Волшебники

Хронология 2 мая 1998 — Битва за Хогвартс 26 декабря 2003 — свадьба Гарри и Джинни 21 июня 2004 — избрание Рона главой гильдии магических ремесел 17 июля 2005 — рождение Джеймса Сириуса Поттера 2006 — 4 января: рождение Розы Грейнджер-Уизли, 14 июня: Альбуса Северуса Поттера 2008 — 16 мая: рождение Лили Луны Поттер, 28 июня: Хьюго Грейнджер-Уизли Декабрь 2009 — назначение Гарри главой Аврората 30 июня 2011 — открытие Музея Магии Действия в главе разворачиваются: c 25 декабря 2011 по 10 августа 2012 В период между Рождеством и Новым годом Министерство работало в спокойном режиме. Дом Правосудия проводил лишь неотложные слушания, многие авроры были в отпуске, а все расследования, не требовавшие немедленного решения, были приостановлены. Гарри дал Станисласу Причарду несколько дней отгулов, а сам тем временем дежурил в Аврорате. Во время обеденных прогулок по Косому переулку он обнаружил, что дело Никласа Тимберленда вызывает множество споров. О нем говорили везде: в барах, в магазинах, на семейных ужинах, на работе, в очередях... Гарри это невероятно раздражало, и он старался избегать любых упоминаний Тимберленда или Спавиных. На этой же неделе он даже взял дополнительные дежурства, чтобы не идти на ужины в «Норе», где эта тема неизбежно всплыла бы. Самодеятельность Джоффри Тимберленда стала серьезным потрясением для магического сообщества. Ведь в сознании волшебников прочно укоренилась культура секретности, и само понимание, что их существование теперь известно магглам, внушало страх. В результате Тимберленд подвергся яростной критике, и многие полагали, что к нему следует немедленно направить стирателей памяти, дабы предотвратить дальнейшее разглашение. Решение Министерства вернуть ребенка Тимберленду также не получило одобрения большинства волшебников. Они считали, что отец своим поступком утратил всякое право на воспитание сына. Оглядываясь назад, можно сказать, что столь резкие действия бабушки и дедушки Никласа были вполне оправданы. Ведь они действовали, заметив безответственность отца и глубокое непонимание мира, к которому принадлежал его сын. Задним числом Гарри уже понимал, что если бы он предал огласке методы воспитания Дурслей, Дамблдор вряд ли стал бы отправлять его обратно к ним. Но, с другой стороны, это также могло послужить дополнительным аргументом в пользу своей теории для тех, кто считал его проблемным подростком. Как обычно, журнал "АльМаг" постарался предоставить своим читателям как можно больше информации, чтобы те могли составить собственное мнение. Так, Дейзи Хукум удалось взять интервью у мистера Джоффри Тимберленда. Она специализировалась на маггловских делах — Ли нанял ее, поскольку она написала бестселлер "Моя маггловская жизнь", прожив без магии целый год. От Гермионы Гарри узнал, что поначалу Тимберленд отказывался общаться с прессой, желая сохранить анонимность и просто проводить время с сыном. Но Дейзи убедила его, отметив, что его имя теперь широко известно в мире волшебников. Она представила свое интервью как возможность оправдаться и заверить волшебников в своих добрых намерениях. В конце концов он согласился, несомненно, в основном из-за беспокойства о том, как случившееся может сказаться в будущем на жизни его сына. Статья появилась в первую неделю января. АльМаг: Мистер Тимберленд, понимаете ли вы, что совершили серьезное преступление против магического сообщества? Джоффри Тимберленд: В тот момент, когда я это делал, — нет. Но с тех пор мое и ваше правительство дали мне это понять. Я всего лишь хотел, чтобы магическое сообщество помогло мне найти моего ребенка. Я был в ужасе, когда родственники забрали Никласа. У меня не было никакой возможности связаться с ними или узнать, где находится мой сын. Я был в отчаянии и это была единственная идея, которая у меня появилась. АльМаг: Разве вы не знали, что раскрывать наше существование магглам строго запрещено? Тимберленд: Знал, но я не осознавал, что это может подвергнуть людей опасности. АльМаг: Вы бы сделали это снова, если бы знали? Тимберленд: Ну... я был в таком отчаянии, что да, возможно, я бы сделал это. АльМаг: Спасибо за честность. И что теперь? Думаете ли вы, что есть другие способы быть