god’s blessing

Крепость Меропид встречала всех одинаково: мрачными высокими стенами и повышенной влажностью воздуха, давящей атмосферой и мелькающими офицерами в серой униформе. Дверь в кабинет смотрителя тюрьмы с грохотом закрывается, и на пороге вырастает невысокая фигура. – Герцог, как низко с вашей стороны угрожать детям, – насмешливый тон, язвительные нотки и хитрая, лисья улыбка, – Лини, Линетт, отправляйтесь к Фремине, проверьте как он. – Госпожа Леонтайн, что вы тут делаете? – Лини облегчённо выдыхает, замечая знакомое лицо. – Конечно же, пришла за вами, дурашка, – правая рука Арлекино, самая выдающаяся шпионка дома очага, тень, о которой могли знать только приближённые, Леонтайн смеётся и проводит ладонью по голове фокусника, – идите, нам с герцогом нужно кое-что обсудить. Ризли, весело наблюдавший за растерянным детишками ранее, неожиданно становится серьёзным. Леонтайн – имя из прошлого, ребёнок, которого он не смог спасти, та, кого заслуженно можно считать спусковым крючком в его решении убить ублюдков, называющих себя их приёмными родителями. Клоринда вместе с Сиджвин молча покидают кабинет, за ними следуют Лини и Линетт, оставив старых знакомых решить вопросы наедине. – Ты… жива, – герцог делает несколько медленных шагов в сторону девушки, – почему не пришла раньше? – Ты ждал меня? Искал? – Леонтайн смеётся, но от той теплоты, которая была в её речи при разговоре с детьми из дома очага, не осталось и следа, снова насмешка, – не тебе меня упрекать, герцог. Прошлое необходимо уметь оставлять в прошлом, и правая рука предвестницы справилась с этим великолепно. Леонтайн не вмешивалась в жизнь Ризли, наблюдала издалека, не привлекала внимания и тайно восхищалась его успехам. В то время как он получил титул герцога, став одним из самых влиятельных людей Фонтейна, она выполняла грязную работу, убирала «мусор» и боролась за справедливость доступными ей способами. – Леонтайн… – Ризли останавливается, прикрыв глаза, – давай выпьем чая. – Отпустите детей, – девушка сокращает расстояние между ними до минимума, – и тогда я выпью с вами, может, даже что-то покрепче чая. – Вряд ли в этом кабинете найдётся что-то крепче, – герцог отходит к шкафчику со своими сокровенными запасами, – могу добавить больше заварки?.. – Хорошо, и без сахара, – Леонтайн занимает место на диване, рядом с рабочим столом Ризли, осматриваясь, – а ты неплохо устроился, получил титул, а я ведь так переживала, когда узнала, что тебя заперли в крепости после убийства тех ублюдков. Мужчина ни разу не обернулся к ней, пока был занят приготовлением чая. Его голову одолевали назойливые мысли, самой неприятной из которых, оказалась та, что Леонтайн пришла к нему лишь потому, что в его руках были дети из дома очага. Входило ли в её планы хотя бы дать ему намёк на то, что она жива? – Осторожно, горячий, – мужчина ставит две чашки на столик, без стеснения осматривая старую знакомую. – Это вы о себе, герцог? – девушка вновь смеётся, откинувшись на спинку дивана, – ладно, что ты хочешь в обмен на детей? Ризли прищуривается. Леонтайн была самым светлым, добрым, отзывчивым и заботливым ребёнком, которого он знал в то время. Она всегда лучезарно улыбалась ему и обещала, что они обязательно выберутся. Та, кто сидел перед ним сейчас, не была ему знакома, от того ребёнка ничего не осталось. Но герцог тешил себя мыслью, что Леонтайн жива и это было главным. – Я уже озвучил условия, – Ризли садится рядом, внимательно следя за каждым движением собеседницы, – ваш дорогой Отец может прийти и забрать их после небольшого разговора. – Хм, может, тебя устроит разговор со мной? – всё в её словах, мимике и жестах было выверено до мельчайшей детали, она игралась и проверяла его стойкость, знала, что один факт её существования – уже удар для герцога, – не думаю, что Отец скажет тебе нечто такое, что не смогу сказать я. – Не привык вести диалоги с пленниками, – Ризли ухмыльнулся, делая несколько глотков, чтобы унять дрожь в голосе. На самом деле у него было много вопросов начиная от того «как она выжила» и заканчивая «как она попала в подчинённые к Арлекино». Он предпочёл не вмешиваться в жизнь детей из прошлого, но не смог удержаться, чтобы не выяснить, как сложилась судьба важной его сердцу девочки. «Леонтайн: мертва, причина смерти неизвестна» – краткий отчёт, который окончательно поставил точку в вопросе прошлого герцога. – Не припомню, чтобы сдавалась вам добровольно, герцог, – Леонтайн улыбается, прищуриваясь, – но сделаю поблажку за прекрасный чай. – Ох, рад, что оценила, – он отвечает в той же манере, – если придёшь в следующий раз, так и быть, поделюсь любимыми сортами. – Какая щедрость, само благородство, – девушка смеётся, поднимаясь, её лицо вмиг становится мрачным, – Ризли, то, что сейчас происходит не подвластно ни тебе, ни мне, я всего лишь хочу защитить дорогих мне людей, – глаза всё такие же яркие, герцог не мог отвести взгляда, словно заворожённый, – отпусти детей, не будь ублюдком. – Не думаешь, что здесь будет безопаснее? – герцог поднимается следом, – возможно, я оказываю тебе услугу, укрывая детишек в крепости. Леонтайн обходит стол, вставая напротив. От того маленького, плохо сложенного мальчика ничего не осталось; судя по шрамам, жизнь в крепости не всегда была такой сладкой. Девушка протягивает руку и проводит вдоль линии рубца на шее; Ризли, словно покорный пёс, наклоняется, подставляясь под ласковые касания, хотя Леонтайн, очевидно, не задумывала их как ласку. – Если хоть пальцем их тронешь, – ладонь спускается ниже, тонкие пальцы сжимаются на шее герцога, – одними шрамами не отделаешься – Учту, – Ризли перехватывает запястье девушки, оставляя лёгкий, почти неощутимый поцелуй на тыльной стороне ладони, – я рад, что ты жива. – Разве могло быть иначе? – Леонтайн склоняет голову набок, повторяя за собеседником, – ты же знаешь, я так просто не сдаюсь.

