Притворство Неизбежности

ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. надо жить, надо любить, надо верить, что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем. опровергаемый отдаленным надеждам, столь унылый и одновременно непоколебимый дул ветра обдувал девичьи горючие слезы, что мимолетно ползли вьющейся змеей по алым щекам. хрустальная кожа, осветляемая нежным налетом покорности и самолюбия утончалась, указывая на всю свою достойную хрупкость. шелковые волосы, что стремглав бились сквозь хрупкие бледные плечи, увенчались успехом не остаться вблизи снежных хлопьев замершего снегопада, что мелкими, заснеженными кусочками метался вокруг великой Москвы. —до чего ж красив был.- шепчет пронзительно, укоризненно отдаляясь возгласом девичьим. —ну даешь, Маш, еще б красив не был.- звонким, столь живым говором перебивает мертвую тишину светловолосая девчонка, увлеченно расплываясь в дружеской улыбке.— это ж Сергей Есенин, поэт русской литературы.- задиристо ухмыляется, переводя взгляд на озадаченную Машу. —ой, Свет, и без тебя разберусь.- переводит замученный взгляд на собеседницу, невольно закатывая изумрудные глаза, да густыми бровками хмуря, недовольство показывая. вновь невинный взгляд на памятник, стоявший пред взором ее, поднимает, возвышая зрачки оживленные. пустующий, столь отдаленный и в одно время, мертвый, далекий взгляд, обрамляет последующие догадки совершенного, таинственного, того, чего похоже, человеку не получено знать. неживой, сухой и обреченный спокойствием умиротворения продолжает свой томный покой, стоя на глазах у смертных и когда-нибудь, возможно, подобных ему лиц. —одного не понимаю, как такой светлый душой человек мог так быстро, неожиданно уйти. не задумывалась?- вновь хмурит бровками разгоряченная в порыве недоумения Маша, воздыхаясь. —а вот, если бы сидела на уроках литературы, и слушала Анну Михайловну, быть может, и узнала, что, да почему.- хихикнула в ответ Света, вновь расплываясь в светлой улыбке, да подталкивая подругу в плечо. осознав, что собеседница не оценила свойственную шутку, продолжила, уже становясь более серьезной.— а на самом деле, знаешь, многие говорят, что Есенин страдал болевыми расстройствами. да и в связи с его то положением, окружали его далеко не единомышленные люди, что и, возможно, послужило его самоубийству.- легкомысленно пожимает плечами, поджимая губы. —ну что ты такое говоришь, Свет? сама подумай, как такому светлому человеку может взбрести в голову кончить свою же жизнь, лишь только потому, что его недолюбливало дурное общество? не верю.- настояла на своем Маша, хмурясь. —однако, существует теория и о покушении на убийство.- с минуту помолчав, продолжает светловолосая, совершая легкий кивок, как-бы подтверждая собой только сказанные слова.— хотя, кто его знает? мало-ли чего могло случиться.- хмыкает носом, откашливаясь.— он ведь повесой был, хулиганом таким, каким, мне кажется, не был наш Вовка.- вновь очередной шуткой старается подбодрить, что не увенчалось успехом. томный вздох слетает с отсохших уст шатенки, обрамляя воздыхание пламенем опустошения. зоркий взор оглядывает родные, уже некогда, сухие глаза, застывшие в подобном положении. белокурые волосы, видно, запутанные пряди, неравномерно лежащих локон, остаются поистине возвышающие сотни на что-либо надежд. сухие, бесчувственные и неживые губы мужские, пеленающие разум девичий, расплетаются в невольной, хулиганской улыбке, по-настоящему живого и счастливого жизнью человека. очередной вздох и выдох, как девичий взгляд оставляет поднадоевший ей объект, уступая и другим, не менее увлекающим, окружающим ее предметам. чуть постояв, задумавшись над случаем мыслей, круживших петлей в голове, вновь сковывает свой взгляд на мужских — неживых — глазах. —красивые у Вас глаза, Сергей.- смущенно шепчет, говором затишья обволакиваясь, в смущении глядя на статую пред ней. не знает, зачем этакое сказала, в понимании, что объект внимания не услышит, не поймет ее.— странное ощущение, будто глаза мне ваши, давно знакомы.- хмурится, тут же расплываясь в смышленой улыбке.— глупость какая. как же они могут мне быть знакомы?могу же сказануть, не подумав.