услышанным? Тимберленд: Я знаю, что могу послать запрос своему премьер-министру и что ваше Министерство магии рассмотрит его. АльМаг: Вы согласны с тем, чтобы Никлас проводил время с бабушкой и дедушкой? Тимберленд: Учитывая, как они обошлись со мной, и мою уверенность, что они будут пытаются настроить сына против меня, это не радует меня. Но, по сути, у меня нет выбора. АльМаг: Вам угрожали? Тимберленд: В каком-то смысле да. Волшебники сказали мне, что способны сделать так, чтобы я забыл о существовании собственного сына, а представители моего правительства сказали, что у меня будут большие неприятности, если маги еще раз пожалуются на меня. АльМаг: Рады ли вы, что ваш сын — волшебник? Тимберленд: Это наследство от моей покойной жены, которую я любил такой, какой она была. Так что я не могу об этом жалеть. С другой стороны, будет тяжело, когда ему придется уезжать на несколько месяцев в вашу школу. АльМаг: Смиритесь ли вы с тем, что однажды он женится на ведьме и у него будут дети-волшебники? Тимберленд: Такой же выбор я сделал и сам в свое время. Какое у меня право отказывать ему в этом? * * * Как и опасалась Гермиона, некоторые читатели в своих письмах в газеты призывали к скорейшему изъятию из семей детей-волшебников, рожденных вне магического сообщества. Однако мнения по этому поводу разделились. Магглорожденные волшебники в целом были против этой идеи. Их шокировала мысль о том, что их могут отобрать у родителей, как только они впервые познают магию, и они были категорически против этого. Несмотря на то, что большинство из них впоследствии вступали в брак с представителями магического мира, они, как правило, сохраняли связи со своей маггловской семьей. Тем более что образ жизни двух сообществ становился все более близким: использование зеркал для общения, раннее обучение детей, новые товары вроде готовой еды и одежды, все больше вдохновленной маггловскими фасонами. Волшебники из смешанных браков также неоднозначно восприняли эту идею. Они считали, что их родители-магглы достойны дать образование, и для них было привычным знать своих маггловских бабушек и дедушек. Однако некоторые отмечали, что разрываться между двумя культурами не всегда комфортно, и полное погружение в мир магии избавило бы их от этих трудностей. Сторонники более раннего магического образования, в основном из семей чистокровных волшебников, поддерживали изъятие детей-волшебников. Они считали, что легче привить хорошие привычки маленькому ребенку, чем подростку. Другие же считали, что Хогвартса вполне достаточно, чтобы передать детям, воспитанным в других местах, необходимые ценности для их будущей роли в обществе. Поэтому раннее помещение таких детей в магические приемные семьи они считали ненужным усложнением и неоправданной эмоциональной травмой. «АльМаг» пытался усмирить самы горячие головы: «В конце концов, решение, принятое три века назад, наилучшим образом отвечает не только стремлению каждого человека быть воспитанным своими родителями, но и интересам всего общества. В раннем детстве мы получаем ценности и знания нашей естественной семьи, до того момента, когда наша магия требует своего проявления и нам приходится учиться ее контролировать. Некоторые считают, что было бы лучше, если бы каждый юный волшебник прибывал в Хогвартс с одинаковыми привычками и знаниями. Но при этом они забывают, что мы — меньшинство среди людей и что наше выживание зависит от нашей способности адаптироваться. Наша способность к адаптации основана на том, что мы узнаем от магглорожденных, которые делают немагические понятия знакомыми для тех, кто никогда не покидал магический мир. Так наши методы сокрытия адаптировались к технологическому развитию, так мы предвидим возможные вторжения из маггловского мира в наш собственный, и так наше Министерство способно находить правдоподобные объяснения для тех случаев, когда магия за пределами волшебного мира становится слишком очевидной. Хотим мы того или нет, но нам нужен некоторый культурный обмен с маггловским населением. Спонтанное появление магических способностей у маггловских детей обеспечивает нам этот естественный культурный вклад. Тысяча лет отделяет нас от Основателей и открытия нашей