Нормально. Ну, почти.

      Балансируя на ступеньке шаткой лестницы, Петуния сняла с верхней полки коробку, которая постороннему человеку показалась бы совершенно неприметной. Но не ей. Она видела, как туго скрученные пучки серебристой магии ласкают резные края коробки. Они лизали ее пальцы в перчатках, почти кусая, пока она спускалась на пол и передавала коробку мистеру Борджину.       Волшебник даже не взглянул на неё, сосредоточившись на клиентке, стоящей перед прилавком. Это была женщина средних лет, закутанная в длинную тёмную мантию отороченную мехом, и широкополую шляпу, которая почти скрыла её лицо.       — Вот и она. Одна из последних музыкальных шкатулок Мастера Джарета, изготовленная вручную в тринадцатом веке.       Петуния напряглась, когда женщина попыталась открыть коробку, но Борджин вовремя накрыл её рукой.       — Я бы не советовал доставать инструмент среди бела дня, — сказал он, — во избежание… непредвиденных последствий.       Покупательница усмехнулась.       — Вы ожидаете, что я куплю вещь неизвестного качества, не проверив ее действие?       Борджин прижал руку к сердцу, изображая негодование.       — Как вы можете, мадам Манро, мы искали её повсюду с тех пор, как вы заказали её шесть месяцев назад. Как вы знаете, предметы, предназначенные для соблазнения, не так-то легко найти, — он окинул взглядом женщину и сочувственно цокнул языком. — И, похоже, род Манро ещё не продолжен. Сколько времени прошло со дня свадьбы — четыре, пять лет? Возможно наследник Манро слишком увлечён… другими, более юными чаровницами?       — Придержи язык, полукровка! —пронзительный голос разнёсся по всему магазину.       Волшебник почтительно склонил голову, не продемонстрировав ни единой эмоции. Петуния быстро скользнула взглядом по его чуть удлинённым заостренным ушам, прежде чем вернуться к разъярённой женщине. Уши в сочетании с острыми ногтями и низким ростом, были единственными признаками его гоблинского наследия.       — Вы вольны оказать доверие любому другому магазину, мадам, — заявил он, медленно поднимая коробку и возвращая её Петунии.       — Стой! — воскликнула ведьма. Она раздраженно поджала губы. — …Триста галеонов.       Борджин фыркнул:       — Шестьсот.       — Четыреста.       — Пятьсот тридцать.       — Идёт.       Проводив клиентку, волшебник чертыхнулся и вытащил из-под прилавка тяжёлую бухгалтерскую книгу.       — Вот почему я не стою за прилавком, — пробормотал он, перелистывая страницы.       — Где, чёрт возьми, Клавдий? — обратился он к Петунии.       — Мистер Беркс осматривает новую партию антиквариата на аукционе в Тинтагеле.       Петунья стянула громоздкие чёрные перчатки, убрала их в ящик и долила чернила в чернильницу мистера Борджина. Мужчина неразборчиво проворчал слова благодарности и поинтересовался:       — А какого чёрта тебя с собой не взял?       Девушка пожала плечами.       — Вероятно, по той же причине, по которой не взял вас.       Они понимающе посмотрели друг на друга. Петуния обнаружила, что аукционы или частные встречи, назначенные Борджину и Берксу, по большей части проводились в поместьях с сильными защитными чарами от нечистокровных посетителей.       Борджин, выдав ещё несколько смачных ругательств, вернулся к бухгалтерской книге, а Петуния не смогла сдержать улыбку. По словам целительницы Во владельцы магазина уж несколько раз пострадали от нечистых на руку помощников и потому были особо придирчивы при найме персонала.       Ни Каратак Борджин, ни Клавдий Беркс не были приятными. И не были очень добрыми. Петуния даже не могла сказать, что они были честными. И всё же, по какой-то причине, ей все равно нравилось работать с ними.       Во настойчиво рекомендовала её, умолчав однако о некоторых особенностях её ситуации. Для них она была сквибом неспособным творить магию, но с нестабильной способностью ощущать магический потенциал в предметах и ​​объектах. Возможно, именно поэтому они взяли её на работу и даже стали весьма откровенными в некоторых вопросах, как только поняли, что Петуния может быть очень полезна при распознавании подделок.       