Свадьба

Когда Эва открыла глаза, ей показалось, что весь мир осыпался в них ледяными осколками, исполосовав лицо горящими огнем ранами. Голова раскололась от боли, словно томагавк вонзился ей прямо в темечко и вскрыл её богатый внутренний мир всем этим людям за стенами напоказ. Еще и под лопаткой что-то кололо, кожа зудела, словно она лежала на остром камушке. И не было ей покоя. Тряпки на лице были неприятно влажные, травянисто пахучие, и мерзко липли к коже. Эва с трудом подняла руку и сорвала одну из них с лица, едва не потеряв сознание от вспышки боли, словно отодрала ее вместе со своим куском кожи. Хрип в пересохшем горле застрял острой рыбьей костью, и Эва зашлась гулким, гавкающим кашлем, точно то, что забилось тварью дрожащей у нее внутри, изо всех сил просилось наружу, когтисто царапалось, рвало и метало. Она попыталась было сесть, но лишь глубже себя закопала в незнакомые воздушные одеяла. Поняла, что обессиленно утопла во взбитой перине. Как странно. У нее дома перин в помине не было. Как и удушающе сладкого, сводящего нутро запаха цветов. Еще ее удивило, что за закрытой дверью притаилось двое. Эва это отчетливо... видела. Петли скрипнули, и в комнату шагнули две фигуры,  в полумраке походящие на хищного грача и суетящегося воробушка. - Вы очнулись, принцесса, - произнес скрипучим и равнодушным женским голосом грач, и воробей по-мальчишески охнул, ёкнул и захлопнул пасть. - Бэлбой, сообщи его Величеству радостную весть. В ее голосе, тем не менее, не было и горсточки этой радости. А упорхнувший, быстроногий воробей, кажется, был только рад оказаться отсюда подальше. - Принцесса, вы слышите меня? Эву передернуло. Таким голосом только черствый хлеб режут и нервы пилят. - Что у меня под спиной? Колется, - выдавила она, покашливая. Пить хотелось безумно, но просить эту странную, строгую женщину она не решалась. Грач шагнула к ней ближе, и в полутьме проступило её вытянутое, суровое лицо с поджатыми, недовольными губами. Она протянула руку и сунула поспешно её в перину, точно не желая до Эва дотронуться, и вытащила поблескивающий, граненный камень размером с вишню. - Этот алмаз острием вверх поручил положить к вам в постель ваш врач, чтобы он помог наладить связь с тем миром и позволить душе вернуться обратно в тело. Как видите, это сработало. Эва уставилась на нее как на полоумную, из тех, кто с абсурдным цветастым, заляпанным жирными пятнами плакатом о судном дне пристаёт к прохожим. Грач выглядела до одури серьёзной. Как и всегда. Эва поняла, что она Грача этого знала давно, чуть ли не с самых пеленок, и понимание это охватило ее спонтанным, разрушающим лесным пожаром, прокатившись обжигающей волной-импульсом от головы к кончикам пальцев ног. Так же ведь не бывает. Может быть, ей это все просто снится, и ее мозг подменяет реальность вымыслом, а она, на самом деле, сошла с ума и осталась запертой в своём истерзанном сознании. Но боль в ране на лице была слишком реальная, а Грач напротив слишком ощутимо исходила раздражением, помешанном на ненависти и отчего-то страхе. Эва, к своему удивлению, это отчетливо различала, и ощущалось это, точно некогда потерянный паззл ложился вдруг на свое место, делая картину полностью цельной. А еще она поняла, что внезапно знала непозволительно много для той, кто только что открыл глаза в незнакомом-знакомом месте, вероятно, своей фантазии. И Эву замутило. Она перегнулась и слишком реально вывернулась наизнанку в стоящий у кровати медный таз. Уловила, как Грач презрительно поморщилась, молча налила воды из кувшина и, поклонившись, подала его Эве. Та рот прополоскала, сплюнула горчащую желчь и попыталась воду пустить по саднящему горлу, то и дело давясь ей. - Вижу, что Принцесса чувствует себя лучше, - произнесла она отстраненно и встала у изголовья, расправив узкие плечи. Эва обессиленно упала в подушки и уставилась на смотрящую в зашторенное окно главу прислуги. Точно, глаза в глаза ей давно уже никто не смотрит. - Что произошло? - Спросила Эва абстрактно, не вдаваясь в подробности.  - Вы беспробудно спали целую неделю, Принцесса, - прозвучал в ответ сдержанный голос Грача. Спала, значит. Видимо, кома теперь так называется. - А с лицом тогда что? - Продолжила Эва, морщась от мельтешащих разрозненных воспоминаний. Она все никак не могла упорядочить их, не понимая, за какой конец нити в этом хаотично запутанном клубке ей нужно было тянуть, чтобы канва в ее голове выправилась хотя бы частично, явив ей умятый со всех сторон, но запечатлевший события гобелен. - Вы порезались, а потом потеряли сознание, - не моргнув, соврала Грач, и Эва непроизвольно сжала кулак. К счастью, в полутьме этого заметно не было, как и разъяренного взгляда, который она кинула на экономку. - Вот как. Ты свободна, - произнесла наконец Эва и махнула рукой на дверь. - Я должна дождаться в Ваших покоях Короля, Принцесса, - ошеломленно охнув, отрезала Грач, застыла истуканом. - Подожди снаружи, - упрямо продолжила Эва, чувствуя, как поступает к горлу не свойственна ей паника. Но свойственная той, что уже хозяйкой здесь не была. Поджатые губы совсем обескровились, но Грач, поклонившись, вышла за дверь и притворила её за собой. Замерла там же, и шагу в сторону не сделав. Эва, с трудом шевеля затекшими конечностями, встала и прошла к зеркалу. Взглянула, наконец, себе в лицо. Рана тянулась со скулы к подбородку, блестела незажившей, красной плотью. Кажется, порез вышел слишком глубоким для такой нежной кожи. Когда Король-Отец бил, то он бил наверняка. И, скорее всего, в глаза. В эти уродские, ненавистные глаза. Эва вгляделась получше и нервно улыбнулась, чувствуя, как неприятно тянет кожу. Эти глаза ей нравились, в отличие от той, другой, эхом звучащей на задворках разума. Они были сильны, достаточно яростны и необычны, хоть и принесли больше проблем, чем пользы. В народе, за глаза разного цвета её окрестили проклятой. За вытянутый вбок, двойной зрачок ее прозвали монстром. Лучший способ этого монстра создать. В королевстве, где все буквально помешались на глазах, иметь такие особенности - все равно, что живьем отправиться в помиральную яму. Какое-то время помучаться есть, но исход всегда един - мало кто доживал до седых волос, ведь за любой косой взгляд поднимали на вилы, сажали на колья да рубили голову с плеч. Дурацкие суеверия, крепко держащие все королевство за горло железной хваткой. Этой вот невезучей повезло, в отличие от многих. Проклятая дочь одноглазой королевы. Неприкасаемая. И кровь эта королевская, сколь бы ее не разбавляли, в нее полилась штормовой, бурной рекой, прорвавшей плотину. Чужая мысль, ударившая в голову, вызвала лишь болезненный, хриплый смешок. О Боги, как же абсурдно все сложилось! Знали бы они, что это все значит. Эва, точно что-то ее дернуло, не выдержала и рассмеялась, чувствуя, как потекли слезы, и рана на щеке заныла вдвое сильней. Она чуть ли не упала на стоящую у столика банкетку на изящных золотых ножках, и принялась перебирать пальцами длиннющие, густые волосы - точно поле спелого, золотистого льна. Раньше она о таких и мечтать не могла. Настоящие принцессочьи локоны, их только холить и лелеять, и плести замысловатые косы. К двери подошёл третий, и все внутри Эвы обмерло от страха и гнева, а человека, стоящего за дверью, захотелось придушить, а потом бежать прочь без оглядки. Но тело словно оцепенело, точно страх пересилил и сковал её по рукам и ногам прочным тросом, а когда дверь отворилась, сердце подскочило в самое горло и замерло там. В покои вошёл высокий мужчина - Король-Отец, первый своего Имени. И взглянул на нее, точно смотрел на жалкую, раздавленную ботинком личинку, улыбаясь вкось подленько. - Вижу, ты проснулась, Эвелин, дочь моя. Что же, рад, что твоя оплошность не свела тебя в могилу, иначе это дорого бы мне стоило. Все-таки ты моя призовая лошадь, и я поставил на тебя всё моё состояние. Эва смотрела на него исподлобья, пытаясь перебороть парализующий тело страх закипающим в ней гневом. Человеку светскому, современному, такое