Что за черт, Вольный Торговец?

Если бы Вольный Торговец когда-нибудь решилась оформить мысли о своих деяниях в виде личного дневника, заметок или в любом другом виде, не являющимися её собственными мыслями, она бы несомненно начала с того, что сначала они с дознавателем ван Калоксом были, что называется, «на одной волне». Когда-то она и сама весьма продолжительный срок была оружием на службе Инквизиции, а потому о практической пользе экстерминатуса и вреде прислушивания к таинственным голосам, исходящим из не менее таинственных мечей, знала не понаслышке. Фулгрим, примарх легиона «Дети Императора», тоже когда-то вон клинок слушал, и где сейчас этот ваш Фулгрим? В общем, сначала в их рабочих отношениях царила настоящая идиллия: люди хорошо делали свою работу и не мешали работать другим. А потом случился Янус. — Хейнрикс, — говорит она, пытаясь сделать свой голос убедительнее и проникновеннее, — это не ересь, это здравый смысл. — В Империуме два этих понятия разделены очень тонкой гранью, которую вы, Вольный Торговец, грозитесь перейти. Строго говоря, обвинения в ереси — это очень серьёзно, и ей бы не хотелось, чтобы приказ об устранении от Инквизиции на её имя был бы выдан спустя всего три месяца нахождения у руля династии. Это было бы по меньшей мере обидно. Но в моменте её внимание цепляется за нечто другое: — Ты только что назвал руководящий состав Империума почти самодурами? Хейнрикс смотрит на неё укоризненно, сурово сводя брови, но фон Валанциус может заметить на его лице тень улыбки: — Я только что назвал вас почти изменщицей. В ответ на этот фон Валанциус поднимает указательный палец и выдерживает драматическую паузу, после чего торжественно произносит: — Моя верность как Вольного Торговца в первую очередь принадлежит людям моей династии, а во вторую — Империуму. Похищенные звёзды, культы Хаоса, генокрады и Император знает, что ещё — сектор Коронус таит в себе немало опасностей и сюрпризов, и я не позволю отнять у своих людей дополнительную линию обороны в качестве этого хрупкого союза просто потому что это нетрадиционно, Хейнрикс. — К тому же, — добавляет она после секундного молчания, — если эльдар не будут соблюдать соглашение, я сдам их Инквизиции, а Ирлиэт — тебе лично. В ответ на это ван Калокс немного повеселел. * * * — Знаю, знаю, — обеспокоенно говорит она, позволяя Хейнриксу тяжело облокотиться на свое плечо, когда они медленно хромают по Комморре в их импровизированное убежище, — «Что за черт, Вольный Торговец» и «Ну я же говорил», а также «Вот кто бы меня ещё слушал». Хейнрикс бледен, на лице у него отчётливо проступают вены, глаза запали, и под ними залегли синяки, но в ответ на её попытку сымитировать манеру речи дознавателя, ван Калокс едва заметно улыбается: — Не всё сразу и определённо не в таком порядке, но я собирался сказать некоторые из этих фраз. Хвалю за проницательность. Какое-то время они идут молча, и Вольный Торговец просто слушает его ещё поверхностное, но уже начинающее выравниваться дыхание, и немного успокаивается: все члены её отряда здесь, живы и преимущественно здоровы, так что надежда вырваться из этого ужаса архитектора домой кажется всё менее призрачной. — Даже несколько не решаюсь спрашивать, зная вашу склонность к нестандартным решениям, Вольный Торговец, но какой у нас план? У нас же есть план? — хрипло спрашивает Хейнрикс, и фон Валанциус спешит энергично кивнуть. — Эльдарский клоун с походкой больного артритом старика и манерой изложения гадалки-стихоплёта сказал нам выиграть бой на арене. Так что мы собираемся убивать друкхари. Предположительно, много. Хейнрикс остановился так резко, что фон Валанциус, не ожидавшая этого, рисковала бы пропахать лицом уличное покрытие Комморры, если бы не подхвативший её дознаватель: — Могу я поинтересоваться, что подтолкнуло вас к мысли о доверии к столько очевидно незаслуживающему доверия и подозрительному субъекту? — Я слышу в твоём доверии скептицизм, Хейнрикс? Зря. Ноктюрн же подсказал мне искать тебя у скульптора плоти, и вот он ты, изъятый из загребущих рук двуликого многорука. План надёжен, уверяю тебя. — Как швейцарские часы, — соглашается ван Калокс, устало встряхивая головой, а потом с чувством произносит, — да что за