***
Ахмет сосредоточенно работал напильником, время от времени придирчиво разглядывая творение рук своих: хорошо ли получилось. Он готов был чуть ли не до потолка от радости прыгать, потому что самолет вышел что надо! Главное — успеть до прихода мамы и брата! — Братик, а можно я к тебе? — от радостных мыслей Ахмета отвлек тихий и вкрадчивый голосок Али. — Иди, поиграй пока, маленький, — раздался вслед за этим голос Бегюм. Она заглянула в комнату и улыбнулась Ахмету. — Али бей немного заскучал один, вот я и привела его. Ахмет чуть не застонал от досады: только этого мелкого недоразумения тут и не хватало! Не то чтобы он не любил Али, но иногда тот слишком уж досаждал ему. Когда он только-только появился, то постоянно лежал в колыбельке и хныкал, поэтому с ним было совсем не интересно. Ахмет, кстати сказать, до сих пор так толком и не понял, откуда именно взялся Али. Помнится, однажды мама уехала из дома на несколько дней; им с братом Мехметом сказали — в больницу. А когда она вернулась, то привезла с собой Али. Получается, она нашла его в больнице, что ли? Но Ахмет сколько раз бывал в больнице и ни разу не видел, чтобы там раздавали маленьких братьев всем желающим. Или это была специальная больница, где можно взять себе ребенка, ну, вроде того, как Бегюм на базаре покупает фрукты… Мехмет один раз ляпнул совершеннейшую глупость: дескать, брат появился «у мамы из животика». Так ему объяснил кто-то из одноклассников. Совсем, что ли, ненормальный, выдумать такое, и как только Мехмет поверил в подобную чушь?! Дураку же ясно, что Али туда ни за что не поместился бы. Хотя… он же был маленьким… Но так или иначе вопрос все равно остается: как он туда попал-то, в животик к маме! Он спросил было у папы, но тот вдруг начал громко кашлять, а потом сказал что-то вроде «подрастёшь — узнаешь». У мамы Ахмет спрашивать не стал, раз уж папа ничего толком не смог объяснить. Наверное, решил Ахмет, еще раз хорошенько все обдумав, мамы на то и мамы, и они знают специальный секрет, чтобы появился ребенок. Но не означает ли это, что у них тут может завестись еще один брат, будто мало им Али? Хоть бы уж мама достала тогда сестру, что ли! Братьев-то вон, целых двое уже… В общем, пока Али был совсем маленьким, с ним нельзя было ни играть, ни разговаривать. Но теперь он подрос немного, и сделался удивительно приставучим. А чуть что — так и вовсе начинает плакать. Мама же сердится, говорит, что нельзя брата обижать. Но как, скажите, его «не обижать», если он постоянно лезет с глупостями! — Можно я посмотрю? — Али приблизился к столу, за которым расположился Ахмет, и внимательно уставился на его работу. Бегюм ушла на кухню, напомнив Ахмету, чтобы «если что — приглядел за братом». — Только не мешай! — буркнул Ахмет. — Я не буду! — тут же отозвался Али и, помолчав немного, спросил: — А что ты делаешь? Началось! — подумал Ахмет, но вслух сказал лишь: — Самолет. Но это — в подарок брату. Учти, — подняв взгляд на Али, прибавил он, — если проболтаешься, я тебя стукну! — Не буду! — помотал головой Али. — А мне… сделаешь? Пожалуйста! Но только я хочу котенка! Ахмет усмехнулся: Али помешан на кошках, у него чуть ли не все игрушки — коты и кошки, и куда ему столько! Вон, даже сейчас притащил плюшевого кота, которого ему купили родители, и посадил его в кузов своей машинки, которую ему отдал Мехмет. — Ладно уж, — смилостивился Ахмет, — будет тебе котенок. Но… чуть позже. — Ты хороший! — объявил Али и уселся прямо на пол в обнимку со своим любимым котом. Некоторое время он и впрямь сидел