Когда день полюбил ночь

Площадь Гриммо, Лондон, 1980 год         — Регулус?        Мужчина, сидевший в кресле, рассеяно глядя на угасающий огонь в камине, поднял голову и оглянулся через плечо. Он мало что мог разглядеть в тусклых тенях надвигающихся сумерек, но сразу узнал голос своей жены. Он остался в кресле — слишком уставший, чтобы подняться, но когда Изольда подошла ближе и остановилась рядом с ним, он повернул голову, словно глядя на неё в последний раз.        Она озадаченно сдвинула брови.       — Я никогда не видела тебя таким грустным, муж мой, — прошептала Изольда. Она провела пальцами по его тёмным кудрям. — О чём же так глубоко погрузился в печальные размышления глава самого древнего и Благородного дома Блэков?        — О будущем, — пробормотал Регулус. Он поднёс её руку к губам, оставив нежный поцелуй на её пальцах. — Как она?        Изольда замолчала и убрала руки, с видимой силой схватившись за спинку стула.        — Она спит, любовь моя, — прошептала Изольда. — Неужели ты так боишься болтовни старой карги? Она сказала всего каких-то три слова, необязательно в них верить.        Волшебник рядом с ней тихо прорычал. Он поднялся на ноги и, бросив долгий взгляд на жену, подошёл к лестнице.        — Я не боюсь её слов, это страх за... — тихо проговорил Регулус хриплым, дрожащим голосом. Он внезапно замолчал, качая головой. — Я скрывал от тебя многое из того, что делал Тёмный Лорд, многое из того, что заставляли делать нас. Он безжалостен, Изольда.        Он остановился у подножия лестницы и, повернувшись на каблуках, несколько раз моргнул, прежде чем встретиться с ней взглядом.        — Он холоден, как змеиная кровь, текущая в его жилах. Если он узнает об этом пророчестве, если он поверит в возможность его исполнения, он не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить её.        Изольда бесшумно пересекла комнату — её платье мягко шуршало, стелясь по толстому персидскому ковру под ногами. Она отвела его руки, сложенные на груди, и притянула в свои объятья, кладя голову ему на плечо. Когда он обнял в ответ — расслабилась в его объятиях, прижимаясь к нему.        — Тогда ты должен ускорить наше расставание. — Прошептала она ему в грудь. — Ей ещё нет и года, а мы уже должны попрощаться.        — Мы будем страдать, но если это поможет ей выжить, я пойду на это, — тихо ответил Регулус. — Пойдём, сегодня тихая и спокойная ночь. Возможно — наша последняя.       Изольда посмотрела на него снизу вверх. Её тёмные глаза заблестели от непролитых слёз.        — Ради мира каким он был прежде, — произнесла она с дрожащим вздохом.        Регулус тихо кивнул, взял её за руку и поднялся по лестнице. Они шли молча, осторожно ступая, чтобы не разбудить спящую дочь. Изольда осторожно открыла дверь в детскую и вошла, тихо пробормотав "Люмос". Комнату наполнил мягкий голубой свет.        Регулус подошёл к кроватке, в которой крепко спала их трёхмесячная дочь. Наклонился и взял её на руки, крепко прижимая к груди. Он закрыл глаза, смахивая слезу, одиноко скатившуюся по лицу.        — Ты не будешь помнить меня, малышка, — прошептал он так, что могла услышать только она, если бы не спала. — Не важно, как сильно я бы хотел быть рядом. Однажды ты узнаешь, что ты ведьма — последняя представительница двух величайших родов, которые когда-либо знал Волшебный Мир. Древнейшего и благороднейшего дома Блэков...       Изольда прижалась к нему и, наклонившись, нежно улыбнулась своей дочери.        — И дома Певереллов из Ордена Священных. Тебе был дан великий дар и тяжкая ноша, — продолжил Регулус. — Ты свет и любовь всей нашей жизни, Гермиона. Нам очень жаль расставаться с тобой, но мы рады, что это даст тебе защиту, которую мы не смогли обеспечить. Будь храброй, любовь моя. Если мы больше не увидимся, прощай.        — Я люблю тебя, Гермиона, — со слезами на глазах прошептала её мать. — Очень люблю.        Раздался тихий стук в дверь. Регулус неохотно оторвал взгляд от дочери и посмотрел в сторону двери — горло судорожно сжалось.        — Это Люпин, — заметил он. — Он предложил отвезти её.        Изольда закрыла рот руками, едва сдерживая рыдания, рвущиеся наружу. Она не двигалась, хотя плечи её сотрясались от беззвучных слёз.        — Дурак, — прошептала она своему мужу, и глаза её сверкнули яростью, которой в них раньше не было.       Регулус отшатнулся, нахмурив тёмные брови и глядя на свою ведьму. Прежде чем он успел попросить разъяснений, она произнесла:       — Ты оставишь её без воспоминаний о нас.       Она достала палочку, бормоча едва слышное "Акцио!". До их ушей донеслись негромкие удары и дребезжание — в комнату влетел маленький пустой пузырек. Она поймала его в воздухе и откупорила, выжидающе глядя на него. Регулус понял, что она имела в виду, и на его губах появилась улыбка, выражающая восхищение гением его жены.        — Такая замечательная ведьма, — пробормотал он. — А ты удивляешься, почему я женился на тебе.         Он наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Сунув руку в карман мантии, он достал волшебную палочку, прижал её кончик к виску, вспоминая что-то особенное и важное. Изольда поднесла флакон поближе и наблюдала как муж, проведя по крышке своей волшебной палочкой, продел изящную серебряную цепочку в металлическое кольцо, которое появилось поверх пробки. Она осторожно обернула цепочку вокруг маленького сжатого кулачка Гермионы, зажимая флакон между ладонью и одеялами, в которые та была завёрнута.        Мать наклонилась в последний раз, чтобы поцеловать дочь в лоб.        — Пусть она не будет нас знать, — сквозь слёзы сказала Изольда, — но она нас вспомнит. Когда-нибудь.        Регулус кивнул:        — Когда-нибудь.