***

– Прошу, мадемуазель Леонтайн, герцог уже вас ожидает, – молодой человек открывает дверь перед девушкой, кивком указывая, что она может зайти. Леонтайн чувствовала себя странно, как минимум по той причине, что в последнюю встречу угрожала ему расправой, а теперь явилась, чтобы принести извинения. Их встреча спустя столько лет была не из приятных, и девушке не терпелось загладить вину. – Вау, кто же это решил почтить своим присутствием столь отвратительное место, – Ризли стоял у шкафчика с чаем, не оборачиваясь к гостье, – не запачкалась, пока шла сюда? – Теперь ваша очередь язвить, герцог? – Леонтайн переминается с ноги на ногу у лестницы, рассматривая широкую спину смотрителя крепости, – я пришла извиниться. Странное чувство неловкости, воцарившееся между ними, угнетало. Они выросли в совершенно разных условиях, находились по разные стороны, применяли разные методы в работе, но так и не смогли отбросить прошлое. Глупые взрослые, наверное, нечто такое сказали бы дети из дома очага, узнав о душевных терзаниях Леонтайн. – Я была в командировке, вот, фруктовый чай из Сумеру и мятный из Мондшадта, – поясняет девушка, поставив на стол небольшую коробку, – мне сказали, что для вас это будет лучшим подарком. – Тебе не соврали, – Ризли оборачивается, его взгляд цепляется за растерянный вид гостьи, и он не сдерживает улыбки, – ты пришла лично только для того, чтобы извиниться? Леонтайн замечает его самодовольное выражение лица и желание немедленно сбежать появляется где-то подкорке; конечно же, она пришла не для глупых, совершенно ненужных и неуместных извинений. Она прослыла той ещё лгуньей, если бы сказала, что не хотела увидеть его снова; как будто Леонтайн никогда не прокручивала сценарий их встречи. – Разве не вы приглашали меня прийти снова? – девушка скрещивает руки на груди в неком подобии защитного жеста; ей абсолютно не нравилось странное жжение в груди, она давно не чувствовала подобного, и ей немедленно хотелось разобраться в причине. – Отвечать вопросом на вопрос – невежливо, мадемуазель Леонтайн, – Ризли отходит от шкафчика, медленными шагами направляясь в сторону долгожданной гостьи, – в доме очага не учат манерам? – Обычно у меня нет времени на формальности с клиентами, – девушка довольно улыбается, от очередной словесной перепалки стало легче, – а значит, и соблюдать этикет нет никакого смысла. – Но я ведь не твой клиент? – Ризли оказывается слишком близко, настолько, что Леонтайн задерживает дыхание, – выпьем? Девушка поднимает взгляд, ей приходится запрокидывать голову, чтобы взглянуть ему в глаза. В детстве она часто повторяла ему, что у него красивый оттенок глаз, а он так глупо, по-мальчишески смущался, сразу же отворачивался краснея. – Снова чай? – Звучит как оскорбление.