престижной школы. За это время мы принимали в Хогвартс юных волшебников не только из магического мира. Разумеется, это принятие регулярно оспаривалось, и мир волшебников замыкался в себе. Однако периоды открытости в основном преобладали. В результате мы имеем сообщество волшебников в Англии, которое прекрасно себя чувствует, растет контролируемыми темпами, продолжает изобретать новые заклинания и регулярно выпускает могущественных волшебников. Зачем нарушать традицию, которая сделала нас такими, какие мы есть? Зачем менять самый важный обряд перехода в нашей жизни — получение в одиннадцать лет письма, приглашающего на обучение в Хогвартс, в том доме, где мы выросли? Этот обряд объединяет единой памятью всех волшебников нашей страны. Давайте продолжим обучать всех, кто наделен магическими способностями, позволяя им начинать свой путь там, где они хотят. Не будем пытаться заставить их соответствовать какому-то идеальному образу, который на самом деле будет слишком жестким и неприемлемым для нашего сообщества. Давайте не будем вмешиваться в жизнь юных волшебников слишком рано и наверняка им во вред. Пусть Хогвартс сам призывает к себе тех, кто достоин обучения. Это его роль, и он всегда с ней успешно справлялся и будет делать это и впредь. Ли Джордан, редактор» Несмотря на то, что Джордан предоставил МКТ в журнале площадку для дискуссий, они как обычно отвергли приглашение и предпочли яростно критиковать позицию «АльМага» со страниц «Пророка». Тем не менее, аргументы Ли оказались убедительными. Все согласились, что Хогвартс успешно обучает волшебников независимо от их происхождения. Даже требование об исключении магглорожденных, которое настойчиво звучало во времена захвата власти Темным Правительством, больше не упоминалось, поскольку было слишком тесно связано с тем мрачным годом. На следующей неделе "АльМаг" еще раз подтвердил свою позицию: Падма отправилась в Хогвартс, чтобы взять интервью у заместителя директора. АльМаг: Профессор МакГонагалл, не могли бы вы рассказать, как узнаете имена юных волшебников, которые должны получить свое первое письмо из Хогвартса за два месяца до начала нового учебного года? Минерва МакГонагалл: Процесс на самом деле очень простой. У нас есть специальный пергамент, который я разворачиваю каждое лето, чтобы узнать имена волшебников, родившихся одиннадцать лет назад по всей Британии. АльМаг: Этот метод восходит ко временам Основателей? МакГонагалл: О, нет, он появился гораздо позже. Мы обязаны этим свитком Дайлис Дервент, которая была директором нашей школы с 1741 по 1768 год. Если развернуть пергамент до самого начала, вы увидите, что первые дети, зачисленные таким образом, родились в 1747 году. Значит, именно в 1758 году она впервые смогла применить свое изобретение. АльМаг: Профессор, не могли бы вы рассказать, какая магия здесь задействована? МакГонагалл: К сожалению, я не знаю точных деталей. Однако, как вы, наверное, знаете, до работы в Хогвартсе профессор Дервент была целительницей в больнице Святого Мунго. Она много занималась акушерством и, вероятно, обнаружила, что при рождении волшебников источается некая магическая эманация. Но прежде чем вы спросите, я должна отметить, что она никогда не записывала, как именно она создала этот пергамент, так что мы не сможем воссоздать его, если вдруг потеряем. АльМаг: Значит, его нужно очень тщательно оберегать. МакГонагалл: Совершенно верно, миссис Джордан. Магия замка делает все возможное, чтобы сохранить его. Вы можете гордиться тем, что являетесь одной из немногих, кто удостоился чести его увидеть. АльМаг: Но если этот пергамент датируется XVIII веком, как же раньше магглорожденные дети с магическими способностями узнавали о существовании школы? МакГонагалл: Как вы, вероятно, знаете, между миром магглов и миром волшебников никогда не было полной изоляции, даже после принятия Международного Статута о Секретности в 1692 году. Случаи неконтролируемых проявлений магии регулярно отмечались нашими наблюдателями, которые тогда рекомендовали их источникам отправляться в Хогвартс. Иногда волшебники просто обнаруживали замок, проходя мимо, когда перед ними открывались его ворота. В те времена не было ничего необычного в