Печать и палочка

Гарри стоял в полупустой комнате в доме на площади Гриммо. Он не был уверен, для чего она была предназначена — Сириус ворчал, что комнат в особняке было больше, чем семейству Блэк могло понадобиться. Слой пыли, лет которому едва ли было сильно меньше, чем Гарри, покрывал здесь всё: стены, пол, подоконник, полки одиноко стоящего шкафа...кроме фотографии на одной из них — видимо, принесли сюда не так давно. Это привлекло внимание Гарри, подошедшего рассмотреть поближе. С фотографии на мальчика со шрамом смотрели, улыбаясь и посмеиваясь друг над другом, четверо парней, одному из которых как раз только что исполнилось семнадцать, судя по свечам на торте, вокруг которого они расположились. «Мародеры навсегда» — гласила надпись на рамке. Сколько могло бы обернуться иначе, если бы только… Гарри тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Прошлое не исправить, потрать на это хоть сотню Маховиков — это он слышал уже много раз от Гермионы. Да и сам помнил: Клювокрыл не был казнен, а спастись от дементоров им позволило то, что Гарри из будущего создал Патронуса, а значит — должен был выжить и добраться до замка. И пускай возвращение назад становилось тем самым безопаснее, смысла в нем не было — прошлое не изменишь, как не пытайся. Тяжелые размышления прервал скрип двери. Гарри обернулся и увидел стоящего на пороге Сириуса. Тот молча подошел и бережно взял стоящую на полке фотографию. Покачав головой, крёстный отвёл глаза от снимка в своих руках, не посмотрев на него и нескольких секунд. — Я тоже скучаю по Джеймсу, — проговорил он, с грустью глядя на племянника. — Я помню его очень смутно, ведь видел его всего дважды, — с горечью ответил Гарри, — один раз в зеркале Еиналеж и тогда, — он сглотнул, пытаясь перебороть ужас воспоминаний от недавно прошедших событий, — тогда, на кладбище. Это так странно и неестественно — понимать, что это первый и последний раз, когда я вижу своих родителей вживую, что они никогда… В глазах мальчика заблестели слезы, а всё тело тряслось, будто дергаясь в ледяной боли Круциатуса. В памяти мелькнула кладбищенская трава, по которой Темный Лорд его протащил, истязая и наслаждаясь его мучениями, жуткие силуэты надгробий и безжизненное тело Седрика, чьи широко открытые от ужаса глаза стеклянным взглядом смотрели в пустоту. Внезапно боль отступила, ослабив свою хватку, кладбище ичезло и Гарри вновь оказался в комнате, заключенный в теплые обьятья Сириуса. — Я не уверен, что имею право сказать, что скучаю по отцу, ведь я даже не знал его, — пробормотал юный волшебник сквозь слезы, — я даже не знаю толком, что такое — быть членом настоящей семьи… — Твой отец был великим человеком и любил тебя больше жизни, — мягко ответил Сириус, — не вини себя за то, что не мог узнать его получше — твоя любовь к нему от этого не стала чем-то недостойным Блэк сделал шаг назад и взял Гарри за плечи. — Я — не Джеймс, и никогда им не стану, но я буду изо всех сил стараться быть тебе достойным крестным отцом. Мы с тобой семья, Гарри, хоть и небольшая, но теперь и у тебя есть родной человек, и я, уж поверь, примчусь к тебе на помощь с другого конца света! Слезы печали сменились слезами благодарности в глазах юного Поттера, и тот кинулся назад в обьятья Сириуса, бормоча «Спасибо тебе, спасибо, спасибо!». Тот слегка охнул от неожиданности, но обхватил крестника руками — от этого рамка фотографии, которую всё ещё держал Сириус, неприятно впилась в спину, вынудив мальчика отстраниться. Обуздав эмоции, Гарри вновь взглянул на фото. Джеймс, поймав его взгляд, улыбнулся и озорно подмигнул. — Что ж, — Сириус похлопал мальчика по плечу, — а когда я не буду рядом, не забывай, что у тебя всегда есть твои друзья. В твоем возрасте я уже знатно поссорился со своей родней, и тогда для меня как раз они стали моей новой семьей. Волшебник глубоко вздохнул и подошел к окну. За окном алел закат, а по улице суетливо шли по своим делам магглы, не замечая величественного магического особняка. Смотря в последние дни на Гарри, вечно стоявшего чуть поодаль от членов Ордена, семейства Уизли, своих друзей, то притихшего, то вспыльчивого, Сириус понимал, что Гарри плохо, но как к нему подступиться? Сам-то он в его возрасте, пожалуй, взял бы и выбежал на улицу, стал бы дёргать прохожих магглов, расспрашивать об их заботах, мотоциклах и тачках — родным назло. А как поступил бы... Вдруг по телу Сириуса будто пробежал электрический разряд — в отражении возник силуэт Джеймса, стоящего рядом с ним. Силой оборвав воспоминания о друге, Блэк резко помотал головой, и фантом пропал, уступив место облику Гарри. Тринадцать долгих лет Азкабана отделяли его от крестника, и сейчас он был рад, что тот был готов сам довериться и открыться ему даже в минуты, когда избегал остальных. Сириус хотел помочь, стать опорой, чтобы наверстать упущенные годы, а не взваливать на мальчика ношу своих сожалений. — Грядут темные времена, Гарри, — промолвил глухо Сириус, — и, хоть я, Дамблдор и остальной Орден сделаем всё, чтобы сохранить всех в безопасности, цени время, что ты проводишь со своими друзьями. Ты никогда не знаешь, сколько тебе отведено с ними. По спине Гарри пробежал холодок. Только сейчас до него стало доходить то, насколько сильно страдал Сириус, потеряв почти полностью и свою новую семью. Гарри проследил взглядом за крестным, который от окна прошёл к шкафу и, пройдясь ладонью по фотографии, с тихим стуком поставил её обратно на полку. — Так, ну, что ж, время ужина, — неожиданно громко воскликнул Блэк и с улыбкой обратился к Гарри, — а грустить пока не время, так что не вешать нос! Пойдем, угощу тебя чем-то явно более вкусным, чем Дурслевские харчи! Не имея уже ни сил, ни желания обсуждать грядущее больше, юный волшебник с радостью выбежал из комнаты и поспешил на кухню вслед за крестным, чьи уголки губ едва заметно дрожали. А с фотографии в пустой комнате всё так же улыбались четверо лучших друзей.