Эти странные однорукие пилоты

— Возможно, мы по-разному называем одни и те же звёзды, но я всё равно не узнаю ни одну из этих. Энакин склонился над звёздной картой. Несколько старших по званию, включая капитана, тоже окружили панель вместе с ним. — Это обширная база данных, собранная Вулканом, — отозвались ему тотчас же. — Имена собственные, используемые в ней, являются названиями, которые дали расы, первыми открывшие явления, туманности, звёзды, звёздные системы и планеты. База данных дополнена результатами последних экспедиций Земли. Энакин перевёл взгляд на говорившую леди просто из вежливости (недоумению тоже было место, как и раздражению оттого, что его принимали за безмозглого простака). Он заметил, что капитан и главный инженер (который сказал звать его Трипом, хоть и представился Чарльзом Такером) покосились на неё, но промолчали. Энакин решил не искушать судьбу — не больше, чем обычно — и кивнул, показав, что уразумел. Это было бы слишком невежливо, если бы он сейчас справился о наличии у них голопроектора?.. Никто больше не ощущал дискомфорта, рассматривая плоское изображение, и он, поразмыслив, не стал преждевременно вводить их в ступор и подозвал R2. Так что все на мостике ошеломлённо застыли именно тогда, когда R2 врубил карту Галактики. При ярком освещении она, к сожалению, не проецировалась отчётливо. Капитан, словно видевший когда-то нечто подобное, предложил перейти в другое помещение, где отсутствие света не сказалось бы на обслуживании корабля. Предложение было принято, и они, идя от переборки к переборке в напряжённом молчании, добрались до командного центра номер два (он отличался лишь тем, что не находился на мостике). R2 снова зажёг голокарту, и на этот раз зрелище было впечатляющим. Для других, разумеется. Энакин такое видел сотни раз. — В вашей базе нет Ядра, — он обвёл пальцем вокруг яркой, почти белой области посередине. — Это центр нашей Галактики. Либо вы не забредали так далеко от дома и ваши данные, уж простите, не такие «обширные», — отвешенный поклон даже выражал подобие сожаления, — либо… Он оглядел всех, ожидая, что кто-то непременно ему возразит или хотя бы скажет: «Какая досада, у нас действительно старые карты, но не волнуйтесь: вот тут сепаратистский космос — от Энарка до Нью-Кова — а дальше — Кореллианский путь, можем подбросить вас до Милагро». Но Трип не воскликнул: «Да, точно, Ядро! Как мы могли забыть?» Леди-офицер по науке изогнула бровь. И только. Больше ничего не отразилось на её лице, однако Энакин почувствовал микроскопическое прикосновение к своему разуму. Капитан же не скрывал настороженного удивления. Он понял тоже. И этого Энакин боялся больше всего. —… Либо наши галактики… разные, — выдавил он, потому что никто не решился лично опустить его с небес. Пришлось сделать это самому. Было практически слышно, как каждый обдумывал его слова в давящей тишине. — Мне бы очень не хотелось, чтобы это оказалось так, — признался он, тщательно водя ладонью по лицу, вдавливая её в щёки и скулы, чтобы, если б можно было, проснуться. — Потому что тогда я представить не могу, как… как сюда забрался. А как выбираться, хаттова срань, как, как, как?!.. Где-то внизу стало закручиваться неприятное ощущение. Оно затягивало, вдавливало ноги в пол и, казалось, могло протащить его сквозь все палубы, чтобы выкинуть в открытый космос. Если корпус был из чего-то похлипче дуния, это могло действительно случиться… — Мы уловили форму жизни за скоплением астероидов, — поспешно поделился информацией капитан, оглядев командный центр, чтобы экипаж подтвердил. Энакин с усилием отмахнул мысли о своём состоянии. —… И обнаружили там ваш звездолёт. Вы говорили, что сражались в битве, и он был повреждён. Осмотр корпуса — как сами видели — показал, что ущерб нанесли не только попадания орудий, но и столкновения с астероидами. И мы не можем сказать наверняка, сколько вы дрейфовали, — капитан ждал, что Энакин подхватит и продолжит его рассуждения. — Точно. Слушая, пытаясь анализировать, Энакин сосредотачивался на настоящем. Как, зачем и почему не имели реального значения, когда от него всё зависело здесь и сейчас, — капитан, знавший об этом по собственному опыту и догадавшийся без Силы, что это было нужно Энакину, заслуживал уважения. — Но запас воздуха там небольшой, — заметил Трип, качая головой, — не больше пяти часов. Истребитель всё-таки не для долгих перелётов. «Уже распилили», — подумал Энакин и задвинул всё гнетущее «на потом» привычным методом: вытянул себя из пучины смятения хватом за светлую мысль. — В этой системе нет признаков боя, сэр, — с напоминанием обратился лейтенант Рид непосредственно к капитану. Тот с улыбкой, беззлобно, ответил: — Как и нет причин ставить рассказ мистера Скайуокера под сомнение. А лейтенант Рид ясно различил приказ замолчать, несмотря на то, что он-то мог