Лили как-то спросила её, на что похожа антикварная лавка, но даже две недели спустя Петуния могла описать её только как склад мерцающих, вызывающих головокружение странных штуковин, которые могли оторвать ей руку. Или проклясть её. Или свести с ума.       Примерно то же можно было сказать про покупателей. Она повстречала самых разных персонажей — подозрительных, неудачливых, высокомерных, смущённых, болтливых, — которые приносили и покупали самые разные предметы.       К большому удивлению Петунии, большая часть товаров Борджина и Беркса даже не попадали под категорию «Тёмная магия». Это было первое, чему научил её мистер Борджин. Как отличать магические предметы, пропитанные тёмной магией, от всех остальных.       — Они развращают вашу душу, — начал мистер Борджин, подводя Петунию к Длани Славы, — ваше тело или вашу магию. Бывает два из трёх, а бывает и всё вместе.       И Петуния отчётливо видела в этом сморщенном, уродливом обрубке магию, взывающую к ней, маня всё ближе, обещая исполнить самые смелые мечты. Петуния не знала, прошло ли несколько секунд или может часов, пока она зачарованно пялилась на него, не в силах оторваться. Линзы её новых очков, пары огромных авиаторов в металлической оправе, мерцали, фокусируясь на тошнотворно-сладкой жёлтой ауре, казалось сочащейся из артефакта.       Мистер Борджин оттолкнул её, вырывая из тумана. Он взглянул на свои карманные часы и удовлетворённо кивнул.       — Ты продержалась дольше других. Обычно волшебники хватаются за проклятую штуку в первую же минуту, — сказал он, фыркнув.       Девушка скривилась. Она не хотела прикасаться ни к одному артефакту источающему такое приторное свечение. Но они действительно завораживали её. В отличие от магических предметов, которые она видела в Хогвартсе, эти содержали мрачную историю. Кто это сделал? Зачем? Что произошло в их жизни, что заставило их пожертвовать частью себя, чтобы создать его?       Она пыталась обсудить с Лили свои теории в первую неделю работы в антикварном магазине, и хотя та охотно отвечала на остальные её вопросы, комментарии о Тёмной магии она обходила неловким молчанием. Не желая доставлять сестре больше неудобств, Петуния теперь держала свои идеи при себе — или, по крайней мере, пыталась. Но после того, как её чуть не растерзал набор взбесившихся гребней для волос, она почувствовала, что ей нужен кто-то, с кем можно было бы обсудить свои мысли. Петуния никак не ожидала, что Северус Снейп ответит на её письмо.       Вынырнув из своих размышлений, Петуния посмотрела на дедушкины часы и чертыхнулась. Поспешно надев пальто и варежки, она попрощалась с мистером Борджином, услышав в ответ только — «ты знаешь, где камин».       «Ну, — подумала Петуния, выкрикивая «Святой Мунго», — эта работа не так уж и плоха».       Позади Северуса раздался оглушительный грохот. Не дрогнув, он проигнорировал шум, тщательно растирая огуречник в мелкую равномерную крошку. Он заглянул в ступку. Никаких семян, довольно подумал Северус, автоматически припоминая его свойства. Масло семян огуречника, хотя и является ключевым ингредиентом для зелья забывчивости, может вызвать припадки, если его использовать неосторожно. А если огуречник выращивать вместе с наперстянкой, оно может…       — Двадцать баллов с Гриффиндора за неуместную демонстрацию кулачных боев в моём классе, мистер Поттер! — крикнул профессор Слагхорн, — И ещё пятнадцать за то, что опрокинули котел бедного мистера Мейхью. — он с тревогой посмотрел на пролитое зелье. — Оно даже было близко к предполагаемому цвету, на этот раз…       Наложив чары стазиса на свою работу, Северус наконец повернулся, чтобы посмотреть на сцену перед ним.       Несколько стульев упали на пол вместе с котлом Дэниела Мейхью и его жалким подобием зелья. Джеймс Поттер выпрямился, вытирая кровь со рта разбитым кулаком. Напротив него стоял один из соседей Северуса, Барнаби Далтон, который нагло ухмылялся, держась за окровавленный нос.       — Это уже шестая ваша драка за пять недель, и все со студентами моего дома! — пропыхтел профессор Слагхорн, раздражённо потирая затылок. — И хотя обычно я ничего не имею против острого соперничества домов, это уже выходит из-под контроля.       Слегка прищурившись, он скользнул взглядом по Далтону, и снова обратился к гриффиндорцу:       — Потрудитесь объяснить, как всё это началось! Вы оба!       Далтон заговорил первым.       — Не о чем беспокоиться, профессор Слагхорн, — его взгляд остановился на Поттере, ухмылка стала шире. — Просто небольшое недоразумение между друзьями. Разве не так, Джеймс, старина?       Северус внутренне фыркнул. С тех пор, как разлетелись слухи о «нападении» Поттера и Блэка на магла в Больничном крыле, к ним начали подходить слизеринцы. Некоторые интересовались их политическими взглядами. Другие, достаточно умные, чтобы понимать, кому преданы эти двое, подкалывали их за лицемерие. Идиоты, с другой стороны, имели наглость поздравить их с тем, что они наконец-то поняли ценность своего чистокровного статуса.       Ни Поттер, ни Блэк не отличались особым терпением, что привело к череде драк в течение последних нескольких недель. Не то чтобы Северус был сильно против. Скорее, он получал удовольствие, наблюдая, как эти двое пытаются сдержаться, выслушивая колкости в свой адрес, но неизбежно срываются.       Поттер выкрикнул что-то неразборчивое и попытался еще раз ударить Далтона, но Блэк схватил его сзади и оттащил назад. Профессор Слизнорт поднял руки.       — Недоразумение или нет, это крайне неподобающее поведение! Особенно в классе зельеварения, где используются летучие ингредиенты, — удручённо вздохнул профессор. — Вы не подумали о безопасности своих одноклассников, прежде чем затевать драку?       Поттер вздрогнул от слов профессора и как-то весь сдулся, уставившись в пол. После некоторого колебания Блэк отпустил его, отступив в сторону.       — Марш в кабинет директора. Оба, — профессор Слизнорт бросил выразительный взгляд на Далтона, от чего его ухмылка наконец сменилась хмурым выражением.       — Я их сопровожу, — подал голос Люпин, вставая со своего места.       Северус поёжился от звука его голоса, его рука едва заметно сжала палочку.       — Какой подходящий случай проявить инициативу, мистер Люпин! — ответил профессор. — Пять баллов Гриффиндору!       Иногда Северус слышал этот голос в своих кошмарах, трансформирующийся в низкое рычание его истинной формы.       Люпин устало улыбнулся.       — Спасибо, сэр.       Чудовище. Были ночи, когда Северус не мог сказать, слышит ли он в ушах вой или это его собственные крики. Сердце забилось так, словно оно вот-вот вырвется из груди. Резко затошнило, и он дрожащими руками опёрся о колени, пытаясь успокоиться. Несколько глубоких вдохов и он снова почувствовал тень контроля над своим телом.       «Это ничто, — злобно подумал он, глядя на Поттера и Блэка, — по сравнению с тем, что они сделали со мной». Справедливо, что их маленькая банда наконец получает по заслугам.       Дрожь снова пронзила Северуса, и он с удвоенным рвением принялся за своё зелье. Только почувствовав на себе чей-то взгляд, он поднял голову и оглянулся. Это была Лили, уставившаяся на него нечитаемым взглядом. Она посмотрела на студентов покидающих класс, и раздражённо закатила глаза.       Северус пожал плечами. Джеймс ударил первый. Он из твоего Дома, не забывай. Лили уныло фыркнула. Я знаю. Она снова посмотрела на него и наклонила голову. Ты в порядке? Северус несколько секунд просто смотрел на неё, прежде чем медленно кивнуть. Всегда.       Они не вернулись к прежнему — Лили всё ещё едва здоровалась с ним. Но именно в такие моменты, как этот (каким-то загадочным образом всегда связанные с коротким пребыванием Петунии в Хогвартсе), возвращался отголосок их былой дружбы.       Его сердце снова пропустило удар, но уже не от страха. Он находил утешение в том, что они с Лили все еще могли молча беседовать. И все же, это было болезненным напоминанием о том, что Северус потерял нечто особенное.       