***
— Десять очков уступает Слизерин Гриффиндору в добавочном времени, — табло с характерным звоном меняет числа. Счет 30:20 в пользу красно-желтых, — скандирует, Колин Криви, изображая досаду, на мгновение отодвинув от лица колдоаппарат. Драко, разъяренно швырнув метлу на поле, разворачивается в сторону раздевалок. — Потише, приятель, это просто тренировка, — голос Блейза, будто ударяется о невидимую стену. Малфою плевать на это. И на самодовольную морду Криви. Он не спал всю ночь. А вдобавок за завтраком услышал, как Грейнджер отказывает Макгонагалл в проведении Хэллоуинского бала. Проклятье. Это был его шанс. Как минимум десять репетиций после занятий. Десять разговоров. Или десять подарков, чтобы загладить свою вину. Десять вальсов, десять прикосновений… Фантазии завладели им молниеносно. И вот так лишиться всего за один завтрак… Это нечестно. Два факультета должны были открыть бал торжественным танцем. Он дежурил за Блейза последнюю неделю, чтобы тот рекомендовал его вместо себя. Блядская Грейнджер, почему нельзя просто следовать плану? «Потому что она его не знает?» — подначивал внутренний голос. — «А теперь тебе ещё и придётся танцевать с мелкой Уизли». Дальше всё на автомате, две пары защиты от тёмных искусств, и его горло обжигает огневиски. До конца лестничного пролета фляга заметно пустеет, первокурсники шепчутся, разбредаясь у него под ногами. Ещё пару шагов, пароль, и дверь в слизеринские подземелья открыта. — Акцио огневиски, — бутылка звонко ударяется о фамильный перстень на его большом пальце. — почему нельзя было помешаться на ком-то из Гринграсс или Кэрроу? Грейнджер невыносима. — Почему она перестала быть послушной и уступчивой именно сейчас? — Ты чего бубнишь? — Тео застал Малфоя развалившимся на диване, обтянутом зелёным бархатом. — Ох, сколько ты выпил, друг? — спросил, увидев его. — Я пришёл сказать, что тебя ищет Грейнджер. — Тео не сдержал искренний смех, — Но, по-моему, ты не в состоянии репетировать, приятель. — Грейнджер? Репетировать?! — Драко попытался встать, так резко как только смог, но, не удержав равновесие, плюхнулся обратно на диван. Как вдруг — знакомые, мягкие шаги по каменному полу слизеринского подземелья, их в последний месяц, Драко Малфой слышал в любом состоянии. — Малфой здесь? Я могу с ним поговорить? — Пенси явно отвечала утвердительно, потому что Грейнджер продолжала, — Джинни, повредила ногу на тренировке. Поэтому я займусь организацией бала, Макгонагалл сказала, что выбрала Драко, вместо Блейза. Блондин изо всех сил пытался сфокусироваться, но, литр огневиски внутри - побеждал. Гермиона серым маятником качалась перед его глазами. — Красивый свитер, — пьяно и неразборчиво вырвалось из его уст. — Кошмар… — шепот Грейнджер, а после ещё одна долгая пауза. И озадаченные взгляды Тео и Пенси, — Не знаю, что ты праздновал… В общем, встречаемся в восемь, в бальном зале. Подаренный им кашемир сидел на её плечах идеально. И ушла она идеально, не позволяя себе больше осуждающих взглядов, чем положено. — Пенси, попроси колоду посмотреть, — очень тихо, едва поднимая потяжелевшие веки. — И не подумаю, — не сдвигаясь с места. — Но мне нужно знать, как все пройдёт завтра! — опешивший Малфой трезвел на глазах, — Найдите отрезвляющее. Тео, давай, мне нужно все продумать. — Малфой, карты не следует дёргать по такой ерунде! — Пенси закипала. —Хочешь знать, как пройдёт, перестань вести себя как шестилетний придурок. Проспись и приди вечером в бальный зал. Паркинсон больше всего раздражали в нём две черты: боязнь провала и тотальное нежелание делать первые шаги. — Она давно выросла, оставив предрассудки, в отличии от тебя! Ты не видишь? Девчонка просто хочет покоя! Грейнджер изо дня в день ждёт, когда закончится этот учебный год. — Но он только начался! — протесты Драко не волновали ведьму, она продолжала стоять, облокотившись плечом о стену. — Да, только начался, и ты уже достал её до чертей. Повторяю последний раз, я не стану спрашивать колоду ни о чём, пока ты не пригласишь её на нормальное свидание, или хотя бы поговоришь. Тео в этот момент аккуратно протягивал ему отрезвляющее зелье. — Но ты — лицемерка! — язык перестал заплетаться и голос Драко окрасился привычной издевкой и хрипотцой. — Ты постоянно дергаешь свои карты по Долгопупсу