Путь от веранды Джоэла до дома Элли, ночь.
Элли большими шагами идет в сторону своего дома, её плечи согнуты под тяжестью слов, которые ещё вертятся в голове. Ночь обнимает её прохладой, но этот мороз не может затушить бурю эмоций, бушующую в её груди. Каждый шаг словно отзывается в пустоте, как звуки потерянных надежд и мечт. Она сжимает кулаки, пытаясь удержать свои чувства, но знакомое жжение предательства смешивается с неожиданным и неуместным чувством облегчения. Элли пинает камень, и он катится по дорожке, исчезая в темноте. Она останавливается, всматриваясь в черноту ночи, и делает глубокий, дрожащий вдох. Гладь воздуха обжигает её лицо, но это не успокаивает её встревоженное сердце. — Чёрт возьми, почему всё должно быть так, блядь, сложно?! — её голос вырывается в тишину, полную боли и невыразимого гнева. Звуки разбиваются о стены, но ни одно слово не может полностью выразить её внутреннюю борьбу. Стоя на месте, она поднимает глаза к небу, которое сверкает тысячами звёзд. Небесная гладь кажется бесконечной, как и отчаяние Элли. Воспоминания о прошлом накрывают её, как непрекращающийся дождь: мрак больницы, путь, пройденный с Джоэлом, и все те жизни, которые остались позади. — Все эти люди... — шепчет она сама себе, и её голос прерывается от слёз, которые начинают стекать по щекам. — Они погибли из-за меня... Потому что я жива. Элли снова начинает идти, её шаги быстрые и решительные, но мысли не отпускают её, следуя за ней, как тени. В её разуме, словно на старом проекторе, мелькают образы: её страхи, сомнения и то, как она пыталась быть сильной. — Может, Джоэл прав. Может, моя жизнь действительно имеет другое значение. Но как мне жить с этим чувством вины? Как двигаться вперёд? Она достигает своего дома, небольшого гаража на заднем дворе дома Джоэла, переделанного в уютное жилище. Привычный вид своего уголка в этом мире обычно приносит утешение, но сегодня этот дом кажется не уютным островком, а суровым напоминанием о потерянном прошлом и пугающем будущем. — Я хочу простить его, — шепчет она, опираясь на дверь, чувствуя, как её голос дрожит от напряжения. — Но как я могу простить его, если я даже не могу простить себя?Дом Элли, ночь.
С тяжёлым вздохом Элли открывает дверь и входит в родное пространство. Тишина в помещении поглощает, только мягкое тиканье часов напоминает о времени. Она сбрасывает тяжелые ботинки на пол и садится на диван, обвивая руками колени, как будто пытаясь защититься от всего, что её окружает. — Я так устала бороться, — говорит она, глядя в пустоту комнаты, её голос слаб и полон боли. — Устала от постоянной борьбы. Устала от боли. Когда это закончится? Когда я смогу перестать чувствовать себя так? Она поворачивает голову к фотографии на каминной полке — снимок с Райли, запечатлевший момент простых радостей. Улыбка мелькает на её губах, но слёзы продолжают струиться. — Райли... — всхлипывает Элли, протягивая руку, чтобы провести пальцем по изображению подруги, будто пытаясь найти в этом утешение. — Ты всегда знала, что сказать. Что бы ты сказала мне сейчас? Сказала бы, чтобы я продолжала бороться? Чтобы я нашла повод жить дальше? Элли убирает руку и складывается на диване, обвивая себя руками, как будто пытаясь согреться в собственных объятиях. Она ищет тепло и утешение в холодной реальности. — Не важно, что бы ты мне сказала. Это моя жизнь, мой выбор. И я выбираю... — она крепче сжимает себя в собственных объятиях, — Попытаться... — Элли вздыхает, — Я хочу попытаться простить, попытаться жить, попытаться найти хоть каплю счастья в этом безумном мире. Не для Джоэла, не для друзей и даже не для тебя Райли, а для себя. Её взгляд медленно скользит по комнате, как будто она ищет что-то, что могло бы дать ответ на вопросы, мучившие её. В уголке, возле стола, на котором она обычно рисует, лежит маленький смятый лист бумаги. Он выглядит таким же потрёпанным, как и она сама, изогнутый и замусоренный, как её сердце. Она встает с дивана, словно с тяжёлым грузом на плечах, и подходит к бумаге. Трепещущими пальцами она разворачивает клочок, и перед ней возникает не самый удачный портрет Джоэла — тот, который остался невидимым, смятым и выброшенным, в то время, как подаренный рисунок уже стоит в своей рамке в гостиной Миллера. Элли медленно возвращается на диван, держа рисунок, как драгоценный, но растрепанный кусочек своей души. Она прижимает его к себе, её пальцы дрожат, скользя по контурам нарисованного лица, как если бы они могли ощутить его тепло через толщу бумаги. Её голос, наполненный горечью и сомнением, звучит едва слышно, как шёпот среди крика пустоты. — Я, может, никогда не пойму, почему ты сделал то, что сделал, Джоэл. И, возможно, я не смогу забыть ту боль, но... — она тихо всхлипывает, — каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу кусочки себя. Я вижу, как ты пытаешься исправить всё. Пытаешься быть тем отцом, которого я никогда не имела. И, может быть, этого достаточно на данный момент. Может, пришло время начать думать о будущем, а не погружаться в прошлое. Я хочу верить, что в этом мире ещё есть добро, что мы можем быть частью чего-то лучшего. Так что я буду держаться за эту надежду, как бы трудно ни было. Потому что именно этого ты хотел бы, не так ли? Чтобы мы продолжали бороться, не просто за выживание, но за шанс на искупление. И кто знает? Может быть, однажды я смогу оглянуться на всё это и сказать... Я прощаю тебя. Слёзы начинают медленно катиться по её лицу, подобно дождевым каплям, которые оседают на сухой земле, стараясь впитаться в её трещины. Руки Элли крепче сжимаются вокруг рисунка, и её мысли погружаются в мрак былых воспоминаний. — Это было в том заброшенном ресторане, окружённом этими монстрами... Ты сражался как одержимый, Джоэл. Ты был силой природы, пробиваясь ко мне, как спасительный луч в этом бескрайнем мраке. Я думала, что умру там, запертая в подвале, одна и испуганная. Но ты... ты был моим героем, даже когда я не хотела, чтобы кто-то становился им. Ты вытащил меня, несмотря на то, что рисковал всем, что у тебя было. И когда мы вернулись к дамбе Томми, ты был рядом, восстанавливая меня, как будто я была хрупким стеклом, которое нельзя было восстановить. Слёзы текут по её лицу, как маленькие природные водопады. Она осторожно вытирает их, пальцы оставляют мокрые разводы на бумаге. — Ты больше, чем просто ворчливый старик с трагическим прошлым, Джоэл. Ты стал частью моего мира, и, несмотря на всё, что было между нами, я не могу игнорировать это. Ты научил меня многому — выживанию, доверию... показал, что значит заботиться о ком-то. Да, ты совершал ошибки — колоссальные и болезненные. Но и я тоже. Мы оба просто пытаемся сделать всё возможное в этом разрушенном мире. И, возможно, в конечном итоге, это всё, что имеет значение. Дождь за окном медленно стихает, Элли остаётся сидеть с рисунком, словно пытаясь получить от него какой-то ответ. В её внутреннем мире всё ещё бушует шторм, её сознание хочет устремиться в будущее, но оно кажется таким неясным и трудным. Она продолжает вытирать слёзы, большие капли падают на рисунок, размывая следы чернил, которые теперь напоминают ей о том, что её чувства столь же многослойны и запутаны. Она издаёт дрожащий смешок, понимая иронию ситуации. — Отлично, теперь я сделала тебя уродом. Вот так оно и происходит, когда кто-то рисует тебя, а потом ещё из-за тебя плачет, — она слабо улыбается кусочку бумаги. — Но, эй, это справедливо. Потому что ты видел меня в моих худших моментах. Самое время тебе попробовать свое лекарство. Кивнув самой себе, Элли осторожно кладет рисунок обратно на рабочий стол. Она останавливается на мгновение, погруженная в свои мысли, прежде чем отправиться к кровати. — Завтра будет новый день, — бормочет она, не откидывая одеяло, а просто ложась сверху. — Это шанс все исправить, построить что-то, за что стоит бороться. Я поговорю с Джоэлом, серьезно поговорю с ним. Потому что сейчас это самое главное - не просто выжить, а жить. С этой мыслью Элли устраивается в кровати, ее глаза тяжелеют от усталости, но светятся вновь обретенной целеустремленностью. Когда ее одолевает сон, последнее, о чем она думает, - это молчаливое обещание самой себе и тем, кто ей дорог: завтра она начнет путешествие к исцелению.