- легкий смешок слетает с ласковых, нежных губ, когда нежная ручка, в шелковой перчатке, прикрывает раскрасневшийся нос от холода. осознание приходит подле всего пройденного, не столько обдуманного, сколько сказанного. резко обернувшись, поглядев по сторонам, Маша обнаружила, что силуэт напарницы отсутствует рядом. замечает незаметные отблески следов сапожек, которых окутывает своей снежной скатертью метель. облегчение, что мгновенно отразилось лучистой улыбкой на молоденьком личике, сковалось очередной радостью в груди. прикрывая светлые глазки от вьющейся вьюги, да страшно-больно кусающего мороза щеки, вприпрыжку скачет, дабы скорее укрыться от холода нагнетавшего. очередная мысль, обернуться назад, вновь глянуть в глазенки родные глазам девичим, не оставляет Машу в покое. —глаза, глаза знакомые, надо же.- продолжает лепетать себе же под нос, расплываясь все шире в лучезарной усмешке игривой. проходясь взором, тут же замечает намеченную, столь суровую и потрепанную временами, калитку, что ведет прямиком в царство живое, с людьми, имеющими живые лица. поторопившись, да пригнув коленки от ледяного вихря, протяжно вздыхает, морщась от неприязни этакой. проглядываясь по заметенным уже могилам, неживых душ, торопится, в целях как можно быстрее преодолеть мучительные ведения. наконец, дойдя до перил замеченной решетки, цепко цепляется пальчиками за поручень, в попытках отдышаться. глядит на край своего промокшего, заснеженного от снега пальто, подаренного когда-то отцом, и в скором времени снова заливается детским смехом. с осторожностью отряхивает подол, жмурясь от попавшего снега под шиворот и вновь заливается извилистым смехом. —глаза, глаза знакомые!- повторяет одну и ту же заевшую в разуме фразу, опровергаясь повторному замешательству. оглядываясь вокруг, замечает, насколько с ее прихода изменилось окружение, стоящее определенного взора. впредь пред собой, невзятую красотой заснеженного мрака, вглядывается в заметенную уже тропинку, созданную ее же пылким трудом и упорством. замечает и еле видные ветви, когда-то пышных и ярких, по-своему, кустов. такие же замерзшие и больные морозом стволы древних деревьев, стоящих здесь, на этих местах, уже сотни, а быть может, тысячи лет. у радостной на тот момент Маши вдруг невольно промелькнула очередная мысль в голове, заставляющая ее еще пуще прежнего задуматься, впасть в ту пропасть сознания, коей суждено было оправдываться по сей день. деревья, что остаются стоять на прежних, верных им местах, видали, несомненно многое. сколько ж им, бедолагам, суждено было повидать теряющих живую душу людей. сколько ж смелости хватило оставаться такими же стройными и несчастными, но при всем уважении, смелыми и безучастными, в порыве видеть все то, чего другие видеть не в силах. откинув возлагающие мысли, дабы упокоить сознание одурманенное, Маша, не теряясь из виду злопамятной метели, оборачивается спиной к миру мертвых, не живых душам людей. она ловит себя на убежденные не раз мысли, что хочет, как можно быстрее покинуть это злосчастное место, которое посещать больше не намерена. храбро переступая через ограждение, стараясь не ловить себя на мысли о скорейшем возвращении в мир иной, воздух жадно глотает, хмурясь задумчиво. и отчего то вновь смеяться хочется, возгласить голосом звонким, да так, чтоб вся Москва знала, что голос этот, Маше Вишневской принадлежит. звонкий, девичий, столь задорный хохот разлетается по всей улице, угрожая и без того проходящим мимо лицам, бормочущим своенравные разногласия напротив. —чего распелась то? на дороге не стой, пройти дай.- раздался ядовито скверный голос позади девичьей спины, что не на шутку напугало Машу, заставив ту шелохнуться.— видишь же, с сумками тащусь.- продолжала ворчать женщина, оглядывая застывшую на месте незнакомку. —здравствуйте, прошу прощения, не хотела, правда.- опомнившись, съязвила первое, что пришло на ум девчушка, ласково, так по-доброму улыбаясь. недоверчивый, холодный взгляд прошелся по озадаченной и без того Маше, остановившись на заинтересовавшем ее платке, что красовался на шее молодой красавицы, согревая от бушующего холода. моргнув один, второй раз, прищурилась, и вновь глянула в доверчивые глаза девичьи. —ты откуда такая будешь?- спрашивает осипшим голосом, недоверчиво осматриваясь. по настороженному, изменившемуся голосу женщины, можно было понять, что она, похоже, понимала положение доверчивой девицы, отступая. —как это откуда?