молча, не отвлекая Ахмета, но скоро ему это, видимо, надоело. — А когда мамочка вернется? — спросил Али. — Мне скучно без нее! — Скоро приедут, — отозвался Ахмет, энергично работая напильником, чтобы оба крыла самолета были одинаковыми. — Мама и Мехмет тоже. Между прочим, — хитро взглянул он на Али, — ты следующий! — Как следующий? — не понял Али. — К врачу, зубы лечить! — хмыкнул Ахмет. — Я уже был, Мехмет сегодня поехал, теперь, значит, ты пойдешь. — Не хочу! — помотал головой Али и покрепче прижал к себе плюшевого кота. — Будут тебя, что ли, спрашивать, — Ахмет не мог удержаться, чтобы не поддеть младшенького, — мама тебя возьмет и отведет в клинику. А там врач как схватит, как включит машинку для лечения — не отвертишься! Все зубы тебе просверлит, знаешь, как больно?! У Али задрожали губы, он часто-часто заморгал, а потом жалобно взглянул на Ахмета из-под пушистых, можно сказать, девчоночьих ресниц: — Не надо! — прошептал он, готовый вот-вот разреветься. Одна слезинка уже медленно ползла по его щеке, явно предвещая, что через минуту их будет чуть не целый водопад. И тогда Али только мама успокоить сможет, а она еще не вернулась. Ахмет вздохнул: вот так всегда! Не сваришь с этим мелким недоразумением каши, он же совсем шуток не понимает. — Да ладно тебе, чего ты, мелкий? — вздохнув, Ахмет встал из-за стола и подошел к брату. — Не реви! — сказал он, потрепав Али по голове. — Пошутил я, понял? Никто тебе больно не сделает, ясно? Доктор бей просто посмотрит с зеркальцем таким, и все. А мама потом купит тебе молочный коктейль. С клубникой! — Лучше с бананом! — шмыгнув носом, проговорил Али. — Да с чем захочешь, — махнул рукой Ахмет. — Главное — не зареветь там, у доктора! Да и потом, может быть, тебя и не повезут еще, ты же маленький совсем. — Я большой! — насупился Али. — Ну, тогда уж точно реветь не станешь! — рассмеялся Ахмет. — Слушай, — осенило вдруг его, — а давай ты мне поможешь подарок подготовить, и мы вместе его подарим. — Да?! — глаза Али радостно заблестели, и он улыбнулся, ну совсем как мама. — Ты правда мне разрешишь? — Вот смотри, — Ахмет придвинул Али стул, — видишь, я уже закончил почти, а ты… Давай ты его раскрасишь, у тебя же краски есть новые. Али и в самом деле любил рисовать, и Ахмету пришло вдруг в голову, что если самолет раскрасить, то он будет не хуже тех, что продаются в магазине! Целый час они потом с Али возились с красками. Али старался изо всех сил, чтобы не подвести брата и оправдать его доверие. Ахмет же зорко следил, чтобы он ничего не испортил, и сделал все как можно аккуратнее. Да, конечно, младший братец весь перемазался красками, но оно того стоило. Бегюм они сказали, что Ахмет учил Али рисовать, а потом они вместе раскрашивали картинки. Она не стала вдаваться в подробности, лишь улыбнулась, прибавив, что «мальчики просто молодцы, потому что хорошо себя вели, пока родителей нет дома». Потом она повела Али умываться, и он ушел, послав при этом брату полный любви и благодарности взгляд. Теперь у них есть общий подарок, который они вручат Мехмету, и который непременно придет от него в восторг. Ахмет еле успел спрятать самолет в тумбочку, когда вернулись мама и Мехмет. Довольно улыбнувшись, Ахмет кивнул головой, и побежал встречать их. Лишь бы только Али не проболтался…***