назвать причины, и не пару. Он, к его чести, внешне старался скрывать подозрительность, но недоверием от него несло так, что Энакин едва не поморщился. Но Энакину ли судить: у них потерпевшего непременно проверили бы как сепаратистского шпиона, потому что даже джедайское чутьё порой не отзывалось на ситуацию должным образом. Но у них была война. Сочувствие, милосердие… Порой, когда он ощущал себя гораздо старше, чем был, когда мир не плескался в свете Силы, а металл в его голосе заставлял Асоку совсем немного его бояться, он думал, что горести других перестанут отзываться в нём состраданием. Не потому, что это «слабость», как насмехались над ними, джедаями, ситхи, не потому, что это «мешало» или «отвлекало», как заявил он просто назло Оби-Вану (за что поймал говорящий взгляд: «Позже обсудим», — но «позже» не наступило — Энакин привычно отмахнулся). Энакин думал, что он просто по-человечески не сможет никому сопереживать, ведь… Зачем? Зачем ему могло быть это нужно? А потом он словно умывался в ледяной воде — и опять был джедаем дотла, до последнего мидихлориана и остановки сердца. Не было в Галактике никого более благородного и самоотверженного, чем Энакин Скайуокер. Не возникало нелепого «зачем»: его нужды не имели никакого значения в сравнении с чьими-то — Сила, просто к чёрту эго!.. «Зачем помогать людям?» — спросили бы вы, и он поглядел бы на вас, как на сбежавших из института психических заболеваний. Его ответ был бы резким и не принимающим возражений: «Да». Таков был Энакин Скайуокер. Когда что-то чувствовал. Когда заживали ожоги предательства и выветривался запах гнилья нравов. Когда благие устремления вновь загорались, топя безразличие в энтузиазме Асоки. Когда быть джедаем значило быть героем, а не кинтанским ходуном, которого при выстроенной стратегии без зазрения совести разменивали на победу. Когда чувствовать хотелось. Энакин прикрыл глаза. Сам бы он точно не поверил ни единому слову, если бы не чувствовал Силу. Почему поверили они?.. — Если исходить из посыла, что известные нам данные не противоречат друг другу, есть вероятность перемещения с помощью транспортерного луча гораздо большей мощности и дальности, чем у имеющихся на «Энтерпрайзе». Ах, да. Леди-офицер всё ещё присутствовала в Силе и никуда не пропадала. Они пересеклись взглядами. — Прошу поднять руки тех, кто считает, что это осуществимо, — саркастически произнёс Трип, шевельнув бровями, но затем приложил ладонь ко лбу и сделал несколько рассеянных шагов в сторону. — Это ж как это вообще можно реализовать?.. Корабль с человеком внутри обращается в поток энергии, эта информация записывается в базе, но не преобразуется в материю тут же, а перенаправляется в другую точку, причём жуть как далеко! И это только на словах! А вы же понима… — Мы понимаем, что для нас подобные технологии, на текущий момент развития человеческой цивилизации, не доступны, — равнодушно сказала леди-офицер, не удостоив его взглядом. — Это утверждение отнюдь не равносильно тому, что создание и существование технологий более высокого уровня в целом невозможно. Трип взглянул на неё с мрачным неверием и развернулся к Энакину, спрашивая без обиняков: — Ваши транспортеры так могут? Энакин не знал, что и ответить. Материя обращается в поток энергии?.. И они считают, что у них недостаточный уровень развития?.. Капитану надлежало взять разговор под свой контроль, чтобы недопустить спор, но ему, было видно, тоже хотелось услышать ответ. — Если вы имеете в виду телепортацию, — начал Энакин медленно, размышляя над новым знанием, — то мы её не практикуем. К сожалению, — он добавил, сомневаясь, стоило ли давать им повод для подкармливания гордыни. — Не уверен, что мои частицы на самом деле разбирали машинным кодом, но, если данные о моём существе хранятся у кого-то в банках памяти… Это сигналило тревожным светом на краю сознания. Кто-то мог в неожиданный момент перенаправить его «энергию» в любые координаты его Галактики, этой галактики или же одной из множеств других. Телом он уже готовился вдруг оказаться в совсем ином месте, а разумом очень хотел посмотреть в глаза тому, кто играл с его жизнью нажатием кнопки. Если, разумеется, теория леди-офицера вообще была верна. Сила красноречиво молчала, не желая давать подсказки, и Энакину это показалось чрезвычайно подозрительным. Сила могла поддерживать законы логики, а могла устанавливать свои, так что то, что Энакин ни с того ни с сего очутился в неизвестном астероидном поясе, для Неё, возможно, являлось вполне логичным следствием из его жизни до этого. Он ощутил очередное прикосновение к своему разуму. Леди-офицер и так, и эдак обступала его защиту, рассматривала целиком, конкретные части и, логично, знала, что Энакин изучал её столь же внимательно, пытаясь заниматься несколькими проблемами одновременно. Ведя диалог, он в то же