После отъезда Петунии Северус по большей части старался не высовываться, сосредоточившись на учебе, занимая свободное время исследованиями и тщательно следя, чтобы не выделяться среди слизеринцев. Хотя Северус никогда не унижался до того, чтобы намеренно провалить экзамены, но он также никогда не старался подлизываться к профессорам и никогда не хвастался своими оценками.       Он ещё на первом курсе понял, что такая тактика работает только для элиты Слизерина. А грязный полукровка должен знать своё место. Однажды, много лет назад, Рабастан Лестрейндж подражая своему кумиру, долго дразнил Северуса, а потом ударил проклятьем Diffindo. Он нанёс ему несколько порезов, прежде чем Северус запросил пощады.       Он никогда не станет частью высшего эшелона волшебного общества. Слишком уродливый, слишком бедный, слишком нечистый. Но Северус не собирался доказывать что-то этим богатеньким придуркам. Если ему суждено стать слугой, подумал он, то он преклонит колени перед Тёмным Лордом в ряду со всеми этими чистокровными снобами, которые когда-то насмехались над ним. Он был тем, кого Северусу необходимо впечатлить. Ему просто нужно было сначала попасть в ближний круг.       Поэтому Северус выжидал, лениво слушая, как другие студенты болтали о посещении зимних балов и своих рождественских подарках. Он старательно дистанцировался, пока они кичились своим богатством перед ним, и вскоре устав от его апатии, они оставили его в покое.       Это продолжилось и на следующее утро, когда Северус отключился от тирады Мальсибера о том, что он проведет каникулы в Испании, а не в их обычном зимнем шале в Альпах. Северус лениво поддакивал в нужных местах, держа в одной руке учебник по чарам, а в другой чашку травяного чая.       Он почти обрадовался, когда хлопанье крыльев заглушило голос Мальсибера, сигнализируя о доставке утренней почты. Крепкая пёстрая сова протиснулась сквозь одно из высоких, двухарочных окон Большого зала, и немного покружившись над столами медленно спустилась, чтобы бросить письмо перед Лили Эванс.       Девочка вздрогнула от волнения, хватая письмо, но тем не менее не забыла сунуть птице кусочек своего завтрака в знак благодарности. Сова клюнула её волосы, прежде чем снова взлететь. Однако вместо того, чтобы покинуть Зал, она снова облетела столы, и добравшись до Северуса, бросила ему письмо и два свёртка.       Северус был удивлен, когда пришло первое письмо. Да с какой вообще стати Петунье писать ему?!       Она писала неразборчивым небрежным почерком, описывая какую-то заварушку с набором балинезийских аксессуаров для волос. Как она вообще смогла достать зачарованный артефакт за пределами Хогвартса, всё ещё оставалось загадкой, но гораздо интереснее оказались её вопросы о Тёмной магии.       «Как классифицируется Тёмная магия? Есть ли для неё объективное определение или она скорее субъективна, определяясь сквозь культурную парадигму сообщества? Будет ли заклинание или предмет, считающиеся «тёмными» в одном сообществе, не считаться таковым в другом? А если отвлечься от волшебников, магические существа вообще считают какую-либо магию «тёмной»?       P.S. Пожалуйста, не рассказывай о моих вопросах Лили. Все эти разговоры беспокоят её, а я не хочу расстраивать её ещё больше».       Сходу решив, что это письмо просто попытка очернить его перед Лили, Северус смял его и сунул в карман мантии, намереваясь просто проигнорировать его. Однако рассуждения Петунии были… интригующими.       Хотя он всегда испытывал естественное любопытство к теории и практике тёмной магии, Северус никогда не рассматривал её культурные аспекты. В попытках разобраться лучше, он перерыл всю библиотеку, едва не рыча от раздражения из-за ужасающей нехватки информации. Практически не было книг, освещающих восприятие магии за пределами Европы. А в тех немногих, что касались этой темы, авторы больше занимались самолюбованием, переполняя свои работы ксенофобией и экзотикой.       