Азизе поудобнее устроилась на диване в гостиной, вытянула ноги и скинула туфли. Ноги гудели так, будто она прошла пешком километров двадцать. Впрочем, если подумать, то прием, который устроил Нихат в честь дня рождения сына, и куда пригласил чуть не полгорода, можно сравнить с марафонским забегом. Ну, что касается половины города, то может быть, это и преувеличение, но по крайней мере вся начальная школа, где учились старшие сыновья: их одноклассники, родители и прочие родственники, — присутствовали точно. Азизе знала, что кое-кто сплетничает у них за спиной, мол, Нихат «попусту кидает деньги на ветер», но сам он на это лишь отмахивается. Говорит, дети должны веселиться, пусть у них будет настоящий праздник. Честно говоря, здесь она со своим мужем полностью согласна. Когда они с Нихатом только-только поженились, Азизе решила сделать ему сюрприз ко дню рождения, ведь это был бы их первый семейный праздник, подумалось ей. Она собрала все свои сбережения и купила Нихату в подарок фотоальбом в красивой кожаной обложке с золотым тиснением. «Чтобы хранить самые приятные воспоминания», — написала она на титульном листе. Нихат же чуть было не испортил сам себе сюрприз, потому что зашел в комнату как раз в тот момент, когда Азизе рассматривала подарок. Она быстро спрятала его в ящик стола, но Нихат заметил. — Что там у тебя? — насторожился он. — Ничего… — попыталась схитрить Азизе, но Нихат быстро выдвинул ящик и недоуменно уставился на фотоальбом. — Что это такое? — не понял он. Азизе чуть не расплакалась от досады: — Ну, вот… Ты… я хотела, чтобы… Завтра хотела подарить… На день рождения! — Что?.. — вновь переспросил Нихат и часто-часто заморгал. — Подарок. Для тебя! — дрогнувшим голосом проговорила Азизе. — Да, конечно, я понимаю, это… может быть, слишком… просто. И дешево. Но это все, что у меня было. И я подумала, ты… — Да что ты такое говоришь! — Нихат взял ее за руки, некоторое время смотрел ей в глаза, а после обнял. — Просто… ты понимаешь, — он отвел взгляд в сторону, — мне почти никогда не дарили подарков. Только отец… Очень давно, в детстве. И теперь… Я буду хранить его, обещаю. И там будут только твои фотографии! Ей стало жаль мужа, это прямо-таки в голове не укладывалось: почему его мать так ненавидела своего сына и обожала при этом дочь. Может быть, поэтому сам Нихат старался баловать своих сыновей, он дарил им игрушки, самокаты, велосипеды, устраивал грандиозные праздники. Говорил, что хочет «обеспечить их всем, чтобы они не знали недостатка в развлечениях». Еще Нихат постоянно твердил, что «ни за что не хочет разделять своих детей», и в этом Азизе тоже соглашалась с ним. Вот только… она ясно видела (а чем больше проходило времени, тем это становилось заметнее), что Нихат сильнее всего привязан к Ахмету. Именно его он выделяет среди остальных детей, почти никогда не ругает его, даже когда тот не слушается и грубит. Нихат проводит с Ахметом больше времени, научил его вырезать фигурки из дерева… Да и сам Ахмет, в отличие от братьев, тянется именно к отцу, стремится во всем ему подражать. Впрочем, ему не нужно прикладывать к этому практически никаких усилий, поскольку и характером, и внешностью Ахмет пошел в Нихата. Иной раз Азизе задумывается, не станет ли это для сына проблемой, когда он вырастет. Ведь ему никуда не деться от унаследованной от отца излишней вспыльчивости. Хотя, конечно, может быть, Азизе слишком преувеличивает… — Устала? — Нихат вошел в гостиную и уселся на диван рядом с ней. Азизе улыбнулась: — Немного, — кивнула она. — Но ты же видел, как они радовались! — Не то слово, — отозвался Нихат. — Хотя, признаюсь, у меня от всего этого гама голова разболелась. Дети целый вечер носились по всему двору, играли в какие-то свои игры: то ли ловили «шпионов», то ли наоборот — убегали от «разбойников». Когда настала пора задувать свечи на торте, Мехмет уже явно устал и время от времени зевал. Али же и вовсе задремал в кресле на террасе, и Бегюм пришлось забрать его и уложить в кровать. Лишь бы не обиделся, что его не разбудили и не расплакался. Однако, братья оставили ему самый вкусный кусок торта, может быть, это его задобрит. Вообще, Али ведь младше Мехмета на целых пять лет, и сейчас, когда он день ото дня взрослеет, изо всех сил старается ни в чем не отставать от старших, чтобы они тоже играли с ним, принимали в свою компанию, делились секретами и так далее. Ему хочется стать, так сказать, «частью их команды». Помнится, нечто подобное было и в ее отрочестве и юности: бедняжка Ханифе ужасно расстраивалась из-за того, что они с Элиф «считали ее совсем маленькой» и отчаянно бунтовала, дабы сестры «считались с ней так же, как и друг с дружкой». А Ахмет ревнует старшего брата, ведь они с Мехметом погодки и потому буквально с младенчества были вместе. Родителей, кстати сказать, Ахмет тоже ревнует, и если Азизе запрещает ему что-либо или ругает за какие-то проступки, скажем, когда он нагрубит младшему или подерется с одноклассниками, он обижается на нее и говорит, что она «его совсем не любит, потому что у нее есть ее любимые Мехмет с Али». Мехмет, к слову, тоже поначалу ревновал, когда Али только родился. Он постоянно спрашивал, кого из них троих она любит сильнее, и почему «не может стать одной только его мамочкой». Но сейчас он напротив старается поддержать младшего, оберегает его, повтопяет, что никому не даст в обиду. Но и Ахмет, стоит признать, кажется, проникся, чем приятно удивил ее: во-первых, сделал своими руками подарок для Мехмета, а во-вторых, приобщил к этому делу Али. Сегодня утром, перед завтраком, Ахмет вошел в столовую, держа Али за руку. В другой руке у него была небольшая пластмассовая коробочка, перевязанная ленточкой (коробку и ленточку, как выяснилось, мальчишки выпросили у Бегюм, она же помогла им красиво завязать ленту). Ахмет вручил брату подарок, и они с Али хором поздравили его. В коробке оказался небольшой деревянный самолетик, Ахмет сделал его сам, а Али — раскрасил под его, разумеется, руководством. — Мама, папа, смотрите, брат это сделал для меня! — пришел в восторг Мехмет. — Вам нравится? — Я думаю, — улыбнулся себе в усы Нихат, — это просто великолепно! — Ты у нас молодец, сынок, — Азизе погладила Ахмета по голове. — А я? — тут же спросил Али. — Да, мам, — спохватился Ахмет, — наш мелкий мне помогал, вон, посмотри, как раскрасил! — Умница! — Азизе поцеловала младшего сынишку, а Нихат подхватил его на руки и закружил, чем вызвал дикий восторг Али. Кажется, этот подарок Мехмету пришелся по душе больше всего, хотя одноклассники подарили ему набор дорогих фломастеров, конструктор и самокат. А железной дорогой, за которой они с мужем ездили аж в Мардин, потому что здесь не смогли найти, куда больше заинтересовался сам Нихат. Он даже остался в детской собирать ее уже после того, как гости разошлись, а сыновья, полные радостных впечатлений, улеглись наконец в кровати. — Дети были так рады… — задумчиво проговорила Азизе. — Знаешь, я сейчас подумала о том, как быстро они растут! Девять лет… А кажется, будто только вчера наш Мехмет испустил свой первый крик, и я взяла его на руки. — Точно! Я тебе говорю: «Ой, какой он крошечный!» — вспомнил Нихат. — А ты мне: «Неужели ты думал, что он родится сразу с усами и бородой!» — Ты так хохотал! — улыбнулась Азизе. — Но он и вправду был совсем маленьким, я даже боялся