время не мог не заметить: как бы ни были тренированы её ментальные щиты, в них зияла брешь немалых размеров (она усердно её прикрывала, но не делала попыток залатать, и это уже было интересно). Стоило лишь разглядеть её уязвимую точку, и оттуда можно было беспрепятственно проникнуть в её суть — связь была тонкая, неумело сплетённая и едва заметная, но привязанности были сильны — Энакин за свою жизнь наблюдал не очень много чувствительных к Силе, позволявших себе любить «эгоистичной», целенаправленной любовью. Леди-офицер слишком поздно поняла, что Энакин был на порядок искуснее неё в познании Силы, иначе даже в качестве эксперимента она не подпустила бы его к себе близко. Но он, руководствуясь «искренним» любопытством, уже выяснил, в чём выражалась её уязвимая точка. Трип с капитаном между тем переглядывались, и, хотя Сила не была для них посредником, им не были нужны слова, чтобы вести дискуссию. Лейтенант Рид, чья позиция осторожности расходилась с мнением остальных, хмурился, но отступать без боя не собирался. — Не подумайте, сэр, что я на что-либо намекаю, — решил высказаться он, метнув взгляд сперва на капитана, затем на Энакина, — но если координаты местонахождения Скайуокера есть у некоего лица, чьи намерения и боевая мощь неизвестны, то как мы можем полагать, что сам «Энтерпрайз» не окажется впоследствии целью враждебных действий? — Да уж, намёки — это не твоё, Малкольм, — усмехнулся Трип. — Будет ли угрозой безопасности пребывание уважаемого Скайуокера на «Энтерпрайзе» — это имел в виду лейтенант, — бесстрастно пояснила леди-офицер, выразительно повернув к нему голову. — Ага. Что бы я без тебя делал?.. — Трип смиренно развёл руками и поклонился. Энакин от души посочувствовал ему и всему экипажу. Они терпели её добровольно или были у неё в рабстве?.. Капитан сделал пару покашливаний, но было неясно, скрывал ли он смешок или призывал к серьёзности. — Что вы можете предложить, лейтенант, если вы правы? Лейтенант Рид молчал. Его делом было указать на возможную опасность, предостеречь, но капитан, очевидно, и сам думал об этом. — Если решите выбросить нас с R2 вместе с мусором, мы обязательно помашем вам вслед, — пожал плечами Энакин. R2 незамедлительно поддакнул. Лейтенант Рид улыбнулся криво, а капитан прикрыл глаза на секунду, чтобы вздохнуть и как ни в чём не бывало продолжить: — На Земле хотели бы лично встретиться с вами, Скайуокер: сведения о том, что мы встретили человека не с нашей родины, взволновали командование флота. Но вы в этом нисколько не заинтересованы, не так ли? — Единственное моё желание — это найти дорогу ко Внешнему кольцу, — Энакин посмотрел на капитана прямо. — В одиночку я потрачу на это больше жизни. Вместе с кем-то — возможно, десятилетия, и то, если повезёт. А просто надеяться на Силу или на то, что занесло нас сюда, и ждать — не мой вариант. Капитан оглядел своих старших офицеров и задумчиво сдвинул брови. — Т'Пол, — неторопливо произнёс он, — напомни: не входит ли в нашу миссию изучение настолько глубокого космоса?.. — Капитан, если нам удалось вернуться из Пространства с малыми потерями, это не значит, что теперь можно расценивать любые экспедиции как увеселительные прогулки, — отозвалась та с почти неуловимым оттенком усталости в голосе. «Пространство», похоже, было какой-то особенно жуткой частью космоса, потому как всем в командном центре стало не по себе лишь при одном упоминании о нём. Энакин сам поёжился как от холода, уловив те ощущения, что остались у них в памяти. — О, нет-нет-нет, я не сказал, что вы должны мне помогать, — встрепенулся он, когда вдруг понял намерения капитана. Совсем не хотелось набиваться им в попутчики, да и нести ответственность за то, во что они ввяжутся по его вине, тоже. — Просто оставьте меня в каком-нибудь мирке, который попадётся по пути: если там можно достать корабль, большего мне и не надо. Я ведь и так в огромном долгу перед вами. Он читал недовольство на лице у каждого — даже у леди-офицера сердито дёрнулись кончики ушей. Они не хотели нигде его «оставлять». Считали, что это они несут ответственность за него, потому что спасли. И через миг, как и ожидалось, возражения и предложения полились с новой силой, будто судьба подобранного ими странного пилота имела вовсе не последнее значение. Энакин рассеянно повёл плечом. Он тоже много за кого отвечал; более того, жизни миллиардов лежали грузом на его плечах: с каждой победой становилось легче, с каждым поражением колени сгибались сильнее. У него был легион лучших бойцов в подчинении, у него были крейсеры и эскадрильи, и был превосходный капитан. А ещё — была Шпилька. Груз и теперь не исчез. Только вот некого было больше побеждать. Энакин находился от врага бесконечно далеко и всех подводил. Проиграл. Кулаки сжались, и лампа на потолке лопнула, осыпав командный центр дождём из стекла.