Принцип сфинкса

      Стоило самолёту совершить плавный взлёт, Дилан снова привычным жестом открыл ноутбук и прилип взглядом к экрану. Нет, всё-таки действительно это уже паранойя, потому что такими темпами он скоро буквально срастётся со своим компьютером.       Шрайк выбрал самое уединённое место и именно в таком самолёте, где было меньше всего пассажиров. Чтобы никто не мешал, да и пересекаться лишний раз с кем бы то ни было он желанием не горел. Впрочем, и у посторонних мрачный вид мужчины, который за несколько недель намертво впечатался в его образ, сигналил всем вокруг, что лишний раз лучше к нему не обращаться.        Забившись в самый дальний угол, Дилан в очередной раз глубоко погрузился в размышления. Теперь самое время хотя бы попытаться собрать воедино все те крохи информации, что ему удалось найти. Хотя ничего особо полезного он так и не выяснил, а сможет ли вообще найти Альму в Париже — для него самого оставалось загадкой.       Итак, после того, как Всадники успешно разорили Артура Тресслера у всех на глазах, Джек якобы погиб, а трое оставшихся ребят засыпали зрителей фальшивыми купюрами и затем сбежали, у ФБР дело застопорилось на мёртвой точке. Конечно, не без его помощи. Спустя несколько месяцев, Альма зачем-то увольняется из Интерпола, причину чего Дилан так и не смог понять, а через месяц и вовсе исчезает. Именно этот пункт настораживал больше всего, ведь Дрей не отправилась в другой город или страну, не переехала в новое жилье, не устроилась на другую работу...       Она просто-напросто пропала.       Это сводило с ума. Дилан воспользовался имеющимися у него доступными связями, потянул за все известные ниточки, постарался отследить каждого её родственника, бывшего коллегу или знакомого — бесполезно. Альма словно специально оборвала любые контакты с привычным ей миром, что выглядело весьма странно. А как же, например, общение с семьёй? Друзьями? Ну, не использует же она, чёрт возьми, голубей? Впрочем...       Закрыв крышку ноутбука, Дилан уставился в иллюминатор, нервно потирая подбородок. Должен признать, он уже ничему не удивится, эта необычная девушка может. Не зря же она во время их общего «расследования» так заинтересовалась иллюзионистами.       Невероятная во всех смыслах особа.       Поначалу он многим вещам не придавал значения, полностью сосредоточенный на Всадниках и ФБР, но уже потом ему многое пришлось тщательно проанализировать. Шрайк припомнил, что Альма была единственной, кто догадался о существовании «Ока». Более того, именно она пыталась убедить его самого, что всё происходящее связано именно с этой организацией, и тогда это настойчивое, чуть ли не маниакальное желание понять фокусников крайне поразило мужчину. Она не только смогла быстро сообразить, как Лайонел провернул фокус с картой и деревом, но ещё и досконально изучила биографию его отца. Видимо, она не слукавила, когда сказала, что пытается узнать, как именно думают иллюзионисты. Похоже, что в этом вопросе Альма весьма преуспела. Потому он вовсе не удивится, если выяснится, что она скрывается именно от него, вопрос только — зачем?.. И что за изощрённый способ она вообще выбрала?       Самолёт резко тряхнуло. Дилан откинулся на сидение и прикрыл уставшие веки. Многое остаётся непонятным, а самое главное — мотивы. Он не был долго знаком с Альмой, чтобы понимать её психологию и мотивы, но вот каким-то необъяснимым образом им обоим удалось установить тесную связь друг с другом, и он отчётливо чувствовал, — она зачем-то скрывается именно от него и старательно избегает встречи. Этот факт удручал, заставляя его ощущать вину, сам толком не понимая за что именно. Периодически Дилана окутывала тревога, заключая его в свои прочные и холодные оковы. Один и тот же вопрос: «Удастся ли её найти?» — бесконца крутился по одной и той же колее его разума, не давая и шанса хотя бы на время ощутить внутренний покой.       