чертовщина тут творится, Вольный Торговец? * * * — Что за черт, Вольный Торговец? — Это не черт, это Маражай, — резонно возражает она, пока их новый член отряда деловито препарирует секретарю Калькасара череп, предварительно повалив беднягу на стол. Какое-то время они с Хейнриксом смотрят на эту картину почти задумчиво. И по выразительному взгляду дознавателя фон Валанциус уже предвидит его следующий вопрос, заданный настолько ядовитым тоном, что Лорд-Капитан как наяву представляет себе, как этот метафорический яд прожигает дорогой ковёр на полу личного кабинета Инквизитора: — А в данном случае это не синонимы? — Хорошо, с этим я спорить не могу. Но зато она полезный, — снова пробует она, взмахом руки указывая на друкхари, продолжающего работу над стонущей жертвой, — Посмотри на него! Такая ловкость, и знание своего дела. Никогда раньше не встречала существо, способное извлечь главное яблоко из черепа столь большим лезвием, совершенно не повредив при этом глазницу! — Когда мы закончим с более первостепенными делами, Вольный Торговец, клянусь подарить вам скальпель и пинцет. Уверяю вас, совершенно те же функции, и при этом ещё и молчат. — Но может ли пинцет со скальпелем рассказать мне о культуре друкхари? Сомневаюсь. А ведь бесценные знания, совершенно уникальные, считай, те, которые невозможно получить ни из какого другого источника. Неужели тебя, как дознавателя — а возможно и будущего Инквизитора, если дела с Калькасаром продолжат идти так же плохо — совершенно не интересует возможность узнать своего врага получше? — Предпочитаю узнавать своего врага на поле боя, без возможности сойти с ума от необходимости слушать, как он скрипит когтями по стеклу. — Он так общается, Хейнрикс, не осуждай его за попытки коммуникации, — фон Валанциус задумчиво жуёт губу, продолжая наблюдать за Маражаем, шагающим к ним с вырванными у допрашиваемого глазами словно кошка, несущая своим глупым и неспособным сделать ничего самостоятельно хозяевам добычу, — К тому же, я ведь не запрещаю тебе общаться с ним по-своему, верно? Бей его по лицу каждый раз, когда он будет скрипеть по стеклу. * * * Некронский обелиск, который она тронула, во-первых, из научного интереса, во-вторых, — из исследовательского азарта, прошиб её сильнее, чем прошибали транквилизаторы, которыми её пичкали во время обучения, поэтому в реальность фон Валанциус вернулась нехотя. Маражай смотрел на неё заинтригованно, Абеляр — обеспокоенно, Паскаль, безуспешно пытавшийся разобрать ближайший некронский механизм, не смотрел вовсе, ну а Хейнрикс как всегда смотрел скептически: — Что за черт, Вольный Торговец? «Чувствую себя так, будто меня вывернули наизнанку, а потом съели и выплюнули», — мысль правдивая, но не совсем лестная. Признание собственной слабости нанесло бы вред ее репутации непредсказуемого криптида, чего допускать было нельзя, поэтому вместо этого фон Валанциус сказала: — Это было просвещающе. Я теперь, кажется, знаю некронский. По глифам читать могу, а если руки дрожать перестанут, то и чертить их тоже. Паскаль в ответ на неё слова бросил некронский переключатель и повернулся к ней так резко, что у него хрустнула шея, а механодендриты слегка задрожали. «Так, — подумала фон Валанциус, на всякий случай делая шаг назад, — должно быть выглядит техножреческое возбуждение. Страшное зрелище». — Едва ли повод для гордости, Вольный Торговец, — сказал дознаватель, оглядывая обелиск, — впрочем, зная тебя, не уверен, почему я всё ещё продолжаю удивляться. Так что вот тебе честное инквизиторское — чтобы с этого момента ни случилось, клянусь воспринимать это со здоровой долей равнодушия. Тогда Лорд-Капитан ему не поверила, но, надо отдать должное Хейнриксу: в момент, когда она больше всего ждёт от него уже привычное и почти родное «что за черт», ван Калокс умудряется её удивить: он невозмутимо пожимает плечами и обводит остальных её спутников, ставших свидетелями зарождения нового звёздного бога, почти меланхоличным взглядом, в котором фон Валанциус едва смогла разглядеть самодовольство: — Буду честен, совершенно не могу понять вашего удивления. К этому моменту давно уже стало ясно, что по меркам Империума Вольного Торговца за здравомыслящего человека считать нельзя.