притронуться к нему. Это потом уж, когда Ахмет родился, и Али — с ними уже страха не было. — Ты привык, — кивнула Азизе. — А вот теперь — посмотри — скоро они станут совсем взрослыми! — Ой, Азизе, — усмехнулся вдруг Нихат, — мне кажется, тогда у нас с тобой прибавится головной боли. Знаешь, что я сделал, когда мне исполнилось пятнадцать? Мы с Искандером, естественно, не пошли в школу, полдня проболтались в парке, катались на аттракционах. Потом Искандер домой ушел, а я… отправился в бар. Сказал там, что мне уже семнадцать… Заплатил (денег мне мать тогда дала, расщедрилась, заявила, мол, это ее подарок), и меня пропустили. Как я домой потом вернулся — не помню! А вот как мать с отцом меня отделали… — он замолчал и глубоко вздохнул. Азизе посмотрела в потемневшие глаза мужа и погладила его по плечу. А потом вдруг у нее перед глазами ожили картины из собственного прошлого. Она отвернулась и прикрыла рукой глаза. — Что с тобой? — спросил Нихат. — Тебе нехорошо? — Нет, — ответила она. — Просто ты сказал: «пятнадцать лет», — и я вдруг вспомнила… маму. В тот день было очень холодно, а мама уже болела, ей тяжело было… Она не могла много работать, поэтому мы с братом встали пораньше, растопили печь… Мама поднялась, стала готовить завтрак, я ей помогла. Когда проснулись младшие сестры, и все сели за стол, мама с братом вручили мне подарок. Мне как раз исполнилось пятнадцать. Они мне подарили серёжки. Неверятно красивые! Ну, мне они тогда настоящим сокровищем казались: серебряные с маленькими камушками-капельками. Такие золотисто-коричневые, будто крепко заваренный чай. Янтарь, кажется… Я их однажды в лавке увидела, в городе. Но они были слишком дорогие для нас. Мама, наверное, полгода копила, да и брат отдал чуть ли не все свое жалованье. Я говорила, что не стоило, но в то же время была так счастлива! Теперь тоже буду красивой, думала я, не хуже хозяйских дочек, у которых мы с матерью раньше стирали белье… Потом мы пили чай и смеялись шуткам брата Месута. Мама смотрела на нас и улыбалась. Казалось даже, что ей стало намного лучше, и она поправится. Увы, чуда не произошло, и через полгода ее не стало. Наверное, это был последний счастливый день, когда мы были все вместе. Только папы не хватало… — Азизе… — тихо проговорил Нихат. Он придвинулся ближе, взял ее за плечи и мягко развернул к себе лицом. Большими пальцами стер с ее щек слезы и поцеловал. — Ну, что ты, не надо так! Не плачь, прошу тебя! Не могу я, когда ты плачешь… — Тогда зачем заставляешь? — невольно вырвалось у нее. Время от времени они с мужем ссорились, что, разумеется, неизбежно, и случается в каждой семье. Обычно разногласия касались работы. Нихат поначалу радовался, когда Азизе, отучившись в колледже, стала помогать ему вести дела. Но когда она брала на себя ответственность и принимала те или иные решения, которые касались, допустим, заключения новых контрактов, Нихата почему-то это выводило из себя, пусть даже сделка оказывалась выгодной и приносила немалый доход. Он злился, говорил, что она лезет не в свое дело, ведь он просил ее «всего лишь помочь, а не своевольничать». Азизе раздражалась, говорила мужу, мол, он сам не знает, чего хочет, и ссора вспыхивала сама собой, словно искра попала ненароком в сухой сноп соломы. Кроме того, Нихат стал частенько попрекать ее тем, что она, видите ли, в одиночку ведет деловые переговоры «с посторонними мужчинами», а это — «проявление неуважения к мужу». Глупее не придумать! Не хватало еще ревновать ее, как Нихату только в голову такое приходит! Азизе