Карма

Едкий. Сухой. Резкий. Слишком тяжелый воздух и до горечи иссушающий ветер. Гнетущая жара, давившая на плечи вечером, сейчас была бы кстати, потому что прохлада ночи только нагнетала обстановку. Он выдохнул и очень хорошо мог представить облачко пара, которое сопровождало это действие. Не сигаретный дым; воздух был настолько сухой, что, казалось, вытягивал изо рта последнюю влагу, даже придурок на заднем сидении додумался не курить. Но не ландшафт, граница расширяющейся пустыни, беспокоил человека. Было что-то еще, какое-то странно-знакомое и непрошеное ощущение. Предчувствие беды. Настороженность. Что-то чужое. Но стоило ему ухватиться за это чувство, как оно тут же исчезло: слово, не сорвавшееся с языка, воспоминание, погрузившееся в пучины забвения. Санзо открыл глаза. — Следующий город так далеко! Мы бы не доехали даже за всю ночь, — заныл Гоку прямо под ухом. — Санзо, ты меня слушаешь?! И тут двигатель забарахлил, а из-под приборной доски раздался писк. — Думаю, на сегодня Хакурю практически выдохся, — Хаккай повернулся к Санзо, — если мы хотим завтра продолжить путь... Монах посмотрел на небо, где над горизонтом поднималась луна. Она сверкала в пыльном воздухе, яркая и полная. На мили вокруг не было видно ни одного приличного укрытия, зато наблюдалось достаточно сухих зарослей и скал, чтобы скрыть в своей тени убийц. — И мы не обедали, — завывал Гоку, словно обретя второе дыхание. — Я умираю с голоду! Можно мне немного попить? Пожалуйста? — И с минуты на минуту должно адски похолодать, — вклинился Годжо. Санзо глубоко вдохнул, поморщившись, когда холодный воздух оцарапал горло: — Ладно. Хакурю остановился с радостным писком. — Отлично! Давайте разведем огонь и приготовим нормальный ужин, — с этими словами Гоку, лучась энтузиазмом, выпрыгнул из джипа. — Никакого огня, — оборвал его Санзо. — Но... Но... Но почему? Монах пожал плечами: — Это небезопасно. Кто-то за нами наблюдает. — И дров нет, — поддержал Хаккай. — Разве что кустарник, но он плохо горит. Гоку стал мрачнее тучи: — Значит, холодные объедки? Снова?! Можно же было дотянуть до следующего города... — Ты сам просил остановиться, — огрызнулся Санзо, выходя из джипа. Да гори оно все... Надо покурить. — Ты же сам сказал: «никакого огня», — ухмыльнулся Годжо. Рядом полыхнула яркая вспышка, и белоснежное существо приземлилось на плечо Хаккая. — Поумничай тут, тупой каппа, — в темноте зажегся свет, превратившийся в слабое свечение на конце сигареты. Санзо едва не закашлялся на вдохе, но когда дым, наконец, просочился в легкие, напряженные до предела нервы начали успокаиваться. — Это был долгий день, — Сказал Хаккай, — и ночь, смею предположить, будет не легче, — в его взгляде, обращенном на монаха, мелькнуло предостережение, но адресат это просто проигнорировал. — Нам всем нужен отдых. — Но... — начал было Гоку. Хаккай улыбнулся в ответ: — После ужина, конечно. — Нахрен ужин, — прошептал Годжо. — Я иду спать. Мартышка может жрать, сколько влезет. — Надо выставить часового, — сказал Санзо. — Не меня, — взвился Гоку. — И не меня, — вторил Годжо. Хаккай и Санзо переглянулись. — Я водитель. — Как будто кто-то может спать под громовой храп этой макаки, — проворчал Санзо. Облачко пыли поднялось, когда он сел на землю спиной к чахлому, облетевшему деревцу. Да я бы и не уснул, даже если бы захотел. Особенно когда... Он задумался. Вот же оно, это неуловимое чувство, которое смешивалось с сигаретным дымом и напоминало о бессчетных ночах, отмеченных резкими, паническими пробуждениями. Теперь оно было постоянным, становилось все сильнее, и пробегающий по спине холодок не имел ничего общего с погодой в ночной пустыне. Ёриоку, вот что приходило на ум. Не тот обычный нацеленный выброс, который говорил о ёкае, проникающем в дом через окно, а что-то рассеянное. Неконцентрированное. Нераспознаваемое. Приглушенное. Его источало все вокруг, сама земля была им пропитана. Энергия с тем же оттенком, что и у замка Хякуганма-о... Даже после смерти ёкаев и уничтожения их логова земля все хранила этот след. Но здешняя энергия была старше. Ёкаи жили в