том, чтобы допустить взрослых к обучению. АльМаг: А как быть тем, кому не посчастливилось ни путешествовать, ни иметь соседей-волшебников? МакГонагалл: К сожалению, было много и тех, кто не получил магического образования. Некоторым не везло и они могли даже серьезно пострадать из-за того, что не умели должным образом контролировать свою магию. Другие же интуитивно могли управляться с силами. Некоторые даже зарабатывали этим на жизнь. Заклинатели, гадалки, прорицатели, гипнотизеры и медиумы — все они были магами. АльМаг: Давайте вернемся к настоящему. Не могли бы вы показать мне список будущих учеников Хогвартса? Очень интересно взглянуть на имена тех, кто присоединится к нам через десять лет. МакГонагалл: Конечно. АльМаг: Профессор, вы показываете мне список учеников, которые поступили в школу в этом году. МакГонагалл: Именно так. А что вы видите чуть ниже? АльМаг: Ничего, пергамент пуст. МакГонагалл: Совершенно верно. Эти имена появятся на пергаменте только за несколько месяцев до начала учебного года, когда будущие первокурсники получат свои письма из Хогвартса. АльМаг: Понятно, то есть вы сами заранее не знаете, кто поступит к вам? МакГонагалл: Именно так. Имена записываются, но не видны до тех пор, пока не наступит время их поступления в Хогвартс. АльМаг: Я слышала предложения использовать этот список как способ найти детей-волшебников из семей магглов и отдавать их в школу как можно раньше. МакГонагалл: Это совершенно невозможно. Можете сказать тем, кто придумал эту абсурдную идею, чтобы они перечитали историю Хогвартса. Это положило конец длительным спорам о преждевременном обучении магии магглорожденных детей. Однако случай с Джоффри Тимберлендом по-прежнему вызывал некоторые споры в волшебном сообществе. Его интервью оказалось недостаточно убедительным, и многие волшебники продолжали критиковать решение Министерства в этом вопросе. Даже Уизли, которых нельзя было обвинить ни в антимаггловских настроениях, ни в противостоянии с нынешним министром, неоднозначно отнеслись к этому делу. Им тоже было трудно простить нарушение Статута и то неприятное чувство уязвимости, которое они испытали, осознав масштабы ущерба. Кроме того, Гермиона считала, что если реакция была менее бурной, то это благодаря тому, что большинство волшебников до сих пор не имели представления об интернете и его возможностях. Семья Уизли первоначально полагала, что передача ребенка на воспитание бабушке и дедушке могла бы стать подходящим наказанием для недостойного маггла. Однако в итоге они с пониманием отнеслись к необходимости сохранить связь ребенка с отцом и к тому, что Тимберленду было бы лучше воздержаться от лишних комментариев, раз уж он добился желаемого. Они с интересом следили за действиями Комитета по выработке объяснений для магглов в прессе, направленными на снижение напряженности в социальных сетях. Кампания по публикации причудливых историй прошла в соответствии с планом. К первоначальной истории, послужившей началом кампании, было добавлено несколько новых глав. Хотя эти дополнительные части были признаны менее увлекательными по сравнению с первой, они все же укрепили в общественном сознании представление, что это либо творчество начинающего автора фэнтези, стремящегося заявить о себе, либо попытка признанного писателя произвести переворот в медиапространстве. В последующие месяцы в штаб-квартире старателей памяти и в комитете по выработке объяснений для магглов наблюдалась повышенная активность. Действительно, внимание наблюдательных магглов было привлечено к странным явлениям, свидетелями которых они иногда становились. Но эти специалисты не могли полностью контролировать ситуацию. Давление, оказываемое Международной конфедерацией магов на Министерство магии, наконец ослабло, и Кингсли Шеклболт смог перевести дух. Тем не менее, он понимал, что этот инцидент нанес ущерб его политическому положению. В течение последующих недель Никлас спокойно переезжал из одного дома в друго1. По мнению Гарри и Велбелавда, опасность полностью лишиться ребенка не осталась незамеченной. В итоге внимание магического сообщества переключилось на другие вопросы, и эти события были забыты. * * * Вскоре после пасхальных каникул