выходила из себя, повышала голос, муж тоже в долгу не оставался. Нихат вообще чрезвычайно вспыльчив и злопамятен, а если уж он раздражен, то ему ничего не стоит сказать какую-нибудь грубость, способную задеть за живое. Так, например, в последний раз (это случилось примерно месяц тому назад) он попрекнул Азизе тем, что она, судя по всему, «больше любила того, другого», а не Нихата. Она почувствовала себя так, будто муж не просто ткнул пальцем в старую рану, а еще и соли туда насыпал. Лучше бы ударил, сказала она ему, впрочем… иной раз Нихат и впрямь не гнушался распустить руки. Несколько раз в пылу ссоры Азизе получала от мужа весьма болезненные пощечины. Потом он, чуть не плача, просил у нее прощения и говорил, что больше такого не повторится. В первый раз Азизе поверила, а сейчас… Ей все больше и больше стало казаться, что Нихата, увы, уже не переделать. — Я же попросил тогда прощения! — обиженно взглянул на нее Нихат. Азизе еще раз тяжело вздохнула и провела ладонью по лбу: — Извини, Нихат! — осторожно дотронулась она до его щеки. — Просто… Я очень устала, а тут еще вспомнила обо всем, и… Извини, — повторила она, — я не хотела тебя обидеть! Мы же обо всем решили забыть, да? — Иди ко мне! — он обнял ее за плечи. — Моя родная, — прошептал он, ласково гладя Азизе по спине, — я никогда… никогда больше не огорчу тебя, клянусь!.. Ты же мое счастье, без тебя я никогда не узнал бы, что это такое, когда тебя любят. Ведь ты любишь меня! Скажи, Азизе, прошу, скажи, что ты меня любишь! — Я люблю… — чуть отстранившись от него, произнесла Азизе. — Люблю, когда ты такой. Когда я действительно нужна тебе. Когда твои руки ласкают, а не… — Тшш!.. — он приложил палец к ее губам. — Отныне будет только так, обещаю! Пусть мои руки отсохнут, если… если сделают тебе больно! Ведь только благодаря тебе у меня есть моя семья. Наши дети. Если бы не ты, я, наверное, погиб бы, потому что не вынес одиночества. В ответ Азизе грустно улыбнулась и покачала головой: — Ведь ты дал мне не меньше, Нихат! Запомни: я никогда об этом не забывала и не забуду! Нихат еще крепче прижал ее к себе: — Ладно, дорогая, не пора ли нам с тобой пойти к себе? — шепнул он ей на ухо, а после поцеловал в шею. — Ведь уже поздно, и нам, я думаю, не повредит немного отдохнуть! — Нихат! — рассмеялась она, чувствуя, как по телу прошли волны жара, как бывало всегда, когда муж принимался вот так целовать ее. — Вот об этом ты никогда не забываешь, да? — Как я могу! — вновь обжег ухо его жаркий шепот. — Я же прямо-таки разум теряю рядом с тобой… — Это, знаешь ли, взаимно! — усмехнулась она, придвинувшись ближе. — Идем же, и впрямь уже поздно, да и вдруг Бегюм увидит нас здесь… — А все же у нас с тобой замечательные дети, да? — спросил Нихат, взяв ее под руку. — Самые лучшие! — кивнула Азизе. — А ты знаешь, что я придумал? Давай отпразднуем день рождения Али в Карсе? Мы ведь как раз до сентября там задержимся. Сводим их на карусели, купим Али новую кошку в подарок. Ну, или чего он там хочет?.. И проведем день все вместе, впятером, а? — Мне нравится твоя идея, — кивнула Азизе. — И дети, думаю, придут в восторг. Тем более, Али. Он всегда так радуется, когда братья играют с ним. И когда ты уделяешь ему внимание. — Значит, решено! — подытожил Нихат. — Пусть у них будет такой праздник, — прибавил он, — о котором и мы с тобой мечтали в их возрасте… Азизе кивнула: что ж, здесь Нихат совершенно прав. Их сыновья — это самое лучшее, что у них есть, и что только может быть. А значит, они просто обязаны дать им все самое лучшее.