союза) Имя: Шерил Севанян. Дата рождения: 23 декабря 2002 г. Место рождения: Тулуза, Франция. Семейный статус: муж – Давид Севанян. Место работы: научный сотрудник Третьей научно-исследовательской лаборатории по вопросам развития и эволюции лесов Цибиллы (с 2029 г.); 2028–2029 гг. – Первая научно-исследовательская лаборатория по вопросам развития и эволюции лесов Цибиллы, Монс (научный сотрудник). Образование: 2021–2024 гг. – Университет Сорбонна, Факультет естественных и инженерных наук, направление «Химия» (Licence); 2024–2027 гг. – Университет Сорбонна, Факультет естественных и инженерных наук, Университет Британской Колумбии, Факультет естественных наук, отделение химии, программа двойного диплома по «Химии» (MSc).