Он настолько устал от постоянных размышлений и анализов, что не заметил, как провалился в тяжёлый, но такой долгожданный сон. Спустя, как ему показалось, несколько минут из беспокойной дрёмы его выдернула настойчивая тряска за плечо. С трудом разлепив веки, он кое-как сфокусировался перед собой.       – Прошу прощения, но наш самолёт успешно совершил посадку, – смущённо сказала совсем юная стюардесса.       – Я рад, что успешно, – пробормотал он, стараясь вырваться из цепких лап сонливости, которая отпускала его крайне неохотно.       Похоже, его разбудили далеко не с первого раза, потому что, оглядевшись, сразу сообразил, что салон лайнера действительно абсолютно пуст.       – Вы можете пройти за багажом – вежливо сказала девушка.       Намёк был ясен.       – Не беспокойтесь, уже ухожу, – буркнул он, с неимоверным усилием заставив себя встать с места.       Чувствуя себя полностью разбитым, будто по нему прошёлся каток, он покинул самолёт, достаточно быстро получил багаж и, еле волоча ноги, направился в сторону выхода из «Шарль-де-Голль».       Оказавшись на улице, ему удалось за короткое время найти такси и договориться с водителем, чтобы тот отвез его в любую гостинницу, желательно неподалёку от «Пон Дез Ар». Отель «Мольер» оказался идеальным местом. Светло-бежевое здание снаружи было не особо примечательным, но вот расположение оказалось в самый раз: в трёх минутах ходьбы от моста, рядом метро, магазины и кафе, в общем, идеальное пристанище, чтобы на время осесть и попытаться выяснить все необходимые детали.       Зайдя в свой номер, Дилан огляделся: совсем небольшая комната, выполненная в белых тонах, посередине у стены находилась кровать, а по обе стороны от неё пара тумбочек; ярко выделялся здесь лишь бордовый ковролин, приятно шуршащий под ногами. Оставив дорожную сумку у входа, Шрайк прямиком отправился в душ. Быстро смыв в себя долгий перелёт, он переоделся и двинулся на выход. Зайдя в первую попавшуюся местную кофейню, он наспех перекусил очередной чашкой отвратительного кофе, но зато настоящим и вкусным классическим французским круассаном. Хоть что-то хорошее. Дилан и мог бы спокойно посидеть за столиком и задуматься, куда ему сейчас пойти, однако ноги уже сами несли его на мост.       День уже клонился к вечеру; солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в нежные розовые и жёлтые оттенки. На асфальте вытянулись длинные и причудливые тени, а Сена игриво отражала первые ещё пока блёклые городские огни. Дилан бесцельно прошелся по мосту взад-вперед, а затем подошел к ограждению и не без труда среди сотен замочков нашёл тот самый, что они вместе с Альмой повесили год назад. Какое-то время он бездумно рассматривал его, словно впервые видел. Затем, опёршись о перила, он устремил взор вдаль и в очередной раз уже привычно погрузился в размышления.       Что ж. Вот, снова в Париже, снова стои́т на «Пон Дез Ар», но, в отличие от прошлого раза, сейчас совершенно не знает, что ему делать дальше. Сто́ит пообщаться с кем-нибудь из её окружения, вот только с кем? Лишний раз светиться нигде не хотелось, однако сидеть на месте тоже не лучший вариант. Вот бы прийти сюда и снова встретить красивую девушку, сидящую на скамье и читающую в газете утреннюю сводку новостей... Дилан тряхнул головой и постарался отогнать глупые мечты подальше. Наивность и ложные надежды — главные враги.       Тяжёлые раздумья прервал настойчивый звонок на телефон. Дилан достал аппарат и глянул на экран, а затем, усмехнувшись, ткнул на кнопку принятия вызова.       – Не то, чтобы я лезу в чужие дела, – раздался на том конце черезчур наигранно драматичный голос МакКинни, – но тебе не кажется, что ты не знаешь, что тебе сейчас делать?       Он за ним следит, что ли?       – А тебе не кажется, что ты преувеличиваешь?       – Тебе не скрыть от меня столь очевидные вещи, – парировал МакКинни, – ты очень расстерян сейчас, я это знаю.       – С чего ты это взял, скажи на милость?       – Это же очевидно. Потому что я установил с тобой ментальную связь.       – Так вот почему я так плохо сплю, – не смог пропустить мимо ушей шпильку Дилан. Хотя, странное дело, почему-то общение с Мерриттом, вопреки его вечным подколам, всегда успокаивало.       – Ладно, ладно, ты меня уговорил. Так и быть. Сейчас я открою великую тайну.       – Удиви меня.       – Мать.       – Что? – не понял Дилан.       – Мать, – повторил Мерритт, – слишком банально, правда? Но ведь мисс Дрей — девушка. Точно говорю, утонченная и в глубине души крайне ранимая натура, хотя и хочет казаться для всех сильной и независимой, но она — хрупкое создание. И кто, как не мать может пролить свет на некие нужные для тебя факты?       – Мерритт...       – Езжай к её матери. – практически приказным тоном произнёс менталист. – Говорю тебе — там ты найдёшь за что зацепиться.       – Я твой должник, – пробормотал Шрайк, про себя удивляясь столь очевидным вещам, о которых, на минуточку, он уже думал. Похоже, Мерритт снова хорошенько «просканировал» его перед отъездом.       – Естественно. Ты мне десятку должен ещё с нашего первого допроса. Так вот, а теперь — две.       А затем раздались короткие гудки. Дилан с минуту таращился в потухший экран телефона, обдумывая сказанное МакКинни, а затем улыбнулся, припомнив тот самый разговор.       – Это ваше первое свидание? – неожиданно в лоб спросил МакКинни, что застало врасплох даже Дилана.       – Что-о?! – Альма чуть не поперхнулась и забавно вытаращилась на допрашиваемого.       – Нет, это очевидно, что вы друг друга плохо знаете, если вообще знаете, – продолжал дурачиться Мерритт, – но напряжение между вами можно ножом резать. И пока вы не сблизились, – тут он уже обратился персонально к Дилану и ткнул пальцем в Альму, – вы должны учесть тот факт, что у неё полно всяких секретов.       Шрайк глубоко вдохнул вечерний воздух и посмотрел в небо. Альма действительно стала единственным просчётом в его идеально продуманном плане. Он всю свою жизнь посвятил искусству трюкачества, и тогда, в тот самый момент их первой встречи, возможно, впервые растерялся. Он всегда мог действовать экспромтом, но как бы он ни старался убедить себя, что эта девушка не больше, чем очередная коллега и временный напарник, — ничего не вышло. Дилан напрасно пробовал выстроить между ними высокий и прочный барьер, который она каждый раз с лёгкостью сметала, сама не подозревая об этом. Он пытался держать её на расстоянии, где-то и вовсе грубить, — бесполезно. Даже усердно внушал себе, что у них ощутимая разница в возрасте и не стоит рассчитывать на какую-либо близость...       Всё оказалось тщетно.       Дилан отчётливо видел ребячество МакКинни в камере для допроса и сам старательно играл отведённую ему роль, вот только внутри всё переворачивалось от одного её взгляда и близкого присутствия.       Полно секретов... Вот уж точно. Однако разгадать их ему все равно придётся. Это не просто его желание, вызванное уязвлённым эго. Нет, это необходимость. Игра с ненулевой суммой, и из этой игры нет возможности выхода. Как и стать победителем — тоже невозможно. Альма, пусть даже сама того не ведая, втянула его в этот бессмысленный поединок, и закончить это им обоим всё равно придётся, вопрос лишь с каким результатом.       Дилан развернулся, сделал несколько шагов и, спрятав руки в пиджаке, устало опустился на лавочку, — ту самую, на которой год назад беседовал с Альмой. Он хмуро посмотрел на город, ответивший ему напускным равнодушием.       Так странно.       Отточенное за многие годы практически до совершенства мастерство иллюзиониста, ловкость рук, умение играть различные роли — в этом весь Дилан Шрайк. Его трудно застать врасплох, непросто одурачить, но даже если загнать в угол, то он всегда найдёт выход... Что же случилось с ним сейчас? Почему вновь и вновь отчаяние упорно делает пока ещё тщетные попытки взять над ним верх?       Он вдруг ощутил себя бестолковым идиотом, не иначе. Вернее, влюблённым идиотом, который не знает, как ему поступить, и вот к такому повороту неугомонной судьбы оказался точно не готов.       Как жаль, что, в отличии от магического трюка, любовь не отрепетируешь.