и ничего. — Не сравнивай. Трелони уже предсказала мне его. Это другое! — Ха-ха, она никогда не говорила, что это он! Нотт может купить десять таких домов и выращивать там бадьян. Будешь раскладывать на него? — Тео ненавидит ботанику, — парировала ведьма. — И он не… — осеклась на середине фразы, заметив недовольный прищур Малфоя. — Не… Не высокий зеленоглазый брюнет? О нет. Немного не так, он кучерявый зеленоглазый брюнет, единственный выращивающий хоть что-то в сырости слизеринских подземелий. Но ты просто слепая. — Драко, хватит, — Тео замечал, как от ужаса расширялись зрачки Паркинсон. Или от удивления, это было не важно. Ему всегда нравилась Пенси, это не было тайной. Но никто никогда не позволял себе так жестко пригвоздить ведьму фактами. — Пойдем, Пенс, он просто психует из-за Грейнджер, — Тео аккуратно приобнял её за плечи, уводя в соседнюю спальню. — Бесится, что у него нет запасного варианта. Не выгорит с Невиллом, я всегда рад купить белый дом, — он не отшучивался. Просто у Теодора Нотта была волшебная сила разряжать любые конфликты, которой он мастерски пользовался, пусть и во вред себе. — Можешь гадать на меня, — пауза, — на мне… У меня. Я не против, — ещё одна пауза. — Просто для справки. — Теодор! Драко метался по гостиной в поиске карт. Неужели он не сможет справиться сам? Едва ли. Он тоже ходил на все прорицания. — Главное не тройка мечей. Или чаш? Что там было? Салазар! Акцио не срабатывало. Пенси наверняка скрыла карты от чар обнаружения. — Где эта чёртова колода?! Ответ нашёлся сам собой. Его словно кто-то повел. Женская Спальня. Стопка книг на прикроватной тумбе явно была зачарована. — Фините. «Мы всегда отвечаем, когда намерение четкое». Малфой вздрогнул. Женский голос звучал где-то внутри его сознания. Чары на книгах развеялись, открывая его взору потертую, золотую коробку. Драко аккуратно провёл пальцами по выбитым буквам. «Колода четырёх королев». — Как там делала, Пенси? Приветствие, свечи? — Драко хмурился, не понимая где открывается коробка. Он тряс её до характерного звука карт, бьющихся о железные стенки. Но она была будто литая. «Просто попроси». Снова этот голос. Малфой напрягался с каждой следующей секундой. Злобное выражение лица Пенси всплывало у него в голове. — Нельзя брать в руки чужую колоду! — её голос размножался на тысячи осуждающих его ведьм. — Пожалуйста. Я просто хочу знать есть ли у меня шанс, — шепот обдал шкатулку теплом и та резко завибрировала в его руках, озаряя ладони золотым свечением. Десятый аркан таро. Карта с Колесом Фортуны материализовалась прямо перед его глазами. «Шанс есть почти всегда. Но сегодня четыре королевы дарят тебе его». Надпись медленно выжгла оборотную сторону карты и тут же исчезла. — Малфой, мать твою! Нельзя трогать чужие карты! — Пенси бежала к нему, отбиваясь от Нотта и его тщетных попыток отвлечь её внимание. — Ничего больше не спрашивай! Ты не задобрил колоду! «Так задобри. Я подарю тебе ещё один ответ, взамен на одну маленькую услугу. Согласен?» Голос в голове становился всё громче, заглушая крик Пенси. — Согласен, — Малфой выпалил следующий вопрос, не дожидаясь условия колоды. — Что мне нужно сделать, чтобы она влюбилась в меня? Колода карт буквально выплюнула ему в лицо четыре младших аркана, соединяющихся крестом. На блондина безмолвно смотрели четыре королевы, держащие в своих руках кубок, жезл, меч и пентакль. — Так нельзя, Драко! Сначала нужно узнать условия! Колода прокляла тебя! — За вопрос о любви? Да не может быть, Пенс, — Тео не любил вмешиваться, особенно в магические законы, но то, что она говорила, приводило его в ужас. Пенси отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и кинулась смотреть положение карт, в надежде увидеть обратное. Четыре младших аркана, голова к голове, лежали на деревянном полу крестом, олицетворяя щит. Ведьма решительно подняла колоду и развернула её к себе последней картой. Шут. — Пенс, ты преувеличиваешь, — Тео подошел к друзьям, сидевшим на коленях вокруг колоды карт. — Правда. Давайте просто зайдём завтра к Трелони. Я уверен, что это все ерунда. Для проклятья нужно что-то более стоящее, чем Малфой, — в этот раз шутка не удалась, свеча неожиданно погасла, а колода вновь преобразовалась в закрытую золотую коробку. — Что ты наделал?! — неподдельный страх в её голосе заставлял парней насторожиться. — Это просто карты, Паркинсон. Хватит отчитывать меня и пользоваться тем, что я ничего не понимаю! — Драко поднялся с пола, отряхивая брюки. — Это всё вообще из-за тебя! Так сложно было просто ещё раз посмотреть? — Конечно сложно, кретин! Колода никогда не врёт, но за каждый ответ требует откуп! — Какой еще откуп? — Малфой не до конца осознавал, насколько влип. Таро не прощало ошибок, но колода Четырёх королев была проклята. Пенси не раз говорила ему об этом. — На какой соглашаешься! — Паркинсон с ужасом вспоминала легенду.***