***

– Здравствуйте! – сотрудники крепости уже привыкли к девушке, которая за последние пару месяцев частенько наведывалась к их начальнику. – Добрый день, – Леонтайн улыбается, приветствуя офицеров, и скрывается за массивной дверью, ведущей в кабинет герцога. Быстрые шаги по лестнице привлекли внимание Ризли, который тут же поднялся, чтобы встретить гостью. Он порядком привык к их посиделкам, иногда Леонтайн даже оставалась в крепости, засыпая под его истории. Герцог никогда не позволял себе лишнего, в том числе не интересовался работой подруги детства; бинты и свежие шрамы на её теле служили напоминанием, что она не сможет быть с ним искренна до конца, как бы он не подступался и не открывал свою душу; её жизнь, прошлая и нынешняя, для него тайна, загадка, которую она никогда не позволит разгадать. – Я ужасно устала после командировки, – Леонтайн беззаботно и легко падает в объятия Ризли, уткнувшись щекой в его грудь, – а ещё привезла чай из Ли Юэ, он довольно терпкий, тебе понравится, – девушка отстраняется, ткнув пальцем за спину герцога, – поэтому требую порцию новых историй и этот прекрасный диванчик в своё распоряжение. – Как мадемуазель пожелает, – мужчина смеётся, его рука непроизвольно тянется к лицу собеседницы, убирая несколько прядок за ухо, – не хочешь завтра прогуляться в городе? – Ого, какой-то особый повод? – Леонтайн искренне удивляется, – я столько раз пыталась вытащить тебя из крепости, а тут сам предлагаешь, ну как я могу отказать? Для штатных офицеров и обычных граждан Леонтайн была лишь старой знакомой герцога, никто и не догадывался о сути её работы. Да как тут думать о таких абсолютно неважных мелочах; все вокруг судачили лишь о взгляде Ризли, направленном исключительно на девушку, стоящую рядом. Их хладнокровный и строгий начальник походил больше на влюблённого подростка, чем на смотрителя крепости. – Не думаю, что ты часто гуляла без особой причины по городу, – герцог отходит к столику, чтобы заняться приготовлением чая для них, – покажу тебе пару прекрасных заведений. – Это свидание? – Леонтайн склоняет голову набок, прищуриваясь, и не сдерживает смешка, замечая, как дрогнули руки Ризли, – расслабься, я шучу. – Да, это свидание, – заявляет мужчина, не оборачиваясь, – и я не шучу.