слышать было просто варварски, и дразнило это ее, точно зад конкистадора на пару с тряпкой быка. Взгляд у нее был недобрый, и Король с Грачом это прекрасно видели. И это было недопустимо. - Принести розги, Ваше Величество? - Вежливо произнесла Грач и поклонилась в поясе. Король, усмехнувшись, кивнул и отослал её взмахом руки. - Ты снова виновата, глупая девчонка, - затянул он едко и поправил корону с инкрустированным глазом в основании. ЕЁ корону по праву. - Тебе придётся ответить за свои деяния. И немедленно прекрати смотреть мне в глаза, это мерзко. Эва, чувствуя, как горло сжимается в тугой, горький комок, опустила взгляд в пол, прямо на богато украшенные камнями королевские ботинки, чувствуя, как пальцы сжались в кулаки. Отросшие ногти уперлись в нежную, не знавшую тяжелого труда кожу, грозя оставить налитые кровью полукруглые лунки. Но Эве было все равно, потому что Эва помнила. Или знала. Весь этот король, внутри и снаружи - напыщенный, старый индюк, и водил он всех за нос будто бы по какой-то чистой случайности. Эва вдруг поняла, что всё его нутро у нее было как на ладони, и все его махинации натянутыми канатами вились, опутывали, звенели от натяжения - щелкнуть пару раз ножницами поострее, и все обрушится поломанной марионеткой. Королевские игры жестоки, особенно в борьбе за трон, и Эва отведет глаза дорвавшемуся до власти придурку, подыграет. До поры до времени. - Что вы, Отец, я совершенно ничего не помню. Только то, как шла в сад. А потом - темнота. Король-Отец замолчал, а ботинок его отстучал короткий, незатейливый ритм. - Снова неудачно упала, девчонка, - выдал он наконец, надменно скривившись. - Еще и лицо себе повредила, будто с ним у тебя проблем и так не было. Как прикажешь теперь выдавать тебя замуж? Внутри Эвы все оцепенело от охватившего ее гнева и страха оказаться меж молотом и наковальней. Ну конечно, этот гениальный королевский план, точно подписанный пакт с дьяволом, грозил утянуть их всех на дно в рундук к Дейви Джонсу. В Ад ей совершенно не хотелось. В комнату вернулась Грач и протянула Королю-Отцу вымощенную в воде связку ивовых прутьев, чтобы хлеще было. - Протягивай руки, Эвелин. Пора наказать тебя за непослушание. Эве хотелось протянуть кулаком ему в лицо, и раньше она, не задумываясь, это бы сделала. Но тело принцессы было какое-то слабое, словно вся сила из него утекала как сквозь решетку, и мутило ее без остановки, а мышцы ныли от усталости, точно она несколько десятков кругов в бассейне навернула. Что-то внутри ей подсказывало, что еще не время, что лучше быть тише воды, ниже травы, а потом в один прекрасный день исчезнуть, точно и не было никогда. Как эта Эвелин и планировала сделать после стольких лет. Поэтому Эва, прикусив губу, протянула руки ладонями кверху и едва сдержала крик, когда гибкие ветки обожгли ей кожу до красных полос. А потом ещё дважды. Когда Король был удовлетворён, он отдал ветви Грачу, а сам протянул руку и похлопал Эву по голове, точно верную псину. - Не разочаровывай меня еще больше, принцесса. Будь хорошей, послушной девочкой, как только ты умеешь. Твоя свадьба назначена через месяц - готовься исполнить свое предназначение. Эва смотрела вниз, на богато украшенные каменьями ботинки с блестящим глазом-бляшкой, чувствуя, как тошнота подкатывает к самому горлу. Интересно, если она на них наблюет, что этот подонок сделает? Ей захотелось рассмеяться, громко и безумно, сыпля проклятиями точно горохом из прогнившего мешка, чтобы эти двое в комнате и трое любопытных за дверью наложили в штаны. Но вместо этого она просто сидела и молчала, как делала это каждый раз та, что подложила Эве такую грязную, вонючую свинью. Когда она, наконец, осталась одна наедине со своими мыслями, а двое за дверью, пошептавшись, сменились на молчащих, скрежещущих железом равнодушных истуканов, Эва снова подошла к зеркалу и посмотрела в уже знакомое лицо. Эвелин. Даже звали ее практически так же. Бедная, несчастная, вовремя ушедшая девочка. Теперь будет Эва вместо неё.