Вознесённые

Звон колокола никогда не казался мне так родным. Хоровые песни я никогда не любил, но полюблю. Скрипящий пол придавал особенности в композицию этой а капеллы. Вознесшиеся, вознесшимся. Здесь начинаетсямоя новая жизнь: жизнь в роли клерика. Батюшка распорядился чтобы на мне лежала ответственность чтеца, так как я был ещё молод для более ответственных дел. В моих плечах лежала задача читать текста из Священного писания, читать молитвы и возгласы. Мои деньки теперь разукрашивал мой сосед – Чарльз. Молодой парнишка, смышленый и задорный. Любил черное, поэтому не прочь был стать клериком. Его отец тоже клерик, только он считается на ступень выше, ведь он – епископ. Сам Чарльз – блондин, хоть отец брюнет, ведь мама паренька была красавицей-блондинкой. Его мама ушла с семьи, как только узнала, что отец хочет сделать сына церковнослужителем. Затеялась ссора, чуть ли не дошло до драки, но всё решили мирно. Отец останется с сыном. Мальчишка худощавый, без труда виднелись рёбра на груди. Но сам он ни на что не жаловался, говорил, что он сыт, больше есть не хочет. В общем, совсем себя не жалел, будто хотел оставить всё хорошее остальным. Самое главное – он готов был сделать что угодно на благо своих близких и знакомых. Иногда, когда нам становилось скучно, мы с Чарльзом пробирались к заднему выходу, а после перебирались через ворота или забор. У нас заранее лежали в карманах подготовленные монеты, чтобы заглянуть в бар. А после мы могли напакостить соседям. Вариантов было мало, так как если бы нас заметили, мы бы перестали быть служителями церкви. Чтобы вполне повеселиться Чарльз в одиночку искал предметы, которые можно применить в косметике, чтобы замаскироваться. Мы даже использовали дизель, чтобы добавить грязи в вид. Использовались также застоявшаяся вода и клей из мусорок. Первое - чтобы изменить цвет волос, второе – чтобы добавить прыщей и морщин, чем мы не стыдились пользоваться. Временами, мы и правда попадали в неприятности. Однажды, когда мы явились в бар. За барной стойкой сидело пять огромных мужиков. Было видно, что они в хлам пьяные. К слову, один из них толком и не сидел. Задница была на стуле, а голова тянулась к полу. Тот, кто сидел правее всех попросил коктейль Жасперро. Сделав пару глотков, этот хмырь заявляет: «Эй, парень. Сбегай-ка и купи мне воды». Я понимал всю ситуацию и даже не стал противиться, хотя это было грубо, и он не собирался давать мне денег. Купив бутылку газированной воды, я её отдал. Мужик с лёгкостью её открыл и стал расхлёбывать. Вдруг, он подавился и скорчил ужасное лицо. Что за гадость ты мне дал? Отравить меня вздумал?! – уже с неприятным лицом ответил мне пьяница. Кто мог знать, что это была лечебная вода. Я такое даже ни разу в жизни не пил. На его слова я замолчал, ведь уже дрожал от страха, хоть этого и не было видно со стороны. Немного оглядевшись вокруг, я понимаю, что никого не осталось кроме бармена, меня и этих пятерых мужиков. Понимая, что драки не избежать, а бармен спрятался за стойку и не хочет в этом участвовать, я нанёс первый удар. Мой оппонент среагировал на это ещё с большей агрессией. У левого уха пронёсся лёгкий свист. Он промахнулся. Тогда последовал мой удар с лева, прямо в грудь. От такого удара мужик протяженно застонал и взялся за сердце. Пока противник был отвлечён я взял бутылку из стойки и ударил ей по голове пьяницы. Этот удар окончательно его добил. На бутылке остался кровавый след, но мужик остался цел. Отделался лишь небольшим головокружением, что я узнал из больницы. Впредь, надеюсь, он будет более вежлив с незнакомцами, даже в пьяном состоянии. Кто что будет говорить, но в служении не было ничего интересного. Дни сменяли друг друга, казались повторяющимися. Именно поэтому мы разрешали себе веселиться. А как иначе? На самом деле, нам стыдно за наши действия, но и вы нас поймите. В первые месяцы своей работы я не знал какое взять себе имя. Я не мог этого не сделать, ведь чувствовал, что мне нужно новое имя в честь погружения в «новую» жизнь. Меня назвали Кристиан, когда я родился. Но вскоре моих родных не стало. Я еле-еле могу вспомнить их лица, но помню ту трагедию как будто она произошла вчера. Возвращаясь к имени. В паре десятке метров от церкви на гитаре играл парень лет около 30-ти. Подойдя к нему, я спросил зачем он играет на гитаре в столь поздний час. А он лишь ответил, что ему это нравится. Нравится исполнять свою музыку на пустой улице. Узнав у него имя, он также спросил моё. Вышел короткий ответ: «Я-я не знаю». После пятисекундного молчания он проговорил: «Имя человека отражает его душу, если ты не знаешь своего имени – ты не знаешь себя». Мы пожали друг другу руки и ушли в противоположные стороны. Слова музыканта меня вдохновили, и я решил назвать себя его же именем – Марко. Теперь я знал, что являюсь другой личностью и призраки прошлого меня не постигнут, и то, что сейчас я обладаю душой. Близился пятый месяц служении в церкви, и осень давала о себе знать. Листья с разными оттенками оранжевого раз за разом заполоняли улицы, птиц всё реже и реже можно было заметить рано утром, сидящих на хрупких ветках деревьев, напевая свою музыку, ветер становился мощнее, тучи угрюмее, а дни всё короче. У нас были свои шкафчики в комнатах. Там лежали наши элементы одежды, которые были специализированы для осени и зимы. Некоторая одежда не сулила