Северус усмехнулся, читая один журнал, описывающий коренное магическое сообщество в Америке как «благородных дикарей, похожих на фантастических тварей, таких как кентавры и сирены, в том, что они практикуют магию в её самых базовых естественных формах».       Возможно, именно это разочарование побудило Северуса ответить Петунии. Не желая показаться невежественным в этом вопросе, он представил свою собственную теорию, основанную на его знаниях.       «Петуния,       Подобно тому, как намерение влияет на долгосрочность заклинания, оно также влияет на природу заклинания. Те, которые подкреплены отрицательными эмоциями — гневом, ненавистью, отвращением, жадностью, местью, ревностью — как правило, оказывают пагубное воздействие на получателя. Как метко выразилась ваша целительница, эмоции, похоже, универсальны для всех людей. Так что могу предположить, что тоже касается применения Тёмной магии. Думаю, что негативные эмоции — основная причина её возникновения.       С сожалением о потраченной бумаге,       С. Снейп»       Он подписал письмо единым росчерком и забыл о нём, надеясь, что новообретенная любознательная натура Петунии будет удовлетворена.       «Похоже нет», — сухо подумал Северус, получив от неё ещё одно послание.              «Дорогой Северус,       Мне сказали, что Тёмная магия вредит телу, душе и магии. И всё же, как мы знаем, эмоции присущи человеку от природы, не так ли? Если эмоции врождённы, как их можно использовать для совершения магии, пагубной для собственного здоровья? Это эмоция портит заклинание, или заклинание портит тело? Или и то, и другое?       Что-то… не так с Тёмной магией. Она отличается от обычных магических артефактов. Я могу понять идею эмоций, катализирующих заклинание, но должно быть что-то ещё в том, что делает магию «тёмной»…       В любом случае, спасибо за ответ! Честно говоря, я была удивлена, что ты написал. Может быть, Дух Рождества снизошёл и на тебя? На Лили определённо. Она не переставая донимает меня вопросами о том, что я хочу на этот чёртов праздник. Я наконец сдалась и сказала ей подарить мне самый странный, самый волшебный предмет, который она только сможет найти. Похоже, я здорово сбила её с толку, видимо, я никогда не приветствовала такие вещи в прошлом.       Кстати о подарках, Лили сказала, что ты обычно не возвращаешься в Коукворт на зимние каникулы, поэтому я попросила Барри (о чём Лили думала, когда называла бедную сову? Одиннадцать лет — не оправдание) доставить тебе подарок. Я не уверена, будут ли рады в твоём доме мне или совам, поэтому я также отправила тебе подарок для твоей матери. Пожалуйста, проследи, чтобы он дошёл до нее, неважно когда ты соберёшься домой.       Счастливых праздников, Северус. Повеселись там и обязательно напиши мне ответ!       П. Эванс       — Ранние рождественские подарки? — спросил Регулус, усаживаясь на свободное место рядом с Северусом.       Снейп спрятал письмо в мантию, мысленно отметив комментарий Петунии о её способности различать тёмные артефакты.       — Смешно, — сказал он высокомерно, стараясь незаметно убрать свёртки в сумку.       За столом Гриффиндора раздался взрыв смеха. Сириус встал на скамейку, накинув мантию на голову, изображая дементора. Он послал воздушный поцелуй группе девочек-пятикурсниц по другую сторону, которые беспрестанно хихикали.       — Не так смешно, как он, — Регулус нахмурился, — Можно было подумать, что без палочки он постарается вести себя потише.       Осознав, наконец, что лишился слушателей, Мальсибер вмешался в разговор, заявив:       — Не знаю, о чём думал старый болван директор, впустив в Хогвартс магловскую грязь. Но знаешь, я уж было решил, что твой брат решил взяться за ум после всего этого. Жаль, конечно. Если бы с ним в коридорах не было его маленького телохранителя, — он махнул подбородком в сторону Петтигрю, — то мы бы преподали ему урок.       Регулус никак не отреагировал на эту тираду, но Северус услышал, как тот пробормотал:       — Это не ему нужно меняться.       Покашливание за преподавательским столом привлёк всеобщее внимание. Профессор МакГоногалл встала и выпрямилась в полный рост.       — Внимание, студенты, — сказала она, и её низинный шотландский акцент проявился в полную силу, — в связи с недавними событиями недалеко от Хогвартса принято решение о временном запрете на посещение Хогсмида до начала нового года.       По Залу прокатился коллективный стон.       — Вероятно, это связано с тем убийством, которое произошло несколько дней назад, — прошептал семикурсник из Рэйвенкло, — знаете члена Визенгамота, который остановился в «Трех метлах»?       — Того, что поддерживает грязнокровок? — ответил другой студент, прежде чем фыркнуть, — Туда и дорога.       — Закрой свой поганый рот, Уимбли! — закричала Рэйчел Кэрриган из Хаффлпаффа, вскочив со своего места.       — Или что, Кэрриган? — протянул Дэвид Уимбли, — Ты пожалуешься маме и папе? Или, может быть, пойдешь к своему большому и могущественному дяде — о, подожди! Он же мёртв.       Раздались гневные крики. Несколько хаффлпаффцев вскочили поддерживая Кэрриган, их палочки были направлены на Уимбли, что заставило уже рейвенкловцев встать и выхватить свои палочки.       — Достаточно! — прогремел Альбус Дамблдор, его голос заставил студентов замереть, — Немедленно вернитесь на свои места.       Как только порядок в зале был восстановлен, директор продолжил:       — Политические события волшебного мира не должны влиять на принципы Хогвартса, основной из которых — предоставлять безопасное убежище ведьмам и волшебникам откуда бы они не пришли, — он окинул столы тяжёлым взглядом, чуть дольше задержавшись на Слизерине. — Я ожидаю, что вы все будете придерживаться этого принципа, пока остаетесь студентами этой школы.       Дамблдор откинулся на спинку своего кресла, и в Большом Зале снова послышались тихие разговоры. Северус пристально посмотрел на директора, желчь поднялась к его горлу, когда он вспомнил Нерушимый Обет, навязанный ему после его приключения под Гремучей Ивой. Он отвернулся и, собрав вещи, пошёл прочь и Зала, бормоча: «Убежище? Хрень собачья».       Северус успел выйти за дверь, когда Регулус нагнал его.       — Так ты снова остаёшься в Хогвартсе на зимние каникулы? — тихо спросил он.       Письмо Петунии казалось стало тяжелее в нагрудном кармане, и Северус резко ответил:       — Кажется, на этот раз мне придётся вернуться домой, — не сбавляя шаг, он покосился на Регулуса, — Полагаю, ты поедешь домой, как обычно?       Регулус нахмурился.       — К сожалению, — он подёргал нитку на рукаве.       Северс не раз замечал, что младший Блэк терпеть не мог проводить каникулы дома, и всё же продолжал каждый год ездить на Хогвартс-экспрессе домой, в то время как его жалкое подобие старшего брата избавилось от этой необходимости, сбежав в дом Поттеров.       Они продолжили путь молча, пока Северус не заговорил.       — Я видел, что ты получил «Приемлемо» за последнее эссе по зельям. Скорее «Ужасно», будем честны.       — Как ты…?!       Северус отмахнулся от Регулуса, продолжив:       — Это неважно. Ты приглашён на рождественскую вечеринку Слагхорна, не так ли? Если твои баллы резко подскочат до этого, профессор не преминёт отметить этот факт.       Регулус скрестил руки на груди и с вызовом фыркнул:       — И тебе захотелось заняться благотворительностью, о великий гений зельеварения?       — Не особо, — усмехнулся Северус. Он остановился посреди коридора и повернулся лицом к Регулусу. — Я позабочусь о том, чтобы ты стал звездой на этой вечеринке, а взамен ожидаю, что ты покопаешься в своей семейной библиотеке и принесешь что-нибудь о теории тёмной магии или магической теории от авторов за пределами Европы, — он протянул руку. — Договорились?       Регулус внимательно посмотрел на Северуса, прежде чем пожать её.       — Договорились.       Северус ухмыльнулся, повернулся на каблуках и бросил через плечо:       — Я ожидаю эссе по Зелью, Обостряющему Ум, сегодня к обеду. Мерлин знает, оно тебе пригодится.       — Иди на хер, Северус! — крикнул Регулус.       — Ты же знаешь, я не по этой части, Реджи, дорогуша. Найди кого-нибудь другого.       Северус рассмеялся, когда мальчишка выругался.