Принцип сфинкса

.˳·˖ 🂡 𓁺 🃁 ˖·˳.

      От кофе невыносимо воротило.       Иной раз Дилану искренне казалось, что по его венам течёт вовсе не кровь, а именно этот проклятый кофе, который он выпивал по несколько чашек в день. Сон казался невиданной роскошью, однако мужчина не спал лишь по одной простой причине, — вдруг он упустит нечто важное, какую-нибудь с первого взгляда незначительную деталь, и потом будет жалеть всю оставшуюся жизнь? Возможно, то стало личной паранойей. Ядовитой занозой в его уставшем мозгу. Навязчивым, граничащим с безумием, желанием узнать. Впрочем, это не так уж и важно.       Сейчас, уже глубокой ночью, Шрайк привычно устроился на диване в небольшой гостиной своей маленькой квартирки, а перед ним на низком столике еле слышно гудел ноутбук, освещая бледным голубым свечением его скромные апартаменты. Его соседом являлся эспрессо, источавший свой терпкий аромат и ставший уже тошнотворным. Дилан, периодически морщившись, но не отрываясь от экрана, делал очередной глоток, чтобы рассеять настойчивую сонливость, что упорно пыталась овладеть его разумом и утянуть в заманчивое забытье.       За последние недели предводитель Всадников ощутимо сдал: под уставшими глазами залегли тёмные круги, он заметно похудел, осунулся и постепенно, возможно, сам того не замечая, ушёл в себя. Ребята сразу обратили внимание на состояние своего лидера, который ходил мрачнее тучи. Все их осторожные вопросы и любые попытки узнать, что стряслось — разбивались о непоколебимое «всё нормально» и «вам не о чем беспокоиться». Дениэл пробовал выяснить, что произошло у Дилана, специально уличив момент и оказавшись с ним тет-а-тет, но и эта попытка завершилась полным фиаско. Впрочем, как и у Джека. И Лулы. Дилан либо ловко увиливал от вопросов, либо просто упорно отмалчивался, совершенно не зная, что он им вообще может сказать.       Лишь Мерритт пошёл совершенно другим путем. Под предлогом, что его «неожиданно выселили» из квартиры,  а новое жилье быстро найти не удалось, он ненавязчиво во всеуслышание пожаловался на непростую жизнь скромного фокусника. Конечно же, столь очевидная манипуляция удалась на славу; Дилан, ни секунды не раздумывая, заботливо предложил свою помощь.       – Ну, знаешь ли, мне, взрослому мужику, как-то неловко напрашиваться жить к другому взрослому мужику, – театрально заламывая руки, сетовал Мерритт, – хочу напомнить, что я вообще-то нормальной ориентации...        – Да брось, – отмахнулся тогда Дилан, игнорируя очередные колкости, – думаю, это дело пары-тройки дней, а там и жилье подыщешь.        – Ну, не знаю... – протянул МакКинни, мысленно ликуя.       И вот теперь он дождался удобного случая, решив хорошенько встряхнуть своего наставника и наконец выпытать, что с ним происходит. Шестое чувство подсказывало, что дело тут вовсе не в «Оке», — здесь замешано нечто глубоко личное. Поскольку тактичность не являлась главным качеством каждого из иллюзионистов, Мерритт без зазрения совести сделал выбор в пользу нарушения личных границ Дилана. Как-то само собой получилось, что последний стал для Мерритта и остальных Всадников не просто предводителем их отчаянной и, что уж греха таить, сумасшедшей компании. И дело вовсе не в том, что Шрайк — один из главных и высоко почитаемых членов «Ока». Он стал кем-то более важным. Можно даже без преувеличения назвать его их отцом. Именно под покровительством этого человека Мерритт впервые в жизни ощутил себя значимым. Важным для других. Частью чего-то глобального, но при этом таинственного и ценного. При том он так же сам нашёл родных ему людей. Не по кровному родству, конечно, но по духу, что иногда бывает намного важнее. Да и последние события сплотили всех участников команды, сделав настоящей семьёй. Конечно, не лишённых недостатков, но тем не менее. Сам же Шрайк поставил на кон собственную жизнь, чтобы защитить их, пожертвовал собой ради спасения Дениэла; какие тут ещё могут быть сомнения в нём после того непростого пути, что им довелось пройти всем вместе?.. Наверное, это даже слишком очевидно, что теперь подавленное состояние их «папы» отражалось на настроении всех четверых Всадников.       – Дилан, – бесшумно протиснувшись в гостиную, специально тихо позвал Мерритт, от чего тот все равно заметно вздрогнул.       Мужчина решил не откладывать беседу в долгий ящик и поговорить начистоту прямо сейчас. Потому что изо дня в день лицезреть истерзанного собственными мыслями Шрайка уже становилось невмоготу.        – Почему не спишь? – Дилан оторвал взгляд от монитора, прищурился и смерил гостя чуть заторможенным взглядом. Затем снова переключил свое внимание на экран и пробубнил: – Иди отдыхай, вы сегодня на репетиции итак устали.       МакКинни вымученно вздохнул. Ей-богу, даже сейчас этот человек заботится о них, — взрослых и состоявшихся личностях, — как о маленьких детях... При этом сам не замечая, что ведёт себя, как неразумный и чем-то очень расстроенный ребёнок.       – Ты делаешь всё для того, чтобы мы силком отвели тебя к психотерапевту, – съязвил МакКинни и, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно уселся в кресло справа от Дилана.       Тот наконец выпрямился, с хрустом потянулся, и уже более внимательно и осмысленно посмотрел на своего весьма назойливого собеседника. Похоже, от него так просто сейчас не отстанут.       Мерритт за эти доли секунд в его глазах прочитал всё. Наверное, тут и не нужно быть крутым менталистом или профессиональным психологом, чтобы понять, что именно гложит его лидера. Причём, очень и очень давно. Привычным движением поправив свою шляпу, мужчина издал тихий смешок:        – Зуб даю, всё дело в той симпатичной блондиночке, не так ли?       Дилана словно по голове стукнули. Вот уж чего он совершенно не ожидал.       – О чем ты? – попытался он вяло сопротивляться, но, похоже, эта битва была им заведомо проиграна.       Хоть Шрайк имел стойкий иммунитет к всякого рода гипнозам, однако от цепкого взгляда МакКинни все время ускользать оказалось невозможно. Как бы он себя не держал в руках, как бы не контролировал свою мимику и жесты, — от внимательного к мелочам Мерритта ничего не скроешь, тем более, когда не спишь неделями,  полностью погруженный в поиски бывшего работника Интерпола. Хотя, глупо сетовать, ведь в этом и заключается главный талант Мерритта, как менталиста и гипнотизера.       – Дурацкий вопрос. Ты же прекрасно знаешь, что мы всё знаем.        – Не преувеличивай, – сдержанно ответил Дилан. – Догадываться и знать — не одно и то же.       – Ладно, ладно, – примирительно вскинув руки, криво усмехнулся Мерритт, – но не надо меня сравнивать с этими малолетками. Атлас, Лула и Джек видят... Ладно, они не настолько умны, как я, однако все равно догадываются, что с тобой что-то не так, но я-то знаю. Расскажи. Раскрой свою душу. О моих расценках, кстати, ты в курсе, обещаю, что много не возьму.       Уголки губ Дилана чуть приподнялись. Все знают, что МакКинни — большой любитель валять дурака. Но так же они прекрасно понимали, что очень часто за его дурацкими шуточками кроется глубокий смысл. Впрочем, ведь на то они и фокусники?..       Однако, это очень странно. Дилан — сын великого Лайонела Шрайка, член тайного общества «Око», покровитель четырёх Всадников и... изливает все свои переживания о своей несбывшейся любви перед собственным учеником?       Шрайк подавил тяжёлый вздох и откинулся на спинку дивана. Какое-то время он молчал, нервно стуча пяткой по полу и обдумывая свое незавидное положение перед Всадниками. Кивнув, будто бы соглашаясь со своими шальными мыслями, он всё же нехотя произнёс:       – И что же именно ты хочешь от меня услышать?       – Я уже сказал, – охотно отозвался МакКинни и, чуть склонив голову набок, скрестил пальцы и ухмыльнулся, – расскажи, что с тобой происходит, ты ведь сам не свой в последние недели. Видимо, мисс Дрей тебе совершенно не даёт покоя.       – Я не могу её найти, – всё же честно ответил Дилан. Смысла нет увиливать, когда очевидные вещи лежат на поверхности. Он устало потер переносицу и шмыгнул. – Она будто испарилась.       – А «Око» разве не помогает тебе? – искренне удивился МакКинни.       – Помогает. Но, видимо, их связей недостаточно, а у меня не получается поймать её след.       – Если, конечно, она сама не желает быть пойманной.       Дилан удивлённо уставился на Мерритта. Безусловно, он об этом уже не раз думал, однако старательно отмахивался от данной мысли, как от назойливого насекомого, и МакКинни только что озвучил именно то, о чем Дилан боялся думать больше всего.       – Но даже если это и так, – продолжил Мерритт, не подозревая о том, что творилось в голове его собеседника, – то глупо было бы отказаться от встречи с ней. Я вижу, что ты, несмотря на усердные поиски, сомневаешься в правильности своих действий. Забей. Лучше сделать и пожалеть, чем не... Короче, сам знаешь.       – С жильём, я так понимаю, ведь у тебя проблем нет? – прищурился Дилан.       – Естественно, – не моргнув глазом, ответил Мерритт.        – Ради того,  чтобы спросить меня об этом всём, ты разыграл эту комедию?       – Издеваешься? – изогнул бровь менталист. – Да из тебя же хрен слово лишнее вытянешь. Во всяком случае у тех троих неудачников ничего не получилось.       – Ты даже не поленился сумку с вещами притащить, – хмыкнул Шрайк.       – Видишь, на какие жертвы пришлось идти ради тебя.        – Ты бываешь невыносим, – вздохнул Дилан, и все же на его лице тенью мелькнула добрая улыбка.       – Быть может, ты ищешь не там?       – Она уволилась из Интерпола, а дальше нить обрывается.       – Родные?       – Тишина.       – Другое место работы?       – Нигде не появлялась.       – Место жительства?       – Думаешь, я не проверил?       – Действительно, будто она сама хочет скрыться с глаз, – протянул Мерритт, снял шляпу, почесал затылок, а затем, водрузив её обратно, припечатал: – с твоих.       – С чего это? – удивился Дилан.       – Ты ещё спрашиваешь?       – Объясни, – Шрайк подался вперёд и опёрся локтями на свои колени, внимательно глядя на мужчину перед собой.       – Ты сам посуди, – с видом самого мудрого в мире профессора охотно пустился в объяснения тот, – в размеренную жизнь простой девушки, грезящей о карьере, но при этом так же мечтающей о семейном очаге с кучей детишек где-нибудь в глубине леса на берегу тихого озера, врывается агент ФБР — Дилан Родс, с азартом ищущий какого-то необычного преступника, совершившего, возможно, самые необычные преступления, а Всадники — лишь вершина айсберга, и все это прекрасно понимают. Затем тот самый преступник, все это время находящийся в тени, и оказывается главным действующим лицом всего переполоха, что устроил в городе, а именно... Та-да-а-ам! Тобой. Да что в городе, можно сказать, в целой стране, и даже за её пределами. Поняв это, мисс Дрей решает не сдавать тебя, однако, скорее всего, работа в Интерполе по итогу стала для неё невыносимой. Она решает уйти, но что делать с чувствами по отношению к тебе? Альма не смогла тебя забыть, а чувства на замок не запрёшь, вот и решила она....        – Так, стоп! – Дилан махнул рукой в знак того, чтобы остановить этот поток откровений, и Мерритт действительно послушно притих. Быть открытой книгой для других – то ещё «удовольствие». – Тебе бы романы писать.       – Идея неплохая, – ухмыльнулся МакКинни. – Подумаю над твоим предложением на старости лет.       – Возможно, я тебя понял, но... Что ты хочешь от меня?       – Думаю, не стоит просиживать свой зад здесь. Езжай в Париж.       – Интересно... – протянул Дилан. – Я бы давно был там, но...       Он резко осёкся и замолчал, а в комнате повисла звенящая тишина. Сонливость уже давно помахала ему ручкой, Дилан даже забыл про свой кофе, что давно остыл. В голове хаотично метались мысли, которые собрать в кучу пока что не особо получалось, а на кончике языка физически ощущалось жжение от фразы, которую он не хотел выпускать из своих уст. Но Мерритт понял. Стараясь подобрать правильные слова, он осторожно и тихо произнёс:       – Дилан, хватит печься о нас, мы не маленькие детишки, да и ты нас многому научил. Боишься оставить одних, не так ли? Но ведь это абсурд, и ты это прекрасно понимаешь. Тем более сейчас затишье... Езжай. Мы в состоянии о себе позаботиться.       Шрайк молчал, опустив голову и о чем-то глубоко задумавшись. Даже Мерритт по его виду не мог понять, о чем сейчас конкретно тот думает, однако мужчина сохранял внешнее спокойствие и невозмутимость, давая своему лидеру время на размышления и терпеливо ожидая ответа.       Нешуточная внутренняя борьба грозилась затянуться, хотя в словах МакКинни был резон; чем дальше Дилан будет оттягивать, тем больше шанс попрощаться со своей мечтой навсегда.       Перед взором вновь всплыл светлый и нежный образ. Серые, словно туман, глаза, которые в своей густой дымке скрывали множество неразгаданных тайн. Мягкие черты лица, ласковая улыбка. Столько времени прошло, а он до сих пор отчётливо ощущает её робкое тёплое прикосновение к своей руке. Дурманящий вкус губ, её запах, приятный голос, — кажется, они отпечатались в его памяти навечно. Однако все эти приятные и мучительные воспоминания стали его личным проклятием, которое следовало за ним по пятам и при каждом удобном случае утягивало в пучину безысходности и отчаяния. Дилан потерял слишком много в своей жизни, не хотел терять ещё и её, но и в этот раз ему не оставили выбора; пришлось покорно положить собственную жизнь на алтарь долга. Есть ли у него хоть небольшой шанс всё исправить?..       Посмотрев в глаза Мерриту, Дилан наконец дал ответ:       – Хорошо.