опрятности и качественности, из-за своей старости и грубой носке прошлых владельцев. Но жаловаться мы не могли, носили пока не порвутся. Теплый чай согревал тела, когда это было так нужно. Также мне получилось купить восковую свечу, для согрева у себя, на кровати, рядом со шкафчиком. Эта покупка мне дорого обошлась и, возможно, она была не самой худшей за всё время. Брошенные питомцы стали чаще наведываться к дверям храма. У одного из них не было правой лапы и ему, бедному, приходилось прыжками искать себе пропитание и снова возвращаться в безопасное от хищников место. Находились и совсем маленькие котики, недавно брошенные своими хозяевами. К счастью, мы впускали их согреться, в то время как не было внутри людей и после обеда угощали остатками мяса. Учудилось привязаться к одному из животных. Оранжевый кот с полосками, как у тигра, стал навещаться к нам перед вечером, когда ещё мало слушателей или их совсем нет. У этого существа, казалось, не было желания брать нашу еду. Даже преподнеся ему заветный кусок курицы под нос, он лишь принюхивался и снова сворачивался в клубок, дабы не потерять столь важное тепло. Первым его удосужилось заметить моему другу, когда он отворял двери церкви. Животное промяукало протяжённо несколько раз, словно приветствуя, а затем вошло в здание. Чарльз сперва не имел желания впускать каких-либо брошенных питомцев, но его сердце растаяло при виде этого кота. Мы решили его назвать Рин, так как своей шерстью он напоминал цитрусовые, а если сократить слово «мандарин», получается «рин». Рин был необщительным, то есть редко подходил ласкаться и нечасто мяукал, лишь если хотел войти. Всякий раз, когда его гладили, кот громко мурлыкал. В полной тишине зала отражалось его мурлыкание и звук превращался во что-то более громкое. Мандарин любил тереться своим носиком в виде чёрного пятна об носы других. Таким образом он проявлял любовь к окружающим и заботящимся о нём людям. Рин всегда был чистый. Почти никогда его не видели грязным. Исключая дождливые дни. Он совсем не вёл себя как брошенный кот. Был спокойным и добрым. Приходил Рин каждый день, но однажды он всё-таки не пришёл, и мы стали беспокоиться. С тех пор мы никогда его не видели, а Чарльз даже впал в лёгкую депрессию после такого. Возможно, кот потерялся и его искали. Это, наверно, самое лучшее предположение, которое можно было придумать. Надеемся, с Рином всё хорошо. Очередной день. 23 октября. Немного ветрено, на улице, как всегда, листья, пороши всё ещё не было, день солнечный. Священник читает молитву, а по бокам от него стоят клирики. Мы припеваем. Молитва заканчивается, слушатели уходят. Все идут по своим делам. Я, в свою очередь, двинулся мыть молы и убирать листья пред дверьми. Только как начал убирать листья, ко мне обращается верующий. — Извините, можно вас на минутку. — Вы меня тоже извините, но я сейчас не могу. Поговорите со мной после того, как я всё тут уберу. —Это очень важный разговор. — Ну, если очень важный. Говорите, что хотели. — Хотел спросить давно ли вы здесь служите? — Порядка 5-ти месяцев – ответил я, не чувствуя в этом никакого подвоха. — Замечательно. А из-за чего вы пошли служить в церковь? Тут я не стал говорить о своём лично и придумал самое банальное что бы сказал любой верующий. — Я люблю Бога, поэтому хотел стать ближе к нему и просветить неверующих. — Ах вот что – восторженным голосом сказал собеседник, приняв позу рукалицо, а после раскрыв руки с ладонями, будто бы он и не сомневался в другом ответе – Ай-ай-ай. Я-то думал вы хороший человек, а тут оказывается вы мне врёте. Не приятно знаете ли, не приятно – произнёс незнакомец в мой адрес с протянутой улыбкой и долей недоверия в глазах — Вам откуда знать вру я или нет. Убирайтесь сейчас же или я вас выгоню. Не надо тратить моё ценное время. В этот момент мужчина быстрым движением схватил моё предплечье и начал сжимать. Тут же я закричал: «Вы что, свихнулись?!». После его ожидал стремительный удар по лицу. Из носа вытекла капля крови. Он тут же отбросился назад и вытер рукавицей своей куртки неблагоприятное последствие. Из серьёзной, убивающей гримасы лицо сумасшедшего преобразилось. Он засмеялся. Улыбка до ушей. Мне было страшно. В ужасе стоял, слыша, как он истерически ржёт. Как он держит свой живот, чтобы поскорее успокоится и сдержать всё внутри. — А ты весёлый. Мне нравится. Увидимся позже, милый – после этих слов повернулся, свернул направо и растворился в людской толпе. После я его ни разу не увидел. Казалось, это была встреча в первый и последний раз. Этот человек внушал мне страх и ужас. Может он про меня что-то знает? Нарисовал его портрет на листке бумаги, после настаиваний Чарльза. На портрете был мужчина с тёмно-рыжими волосами, раскинутыми в разные стороны. Почти что не были видны глаза. Едва заметил короткий кривой шрам под правым глазом. Зубы удивительно кристально чистые, хотя сам по виду больше походил на бездомного. Зелёная кепка, тёмно-зелёная куртка. На ногах чёрные джинсовые брюки, коричневые ботинки, слегка износившиеся и грязные. Вся его одежда не сказать, что была чистая. Видно, что носили не первый год, ведь отсутствовали в местах пуговицы, шнурок был частично отрезан, а кепка не имела застёжки и еле-еле держалась, не падая, с головы. Об этом инциденте состоялось решение забыть, что я так сильно хотел. Но время дало о себе знать уже скоро.