- вдруг хмурится в ответ, губки алые поджимая от холода.– из Москвы и буду.- отвечает логическим, как ей кажется, ответом, на показавшийся странный вопрос. —да где ж это было видано, чтоб в Москве такие шубы то вышивали? а платок то красочный какой, видно, из-за границы какой.- насмешливо кивает, из стороны в сторону головой мотая, в знак не соглашения с ответом адресованным. недоумению не было предела, как и осознанию непонимания сложившейся ситуации. оторвав растерянный взгляд, Маша огляделась вокруг, подмечая для себя значительные изменения своего родного города. совершенно незнакомые для ее взора дома, стоящие так неподвижно и смугло, вызывали ряд бесконечных вопросов. они выглядели значительно изменившимися; несовременными, холодными и пустыми, как и не похожими на те, что видела Маша каждый день. вместо знакомых для взора машин, проезжали пыльные повозки, с запряженными лошадьми и громко кричащими кучерами, что изо всех своих сил били существ по спине, дабы иметь хоть какое-то значимое движение. прохожие, что толкались взад-вперед, недовольно бурчали себе под нос, только им различимые вещи, покуда другим, таким же, как и они, знать было необязательно, да и не к чему. их внешний вид, что был также непохожим на тот, к которому привыкло сознание Маши, как и непонятная суровость взглядов, усомнили придерживающиеся мысли. что это за место такое? —тебе не нужна помощь, дорогая? ты потерялась?- голос женщины вдруг сделался желанно ласковым, что показалось, будто бы ей и впрямь жаль потерянную в себе девушку.— где ты живешь? —я-я..- дрогнувший голос, непонимание всему, чему лишь можно было приложить взор, отразились на бледном лице Маши. невольно сглотнув подступивший ком в горле, приостановилась, остановив затейливый взгляд на дряхлых, жизнью исхоженных босоножках женщины.— я живу на центральной улице, в доме 26. игровая площадка рядом, с футбольным, не так давно, отстроенным полем.- совершает легкий кивок, успокаивая себя на мысли о том, что осознает правоту собственных слов. —какая еще игровая площадка?- хмурится точно задумчивости, оскорбленности, какой таковой не было.— милочка, у меня сестра с мужем живут на центральной улице лет так тридцать, и уж поверь мне, дома под номером 26 там и в помине не было!- повышает говор, хмурясь отчетливее. недопонимание вновь проскакивает в надежных глазах девичих, оставляя за собой пелену страха и неизвестности. вновь растерянность возвращается во взгляде потерянном, будто прося о мельчайших подробностях на случай здешний. —как же это? быть такого не может!- растерянно щебечет, язык назойливый надкусывая до боли терпимой.— рядом же, рядом еще детский сад отстраивается. как же вы, не знаете, что-ли?- бегает глазками обезвоженными, в попытках поймать женщину на мысли о правде сказанной. во взгляде женщины просвечивается еле заметный страх, перемешанный отчаянием и сопереживанием. сочувствующими, блеклыми, столь старческими глазами глядит на незнакомку потерянную и сама того не осознавая, помощи оказать не в силах. —дорогая, ты, кажется, бредишь.- более ласковым тоном обращается она, взглядом меняясь укоризненным, да по сторонам оглядываясь вновь, будто в попытках опровергнуть затейливые догадки. сердце девичие в ритме бешеном заколотилось, что, кажется, будто и остановиться не прочь в секунду начатую. в груди неприятно закололо, что вызвало отвращение к сопереживавшей женщине, старческим домам, повозкам, запряженными лошадьми с кучерами и прохожим, таким незнакомым и далеким людям, что ядовито оборачивались по сторонам и бормотали, никому не невнятные и непонятные говоры. рванувшись с места от испугу, замершими, столь хрупкими ножками, Мария двинулась бежать прочь, сама до конца не осознавая куда именно держит путь необдуманный. чувствовала неприятную липкую вязкость под ногами, в старательных попытках не сломиться, не навернуться кубарем, как иногда бывает, когда ужасно напуган чем-либо. чувствовала и как сапожки алые замарала, в страхе стараясь заранее не думать, что скажет мать, когда увидит дело этакое. чувствовала смешанное чувство долга пред чем-то важным события, как и взоры чужих ей, навсегда, лиц прохожих, косо глядевших той в след. —эй, ты погляди только!- хриплый голос, затаенный морозным свистом, и похоже, что простывший насквозь, вывел из мыслей будоражащих.— куда лезешь, ненормальная!