этих краях, как и их отцы, деды и прадеды. Поколение за поколением. Ёкаи были здесь задолго до появления Минус-волны. Задолго до Гюма-о. Возможно, они здесь и сейчас... нельзя было сказать наверняка. Гоку раздобыл поесть и теперь устраивался поудобнее, чтобы уснуть. Годжо уже тихо похрапывал. До монаха донесся голос Хаккая из темноты: — Разбуди меня через час. На что Санзо усмехнулся: — Спи уже. *** Несколько часов прошло спокойно. Нервы, притупленные усталостью и никотином, привыкли к постоянному присутствию ёриоку. Как навязчивый запах, который перестает ощущаться спустя некоторое время, оно уже не чувствовалась так остро. Пачка сигарет пустела, нужно будет открывать вторую. Ночь была тихой, безветренной и бесшумной, но в воздухе стояло напряжение. Гоку снова захрапел, и Санзо, раздраженно вздохнув, наклонился, чтобы перевернуть его набок. Только это и спасло монаха от стрелы, вонзившейся в ствол дерева точно на уровне его головы. Пара мгновений, и остальные путешественники повскакивали, разбуженные выстрелами револьвера и свистом стрел над головами. Одна из них вонзилась в плащ Гоку, когда он попытался встать. Пришпиленный к земле, мальчишка опрокинулся на спину, и над ним успел взметнуться сияющий барьер, давая возможность вытащить стрелу и отражая несколько более точно нацеленных снарядов. — Я думал, ты должен быть настороже! — Прокричал Годжо. — Спишь на работе, а, мудак в рясе? Санзо выпустил еще пару пуль: — Ты их тоже не почувствовал! — Да, только я спал! — Именно поэтому мне и пришлось спасать твою задницу. И зачем я вообще напрягаюсь?.. Лезвие Шакуджо вспахало землю в нескольких сантиметрах от ног Санзо, стрельба на мгновение затихла. — Идиотский таракан, смотри, куда машешь своей палкой. Если не можешь уследить за своей длинной... — ... найди коротенькую, как у тебя? — перебил Годжо. Пуля просвистела достаточно близко, чтобы задеть прядь волос. Годжо приготовился было сказать еще какую-нибудь гадость, но его прервал крик: — Хакурю! За спиной раздался полный боли писк, и дракончик упал на землю с окровавленным крылом. Меч рассек ткани до самой кости, выглядела рана достаточно серьезной. — Хакурю! — громко позвал Хаккай, в голосе его слышалось беспокойство. Несколько зеленоватых вспышек спустя он оказался рядом с питомцем. — Придурок! Сзади! — револьвер Санзо лишь щелкнул пустым цилиндром, но Гоку уже спешил на выручку. Раздался захлебывающийся вскрик, когда парень опустил на голову подкравшегося ёкая Ньеибо, достаточно сильно, чтобы проломить тому череп. — Получи, — ухмыльнулся Гоку. — У меня пятый! Но смерть товарищей никак не влияла на ярость атакующих. — Убить их! — Смерть убийцам ёкаев! — Не дадим им забрать жизни наших собратьев! — Это преподаст им урок! — Учитесь вовремя заткнуться! — огрызнулся Годжо, выводя из строя ближайшего противника. Рядом с ним Санзо спокойно перезарядился и возобновил стрельбу. — Здесь действительно было паршивое место для привала. — Ой, да ладно тебе... Это просто небольшая разминка перед завтраком. — Это не так, — послышалось за спиной. Годжо обернулся на голос и встретил взгляд серьезных зеленых глаз. Хаккай медленно поднялся, бережно поддерживая Хакурю. — Это не игра, — сказал он и, подняв руку, одним зарядом стер с лица земли последних противников. — Извини, — проговорил Годжо, вспоминая удар меча, предназначавшийся, возможно, ему, и пролившуюся затем кровь. — Я не хотел... В общем... Мне жаль... — Эй, Хаккай, с Хакурю же все будет в порядке? — спросил Гоку. — Нам придется идти пешком, — коротко ответил Хаккай. — Ему необходимы тепло, отдых и хорошая еда, чтобы крыло нормально зажило. И нам нужна вода, бинты и что-нибудь, чтобы обработать рану. Последовала неловкая пауза. — Думаю, где- то неподалеку должен быть ручей, — откликнулся Годжо, — или какая-нибудь деревня... — Тогда пошли, — привычно распорядился Санзо. — Уже рассвело, — он убрал револьвер и двинулся вперед, даже не оглянувшись. Один за другим остальные последовали за монахом и вскоре скрылись за дюнами. А солнце нового дня осветило пропитанную кровью землю, усыпанную мертвыми телами.