Андромеда пригласила Гарри на обед, и он заподозрил, что у нее есть для этого веская причина. Они недавно виделись и, вероятно, снова встретятся в «Норе» совсем скоро, тем не менее Гарри согласился забежать к ней в полдень. Спокойное выражение лица Андромеды убедило его, что волноваться не о чем, и он с удовольствием занял место за столом, пока она накладывала ему горячее рагу. — Я получила два письма из Хогвартса, — наконец сообщила Андромеда, приступая к еде. — Что-то случилось? — Минерва сообщила, что Тедди на перемене наложил заклятие на первокурсника, — сказала она, поджав губы. — Он полностью признал вину и объяснил, что сделал это из-за того, что тот сказал Виктуар. — О, — начал понимать Гарри. — Не знаю, насколько я могу быть полезен в таких делах. Что это было за заклинание? — Он превратил его волосы в траву. Эффект длился час. — Он добился огромных успехов в трансфигурации! — восхитился Гарри. — Да, в этом году его оценки значительно улучшились, — согласилась Андромеда, не скрывая удовлетворения. — Думаю, во многом мы обязаны хорошему совету Рона, который убедил его приложить больше усилий. Но это не оправдывает применение магии против других учеников, — добавила она строго. — Ну, если этот первокурсник действительно создал Виктуар проблемы, нельзя винить Тедди за то, что он так поступил, — сказал Гарри. — В конце концов, это же мы попросили его присматривать за ней. — Но ему не нужно было накладывать на него заклятия! Он мог просто рассказать обо всем учителям. — А мог бы ударить, — заметил Гарри. — Хорошо, что он оказался хитрее. — По-моему, ты сейчас не очень-то помогаешь, — сказала Андромеда. — Если хотите, чтобы я написал ему, я могу это сделать, — предложил Гарри, не желая, чтобы она думала, что он не заинтересован в воспитании крестника. — Нет, не думаю, что так будет лучше, — ответила она, передавая ему сырную доску. — Не будьте слишком строгой, — умолял он. — Вот уж за него можешь точно не переживать. Он, похоже, очень гордится своим поступком, и, боюсь, мое неодобрение мало повлияет на его самооценку. Гарри понимал, что Андромеда надеялась, что он возьмет на себя труд пристыдить молодого человека. Ведь его мнение, несомненно, будет иметь больший вес, чем мнение бабушки. Однако Гарри знал, что не сможет написать письмо, которое не отражало бы его подлинных взглядов. Более того, он даже решил обсудить этот вопрос с Биллом. Гарри был уверен, что шурин будет рад узнать, что за его дочерью присматривает этакий рыцарь в сияющих доспехах. * * * На летние каникулы дети вернулись домой. Родители были довольны их успехами: Виктуар училась неплохо, а Тедди, воодушевленный опытом работы в магазине приколов, добился явных успехов. Как обычно, два месяца лета прошли в «Норе». И, как и в прошлом году, Тедди отправился помогать в магазине Рона и Джорджа, которые вознаграждали его за хорошую учебу, позволяя выполнять несложные производственные чары. Тедди расстался с Изабель, и в этот раз в "Нору" был приглашен лишь его друг Дэвид. Виктуар проговорилась, что у него появилась новая девушка, "постарше хаффлпаффки". Сам Дэвид вел себя весьма сдержанно и особо не распространялся на эту тему, поэтому никто ничего не знал. В предпоследние выходные июля, когда они собрались за субботним обедом, Молли заметила, что Тедди нигде не было видно. — Он наверное пошел наверх помыть руки, — предположила Виктуар. — Может, мне сходить за ним? — Я еще не был в ванной, — отозвался Гарри. — Я сам схожу и потороплю его. Гарри поднялся на второй этаж и толкнул дверь ванной комнаты. Отражение в зеркале над умывальником заставило его замереть на месте. Затем выражение лица Тедди изменилось, и он произнес отстраненным голосом: — Я сейчас спущусь. Он прошел мимо неподвижного крестного, и вскоре его шаги загрохотали по деревянным ступеням. Гарри медленно провел руками под водой, раздумывая над тем, что делать. Притвориться, что он ничего не заметил, или поговорить об этом? И что именно ему стоит сказать? На протяжении всего обеда Гарри старался не смотреть на Тедди. И только когда Артур направился к застекленной веранде, где обычно дремал, Гарри нашел способ. Это показалось ему лучшей идеей, чем обсудить ситуацию