***

– Так и знала! – Леонтайн пьяно смеётся, ткнув пальчиком в грудь Ризли, – ты совершенно не умеешь пить! – поднимаясь руками выше, девушка сжимает его лицо ладонями, – так мило покраснел. – Кто из нас ещё не умеет пить, – герцог смеётся, его пальцы ловко обвиваются вокруг тонких запястий, не позволяя отстраниться, – останешься сегодня? – Знаешь ведь, что останусь, зачем спрашиваешь? Леонтайн сокращает расстояние, приближаясь до неприличия близко. Аромат, приторный до одури – смесь ванили и винограда – витающий в воздухе, опьянял. Поцелуй вышел такой же сладкий, с нотками мондштадского вина, который Леонтайн привезла из последней командировки. Для них, непьющих в повседневной жизни, одной бутылки было достаточно, чтобы границы их отношений оказались размыты, а все желания всплыли на поверхность. Девушка напориста, целует ошалело и развязно; герцог не уступал, хватило рывка, чтобы усадить эту смелую и абсолютно бесстыдную мадемуазель на колени. Леонтайн отстраняется первой, жадно хватает воздух сквозь приоткрытые губы, припухшие от поцелуя. Ладонь Ризли вплетается в волосы девушки на затылке, оттягивая прядки и открывая доступ к шее. Язык скользит от линии подбородка, ниже, в ложбинку на ключице. Слабый укус на плече, который моментально наливается красным. Пока Леонтайн доверчиво прижималась к мужчине, сжимала его плечи, удерживая равновесие, и совершенно не сдерживала звуки, вырывающиеся из груди; Ризли изучал её растрёпанный вид, пытаясь запомнить каждую деталь: то, как она хмурилась, сводя брови к переносице, как подрагивали её ресницы и как она кусала нижнюю губу, чтобы сдержать очередной непрошеный стон. Затуманенное от алкоголя сознание вряд ли позволит ему воспроизвести все эти воспоминания наутро, поймав себя на этой мысли, герцог нахмурился. Неловкость – это не то, что они должны испытывать по отношению к друг другу, а эта ночь вряд ли принесёт что-то, кроме удовлетворения животного желания, так долго копившегося в них. Ризли переворачивается, так что девушка оказывается прижатой к дивану, а он нависает сверху. Остатки здравого смысла требовали немедленно остановиться, но с каждой секундой сделать это казалось задачей из разряда невыполнимых. Леонтайн приняла всё за игру, её ловкие руки проникли под рубашку, острые ноготки оставляли незаметные, но ощутимые полосы. Мужчина утробно проскулил, уткнувшись в изгиб шеи девушки и сжав её в объятиях. – Надо остановиться. Смысл сказанного не сразу доходит до пьяного сознания Леонтайн, и она пытается отодвинуться, чтобы взглянуть в эти бесстыжие глаза и убедиться, что она всё верно услышала. – Я же не животное, чтобы воспользоваться твоим состоянием. – Жаль, потому что я то ещё животное, – девушка смеётся, руки поднимаются выше и пальцы вплетаются в непослушные тёмные волосы герцога, – и с большим удовольствием понаблюдала бы за твоей смущающейся мордашкой утром. – Сумасшедшая.

***

– Хочешь уйти? Арлекино долго всматривалась в силуэт на окраине города; даже специально задела камень, когда медленно подходила к знакомой фигуре, но девушка не обернулась. Она не могла не заметить наставницы, но отчего-то старательно игнорировала её присутствие. – Жаль, что у вас сложилось впечатление, будто я готова бросить семью ради мужчины, – Леонтайн хмыкнула, но так и не обернулась, встречаться взглядом с Отцом было страшно. – Я никогда не возлагала на тебя больших надежд и поэтому готова отпустить, – предвестница всё ещё сохраняет дистанцию, – ты слишком мягкая, когда дело касается «семьи», Лини я могу оправдать его юным возрастом, но тебя уже не спасти, Леонтайн. – И вы готовы отпустить меня так просто? – девушка, наконец, оборачивается, осматривая наставницу. Арлекино выглядела расслабленно, странная, мягкая улыбка на её лице заставила сердце Лео болезненно сжаться. – Я вложила в тебя много сил, и ты долгое время верно служила мне, – женщина подходит ближе, всматриваясь во встревоженное лицо подопечной, – но я уже научилась отпускать своих «детей», хотя жаль терять такого способного ребёнка, – Арлекино проводит по волосам девушки, заправляя несколько прядок за ухо, – если бы знала, что этот герцог окажет на тебя подобное влияние, не отправила бы в тот день в крепость. – Те таблетки, – смертная казнь за уход из дома очага была заменена более снисходительным наказанием, возможно, это и послужило причиной, почему Леонтайн осмелилась допустить мысль о своём уходе из Фатуи, – что именно я забуду? – Рано, – предвестница прищуривается, – тебе была уготована роль и ты её ещё не сыграла, Леонтайн. Девушка испуганно отходит. Чувство тревоги больно царапалось и песком рассыпалось по венам. Обещать свободу, и в тот же миг рушить надежду на спокойное расставание с прошлым – жестоко. – Помоги мне в нужный момент и тогда получишь то, чего так жаждешь. – И когда настанет этот момент? – Прости, дорогая, но даже я пока не знаю ответ на этот вопрос.