Трелони с упоением рассказывала о Шуте, который влюбился в Жрицу. Но его ветреный нрав был не по душе ведьме, та была умна, но вспыльчива и ревнива. Поэтому перед тем, как связать с ним жизнь, Верховная Жрица решила проверить Шута, подослав к нему по очереди четырех дев неземной красоты. Каждая отличалась особым нравом и пробуждала в нем скрытые желания. Королева Кубков была изящна и нежна, ее светлые волосы струились золотыми волнами по хрупким плечам. Изгибы её тела пленили Шута. Но была в ней и другая сторона. Эва была капризна и навязчива. Девушка была не сдержанна и по-детски нетерпелива, чем быстро наскучила шуту. Но Жрица не сдавалась, послав к нему следующую деву. Королеву жезлов. Ада была удивительной, её рыжие волосы были прямыми и блестящими, напоминая огни пламени, а озорная улыбка сияла тёплыми лучами солнца. Боевой дух и смелость королевы жезлов почти зацепил шута. Но тот не стал мириться с необузданным гневом девы и тягой к риску, таящейся в её сердце. Жрица, недолго думая, наградила следующую королеву густой русой косой и спокойным нравом. Лея несла себя гордо, олицетворяя плодородие и богатство. Королева Пентаклей любила достаток и порядок в делах настолько сильно, что не заметила, как превратилась в скупую скрягу. Снова шуту наскучило ревновать девицу к мирским благам и терпеть ее устои. Последняя дева была совсем другой. Жрица постаралась на славу. Она ловко соединяла в себе гармонию мужского и женского. Ее черты лица были выразительны, высокие скулы и сине-черные волосы собраны белыми лентами. Это приковывало внимание шута. Она была мудра не по годам. Её острый ум поражал шута. Они могли говорить часами. Но со временем Хель изменилась. Дева не терпела компромиссов, её истина не придавалась спорам. А нрав стал настолько жестоким, что люди стали побаиваться её манеры решать всё войной и грубой силой. Разогнав всех девиц, Шут лёг на ржаном поле, обращаясь к солнцу. — Вот если бы можно было объединить всех четырех дев, они бы превзошли все мои ожидания. И я наконец забыл бы Жрицу, пленившую мою душу. Но ведьма недооценила ум Шута, объятая слепой надеждой о том, что четыре прекрасные женщины, так и не смогли овладеть его сердцем. Она сдалась, явившись перед ним, не зная, что шут был сильнейшим магом того времени. Он сразу распознал её проверку. Оскорбленный недоверием девушки, Шут на глазах ведьмы призвал к себе четырех дев, объединив их в одну. И четыре королевы обратились в копию Верховной Жрицы. Две женщины, похожие друг на друга, как две капли воды, стояли последи ржаного поля, разделенные ярким лучом света. — Хотела взять меня хитростью, не определившись с собственным намерением, Моргана? — Шут скользил взглядом по некогда любимому телу женщины, объятой смятением, — Ты опоздала, теперь у меня есть ты. Которую, ты же сама и привела ко мне. И я выбираю ее, Моргана. — Мерлин, обошел ведьму, остановившись точно меж ними. — Ты так боялась измен, что создала столько разных вариантов реальности… А ведь мы могли просто поговорить. Мерлин не учел только одного. Женская ярость — беспощадна. Обиженная ведьма извергла поток магии такой силы, что превратила Шута в свою точную копию в семьдесят восемь карт, заточенных в коробку из чистого золота. Объединив в ней четыре стихии и двадцать две карты, определяющих в себе исход истинного намерения. Долгие годы вопрошающие получали ответы на свои заветные вопросы, оставляя в дар колоде золотые монеты, украшения и различные яства. Но как только появлялся человек, не почтивший колоду, или еще хуже, обративший своё намерение в шутку, душа Мерлина и четырех королев проклинала несчастного, обрекая его на жуткие кошмары, голод и вечное невезение.