с Андромедой, как он надумал в перерывах между пастой болоньезе и клубничным пирогом. Поэтому он последовал за тестем и позволил тому сесть поудобнее, прежде чем заговорить. Устроившись с комфортом в кресле-качалке, Артур спросил: — Скажи-ка мне, Гарри, что случилось? Тот улыбнулся и присел на небольшой мягкий табурет: — Когда я поднялся за Тедди, то увидел, что он экспериментировал с метаморфомагией. Он выглядел как Ремус. Артур помолчал несколько секунд, прежде чем ответить. — В этом возрасте эксперименты с телом — нормальное явление, — заметил он. — Только вот на передовой часто оказывается другой орган. Гарри рассмеялся и широко распахнул глаза: — Думаете, мне стоит поговорить с ним и об этом? Ведь это моя роль как крестного, да? — Несомненно, — Артур кивнул. — Есть некоторые темы, которые Тедди вряд ли сможет обсудить с бабушкой. — Хорошо, — без особого энтузиазма в голосе согласился Гарри. — Я постараюсь. Но вы, наверное, справились бы лучше. У вас наверное больше опыта в таких делах. — Верно, у меня была возможность отрепетировать свою небольшую речь, — сказал Артур, его глаза сверкали. — Что касалось Билла, то я долго готовился, но вскоре понял, что ждал слишком долго и что старший кузен рассказал ему самое необходимое. — Я сразу же подумал о Чарли — его старший кузен сказал, что еще не успел обсудить с ним этот вопрос, и я понял, что сейчас самое время. Однако Чарли задавал мне вопросы о размножении магических существ, на которые у меня не было ответов. — Спустя несколько лет Перси оказался очень внимательным слушателем и задал несколько весьма актуальных вопросов, но мне показалось, что я немного его подвел, когда не подумал запастись шестидесяти сантиметровым пергаментом, чтобы он мог детально записать мою лекцию. — Фред и Джордж пытались убедить меня, что они так же ничего не смыслят в этом, как пятикурсники, но я им не поверил и сразу перешел к более продвинутым концепциям. Было нелегко поддерживать беседу с двумя зазнайками, которые каламбурили в каждом предложении, но в конце концов они достаточно заинтересовались новыми горизонтами, которые я им открывал, чтобы успокоиться. Должен признаться, я немного беспокоился о том, что они будут делать со всей этой новой информацией. Но раз уж в итоге я не получал никаких вопиллеров из Хогвартса, думаю, им удалось как-то выкрутиться. — Рон оказался самым наивным из слушателей. Думаю, информация, которую я ему предоставил, немного встревожила его, и он испугался, что не справится. А дорогая Гермиона всегда стремилась к совершенству, поэтому, возможно, он так сильно переживал по этому поводу. И заканчивая рассказ о своем опыте, Артур спросил: — Я ошибаюсь, или эта тема не часто обсуждалась у вас на факультете? — Мы действительно не слишком много говорили об этом, по крайней мере, впятером, — ответил Гарри. — Наверное, Дин и Симус обменивались какими-то журналами на эту тему, и, может, иногда подключали Невилла. Но мы с Роном были практически неразлучны, так что он, вероятно, пропустил какую-то форму посвящения. Что до меня, меня волновали другие вещи — в первую очередь, выживание. А когда я все же начал интересоваться, мои мысли были заняты Джинни, что делало эту тему непростой как в присутствии Рона, так и в присутствии Дина, с которым она встречалась некоторое время. Гарри на мгновение задумался и добавил: — Вообще-то со мной никто об этом не говорил, и я всему учился, так сказать, в процессе, если можно так выразиться, когда речь идет о моей любимой жене. Я очень благодарен Молли за то, как хорошо она выполнила свою материнскую часть воспитания. Мужчины обменялись улыбками, и Артур посоветовал: — Ну, для начала тебе стоит подумать, что бы ты сам хотел услышать в таком возрасте, а потом рассказать это Тедди. — А как насчет того, что он использует своего отца в качестве модели для своих метаморфоз? — спросил Гарри. — Я не знаю, Гарри. Думаю, ты лучше меня понимаешь, что значит быть ребенком, который никогда не знал своих родителей. — Хм. Полагаю, что знаю. Спасибо, Артур. Приятного отдыха. * * * На следующий день, когда дети играли в саду, а взрослые собрались кто в гостиной, кто на кухне, кто в зимнем саду, Гарри подозвал к себе