- посвистывал мужик, сидевший в одной из повозок, свирепо глядя на Машу, застывшую гробом посреди дороги вязкой. очнувшись, да одумавшись, оглядевшись, сперва, по сторонам, Маша поняла, что находится в достаточно неудобном положении. испуганно глядя на лошадь, что вздымала грудью, озверевши глядя пред собой на преграду, похоже, не в силах была продолжить начатый путь. —ну, глухая, или, слепая? не видишь, что-ли, куда лезешь? ушла с дороги, дурная!- вновь завопил мужской голос, яростно обращаясь к замершей на месте Маше, что не в силах была разобрать происходящие вокруг себя события. крепкая, достаточно сильная рука, и похоже, что мужская, грубо схватилась за нежное женское плечо, тем самым заставив владелицу обернуться. мужчина, одетый в довольно таки приличную, на вид, форму, видно, за порядком глядевший, на страже, подметил для себя странность виданную. с грубой силой оттащив девушку к тротуару, да совершая легкий, но покорный и четкий кивок извозчику, давай тем самым понять, что неожиданная преграда устранена, перевел холодный взгляд на запуганную Машу. —гражданка, Ваши документы.- спрашивает хрипло, таким же осипшим, но более мужественным возгласом, будто и вовсе не в первый раз этакое случается. как будто дело для него каждодневное, нередкое. —какие? какие документы?- отвечает, бегло пробегаясь по персоне неизвестной ей личности, ошарашенная и без того. —документы, удостоверяющие Ваше нынешнее гражданство и место жительство.- более подробно разжевывает просьбу тот, грубо хмуря густыми, угрюмыми бровями. —я-я, простите, я Вас не понимаю.- в страхе недоумения пожимает плечиками, по-глупому расплываясь в бестактной улыбке, что была совсем некстати.— это маскарад какой-то? или, Вы меня разыгрываете?- поспешно усомнилась, колко разглядев представляющийся ей облик мужчины, одетый и впрямь в новинку для ее взора. —простите, что?- переспросил тот, недоуменно скорчившись от прилетевших аргументов, в порыве недопонимая, продолжая нервно покусывать левую щеку, что было заметно на глаз.— я правильно понял, Вы насмехаетесь надо мной?- уже в более грубом тоне произнес, хмурясь. —и не подумала бы, но с каких это пор мы носим с собой личные документы, извините? я ничего не нарушала! да и у меня с собой совсем ничего нет.- вновь невольно содрогается, в надежде окончить нежеланный, для обоих разговор. скользкий, но столь равномерный и прицеленный взгляд прошелся сверху вниз по стройненький незнакомке, как-бы оценивая выданные ей Богом преимущества. с таким же строгим, халатным взглядом, вернул взор свой беспредельный и огляделся по сторонам, будто сверяясь, удостоверяясь в отсутствии лишних глаз. —как Ваше имя?- в более спокойном тоне спрашивает, доставая из переднего кармана пиджака небольшой, темного оттенка, блокнот, да записывая в него что-то неразборчивым почерком. угрюмо кивая в знак недопонимая, только сказанных слов девушки, продолжил хмуриться. —Маша.- шепчет пронзительно укоризненным голоском, в страхе опасаясь последующих вопросов в свой адрес. —хм-м. у меня внучку Машей зовут.- ухмыляется так по-доброму, с детской забавой, видно, задумавшись о хорошем, о хороших людях.— откуда Вы, Маша?- автоматом задает следующий, не менее легкий, как показалось Маше, вопрос, ожидая вновь точного ответа. —я-я.- замычала Маша, силой надкусив выветренную губу, да сглатывая пару раз.— я из Москвы.- дает, как ей кажется, вполне полноценный и логичный ответ, отводя напуганный взгляд в сторону. —отлично, Мария, пройдемте со мной.- резко кивает мужчина, переводя краткий взор то на Машу, то в блокнот.— кой не предоставляете сказанные Вам документы, значит, разбираться будем уже не здесь, да и не со мной вовсе.- хмурится, в попытках закончить начатую писанину, которой Маше было, увы, не разобрать. —кто Вы? пустите меня немедленно! никуда я с Вами не пойду! пустите!- извилисто залепетала та, силой отталкивая от себя по дальше руки крепкие, неприятные ей. в груди женской непреодолимо увенчалось отчаянным страхом, насквозь предчувствуемую жаждой потерянности. и без того мокрые, столь добрые и надежные глаза смотрели пред собой, не в силах и слова вымолвить какого. обрамленная недопониманием и без возможности на пылкий отказ действий сказанных, смеряется, ударяясь душевной сталью колкой, чувствуя грубые руки на теле хрупком.