В отблесках огня

- Поцелованная волком, - Иварр не смотрит на неё; отблески пламени расцвечивают его некрасивое лицо, Эйвор думает, что так же он будет выглядеть в отсветах погребального огня. – А кто-нибудь ещё целовал тебя? - Может быть ты? – это не её слова. Это говорит сладкий отравленный мёд, что сделал тело непослушным, а мысли спутанными, как нити в руках у норн. Но Рагнарссон согласно кивает – мёд, наверное, отравил и его тоже. - Да. Я. Эйвор не противится его прикосновениям, когда он тянет её к себе; мир дрожит в поднимающемся мареве Рагнарёка, завтра они могут быть мертвы, как и могли быть мертвы уже сегодня, так отчего не позволить себе немного радости.    Иварр жаден и тороплив – сжимает, лижет, теребит, кусает; сын Рагнара сношается так же самозабвенно, как воюет. Эйвор смотрит на него, яростного и дикого, и видит истинного героя прошедших лет, последние затихающие строки полузабытой саги, что поёт у очага старый слепой скальд.   Он здесь лишний; неуместный, инаковый даже для своих. Она думает, что возможно Иварр вовсе не человек, бывало же так, что боги притворялись людьми, входили в дома, грелись у огня, ели хлеб и пили мёд со смертными; только он бог, что забыл – или хитроумный Локи заставил его забыть - о своей сущности и сны о далёком доме и невиданном могуществе лишь плотным жарким одеялом душат его ночами, мучают воспоминаниями, что он принимает за кошмары. Эйвор не хочет об этом думать, ей хватает своих видений, Валка смотрит на неё с грустью, когда она вновь и вновь оказывается на пороге дома вёльвы; Валка знает, что ей начертано предать брата, и не понимает, зачем Эйвор продолжает спорить с вытканным полотном судьбы. Иварр понимает. - Они много говорят, - сильные челюсти, может быть, такие же сильные как у волка; сочное кислое яблоко хрустит, брызжет соком. - Да, - Эйвор не спрашивает о ком он. Им двоим, вечно младшим, остаётся лишь следовать за старшими братьями, что видят столь много. Сердце болит сильнее, чем пробитое стрелой плечо, слова Сигурда пугают её, брат верит, что может стать подобен богам, но Эйвор с опаской всматривается в гостя с востока; Локи умеет принимать разные обличия, отчего бы ему не притвориться чужестранцем? - Мы с тобой похожи, Поцелованная волком, ну разве что ты красивей, - Иварр снова не смотрит на неё; он почти никогда не смотрит. – Рана болит? - Раны, как награды, Вечные следы, Каждый шрам — заслуга славы, Мужа, что достоин. Руны крови пишут Истину на теле, Каждый шрам — как знак избранья, Путь к бессмертной чести, - стихи, тягучим мёдом льются с её уст; сердце скальда глухо отстукивает ритм. - Складно говоришь, - Иварр улыбается словно бы одобрительно. – Хорошо, что ты не такая болтунья как наши братья, спасения бы от тебя не было. Но в бой завтра не иди. - Ты не мой ярл. - Я не твой ярл, - не спорит Рагнарссон. – Но в бой не иди. Нет чести сражаться раненой и проиграть из-за глупости. Не печалься, Эйвор. Завтра я убью саксов и за тебя тоже.