Тедди. — Тедди, можно тебя на пять минут? Тедди, похоже, не был в восторге от приглашения, но покорно последовал за Гарри по лестнице в комнату Рона, которую тот всегда занимал вместе с Гермионой во время летних каникул, предпочитая ночевать в ней, а не в палатках с остальной семьей. Гарри закрыл дверь, чтобы их никто не тревожил. Взмахом волшебной палочки он придвинул два стула к сундуку Рона и Гермионы, а затем достал небольшую белую коробку. — Прости, что оторвал тебя от игр, — начал он, — но я хотел вручить тебе кое-что, что принадлежит тебе по праву. Тедди сел на предложенный стул, с легкой опаской глядя на таинственную коробку. — Когда я обручался, — продолжил Гарри, — я обыскал свои сейфы в Гринготтсе в поисках фамильных драгоценностей и нашел несколько памятных вещиц своего отца. Среди них были письма, которые твой папа отправлял моему. Я решил отдать их тебе, когда придет время, и думаю, что сейчас самый подходящий момент. Удивление и любопытство на лице Тедди сменились недоверием. Он протянул руку к конвертам, но не решался прикоснуться к ним. — Смелее, — подбодрил его Гарри. — Они твои. Тедди взял верхний конверт, аккуратно вскрыл его и стал молча читать, а затем слегка дрожащей рукой положил обратно. — А ты, — спросил он, — разве ты не хочешь оставить их себе? Они ведь адресованы твоему отцу. — Я сделал копии, — заверил его Гарри. — Их написал Ремус, так что, думаю, оригиналы должны быть у тебя. Заметно растрогавшись, Тедди спросил: — Это из-за вчерашнего? — Вчерашний день заставил меня понять, что время пришло, — признался Гарри. — Он ненадолго замолчал, а затем добавил: — Если хочешь, можем поговорить об этом. Тедди некоторое время смотрел на свои ботинки, прежде чем сказать: — Ну, — медленно начал он, — просто я не думаю, что кто-то здесь достаточно хорошо знал моего отца. Но мне интересно, от него ли я унаследовал свои таланты в маггловской технике или неуклюжесть в зельях? Что именно он любил есть? Были ли у него девушки до того, как он встретил маму? — Я не могу ответить на эти вопросы, — с сожалением признался Гарри. — Я знаю, — грустно кивнул Тедди. — Но мы можем найти людей, которые были его ровесниками и знали его, — сказал Гарри, стремясь поддержать оптимистичный настрой. — Когда вернешься в Хогвартс, можно поговорить с другими учениками или учителями, например, с профессором МакГонагалл или Хагридом. Думаю, они или сами что расскажут, или дадут имена бывших учеников, с которыми можно связаться. — Да... — согласился Тедди, но в его голосе слышалось неуверенность. — Если хочешь, я напишу МакГо, — предложил Гарри. — Спасибо, — с облегчением произнес Тедди, бережно перебирая старые пергаменты, которые его отец когда-то отправил одному из друзей. — И раз уж мы здесь, — продолжил Гарри, — тебе ведь четырнадцать с половиной, у тебя наверное есть девушка… Если у тебя есть вопросы, которые тебе неудобно обсуждать с бабушкой... Тедди заметно смутился и покраснел. Он отрицательно покачал головой, словно хотел уйти от этой темы, но затем нерешительно произнес: — Я понятия не имею, как мне говорить об этом с ней. Гарри задумался, с чего начать. Обычно он не стеснялся обсуждать такие вещи, но наедине и по возможности с Джинни. Иногда он присоединялся к шуткам коллег на эту тему, если они не были слишком грубыми. Но давать объяснения молодому человеку, чей организм, несомненно, испытывает бурные изменения, было куда сложнее. В конце концов, Гарри решил последовать совету Артура и поделиться той информацией, которую сам хотел бы получить в таком возрасте, по крайней мере, когда его проблемы, связанные с Волдемортом, оставили его свободным от тягот подросткового возраста. Он намеренно опустил некоторые детали, решив, что у них будет достаточно времени для более сложных разговоров следующим летом. Главное, чтобы Тедди знал, к кому обратиться, если ему понадобится дополнительная информация. Когда они вернулись к остальным, Тедди отправился в свою палатку и бережно разложил пачку писем среди своих вещей. Прежде чем откинуть полог, служивший ему дверью, он широко улыбнулся Гарри и махнул рукой на прощание. Гарри помахал в ответном жесте, чувствуя невероятное удовлетворение от выполненного долга.